Ю

               


                РАЗГОВОР С КАЗАКОМ
               
Наконец-то пришла долгожданная весна!  Весна действует на меня разлагающе: ни с того, ни с сего взял и зашел в Шарлау, заказал кофе, блинчики и уселся в ожидании заказа у окна, разглядывая прохожую публику.
Неожиданно в окне появился мой давний знакомый, а теперь казачий хорунжий или подхорунжий. Он молча поклонился, а еще через несколько мгновений возник у моего столика.
«Угостишь?» - спросил он.
«Я не пью»
«Я о кофе…»
«Садись, - разрешил я, подчиняясь дальнейшему разлагающему весеннему воздействию, - а что это у тебя за книга?»
«Очередной бред Юрочки Щербакова», - пренебрежительно отмахнулся казак.
Я с трепетом принял в свои руки книгу Юрия Николаевича Щербакова.
«Простые истины», - прочитал я вслух, то, что увидел на обложке, - Публицистика!»
Я с крайней осторожностью приоткрыл обложку.
«Москва 2005, - также вслух прочитал я. – «Литературная газета»…
«Ага! – взвился энергичный казак, - Очень литературная. Ни в какой Москве эту книжку не делали!»
«Как не делали?» - поразился я.
«Посмотри, кто там редактор», - цинично ухмыльнулся казачина.
«Радочинский, - прочитал я, - всё правильно. Это – московский редактор…»
«А вот и дудки! – заорал на весь зал казачище. – В Москве есть редактор Раздрочинский! А этот – всего лишь Радочинский!»
«Какая разница, - пытался я отбиться, - книга и есть книга. Какая разница кто и где ее редактировал?»
«А в том и разница, что в Москве пропечататься престижнее, под такую книгу  у Газпрома можно больше денег выклянчить!»
«В книге главное содержание, - мне было обидно за моего любимого автора. – Дай почитать!»
«Бери, если жить надоело, - махнул рукой астраханский донец, - Только вранье одно там!»
«Покажи это вранье, а потом принеси извинение за свои слова!» - я решил быть строгим.
Наглый астраханский запорожец пожал плечами и открыл книгу.
«…Теперь только, через два десятка лет начинаю я понимать, - читал он, - почему недовольничала когда-то бабушка-покойница, скорбно поджимая губы:
 - Грех родове-то нашей собираться редко. Скоро и совсем родичаться забудете!»
Он закрыл книгу и положил ее передо мной.
Я молча ждал продолжения.
«Он всех забодал своим казачьим происхождением. Вот только Юрку-то я давно знаю. До 1992 года он и не заикался о казачестве, то в обком КПСС мырял, то в обком ВЛКСМ, а там казачья тема не катила.... А теперь у него вся семья казачьей стала. Но вот моя бабушка родню «родней» звала, а не «родовой», хотя и была дочерью казака, и меня маленького отнесла в церковь и покрестила. А Юрку в детстве никто покрестить не догадался. Он сам пишет  - в 1993 году крестился. То есть покрестился, когда можно стало креститься, и казаком стал, когда можно стало быть казаком!»
«Юрий Николаевич – пламенный патриот России и Астрахани!» - вскричал я не в силах сдержать свой справедливый гнев.
«А в чем его патриотизм? – не сдавался упрямый хорунжий. – В том, что кавказцев ругает? Я работал на заводе холодильного оборудования. Хорошо работал. Так завод не дагестанцы приезжие разорили, а губернатор Гужвин покойный. Так вот Юрка-то на Гужвина никогда не выступал. Ну и что, что с Кавказа народ приезжает. Я сам видел. Приехали. Купили развалюху. На ее месте строят домину кирпичную с магазином внизу. Кому от этого плохо? Они на свои строят, а не наворованные, как гужвинские прихвостни. Они своими руками работают, а не на юбилеях жиреют, как жилкинская чинобратия. Это не кавказцы центральные улицы городские в болото превратили. Была бы это их забота – они бы давно всё наладили…»
«Он за нас, за русских болеет душой!» - я чуть не плакал.
«А чего за нас болеть? Ты вот не пьешь, а я пью. Кто тут виноват? Если твой Юрка такой христианин, то пусть не оплёвывает чужой народ, а доказывает словом и делом, что христианство лучше ислама. А для Бога все равно кто ты – русский ли, татарин ли, даргинец, белый или черный. Все мы Его детки неразумные…»
Между тем нам принесли кофе и блинчики. Казак так жадно смотрел на всё это богатство, что я, скрепя сердце , поделился с ним угощением.
Почувствовав после этого себя более уверенным, я бросился на защиту своего любимого автора.
«Юрий Николаевич Щербаков борется с пошлостью и порнографией в российской литературе!»
«Знаем, знаем, - отвечал наглый казачара, жадно уничтожающий мои блинчики, - у Юрки все плохие: и Пелевин, и Акунин, и Сорокин, и Донцова… По его мнению настоящая литература это то, что никто не читает, а если читают, то это уже и не литература. Но тут – дудки! Ты мне напиши, чтобы и интересно было и прилично. А читать учебники вместо романов я не хочу. Да настоящий писатель никогда и не поучает. Чё. Достоевский разве поучал? Он сам был игроманом  – проигрывался до копейки. А Булгаков кого-нибудь учил жить? Писал от души – вот и всё!»
Я был убит. Взяв в руки дорогую мне книгу, я открыл ее. Для меня словно засияло солнце!
«Ты посмотри, посмотри – КТО и КАК пишет предисловие к трудам Юрия Николаевича! – закричал я, почти рыдая от охватившего меня восторга.
«А чё смотреть, - цинично вытирая масленые губы отвечал наглый казачище, - Станислав Куняев написал. А про самого Куняева этого в своё время Саша Иванов пародии писал. Он там его и как поэта дрянного высмеивал и как патриота липового. Точно не помню, но было там у Иванова место одно…

