Райкомовская колбаса. Из книги Маёвский букварь

Нынешние дитяти свободного рынка и зубастого капитализма этой загадочки не знают.
Да и мы, ветераны застоя и перестройки, начинаем её забывать.
Помните:
«Большой, зелёный, пахнет колбасой...» - Что это?
Перед ответом – небольшая преамбула.
С проблемой колбасы я знаком с детства.
Началось всё с того, что у нас из магазинов стали исчезать мясопродукты. Последним исчезло сливочное масло. Совсем.
Помню, я тогда учился в четвёртом классе. Какое-то время были длиннющие очереди. А потом оно исчезло – вслед за мясом и колбасой.
Нет, всё это было – на рынке и в магазине «Дары природы» (там реализовывалась продукция колхозов) – но втридорога.
Поэтому население, прикинув и подсчитав в уме различные варианты, скоренько переключилось на однодневные поездки в столицу нашей родины Москву.
Некоторые снаряжали целые автобусы.
Но большинство ездили поездами. Отсюда и поговорка – «Большой, зелё-ный, пахнет колбасой» - это наш поезд, «Москва-Кострома». Впрочем, верна она и в отношении десятков других поездов Центральной России, которую тогдашние правители почему-то решили таким вот образом наказать.
Возить из Москвы колбасу поездами я начал ещё в школе. Помню, в 10-м классе сдали с одноклассником Серёжкой Крыловым сумки, гружёные всяческой гастрономией, в камеру хранения Ярославского вокзала.
Пришли забирать, а наглый жирный «хранитель» нагло заявляет:
 - А вы эти номерки украли!
И сумки нам не отдаёт. Ну ни в какую.
Серёга разрыдался.
Хорошо, что мамина знакомая, тётя Рая, этими самыми камерами этого самого вокзала в то самое время руководила. Только она была дома у себя, а не на вокзале.
Я позвонил по телефону-автомату (мобильников же не было!), пожаловался на её подопечного бирюка, она выслушала, обещала разобраться -  и уже через десять минут этот жирный сволочь возвращал нам наши сумки с мясопродуктами.
Ну а когда уж я в Авиационный поступил, я нагружался колбасами каждый раз, когда ездил навещать маму, в Кострому.
Закупался я в разных местах, но больше всего мне приглянулся фирменный магазин «Колбасы» возле выхода из метро «улица 1905 года».
Очереди там были длинные, но и колбаса была вкусная и разносортная.
Правда, копчёная колбаска тогда была в дефиците, за ней приходилось в три раза дольше стоять.
И вот стою я однажды в такой очереди, стою, газету читаю. Нормально, короче стою.
За окном меж тем вечереет. Очередь двигается медленно – все ж берут помногу. Как бы на поезд не опоздать.
И вдруг появляется в этом перепруженном людьми, завитыми в очереди, некий высокий типчик урковатого, прямо скажем, вида. Худой такой, длинный, как жердь, глазки бегают, и одет то ли под грузчика, то ли под бича.
И начинает он подкатывать то к одному покупателю, то к другому и что-то там им эдакое проникновенно, заговорщицки втюхивать.
Кто-то улыбается, кто-то скептически мотает головой, кто-то с недоверием смотрит на этого типчика. Кто-то удивляется, а кто-то и застыл в сомнении.
Слышу, типчик бубнит уже где-то рядом.
Прислушиваюсь.
И улавливаю: мол, сам он, действительно, из грузчиков, работает в огромном гастрономе в высотке на «Баррикадной» - тут недалеко.
Ну и вот, значит, аккурат нынче под вечер подвезли им в гастроном спецзаказ для местного райкома партии – всякие копчёные колбасы, сервелат и т. д.
Оглядываюсь – и вижу: втюхивает всю эту лабудень наш герой пожилому мужичку провинциального вида с типичной улыбкой а-ля «нас не проведёшь».
Подхожу, интересуюсь.
«Грузчик» повторяет свою байку.
Стелет он гладко, акцентируя на том, что времени в обрез – увезут ведь колбасу в райком, и сожрут её вместо нас партийные бонзы.
