Испытание

ИСПЫТАНИЕ  (быль, для маленькой Людочки)

 

Сколько лет уж прошло, а помню – до самой последней минутки тот вечер уходящего лета.  Видно так и останется он в памяти берёзовым и желанным островком моего детства; куда босиком через шаткий мостик всегда можно убежать из реальной жизни и окунуться в другой мир: где тепло и спокойно, где лилии в тихой речке и одуряющее пахнет трава!  Бросишься в нее, закроешь глаза и сразу услышишь: «Ты дома.  Не надо тужить.  Все пройдет…»
Такие островки – это дар свыше, они – наша последняя надежда.  Там, подобно Антею, зализываем мы свои раны и черпаем силы, чтобы что-то преодолевать, куда-то добираться.  А бестолковая Пандора – льёт! из бездонного ведра…  Видно, совсем ошалела.  И снова прячешься ты на заветных островках от ее адского месива.  Так уж распорядилась Природа – не властно там Время, замерло все в Золотом нашем веке, боится залетать туда Горе; там мир и покой.
Разве мальчишки покой тот нарушат, - тем бурю давай!  Вот и придумывают себе испытания, вот и доказывают что-то всем (или может себе?): «Смотрите, я смог! – и от радости заходится сердце. – Смог!  Что же вы?!  Какие царапины?!  Слышите? - смог!!»

Всякий знает на тех островах: поход на кладбище из всех испытаний – самое главное!  Только в полночь надо и чтобы луна…
Помню, операция вынашивалась долго - то тучи помехой, то внезапная хворь…  Да и не пролегали еще там наши венные тропы.  До кладбища-то не близко, дорога все лесом.  Но вот на Большом Совете постановили – сегодня! Иначе перевернутся в гробах Рид и Купер; проклянут недостойных вожди; и не смоешь тогда позора во веки веков!

Солнце коснулось уже горизонта, когда, пройдя через лес, увидали мы кладбищенские кресты.  От крайних из них отделял нас теперь только луг, с лежащей в волках травой - теплой, тяжелой, может, по утру скошенной. Никаких волнений! - спокойствие в наших рядах, даже разочарование:  «Разговоров-то сколько?!  Подумаешь…»  Идем себе, посмеиваемся, вспоминаем, как «хворали», как причины выискивали…
Только вдруг изменилось все! Скажу про одно лишь зловещее обстоятельство: чем ближе подходили мы к кладбищу, тем быстрее впивалось в землю Светило…  С тем и наши разочарования таяли.  Так, проходя уже возле первых холмиков, ощутил я между лопаток неприятный свербёж, не такой легкой вдруг стала походка.  Думаю, и с друзьями происходило подобное: уж больно подозрительно озирались они по сторонам, как-то тихо и неестественно стали посмеиваться…  Ну скажи ты, никто не рассказывал больше про живых мертвецов, никто не шутил?! 
И вот, когда в очередной раз - как назло, у всех разом - развязались шнурки на ботинках, произошло нечто, заставившее нас усомниться в самих основах материального мира: на совершенно безлюдном, погружённом в зловещий полумрак кладбище, послышались звуки…
Надо ли говорить, что волосы на наших головах непременно стали бы дыбом, не будь мы, как пасхальные яйца, лысы (только такую прическу разрешали выбирать нам в ту пору родители).  Прижавшись к матушке сырой Земле всеми клеточками трясущихся организмов, каждый мечтал в тот миг об одном – о маленькой, пусть потрепанной шапочке невидимке.  Бежать и не собирался никто - слишком тяжелыми стали ноги, - а только всматривались мы в узенькую полоску света в той стороне, откуда, по нашему глубочайшему убеждению, вот-вот должно было объявить о себе НАЧАЛО  КОНЦА СВЕТА!..

ЭТО возникло в виде двух силуэтов, плывущих по воздуху мимо нас над могилами.  Неверный свет затухающих лучей размывал их, делал призрачными; но все же без труда можно было разобрать одеяния, в которые те были облачены (конечно же, - белые!), и косы еще - железнее некуда…  Сомнений не оставалось: ОНО началось!
Совершенно отчетливо помню, что именно тогда впервые посетила меня мудрая мысль: все знаменательные, а тем более эпохальные события, как то: Новый Год, Конец Света – лучше всего отмечать дома, в кругу семьи…
Очнулся я за лугом, совершенно один.  Очнулся оттого, что по лицу больно хлестали колючие ветки.  Остановившись и доселе неведомым чувством определив в деревьях за спиной надежных союзников, успокоился.  Было уже не страшно.  Теплом и умиротворением тянуло от берёз.  Может, тогда полюбил я их - нежных русских красавиц?  Или придумал все это сейчас?..

Множество раз судьба дарила мне радость наблюдать то мгновенье, когда краешек солнца, задержавшись и брызнув радугой, окончательно проваливается куда-то.  И тогда, укрывшись под уже заснувшей березой, увидал я в прорехе между деревьями радугу.  Вот-вот произойдет это чудо!
Вдруг на ветку - прямо надо мной! - опустилась большая птица.  Она была совсем рядом, я видел бусинки ее глаз!  Как старожила тех мест, я готов был поклясться: таких птиц у нас  НЕ  БЫ-ВА-ЕТ!!  Она прилетела совсем из ДРУГОГО мира… для которого - даже я - был уже безнадежно стар. 
Но кто же теперь поверит мне в этом?  Может быть, ты?..

Через некоторое время с помощью условных свистов, которые в военных условиях мальчишкам просто необходимы, мы снова собрались на опушке, где и устроили новый Совет.  После продолжительных споров, сошлись мы на том, что силуэты, заставившие нас так позорно бежать, вполне могли принадлежать не посланцам Подземного Царства, а простым косарям.  Ну, косят и косят себе вокруг кладбища – может, нравится. Тогда и про косы понятно, и одежда не в счет.  И, хоть сомнения еще оставались, мы решили вернуться.

Мы прошли по кладбищу ровно в полночь!  И черти долго тряслись от нашего победного клича!
Возвращаясь обратно в нестрашной уже темноте, мы запинались за коряги, смеялись, взахлеб рассказывали друг другу про призраков, которые вовсе не призраки, снова смеялись.  А я все думал: как же поведать друзьям мою тайну: про страх и берёзы, про чудесную птицу, про краешек солнца?..  Но так и не смог.
Тебе вот сейчас…  А прошло - столько лет…

1996 Г.