                «…Кто поймет, что у нас на уме,
                наш огонь до поры только тлеет...
                На родном поскользнешься дерьме —
                и на сердце озябшем теплеет…» 
Некоторое время мы молчали. Всё было сказано. Мы встали и вышли из кафе.
«Ну, давай» - попрощался казак.
Я молча повернулся и пошел вдаль по раздолбанной улице Кирова.




                Ю ЛИКУЕТ И СКОРБИТ

Новые книги любимых авторов ждешь с нетерпением. Со скорбью сердечной признаюсь, что мои любимые произведения принадлежат перу Виктора Пелевина (ой! а не еврей ли он?!) и Бориса Акунина (кошмар! это же лицо кавказской национальности!). Но есть у меня и совершенно по-особому любимый автор с предельно безупречным происхождением. Это Юрий Щербаков - главный астраханский писатель и поэт, депутат городской Думы, патриот земли русской, родовой замьяновский казак и прочая, и прочая...

Для простоты изложения я называю его кратко Ю, как известного китайского принца. А чем не принц казак и писатель?

Хочу признаться, что, несмотря на явную антипатию ко мне Ю, я так много думаю и о нем и его бессмертном творчестве, что мне он даже снится.

...Ю проснулся как всегда поздно и как всегда не по своей казацкой воле: в правую ноздрю заползла муха.

«Пробежаться, что ли? -подумал Ю, потягиваясь всем своим сытым и налитым застоявшимся жирком телом и сам себе также мысленно ответил. - Не, не побегу, а то еще подумают, что я от кого-то убегаю!»

В это время суматошно зазвонил телефон - это Ю с добрым утром желал поздравить губернатор области...

Но реальность, какая бы она ни была, лучше снов!

В 2008 году вышла новая книга Ю. «Ликуя и скорбя» - сборник публицистических очерков, уже так или иначе известных взыскательному астраханскому читателю. Книга издана якобы издательским домом «Литературная газета», но в книге не указан ни редактор, ни корректор, что говорит о том, что ИД «Литературная газета» никакого участия в издании книги не принимал, а указан в книге для придания ей большего веса. А как же, Ю издают в самой Москве! Напечатана книга, как ни странно, не в подмосковном Можайске, а в далекой для Москвы Элисте. Неужели в Элисте печатать дешевле, чем, к примеру, в Волгограде? Нет, просто с Элистой, вероятно, налажены определенные взаимовыгодные договоренности. Иначе, почему книгу, изданную якобы пятитысячным тиражом не слышно и не видно? Или ее раздают исключительно бесплатно? А зачем выпускать? Тут ответ прост: Ю участвует в выборах. Прошлая книга публицистики, тоже якобы выпущенная ИД «Литературная газета» в 2005 году, удачно вписалась в предвыборную кампанию в городскую Думу, где Ю стал полновесным депутатом, а «Ликуя и скорбя» очень своевременно подоспела к выборам, проводимым осенью этого года...

Вышла книга в прошлом году, но мне в руки попала совершенно случайно только 19 мая 2009 года - в день советской пионерии.

