Друзья из Северной Пальмиры

     На завод из Ленинграда был прикомандирован инженер – ведущий специалист НИИ. Высокий худощавый блондин лет тридцати пяти, в больших очках с чёрной оправой, в хорошем костюме, ежедневно выстиранной и выглаженной рубашке с накрахмаленным воротничком. Он напоминал профессора, мысли которого всегда заняты наукой. Во всём остальном – человек рассеянный и, без помощи жены и дочки, которых привёз с собой, вряд ли сумел бы организовать свой быт. На заводе он до самозабвения отдавался работе и был готов находиться там круглые сутки, если бы жена не приставила к нему человека, который постоянно напоминал об обеденном перерыве и конце рабочего дня. Дома он сразу же садился за научные книги, которые в огромном количестве привёз с собой.
    Его жена - двадцатидевятилетняя белокурая женщина, на вид ещё совсем девчонка, миниатюрная, бледная и очень хорошенькая. В чертах её лица было что-то детское. Голубые глаза смотрели на людей открыто и доверчиво. И этот взгляд придавал необыкновенную привлекательность её изящному и хрупкому облику. Она была спокойно-уравновешенной по характеру и полной хозяйкой в доме: всегда знала, что где находится, что нужно в данный момент или понадобится в ближайшее время мужу, дочке.
    Их двенадцатилетняя дочь имела густые, гладко причёсанные волосы, которые отливали шёлком при каждом движении головы, у неё был очаровательный ротик, тонкие брови и бледно-розовый цвет лица. Глядя на мать и дочь, сразу чувствуешь, что они воспитывались не в деревенском доме, не в захолустном городишке и даже не просто большом городе, а именно – в столице.
    Их, как временно прикомандированных, поселили в одной из больших комнат общежития на нашем этаже.
    Наш посёлок – это большая деревня. Жаргон здешних жителей практически не отличался от жаргона в моём деревенском прошлом. После работы, проходя по коридору и разговаривая без снижения голоса, нисколько не смущаясь местных женщин, мы пересыпали свою речь перлами, которые выручают в тех случаях, когда нечего сказать, но хочется придать значительный смысл абсолютно бессмысленному разговору.
    И вдруг… из двери выглядывают две белокурые фигурки, одинакового роста и, на первый взгляд, одинакового возраста. По одежде, по манере держаться сразу видно, что не местные, что не девчонки, а барышни. Да ещё на мужском этаже! Я от неожиданности забыл закрыть рот (слава богу, что очередной нецензурный перл не успел вылететь) и вошёл в свою комнату, пятясь задом.
    Сразу же в нашу дверь постучали, и миленький голосок попросил разрешения войти.
 -  Да, да! – мы скопом кинулись открывать дверь.
    Вошла молоденькая и представилась:
 -  Елена. (Прозвучало не по–русски «Йе», а по-французски мягкое «Э»).
    Мы засуетились, подсовывая ей сразу несколько стульев.
 -  Простите, как к вам обращаться, мужчины или ребята? Ведь вы все старше меня.
 -  Ребята, конечно же, ребята. Что ты, что ты! Будь, как ровесница, - засуетились мы.
 -  Я пришла попросить вашей помощи. Днём мы вселились в комнату напротив и нужно кое-что развесить. А у нас нет ни молотка, ни гвоздя, ни вот этих… как его…- она сделала изящное движение пальчиками, из которого мы поняли – плоскогубцы. Всё это у нас нашлось, и мы вчетвером ринулись в их комнату. Собственно говоря, там нужно было вынуть один огромный гвоздь, торчавший из стены, и забить другой поменьше, чтобы повесить зеркало. Узнав об этом, мы смутились и повернули назад. Но мадам, по-видимому, прочла в наших глазах разочарование и решила исправить положение.
 -  Мальчики, не уходите, пожалуйста. Помогите расставить вещи.
    Она начала показывать, что куда передвинуть, что куда переложить. Мы с энтузиазмом принялись за дело, не обратив внимания, что вещи уже находились на своих местах, и их незачем было заново перетасовывать. Через некоторое время она поняла, что наше разочарование прошло, и мягко прекратила перестановку: