Чемпион по бегу

       Рано утром Павлик в одних трусиках выбегал в огород к своей любимой грядке с ароматной, крупной клубникой. Он приносил домой полную тарелку красных вкусных ягод, и бабушка, промыв колодезной водой, посыпала их сахаром и заливала парным молоком. Ох, и вкуснотища-а-а! Мальчуган даже забывал говорить своё привычное «Не хочу есть!». Вот до чего вкусные были ягоды.
       Потом Паша выгонял на речку гусей. Они уже поджидали его возле калитки и, важно вытягивая длинные шеи, гоготали, сердясь на задержку. Наверно, им очень хотелось поскорее нырнуть в речку и полакомиться мелкой рыбёшкой.
       А в сарайчике, что стоял во дворе бабушкиного дома, жил маленький бычок Борька. Он, так же как и все мальчишки, очень любил попрыгать, побегать и, когда это ему удавалось, громко и протяжно кричал: «Му-у-у!»
       Сам Борька - рыжий, с белыми пятнами на боках и на спине. Его широкий твёрдый лоб был белым и, поэтому, большие чёрные блестящие глаза казались ещё больше и выразительнее.
       Поначалу Павлик боялся Борьку.
       - Бабушка, испугано спрашивал он, - А Борька меня не забодает?
       - Да что ты, внучек, - улыбалась бабушка, - Он и бодаться-то не умеет. Только ты сам его не учи, а то вырастет драчливым и бодливым быком, сладу с ним не будет.
       - А как их учат бодаться?
       - Да как! Упрутся лоб в лоб и толкаются. Он, дурачок и рад побаловаться. А когда вырастет ему и невдомёк, что это уже опасное баловство с его силой и весом.
       Успокоенный Пашка каждый день отводил Борьку на лесную полянку, вбивал в землю колышек и привязывал к нему бычка за длинную верёвку. Борька пощипывал травку, время, от времени взбрыкивая задними ногами и кружась по полянке, натягивая струной верёвку.
       Маленький пастух в это время собирал в лесу ягоды или пахучие лесные цветы, вобщем, всё то, что делают городские мальчики, приезжая к бабушкам на каникулы. Когда это надоедало, он ложился в траву и смотрел в высокое ярко-голубое небо, на толстые неповоротливые облака, которые на его глазах превращались из одного чудища в другое.
       А иногда мальчик разговаривал с бычком:
       - Глупый ты ещё, Борька, - важно говорил он, - Прыгаешь только да брыкаешься. Даже бодаться не умеешь. Эх, ты, мелюзга. Придётся поучить тебя.
       Бычок поднимал голову, прислушивался к голосу мальчика и недоумённо таращил глаза.
       - Ну, чего смотришь? Неумеха ты, вот кто. Ну-ка иди сюда.
       Борька продолжал смотреть на Павлика, беспрестанно пережёвывая траву. Тогда горе-пастух встал на четвреньки и с криком «Му-у-у» побежал к бычку. Тот испуганно отпрыгнул в сторону.
       - Да ты ещё и трус! – презрительно сказал мальчик.
       Он подошёл к Борьке, погладил его за ушами, а потом упёрся своим лбом в жёсткий, широкий лоб бычка и опять протянул:
       - Му-у-у!
       Борька снова испуганно отпрянул в сторону и удивлённо, даже как-то обиженно посмотрел на Пашку.
       Однако, через несколько дней обучения ученик уже не пугался и не отступал. Расставив свои тонкие ножки, бычок упрямо сопротивлялся и, надо сказать, совсем не без успеха. У тренера после таких тренировок лоб становился красным, а один раз на нём даже выросла большая шишка.
       Теперь, если Пашка кричал своё «Му-у-у!», Борька моментально поворачивался к нему мордой и принимал оборонительную стойку.
       - А ты, оказывается, способный, - удовлетворительно говорил учитель, но больше не стукался лбом с уже заметно подросшим бычком.
       Совсем незаметно бежали дни каникул. Были они наполнены многочисленными ребячьими заботами, мальчишескими проказами.
       Подружившись с местными ребятами, Павлик то пропадал на речке Родихе, что бежала возле села, весело журча по камешкам или разливаясь широкими плёсами с глубокими таинственными омутами, то ходил на дальние косогоры за ароматной, чуть горьковатой, лесной земляникой, то гонял мяч на сельском стадионе, изображая из себя знаменитого нападающего. Мальчик почернел от загара, подрос и окреп.
       Как-то раз, под вечер, распрощавшись с новыми друзьями у дальних огородов, он, размахивая хворостиной, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, бежал за Борькой, которого уже пора было загонять домой.
       Глядь, а тот уже и сам бежит навстречу. Надоело, видать, сидеть на привязи в одиночестве, вот и вырвал он колышек и, радуясь свободе, весело взбрыкивает по тропинке.
Увидел Борька Павлика, то ли от удивления, то ли от радости подпрыгнул на всех своих четырёх ногах, а потом, играя, наверно, наклонил свою лобастую голову, поскрёб копытом землю, громко пропев "«Му-у-у!», ринулся на своего учителя.
       На мгновение мальчик замер, потом дикий страх охватил его и, круто повернувшись, он что есть духу помчался прочь от настигающего бычка, спиной ощущая его горячее и шумное дыхание.
       Так промчались они по задворкам, потом вылетели на улицу, вихрем приближаясь к бабушкиному дому. Увидев впереди спасительные ворота, Павлик во весь голос закричал:
       - Бабушка-а-а!!!
Заметив огромный штабель брёвен, мальчуган птицей вспорхнул на самый его верх. Там он перевёл дыхание и обернулся. Борька стоял возле брёвен и, задирая свою белолобую голову, обиженно смотрел на мальчика.
       - Ну, что ж ты? – словно говорили его блестящие глаза, - Давай, поиграем, пободаемся.
       А от дома уже спешила бабушка и, потрясая хворостиной, ворчливо тараторила:
       - Ведь говорила тебе, говорила, чтоб не учил его бодаться. Так нет же. Научил на свою голову. Вот и сиди там. Эх, одно слово - неслух.
       А Пашка, уже приняв независимый вид, размышлял: видел ли кто из приятелей его бегство?
       - Ничего, - решил Паша, - скажу, что соревновался с ним в беге. А что, я ведь обогнал этого Борьку.
       И, уже совсем успокоившись, мальчик пошёл пить своё вечернее молоко.