Книга порадовала меня только одним: Ю в очередной раз обессмертил мое имя! Я снова предстаю перед читателем дурачком, завистником и графоманом. Представляете: пройдёт, может быть, не одна тысяча лет, а люди будут помнить, что в прекрасном городе Астрахань жил такой Иванов Николай. Про Щербакова самого давным-давно могли бы тогда забыть, потому что не только лиц кавказской национальности не будет, не будет вообще никаких национальностей, а будут просто жить-не-тужить люди-земляне без всяких предрассудков, антипатий и хронической озлобленности. Но помнить и читать произведения Ю будут только из-за тех, кого он при жизни клеймил позором. Наши потомки рассудят вполне здраво: раз Ю ругал кого-то, то значит люди эти были очень хорошими и справедливыми.

Явно скорбя, Ю выплеснул всю свою желчь и на астраханский еженедельник «Факт и компромат», который по мнению Ю гребет страшные деньги за публикацию материалов, порочащих чистое и светлое имя Ю.

Милый Ю, сотрудники «Факта» любят читать хорошие книги и их раздражает, когда полная бездарь бьет себя в грудь, доказывая, что он великий писатель и поэт.

«...добрые слова о моём творчестве современных русских классиков Сергея Михалкова, Юрия Бондырева, Петра Проскурина, Дмитрия Балашова, Василия Белова, Станислава Куняева, Юрия Полякова...» (стр. 65).

Посудите сами, вот, что пишет Ю: «..Книги - не колбаса и не колготки... ...улучшению душевных качеств человека должна служить настоящая литература! Читать её труд, а не развлечение. И приучать кэтому труду необходимо с детства. С помощью государства... (стр.85)

Ю, как всегда всё перепутал. С детства надо приучать мыслить, думать, а не зубрить учебники. С детства надо приучать работать с учебной и справочной литературой. Но приучать к «хорошей» литературе - это бред. В советской школе, если я не ошибаюсь, Шекспира вообще не проходили. А разве Шекспир - это плохо? Я не представляю несчастье детей, которых из-под палки заставляют читать «эпохальные» опусы Юрия Бондарева с его маниакальным занудством.

Чтение должно доставлять удовольствие. Чтение должно будоражить чувства. Ю хочет, чтобы чтение было рутиной. Он трезво оценивает свои творческие возможности и возможности своих советских и постсоветских литературных кумиров типа Куняева. В советское время было очень много «великих» «поэтов»: Турсун Задэ и Джамбул, Егор Исаев и Николай Тряпкин. Вот кого надо читать по мнению Ю, а не каких-нибудь Ахматовых, Пастернаков и (не  дай Господи!) Бродских.

По логике Ю знаменитый советский кинобоевик об освоении целины «Вкус хлеба» - вершина кинематографического искусства, а полюбившийся зрителям «Белое солнце пустыни» - жалкая поделка. И в этом виноват зритель.

Его надо учить, насильно учить. Может быть, даже с применением телесных наказаний.

В новой своей книге Ю даёт пример рукоприкладства - он якобы дает подзатыльника младому матершиннику. Но в это не верится. Ю может ударить, Ю может даже избить - только старого подслеповатого человека и при этом у Ю должно быть численное превосходство.

Пусть люди читают всё, что им заблагорассудится. Пусть читают детективы, фантастику, сказки. Читатель, если его не прозомбировали в детстве, растёт, развивается, от простого идёт к сложному. Настоящий читатель не клюнет на ваш, многоуважаемый Ю, бесплатный двухтомник избранной просоветской занудливой параши.

Я не раз задавал себе вопрос: а надо ли писать о Ю. Он - не личность, он не творческий человек, он - обычный чинуша, гордо выпячивающий жирную грудь, гордясь какими-то своими чиновными достижениями. Но потом отвечал сам себе: надо. Нельзя давать спуска хамству, надо отвечать.

Ю - пустышка. О чем его публицистика? О том, как плохо у нас на Руси. Но кто в этом виноват? По мнению Ю какие-то «демократы». А вот при коммунистах все было хорошо...

Нет, Ю, плохо в России от того, что у нас в отличии от большинства бывших соцстран не была проведена люстрация. Вся преступная партийно-номенклатурная свора осталась у власти и теперь размножается, приводя во власть себе подобных - лицемерных, жадных, глупых, бездеятельных.

Если бы в России на самом деле победила демократия, мне бы и не пришлось писать эту статью, потому что ее объект не важничал бы в жалком союзе писателей, а пахал на каком-нибудь тихоокеанском сейнере, где ему самое место.




