- Кто страшнее атомной войны?
-
- Госпожа Голда Меир.
- А чего испугалась эта госпожа?
- БЛО!
- Да, БЛО, это вам не НЛО!
Старый добрый юмор военных.
ПРЕДЫДУЩЕЕ: http://www.proza.ru/2009/11/14/876
Иннокентий Петрович получил шифровку по закрытому каналу Интернет-Информатория. Ему, впервые за последние три года, как специалисту по ракетным атакам, поручили разработать алгоритм обнаружения и уничтожения ракет нового класса. Именно такая попала в андронный коллайдер, расположенный в Церне. Все характеристики полёта ракеты были зафиксированы.
Работы по противодействию таким атакам должны быть тщательно законспирированы. Именно поэтому Иннокентий Петрович и сидел целых три года на этом острове в ожидании аналогичного задания.
По данным аналитиков организации ГлобалХистори, следующая цель для ракетной атаки от экстремистов НЕПРИСОЕДИНЕНИЯ должна была бы быть по «Бахр-бела-ма».
В строительстве «Бахр-бела-ма» участвовало 12 концернов, которые объединившись в единый консорциум, сумели привлечь более пяти триллионов «евро» и, договорившись с фирмами, реализующими электроэнергию в каждой из сорока четырёх территорий Средиземноморского союза, организовали строительство в пустыне Сахара сети электростанций.
Строительство не прекращалось до настоящего момента, хотя основная инфраструктура была создана к началу 50-х годов XXI века. Концепция программы Desertec предусматривала, что сеть электростанций, мощностью не менее 200 МегаВатт каждая, будет размещена на территории Сахары от Марокко до Саудовской Аравии. Каждая сотня гектаров «Бахр-бела-ма», что на арабском означало «Море без воды», будучи освоенной, начинала вырабатывать не менее 250 гигаватт-часов энергии.
Если массивная атака , организованная силами НЕПРИСОЕДИНЕНИЯ, разрушит ракетами даже часть электростанций сети «Бахр-бела-ма», то большая часть Северной Африки останется без пресной воды, так как опреснительные станции работают в этой части континента только на электричестве, получаемой непосредственно из Сахары.
Финансовый оборот компаний, имеющих отношение к этой сети электростанций, составляет около четырёх триллионов евро, а число работающих – более миллиона человек.
Хотя при подготовке к реализации этого проекта было принято считать, что произойдёт сближение арабского мира и Европы, ведь энергия – это фундамент социально-экономического развития и мира у любого народа и цивилизации. Но действительность оказалась иной.
Несмотря на то, что вывести из строя всю систему энергоснабжения, протянувшуюся от Марокко до Сирии, было в принципе невозможно, но нарушить её так, что возник бы энергетический кризис и финансовый коллапс, это организации НЕПРИСОЕДИНЕНИЯ было по силам.
Полученные Иннокентием Петровичем данные свидетельствовали именно об угрозе такого рода. Ему необходимо было выяснить, где вероятнее всего могут производиться ракеты, сколько их могло бы быть уже сделано и возможные баллистические траектории их полётов. Более того, ему приказали вычислить, какой ресурс хранения у таких ракет, и за какое время секретные заводы НЕПРИСОЕДИНЕНИЯ смогут изготовить достаточное их число для нанесения сокрушительного удара.
Иннокентий Петрович, конечно, был уникальный специалист. Но такого задания себе он и не мог представить. Невозможно же это ему одному всё разгадать.
Но задание получено. Все добытые данные переданы. Надо работать. Отказаться невозможно. А неуспех означал лишь одно. И Иннокентий Петрович очень хорошо знал, что именно. Но он любил жизнь. И любил во всех её проявлениях. Но возможности то для быстрой работы Иннокентию Петровичу были предоставлены… "Читалки" и "писалки" всех компьютеров острова, объединённых в одну вычислительную сеть, содержали лазерно-магнитные жёсткие диски, чтение с которых и запись, делались с помощью лазера, что повышало возможности для более быстрой работы.
Свои перспективы специалист понимал. У него пропал сон. Спать более четырёх часов в сутки он после этого сообщения не мог. Засыпал очень тяжело. Вдобавок к тому, что Иннокентий Петрович стал раздражителен, и не в меру говорлив, у него развилась аллергия неизвестно на что. Как только он входил к себе в апартаменты, мгновенно кожа его покрывалась отчаянно зудящими пластами, которые он начинал расчёсывать. Это мешало его работе. Хотя он очень не любил врачей, ему пришлось записаться на обследование к местной медичке со странной фамилией Дардан.