Мы с пожилым мужичком стоим, переминаемся с ноги на ногу. Сомневаемся.
Одной стороною мозга я понимаю: ну ведь разводят, самым бесхитростным образом разводят.
А другим уголком-закоулком скребётся мелкенькая такая надежда: «А вдруг и правда райкомовская колбаска?»
А тут ещё и мужичонка недоверчивый, подумав, заявляет: «Один я с вами не пойду...»
И оба смотрят на меня.
То есть надо принимать решение.
А очередь, как назло, застопорилась.
Я окинул её беспомощным взглядом и...
«А пошли!» - говорю.
И мы пошли.
Шли до высотки, в основном, молча. Иногда мы с мужичком задавали долговязому наводящие вопросы: мол, правда, что ли, райкомовская?»
Он уверенно отвечал: «Ну!»
«Спецпаёк?» - уточняли мы.
«А то!» - кивал он. А глазки бегали, как при переходе улицы.
«Надо же» - вздыхали мы.
И вот подводит он нас к самому основанию высотки, а именно к распахнутым воротам, ведущим на склад этого необъятного гастронома.
И говорит: "Ну, давайте деньги! И сумку!"
Мы слегка опешили, но он пояснил:
«Ну не могу же я вас к себе на склад провести. Там же сразу вопросы начнутся от всяких там начальников, экспедиторов».
Мы с недоверчивым переглянулись, вздохнули и...
...я заказал две длинных палки общей ценою в 25 рублей. Цену назвал долговязый.
А недоверчивый так недоверчивым и остался. Я, говорит, после, вторым этапом, мол. Вот вы сначала, мол, студенту принесёте, а тогда уж и я».
«Как скажете» - обиделся грузчик.
И скрылся в тёмном провале склада.
Ждали его мы тоже преимущественно молча.
Прошло полчаса. Потом ещё минут пятнадцать.
Улыбка моего компаньона из а-ля «нас не проведёшь» сменилась некой озадаченностью, а потом озабоченностью.
Я говорю: «Чего-то он долго вроде... Ну, задерживается».
А компаньон мне грустно отвечает: «Эх, парень, похоже, нас кинули. То есть тебя кинули, а меня не успели»...
Хотите верьте, хотите нет, а поверить в это я ну никак не мог.
И ринулся в чёрный провал гастрономного склада-подвала.
Слышу, недоверчивый за мной недоверчиво передвигается.
Темно.
Туда поворачиваю – темно.
Сюда поворачиваю – ни колбасы, ни долговязого.
И вдруг – свет в конце тоннеля. И пахнет оттуда колбасой.
Заходим – а там тётки и дядьки в белых халатах – судя по всему, продавщицы и мясники - сидят. И жуют чего-то. Мне почему-то запомнилось, что сосиски. Потому что сосиски вокруг них висели – всё помещение было этими сосисками завешано.
Я спрашиваю – а где, мол, ваш грузчик? – и обрисовываю долговязого. А потом пересказываю всю нашу нехитрую историю.
Недоверчивый скромно стоит за плечом.
Мясники и продавщицы замолчали. Даже жевать перестали. Никто не засмеялся. Просто все посмотрели на меня, как на сиротинушку...
И тут я понял всё.
И с обидой на них: «Как, мол, вы позволяете! Почему у вас склад как проходной двор?!»
А они мне сочувственно: «Тебе бы, парнишка, самому надо голову на плечах иметь. А наперёд тебе наука» - короче, что-то в этом роде.
Я даже не заплакал. Такое чёрное отчаяние накатило. А в глубине души всё ещё надеялся, что долговязый вернётся с моей колбасой.
Но он не вернулся.
Последние мои сомнения рассеялись, когда я обнаружил свою сумку – она валялась недалеко от одного из выходов этого безграничного склада.
Денег в ней, конечно, не было.
А следующим летом я за свою обиду получил странную компенсацию: нашёл в нашей костромской роще ровно 25 рублей.
Или это случилось ДО ТОГО,  КАК МЕНЯ ОБМАНУЛИ?
Не помню.
Но так или иначе, счёт убытка/достатка выровнялся – всё стало по нулям.
Слабое, конечно, утешеньице...