                ТРИ СЛОВА ПРО Ю

«Когда ты еще напишешь что-нибудь о Юре Щербакове – писателе, патриоте и казаке?» - этим и подобными вопросами меня замучили все знакомые, родные, близкие, а порой даже случайные прохожие.
Что я мог ответить на это, если мне по совести просто жалко Юрия Щербакова – пожилого усталого человека, которому постоянно приходится хорохориться, строить из себя или крутого казака, или утонченного языковеда, или великого гражданина и патриота  Руси вообще, а астраханщины – в частности. Я представляю его, стоящего у своей книжной полки, заставленной его детищами – никому не нужными  книжечками-уродцами с пламенной публицистикой, совсем не искрометными переводами с таджикского и туркменского, казахского и каракалпакского, калмыкского и даргинского; собственными историческими потугами и стихотворными изысками в стиле великого Тредиаковского, - и мне хочется плакать… Человек занялся не своим делом, он решил стать великим, но стал всего лишь нахлебником. В нормальном обществе все литературные потуги Юрия Щербакова остались бы его сугубо личным делом. Но ему повезло родиться в СССР, где серые руководители, ведущие страну к развалу, любили таких же серых писателей и поэтов, режиссеров и художников, композиторов и артистов.
Юрий Щербаков мог бы стать хорошим инженером, но он стал посредственным писателем.
Нет, писать про это я не хотел.
Но что мое желание для Жизни, диктующей нам свои сюжеты?
       1. Местячковая тоталитарная секта?
3 октября я, ничего не подозревая, курсировал по улице имени Владимира Ильича Ленина, размышляя, до какой стадии развития капитализма будет сохраняться название этой улицы. Сейчас в России налицо недоразвитой капитализм, через лет двадцать будет объявлено об окончании строительства развитого капитализма, после чего на горизонте замаячит империализм – высшая, по Ленину, и последняя стадия капитализма – канун социалистической революции. Да, в этом случае переименовывать улицу Ленина нет смысла – ведь после социалистической революции опять придется переименовывать, а это дорогое удовольствие. Итог – я живу в обществе без будущего…
На этой стадии размышлений меня остановил неизвестно откуда материализовавшийся  пухлый молодой человек, обрушивший на меня шквал вопросов.
- Вы имеете отношение к газете «Факт и компромат»?
- Да, - ответил я.
- Вы – Иванов?
- Да, - я не стал оправдываться.
- Это вы пишете гадости о Юрие Щербакове?
- Да, - ответил я, решив быть правдивым до конца – я пишу правду о Юрии Щербакове.
- Так за что же вы нас – русских людей - так не любите?!!!!!!
После этого молодой человек стал утверждать, что «Факт» финансируют чеченские боевики и прочую чепуху.
Закончился разговор неожиданно. Молодой человек заорал:
- Вы – мерзавец и негодяй!!!!! – и убежал.
Я не капельки не расстроился и не вышел из себя, потому что комизм ситуации не давал поводов к переживаниям. Но потом меня накрыло: Астраханское отделение союза писателей России – типичная тоталитарная секта…
Несколько лет назад я встретил Дину Немировскую – поэтессу – члена союза писателей России. Как всегда пьяненькая она лишь отдаленно напоминала тихую девушку-десятиклассницу, посещавшую литературное объединение «Моряна» в конце 70 – начале 80-х годов прошлого века, где иногда появлялся и я. Мы разговорились. Я удивился, как она может общаться и быть как бы в подчинении у председателя астраханского отделения союза писателей России Юрия Щербакова – ярого антисемита, воинствующего шовиниста.
- Юрочка - замечательный человек, - пьяно всхлипывала Дина, - он очень мне помогает…
Мы немного поговорили о прошлом, общих знакомых.
- Мне страшно, - сказала она  на прощание, на миг, как показалось, протрезвев.
Дина вскоре после этого уехала из Астрахани, про которую писала: «…Ах, Астрахань – последний мой причал…», и ныне живет в Израиле.
Дина нашла в себе силы порвать с отделением союза писателей и его Председателем, а вот другой ныне здравствующий  член союза писателей России – не может. Лет двадцать тому назад его вдвоем жестоко избили в подворотне двое теперешних руководителей отделения союза писателей. Одним из «героев» был Юрий Щербаков. Поэт может драться на дуэли, но поэт, избивающий подслеповатого старика, – ниже всякой негативной оценки. Жертва, тем не менее, не держит зла и покорно посещает собрания и выполняет поручения и указания. Чем это можно объяснить, тем более в творческой среде, где и без избиений все недолюбливают друг друга? Может быть – зомбированием?