Здесь на острове её почему то все называли Репка. Репка эта была без комплексов, и хотя красавицей эту рыжую бестию никто назвать бы не решился, но она пользовалась у мужского населения острова явным вниманием, чем очень была горда.
Эта воинственная женщина, с явно еврейскими корнями умела задурить голову любому. Её кокетство было грубым и беспардонным, но именно это и привлекало к ней весь обслуживающий персонал островной базы.
Более того, мужчины ей просто боялись противоречить и безропотно выполняли любые её капризы. При всей хамовитости у ней было очень милая и незатейливая внешность. Чёрт какой-то она была в облике ангела…
Начать свою работу Иннокентий Петрович решил с того, что послал спецзапрос о подробностях взорванных опор линий электропередач под Бурдалахом «Мучениками Джихада».
Но интересней всего было то, что Люська, заметив изменения в поведении Иннокентия Петровича, возомнила себе, что это из-за неё он стал таким нервным. Её обуяло женское тщеславие. Красивых то женщин на острове, по мнению Люськи, кроме её было только две девицы.
Одна из них – это переводчица Жанна, очень компанейская и не вредная женщина. Да ещё та выскочка, молоденькая совсем, из бывших банковских служащих. Лена звать… Прям Елена Разпрекрасная-Преразумная. Какие тут банки, интересно спросить, на этом острове она приехала обслуживать? Приключений искать себе приехала на попу на свою бесстыжую…
Весь остров уж знал, что она так и прыгает к Когану в кровать, стоит только её поманить ему. То в платье почти прозрачном, практически без белья совсем, щеголяет перед этим Алексом. То мини такое наденет, что дух у любого поднимется, и ну демонстрировать походку свою модельную. Ноги при ходьбе переставляет так, что они едва не заплетаются. Как только не падает. Идёт тогда, по сторонам не глядит. Морду состроит независимую. Довольна, что на неё так все и пялятся. Ещё и танцы по вечерам устраивать придумала.
Короче…
Люська стала каждое утро прихорашиваться на полном серьёзе, подходила к этому процессу с полной ответственностью. Тщательно одевалась. Макияж стал у ней безукоризненен. Что все и отметили. Только Юрий Иванович ничего не замечал этого…
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2009/11/23/407
Иннокентий Петрович. НФ. отрывок
© Copyright: Юрий Казаков, 2009
Свидетельство о публикации №209111700383
Свидетельство о публикации №209111700383
Рецензии
В течение 400-500 последних лет менявшийся мир всякий раз принимал форму треугольника. Сначала это был треугольник «Запад Восток Россия». В 1945 г. возник ялтинский мир, предельно функциональные элементы которого и фиксировались функционально: Первый мир (капитализм), Второй (коммунизм), Третий (развивающиеся читай: слаборазвитые страны).
Этот триумвират был порожден капиталистическо-коммунистическим дуализмом XX в. Между 1991 и 1994 гг. оформился новый который, пожалуй, можно назвать мальтийским.
Он представлен Севером, Югом и… Россией. Внешне мальтийский мир выглядит, как первый «треугольник». Один элемент остался прежним Россия (но это так только внешне, по названию).
Восток и Запад получили новые имена. Но эта перемена имен дорогого стоит.
Север это не Запад. И не только потому, что частью Севера является Япония.
Юг это не Восток. И не только потому, что в его состав входят Африка и Латинская Америка.
Проблема и сложнее, и серьезнее. Дело в том, что в зоне Юга немало «северных точек», а в зоне Севера «южных точек». Социопространственная конструкция Севера и Юга принципиально отличается от таковой Запада и Востока.
Запад и Восток противостояли друг другу как цивилизационные целостности, между которыми трудно было навести мосты.
Редьярд Киплинг не случайно писал, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Правда, в своем романе «Ким» он сам же показал возможный культурно-психологический синтез. И все же в целом Киплинг был прав: возможности взаимопроникновения Запада и Востока были невелики, ограничены. Классический пример договорные порты в Китае.
