Что увидел хомяк

Радуга становилась всё бледнее, всё туманнее и наконец расползлась под ногами, словно облако, растянутое вольным ветром, на урывчатые клочки. Хомяк и ботинки будто падали, и пока они падали, голубое небо покрывалось тучами, свет становился всё тусклее, и вот уже дождь вокруг, и сыро, и промозглый ветер, и тёмный ноябрьский вечер, и он висит перед окном, упершись носом в грязное стекло, а там, за окном...

...А там за окном стоит женщина в винно-красном свитере и нервно курит. На лбу у неё залегла глубокая линия, на губах помада в тон свитеру, а сами губы окружены мелкой сеточкой морщинок, зрачки расширены, а на лицо, не поймёшь, то ли загорелое, то ли умело покрытое косметикой, падают беспорядочные каштановые кудри. Докурила, окурок в пепельницу сунула, окно открыла и жадно вдохнула влажный бензиновый воздух.

- Что ты решила, Вера? - спросила негромко, но властно, и через минуту. -Вера, ты меня слышишь? - и тут только хомяк заметил, что в глубине комнаты сжалась в уголке дивана худенькая фигурка.

- Давай его оставим, а, мам?

- Оставим! - женщина захлопнула окно и нервно прошлась по комнате. - Оставим! Ты же не котёнка в дом с помойки притащила, вроде бы, уж понимать должна. Другая бы мать отхлестала бы тебя, как следует, к врачу сводила, а потом год из дому не отпускала. А я разве тебя ругаю? Разве я хоть раз на тебя руку подняла? Я тебя угова-а-ариваю. Я с тобой бесе-е-е-еды веду. Я всё надеюсь, что ты сама разберёшься и примешь правильное решение. Ты ведь не хочешь ребёнка. Признайся себе, что ты просто боишься операции, вот и куксишься и ноешь здесь передо мной.

- Мам, он же живой...

- Он - просто кусок мяса без разумения и понятия. Поэтому сейчас и надо всё сделать. Если не решишься, если рожать вздумаешь, потом сто раз пожалеешь. Тебе всего четырнадцать лет. Я с ним сидеть не буду, так и знай. Я в тридцать семь лет бабушкой быть не желаю. И тебе не желаю такой беды, пойми, Верочка! - Женщина подошла к дивану, села на корточки перед фигуркой и взяла её руки в свои. - Верочка! ты даже не представляешь, какой груз на себя взвалить хочешь. Как ты будешь учиться? Как будешь работать? Ты только представь себе, все твои подружки окончат институты, найдут престижную работу, замуж начнут выходить, наконец, а у тебя ребёнок уже в школы пойдёт. Они будут в клубы ходить, а ты - на родительские собрания! Они будут на югах отдыхать, а ты из сил выбиваться, какой-нибудь курьершей работать или вахтёром, чтоб хоть на месяц ребёнка в детский лагерь пристроить!
Я же всё знаю, Верочка, я всё это проходила. В пяти фирмах учёт вела, между налоговыми разрывалась, какие документя подписывала, ты бы знала! И всё для тебя, всё, чтобы ты была обута, одета, накормлена, чтоб в хорошую школу пошла, чтоб не хуже других, а лучше. Лучше, чем другие дети, понимаешь? И что теперь? - Женщина притянула дочку к себе, обняла и жарко зашептала в ухо, - Ну, конечно, до курьерши я тебя не допущу, в запале сказала. Выращу как-нибудь и внучку, как тебя растила, когда твой отец нас бросил. Но что с тобой-то будет? Как ты личную жизнь устраивать собираешься? Кому ты будешь нужна такая? Это ж как клеймо, Верочка! Не хочу я тебе такой судьбы, да и себе тоже. Я ведь и замуж выйти и сама ещё родить могу.

- Ты?

Женщина засмеялась нервно:
- Думаешь, Вера, что мать у тебя старуха? Что меня уже и любить нельзя?

Отпустила дочь и подошла к окну. Достала из пачки ещё сигарету, щёлкнула зажигалкой, затянулась глубоко:

- Ну ты подумай ещё, Вера, а я подожду.