История почти пустой бутылки из-под пива цикл метр

Дневник
31 мая **** года
Я - почти пустая бутлка из-под пива Митяй Рузин Петропавловское. (0.5)
Двадцать минут назад мне было очень холодно. Я стояла с остальными такими же бутылками, банками; но они всегда молчали. Могли ли они говорить, или же просто не хотели общаться со мной - я не знаю. Я боялась заболеть. Но потом меня вынули из холодильника, взяли в теплые руки. Мне стало лучше. С меня стерли капли. Сухо, тепло...
Сегодня в небе были яркие огни. Они прикольно отражались в моем светло-коричневом стекле. Потом огромная пасть сумки скрыла от меня это небо. Расстроена.
Вынули. Где это я? А. Вагончик метро. Что объявляют?
 - Следующая станция "Ленинский проспект". Осторожно двери *неразборчиво*.
Еду. Меня открыли.
 - Эй, моя пробка!!! (Выбросил). Салют досмотреть не дали, пробку выбросили. День явно не задался.
Горлышко прислоняют к губам. Некто усатый опустошает меня на треть.
Так посмотрим с кем же я столкнулась? Некто усатый оказался человеком в коричневом свитере и чуть темнее брюках. Пиво, что во мне, коричневой бутылке, каких на этом свете невообразимое множество, будет перелито в человека в коричневом, каких, наверное, столько же. Боже, какая ирония. Пиво даже не пострадает. Кстати, у нас бутылок есть поверие. (Говорят у человеков оно тоже есть, связанное со словом "Боже", поэтому я и вспомнила). У нас есть легенда про покой и ад. Если бутылка порядочная, она может получить покой, лежать долгое время на земле, смотреть в небо и думать о своем. Ну или еще где-то, я уж не знаю, но оставаться в целости и сохранности. Если же бутылка была плохой, она попадает в страшное место, где ее разбивают в дребезги. Я очень боюсь этого места. Порой даже думаю, что это зависит вовсе не от нас. Глупо, наверное, перекладывать свою вину на других. Непорядочно... НЕТ! От нас! Я верю! Правда, верю! Я порядочная бутылка! Но, вернемся к человеку. Больше мне про него сказать нечего. Для меня человеки все на одно лицо.
Едем. Ух ты! В другом конце вагончика стояли двое, у которых тоже были бутылки пива. Ну почему у меня такое слабое зрение! Та-а-ак, присмотримся. Что там... Ага, "Обухонь" и..."Сиверская ворона". Фи. Всем известно, что Митяй Рузин лучше всех! Что это самые красивые бутылки! Я не в коем случае не завидую, постарайтесь понять меня правильно.
А, ладно. Покой с ними.
Шепчутся. Смотрят поди на меня. Да, я красивая бутылка.
Что? Смеются? Но...Но ведь я не страшная, ну нет же. Ну и смейтесь дальше.
Едем. Тех бутылок-хохотушек больше не видно. Я снова одна. Полупустая уже бутылка.
 - Балтийская.
Ну-ка посмотрим. О, новые стекла! "Адриатика семерка". Недалеко от меня, попробую заговорить.
 - Привет, как дела?
 - Привет.
(Немногословная какая).
 - А ты тоже светло-коричневая?
 - Ага.
 - Хм, а видела салют сегодня какой был? отражала его?
 - Неа.
(Ну и молчи себе дальше. Я обиделась.)
Едем.
Вдруг, когда во мне оставалсь на донышке и я была почти пустой, меня поставили на пол этого раскачивающегося вагончика. Усатый ушел. Какое-то время я продолжала стоять, пыталась не упасть изо всех сил. Стоять!! Я смогу во что бы то ни стало!
- Площадь Мужества.
Проехали Площадь. Упала. Меня тянет к другому концу вагончика. Туда, где были "Обухонь" и "Сиверская ворона" недавно. Не разбиться! По медленнее! Фууух. Выдержала. Какое же противное "хм" я услышала от "Адриатики №7" прежде чем покатиться...

За сим дневник этой странной бутылки с коричневым стеклом обрывается. Позволю себе добавить, что жизненный путь ее был не очень долог. Сначала ее забрали из вагона, бросили в пакет. Потом в урну. Оттуда она перекочевала целехонькой в мусоровозку. Но в ней разбилась вдребезги. Произошло то, чего она так боялась. Ад бутылок. От нее действительно ничего не зависило. "Адриатика семерка" впрочем в ад не попала и по сей день валяется в каком-то дворе-колодце. Она давно не видела других бутылок, человеков. Годы она ни с кем не разговаривала Лежит и жалеет, что минут, проведенных с "Митяем Рузиным", не было больше. Что немного слов было произнесено. Она давно уже ждет, чтобы кто-нибудь пришел и разбил ее. Но никто не приходит. Сумашествие, окутывающее ее, нестерпимо. Это ли покой?