Третий и Первый миры ялтинской эпохи стали значительно ближе друг к другу, чем Восток и Запад. Ну а Север и Юг еще более сблизились, демонстрируя тенденцию к точечно-очаговому взаимопроникновению.
Мы видим целый ряд точек северного типа на Юге (Сан-Пауло в Бразилии, Буэнос-Айрес в Аргентине, Гонконг в Китае, Сингапур в Юго-Восточной Азии) и точки Юга на Севере (юг Италии, южная часть района Бронкс в Нью-Йорке, заселенный турками центр Берлина и т. д.).
Разумеется, гомогенный Североюг (или Югосевер) едва ли когда-нибудь возникнет, но Северо-Южный мир XXI в, будет точечным, пуантилистским. Он станет напоминать картины Сёра.
Между «южными» и «северными» зонами, не совпадающими с государственными границами, будут существовать свои пропускные пункты, своеобразные Check points Charhe. Разумеется, сохранится некая относительно монолитная зона Севера в Северном полушарии. Но опять же с вкраплениями Юга. Таких вкраплений будет все больше из-за миграции с Юга. По прогнозам, к 2025 г. 3050 % жителей крупнейших городов Севера будут составлять «южане». Но и зона Юга будет иметь немало точек Севера. То есть зоны будут как бы негативными друг по отношению к другу, чем-то вроде картины «День и ночь» М. Эшера. В постсовременном мире какие-то точки Севера будут «центровее» других, но единого центра не будет.
Почему?
- Единство мира индустриальной («доэнтээровской») эпохи обусловливалось локальным (региональным) характером индустриальных производительных сил. Почти полтора столетия основной, доминирующий и лидирующий массив промышленности был сосредоточен лишь по обе стороны Северной Атлантики.
И эта зона автоматически становилась и центром, и верхом («крышей») мира. Обладание развитой промышленностью автоматически гарантировало военно-политическое превосходство.
Начиная с Семилетней войны и стопроцентно с наполеоновских, экономическое лидерство в мире совпадало с военно-политическим, экономический центр совпал с военно-политическим и это гарантировало миру единство: в центре было то, чего не было нигде.
Разумеется, можно было построить военный завод, перенять выучку и т. д. Но далеко не всегда можно было создать адекватную инфраструктуру (Россия почувствовала все следствия этого во время Крымской войны).
И хотя постепенно ядро Капиталистической Системы расширилось, включив в себя еще несколько государств, некий предел социально-экономических возможностей индустриализации сохранялся всегда. И не только потому, что страны ядра сознательно не хотят плодить конкурентов. Представим захотели. И что? Промышленность, заводы, тем более адекватную им инфраструктуру можно разместить далеко не везде.
Ареал распространения компактных (small is beautiful «малое красиво») и наукоемких энтээровских производительных сил неизмеримо шире.
Они могут быть размещены небольшими очагами, точками (сами себе инфраструктура) почти где угодно, в том числе и там, «где индустрия не пройдет и бронепоезд не промчится». Показательно и то, что, в отличие от промышленной революции, НТР произошла не в одной стране, а сразу в нескольких. НТР с самого начала создала не моноцентричную, а полицентричную структуру капиталистического мира.
Моноядро растроилось в ходе и посредством НТР. Необходимым условием НТР был полицентризм системы и, по-видимоу, он будет прогрессировать, создавая отдельные макрорегиональные миры с их ядрами, полуперифериями и перифериями. Формирование Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), договор о НАФТА, которая с 2005 г. должна охватить обе Америки (т. е. полная «нафталинизация» Америк), ЕС все это свидетельствует как минимум о наличии сильной тенденции к деглобализации Капиталистической Системы.
Да, указанные макрорегионы это целые миры. Но не мир в целом. И не мир с единым центром. Энтээровсий мир должен быть по определению децентрализованным и децентрованным.
Ясно, что такой нецельный мир без единого мирового контролера-Губернатора или пары дежурных мировых полицейских США и СССР, выскакивающих каждый из своей дверцы и стреляющих каждый по спою сторону джипа, будет значительно менее предсказуемым. Насилие будет играть в нем значительно большую роль; в нем будет больше войн. И действительно, не успели еще убрать остатки Берлинской стены, как начали падать стены домов в Югославии, Ираке, Чечне.
Насилие приватизируется, как на мировом, так и на внутристрановом уровнях.
Причем насилие это, в случае успеха и захвата какой-либо «северной точки» в зоне Юга, да еще подкрепленное наличием ядерного оружия, принципиально меняет мировую реальность, расстыковывая лидерство экономическое и военно-политическое.
Саддам Хусейн это лишь первая ласточка, и не надо обольщаться легкостью военной победы американцев. Что будет через 10-15 лет, когда таких «Саддамов» окажется несколько хотя бы по одному на Азию, Африку и Латинскую Америку, а США станут еще слабее, чем сейчас?
События в Сомали осенью 1993 г. показали всю уязвимость и неспособность развитой страны (конкретно США) сначала решить проблему по сути нескольких вооруженных кланов, а затем выбраться из «гуманитарной ловушки» (выражение Ж.-К.Рюфэна).
В качестве эквивалентно-сравнимых ситуаций можно привести Югославию и (хотя мы до конца не знаем причин образования чеченского узла: где, как и зачем его завязывали) Чечню.
Таджикистан тоже хороший пример, хотя и с этим узлом, как и с афганской войной, не все ясно и не все так просто, как, например, в Сомали.
Юрий Казаков 21.08.2016 14:23 Заявить о нарушении
Этот триумвират был порожден капиталистическо-коммунистическим дуализмом XX в. Между 1991 и 1994 гг. оформился новый который, пожалуй, можно назвать мальтийским.
Он представлен Севером, Югом и… Россией. Внешне мальтийский мир выглядит, как первый «треугольник». Один элемент остался прежним Россия (но это так только внешне, по названию).
Восток и Запад получили новые имена. Но эта перемена имен дорогого стоит.
Север это не Запад. И не только потому, что частью Севера является Япония.
Юг это не Восток. И не только потому, что в его состав входят Африка и Латинская Америка.
Проблема и сложнее, и серьезнее. Дело в том, что в зоне Юга немало «северных точек», а в зоне Севера «южных точек». Социопространственная конструкция Севера и Юга принципиально отличается от таковой Запада и Востока.
Запад и Восток противостояли друг другу как цивилизационные целостности, между которыми трудно было навести мосты.
Редьярд Киплинг не случайно писал, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Правда, в своем романе «Ким» он сам же показал возможный культурно-психологический синтез. И все же в целом Киплинг был прав: возможности взаимопроникновения Запада и Востока были невелики, ограничены. Классический пример договорные порты в Китае.
Третий и Первый миры ялтинской эпохи стали значительно ближе друг к другу, чем Восток и Запад. Ну а Север и Юг еще более сблизились, демонстрируя тенденцию к точечно-очаговому взаимопроникновению.
Мы видим целый ряд точек северного типа на Юге (Сан-Пауло в Бразилии, Буэнос-Айрес в Аргентине, Гонконг в Китае, Сингапур в Юго-Восточной Азии) и точки Юга на Севере (юг Италии, южная часть района Бронкс в Нью-Йорке, заселенный турками центр Берлина и т. д.).
Разумеется, гомогенный Североюг (или Югосевер) едва ли когда-нибудь возникнет, но Северо-Южный мир XXI в, будет точечным, пуантилистским. Он станет напоминать картины Сёра.
Между «южными» и «северными» зонами, не совпадающими с государственными границами, будут существовать свои пропускные пункты, своеобразные Check points Charhe. Разумеется, сохранится некая относительно монолитная зона Севера в Северном полушарии. Но опять же с вкраплениями Юга. Таких вкраплений будет все больше из-за миграции с Юга. По прогнозам, к 2025 г. 3050 % жителей крупнейших городов Севера будут составлять «южане». Но и зона Юга будет иметь немало точек Севера. То есть зоны будут как бы негативными друг по отношению к другу, чем-то вроде картины «День и ночь» М. Эшера. В постсовременном мире какие-то точки Севера будут «центровее» других, но единого центра не будет.
Почему?
- Единство мира индустриальной («доэнтээровской») эпохи обусловливалось локальным (региональным) характером индустриальных производительных сил. Почти полтора столетия основной, доминирующий и лидирующий массив промышленности был сосредоточен лишь по обе стороны Северной Атлантики.
И эта зона автоматически становилась и центром, и верхом («крышей») мира. Обладание развитой промышленностью автоматически гарантировало военно-политическое превосходство.
Начиная с Семилетней войны и стопроцентно с наполеоновских, экономическое лидерство в мире совпадало с военно-политическим, экономический центр совпал с военно-политическим и это гарантировало миру единство: в центре было то, чего не было нигде.
Разумеется, можно было построить военный завод, перенять выучку и т. д. Но далеко не всегда можно было создать адекватную инфраструктуру (Россия почувствовала все следствия этого во время Крымской войны).
И хотя постепенно ядро Капиталистической Системы расширилось, включив в себя еще несколько государств, некий предел социально-экономических возможностей индустриализации сохранялся всегда. И не только потому, что страны ядра сознательно не хотят плодить конкурентов. Представим захотели. И что? Промышленность, заводы, тем более адекватную им инфраструктуру можно разместить далеко не везде.
Ареал распространения компактных (small is beautiful «малое красиво») и наукоемких энтээровских производительных сил неизмеримо шире.
Они могут быть размещены небольшими очагами, точками (сами себе инфраструктура) почти где угодно, в том числе и там, «где индустрия не пройдет и бронепоезд не промчится». Показательно и то, что, в отличие от промышленной революции, НТР произошла не в одной стране, а сразу в нескольких. НТР с самого начала создала не моноцентричную, а полицентричную структуру капиталистического мира.
Моноядро растроилось в ходе и посредством НТР. Необходимым условием НТР был полицентризм системы и, по-видимоу, он будет прогрессировать, создавая отдельные макрорегиональные миры с их ядрами, полуперифериями и перифериями. Формирование Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), договор о НАФТА, которая с 2005 г. должна охватить обе Америки (т. е. полная «нафталинизация» Америк), ЕС все это свидетельствует как минимум о наличии сильной тенденции к деглобализации Капиталистической Системы.
Да, указанные макрорегионы это целые миры. Но не мир в целом. И не мир с единым центром. Энтээровсий мир должен быть по определению децентрализованным и децентрованным.
Ясно, что такой нецельный мир без единого мирового контролера-Губернатора или пары дежурных мировых полицейских США и СССР, выскакивающих каждый из своей дверцы и стреляющих каждый по спою сторону джипа, будет значительно менее предсказуемым. Насилие будет играть в нем значительно большую роль; в нем будет больше войн. И действительно, не успели еще убрать остатки Берлинской стены, как начали падать стены домов в Югославии, Ираке, Чечне.
Насилие приватизируется, как на мировом, так и на внутристрановом уровнях.
Причем насилие это, в случае успеха и захвата какой-либо «северной точки» в зоне Юга, да еще подкрепленное наличием ядерного оружия, принципиально меняет мировую реальность, расстыковывая лидерство экономическое и военно-политическое.
Саддам Хусейн это лишь первая ласточка, и не надо обольщаться легкостью военной победы американцев. Что будет через 10-15 лет, когда таких «Саддамов» окажется несколько хотя бы по одному на Азию, Африку и Латинскую Америку, а США станут еще слабее, чем сейчас?
События в Сомали осенью 1993 г. показали всю уязвимость и неспособность развитой страны (конкретно США) сначала решить проблему по сути нескольких вооруженных кланов, а затем выбраться из «гуманитарной ловушки» (выражение Ж.-К.Рюфэна).
В качестве эквивалентно-сравнимых ситуаций можно привести Югославию и (хотя мы до конца не знаем причин образования чеченского узла: где, как и зачем его завязывали) Чечню.
Таджикистан тоже хороший пример, хотя и с этим узлом, как и с афганской войной, не все ясно и не все так просто, как, например, в Сомали.
Юрий Казаков 21.08.2016 14:23 Заявить о нарушении
Государство, как институт становится все менее адекватным энтээровскому миру. Здесь две стороны дела. Одна из них такова. Исторически государство возникло вместе с капиталом в качестве одного из продуктов разложения феодализма в Европе; логически оно стало функцией капитала. И это была главная функция государства, его raison d'^etre в мировой капиталистической системе.
Но теперь социальная функция капитала, его функциональный аспект все это встроено в структуру и организацию на уровне самого производства! Функциональная интеграция в крупномасштабные структуры различных зон мира и в различных зонах мира ныне происходит на уровне самого производства.
Транснациональные корпорации один из примеров этого.
Макрорегиональные объединения (ЕС, АТР, ЦАФТА) другой пример.
Единица производственной организации выходит за рамки государства, как единицы политической организации.
Другая сторона дела заключается в том, что государство, помимо прочего, было средством снятия на политическом уровне одной из форм противоречия между субстанцией и функцией противоречия между локально-региональным характером индустриальных производительных сил капитализма и мировым (сначала по тенденциям, по locus operandi, a позднее по реальности) характером его производственных отношений, системой обмена. Короче, государство было способом и формой интеграции индустриального производства в мировую систему. Или: интеграцией неких территорий в мир, господа которого контролеры индустриального производства. Государства образовывали системы туннелей под миром мировой экономики.
Ныне, когда производительные силы и производственные отношения гомогенизированы в том смысле, что первые стали теперь в большей степени функциональными, чем субстанциональными (т. е. стали похожими на вторые), государство в этой прежней своей роли, которую оно особенно активно выполняло с рубежа XVIIIXIX вв., становится все менее и менее нужным. Таким образом, государство подрывается не только сверху, но и снизу локальными целостностями.
Компактный характер знтээровских производительных сил, их наукоемкость, не требующая значительного по численности персонала, позволяет концентрировать их локально, причем локальности эти могут быть миниатюрны, могут представлять одну провинцию или несколько районов (а то и несколько небоскребов) в той или иной стране. Благодаря энтээровской структуре производства, в мировые или макрорегиональные процессы можно включаться без государства, без опосредования им, т. е. не с двух оборотов, а с одного. Если базовая единица ЕС, то имеет ли смысл, особенно для наиболее развитых областей, сохранять себя в качестве элемента такого целого, как государство? Можно быть непосредственно, в качестве области частью ЕС, АТР, НАФТА, избавляясь при этом от остальных и неперспективных областей.
В этом смысле, государственность в XXI в. может остаться уделом лишь наиболее отсталых в промышленном отношении целостностей.
Появление таких движений, как Лига Севера (Ломбардская лига), это лишь первая ласточка процесса «трибализации» Европы, превращения ее в «Европу герцогств». Аналогичные процессы будут развиваться по всему Северу. Я бы даже говорил не о новом сепаратизме, а о «лигазме», который может стать одним из главных политических движений XXI в., использующих коллективистско-этнические (а следовательно, антихристианские, неоязыческие) средства и формы обеспечения коллективной идентичности.
Если в Европе трибализация будет означать распад государств и объединение областей в макрорегиональное целое («каролингизация Европы»), то, например, в Африке и в арабском мире тот процесс станет логическим высвобождением прежних племенных общностей из неадекватной, чуждой и навязанной им европейцами в XIXXX вв. государственной скорлупы.
Для локальных общностей в афро-азиатском мире стимулом к сецессии вовсе не обязательно должен быть высокий уровень производства достаточно контроля над нефтью, высоких урожаев зерна, финансовой специализации. Достаточно, что этот высокий уровень достигнут где-то и стал господствующей мировой тенденцией, на которую можно опираться или от которой можно отталкиваться.
Наконец, достаточно ослабления мирового гегемона и усиления конкуренции внутри самого Севера в результате децентрации и децентрализации мира. Тем самым многолетняя традиционная борьба сепаратистских сил в Азии и Африке против современного государства обретает постсовременную, энтээровскую производственную основу. Макрорегионы и ТНК, с одной стороны, и локальные общности с другой, берут государство в клещи. Парадокс: в энтээровскую эпоху племена берут реванш над государствами «о, сколько нам событий чудных готовит Просвещенья век».
Правда в нашем случае это век постпросвещения, если не антипросвещения. Разумеется, возможно и объединение различных территорий и общностей в империи догосударственного типа. Особенно вероятным представляется возрождение систем «торгово-имперского типа» вроде африканских Мали, Ганы, Сонгаи, Киевской Руси, ряда образований Юго-Восточной Азии.
Вообще, необходимо особо подчеркнуть: НТР поменяла местами ударные и безударные уровни организации индустриального мира.
Таких уровней четыре:
1) глобальный (мировой);
2) макрорегиональный;
3) государственный;
4) локально-региональный.
Индустриальная система производительных сил делала ударным мировой и государственный уровни.
Первый воплощал прежде всего функциональные аспекты капитала, обмен и отношения производства, капиталистическую собственность; второй прежде всего субстанциональные, само производство, капитал как собственность. НТР сделала два эти уровни безударными, переместив ударение на макрорегиональный и локально-региональный.
Причем если между двумя доминирующими уровнями индустриальной системы существовало определенное субстанционально-функциональное разделение форм деятельности, то два доминирующих уровня энтээровской системы изоморфны, соотносятся друг с другом как матрешки. Ведь они стали ударными как результат и процесс снятия противоречия между функцией и субстанцией капитала, устранения в принципе специализации первого (мирового) уровня на функции, а второго (государственного) на субстанции.
Это делает отношения между локусами внутри макрорегионов, с одной стороны, и между локусами и центрами макрорегионов с другой, значительно более подвижными, изменчивыми, конкурентными и силовыми, чем отношения ядра и периферии в индустриальной мировой капиталистической системе. Повторю: здесь, в отличие от индустриальной эпохи, у стран, имеющих демографическую массу и обширную территорию, т. е. представляющих собой военно-политическую силу, будет значительно больше шансов тянуть на себя одеяло от экономически более развитых соседей.
Короче, в энтээровскую эпоху шансы лидеров имперского типа, способных превратить макрорегион в империю, лидеров типа Гитлера, Наполеона, Фридриха II, Карла V, повышаются. И опять же как не вспомнить Саддама Хусейна. Короче, тенденция ослабления и упадка государства как института тоже как бы возвращает мир в докапиталистическую эпоху или в лучшем случае; раннекапиталистическую эпоху в XVXVII вв., во времена великих империй Евразии.
Объектом притязаний со стороны новых: возможных «империй», конечно же, будут точки Севера на Юге, Север-на-Юге, анклавы Севера. Возможно повторение с точностью до наоборот ситуации колониальной эпохи: не анклавные точки контролируют соседние империи Юга, а эти последние контролируют северные точки, а с помощью их (и «южного» пролетариата, южных точек на Севере) косвенно и Север.
Юрий Казаков 21.08.2016 14:28 Заявить о нарушении
Но теперь социальная функция капитала, его функциональный аспект все это встроено в структуру и организацию на уровне самого производства! Функциональная интеграция в крупномасштабные структуры различных зон мира и в различных зонах мира ныне происходит на уровне самого производства.
Транснациональные корпорации один из примеров этого.
Макрорегиональные объединения (ЕС, АТР, ЦАФТА) другой пример.
Единица производственной организации выходит за рамки государства, как единицы политической организации.
Другая сторона дела заключается в том, что государство, помимо прочего, было средством снятия на политическом уровне одной из форм противоречия между субстанцией и функцией противоречия между локально-региональным характером индустриальных производительных сил капитализма и мировым (сначала по тенденциям, по locus operandi, a позднее по реальности) характером его производственных отношений, системой обмена. Короче, государство было способом и формой интеграции индустриального производства в мировую систему. Или: интеграцией неких территорий в мир, господа которого контролеры индустриального производства. Государства образовывали системы туннелей под миром мировой экономики.
Ныне, когда производительные силы и производственные отношения гомогенизированы в том смысле, что первые стали теперь в большей степени функциональными, чем субстанциональными (т. е. стали похожими на вторые), государство в этой прежней своей роли, которую оно особенно активно выполняло с рубежа XVIIIXIX вв., становится все менее и менее нужным. Таким образом, государство подрывается не только сверху, но и снизу локальными целостностями.
Компактный характер знтээровских производительных сил, их наукоемкость, не требующая значительного по численности персонала, позволяет концентрировать их локально, причем локальности эти могут быть миниатюрны, могут представлять одну провинцию или несколько районов (а то и несколько небоскребов) в той или иной стране. Благодаря энтээровской структуре производства, в мировые или макрорегиональные процессы можно включаться без государства, без опосредования им, т. е. не с двух оборотов, а с одного. Если базовая единица ЕС, то имеет ли смысл, особенно для наиболее развитых областей, сохранять себя в качестве элемента такого целого, как государство? Можно быть непосредственно, в качестве области частью ЕС, АТР, НАФТА, избавляясь при этом от остальных и неперспективных областей.
В этом смысле, государственность в XXI в. может остаться уделом лишь наиболее отсталых в промышленном отношении целостностей.
Появление таких движений, как Лига Севера (Ломбардская лига), это лишь первая ласточка процесса «трибализации» Европы, превращения ее в «Европу герцогств». Аналогичные процессы будут развиваться по всему Северу. Я бы даже говорил не о новом сепаратизме, а о «лигазме», который может стать одним из главных политических движений XXI в., использующих коллективистско-этнические (а следовательно, антихристианские, неоязыческие) средства и формы обеспечения коллективной идентичности.
Если в Европе трибализация будет означать распад государств и объединение областей в макрорегиональное целое («каролингизация Европы»), то, например, в Африке и в арабском мире тот процесс станет логическим высвобождением прежних племенных общностей из неадекватной, чуждой и навязанной им европейцами в XIXXX вв. государственной скорлупы.
Для локальных общностей в афро-азиатском мире стимулом к сецессии вовсе не обязательно должен быть высокий уровень производства достаточно контроля над нефтью, высоких урожаев зерна, финансовой специализации. Достаточно, что этот высокий уровень достигнут где-то и стал господствующей мировой тенденцией, на которую можно опираться или от которой можно отталкиваться.
Наконец, достаточно ослабления мирового гегемона и усиления конкуренции внутри самого Севера в результате децентрации и децентрализации мира. Тем самым многолетняя традиционная борьба сепаратистских сил в Азии и Африке против современного государства обретает постсовременную, энтээровскую производственную основу. Макрорегионы и ТНК, с одной стороны, и локальные общности с другой, берут государство в клещи. Парадокс: в энтээровскую эпоху племена берут реванш над государствами «о, сколько нам событий чудных готовит Просвещенья век».
Правда в нашем случае это век постпросвещения, если не антипросвещения. Разумеется, возможно и объединение различных территорий и общностей в империи догосударственного типа. Особенно вероятным представляется возрождение систем «торгово-имперского типа» вроде африканских Мали, Ганы, Сонгаи, Киевской Руси, ряда образований Юго-Восточной Азии.
Вообще, необходимо особо подчеркнуть: НТР поменяла местами ударные и безударные уровни организации индустриального мира.
Таких уровней четыре:
1) глобальный (мировой);
2) макрорегиональный;
3) государственный;
4) локально-региональный.
Индустриальная система производительных сил делала ударным мировой и государственный уровни.
Первый воплощал прежде всего функциональные аспекты капитала, обмен и отношения производства, капиталистическую собственность; второй прежде всего субстанциональные, само производство, капитал как собственность. НТР сделала два эти уровни безударными, переместив ударение на макрорегиональный и локально-региональный.
Причем если между двумя доминирующими уровнями индустриальной системы существовало определенное субстанционально-функциональное разделение форм деятельности, то два доминирующих уровня энтээровской системы изоморфны, соотносятся друг с другом как матрешки. Ведь они стали ударными как результат и процесс снятия противоречия между функцией и субстанцией капитала, устранения в принципе специализации первого (мирового) уровня на функции, а второго (государственного) на субстанции.
Это делает отношения между локусами внутри макрорегионов, с одной стороны, и между локусами и центрами макрорегионов с другой, значительно более подвижными, изменчивыми, конкурентными и силовыми, чем отношения ядра и периферии в индустриальной мировой капиталистической системе. Повторю: здесь, в отличие от индустриальной эпохи, у стран, имеющих демографическую массу и обширную территорию, т. е. представляющих собой военно-политическую силу, будет значительно больше шансов тянуть на себя одеяло от экономически более развитых соседей.
Короче, в энтээровскую эпоху шансы лидеров имперского типа, способных превратить макрорегион в империю, лидеров типа Гитлера, Наполеона, Фридриха II, Карла V, повышаются. И опять же как не вспомнить Саддама Хусейна. Короче, тенденция ослабления и упадка государства как института тоже как бы возвращает мир в докапиталистическую эпоху или в лучшем случае; раннекапиталистическую эпоху в XVXVII вв., во времена великих империй Евразии.
Объектом притязаний со стороны новых: возможных «империй», конечно же, будут точки Севера на Юге, Север-на-Юге, анклавы Севера. Возможно повторение с точностью до наоборот ситуации колониальной эпохи: не анклавные точки контролируют соседние империи Юга, а эти последние контролируют северные точки, а с помощью их (и «южного» пролетариата, южных точек на Севере) косвенно и Север.
Юрий Казаков 21.08.2016 14:28 Заявить о нарушении