Горячечность молодого человека, походя оскорбившего меня, могла бы объясниться действительной гениальностью Щербакова. Да, кощунство - оскорбить Моцарта, Шекспира, Михаила Булгакова, легко ранимого в этом отношении Чайковского… Но что создал великого Юрий Щербаков, чтобы из-за него походя оскорблять на улице незнакомых людей? Подобное можно объяснить только зомбированием…
          2. Русская идея
У каждого человека может быть идея-фикс. У одного это болезненное следование исключительно здоровому образу жизни, у другого человека  подобной идеей может быть следование абсолютно нездоровому способу существования.
У Юрия Щербакова  с 1992 года подобной идеей стала «русская идея». Он сам, вероятно, не до конца понимает, в чем заключается эта идея, потому что вся его показная казачья русскость ютится в злобном охаивании всех представителей нерусских национальностей. Вначале «жертвами» Юрия Щербакова были евреи. Трибуной поэта-патриота стала газета «Пульс Аксарайска», но антисемитский шабаш там продолжался недолго. Юрию Щербакову, вероятно, очень вежливо подсказали, что это не актуально. Другого человека за подобные «шалости» просто-напросто посадили бы.
К примеру: на скамье подсудимых оказались четверо ахтубинцев. Всем им предъявлены обвинения  в организации экстремистского сообщества и участия в нем, а также в возбуждении ненависти либо вражды по признакам национальности…Четверо членов сообщества изучали экстремистскую литературу (!!!), публично пропагандировали идеи возбуждения национальной и религиозной ненависти и вражды ( четыре агитатора!!!).Как пить дать, все четверо схлопочут сроки безо всяких «условно», а Юра Щербаков пропагандировал антисемитизм тысячными тиражами в в областной профессиональной газете – и ничего! Вот что значит – настоящий «патриот»! Таких «патриотов» всегда очень любили советские правоохранительные органы, любят, по-видимому, и российские…
Житель города Знаменска Игорь Могилев осужден к 1,5 годам лишения свободы за несколько листочков глупой писанины, объявленной пропагандой фашизма и шовинизма, а Юра Щербаков несколько лет пропагандировал межнациональную ненависть сначала в газете «Пульс Аксарайска», получая при этом за свою писанину гонорары, а потом в созданной специально для этого газете «Родное слово», - и ничего! Даже наоборот: почет и уважение, грамоты губернатора, посиделки в областной бибилиотеке имени Крупской, телеэфиры и прочая и прочая…
С начала XXI века Юрий Щербаков переключился на кавказцев и пришлых людей из Средней Азии. Он забил в набат об опасности, угрожающей коренному населению Астраханской области, где и в дореволюционные времена проживали десятки национальностей. А чем же помогает Юрий Щербаков русским людям? Вероятно, главным направлением помощи русским людям является перевод стихов поэтом с Кавказа, Средней Азии и солнечной Калмыкии.
Как раз на днях астраханское телевидение умилялось еще одной такой акцией помощи русским людям: Щербаков перевел стихи калмыцких поэтов.
К слову сказать, Юрий Щербаков не страдает полиглотством. Перевод делается с подстрочника – нерифмованного перевода стихов кавказских и среднеазиатских авторов, которые Юрий Щербаков и рифмует в манере, близкой его кумиру – Тредиаковскому.
Теперь русские люди Астрахани могут почитать стихи их предполагаемых интервентов. Вот в этом и состоит помощь Юрия Щербакова русским людям.
Главными помошниками Юрия Щербакова в защите русского народа  выступают тоже исконно русские люди – члены астраханского отделения союза писателей господа Свердлов и Радочинский, была еще Дина Немировская, но она уехала…
       3. Чистота родного языка
Как писатель и поэт Юрий Щербаков постоянно тревожится о чистоте русского языка. Ему хочется, чтобы все вокруг говорили и писали так, как это делал Василий Тредиаковский:
 
Чем день всякой провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?

Прочитав эти строки понимаешь, что не зря пороли Тредиаковского при дворе государыни Елизаветы. Странно получается – в XVIII веке Тредиаковского пороли за скверные стишки, а в XXI веке в Астрахани проводят творческие конкурсы имени Тредиаковского, учат молодежь писать так, как писал этот борзописец!
Подобное  страшно представить, но именно к этому стремится Юрий Щербаков в своем многогранном творчестве. Одна «Да будет твердь» чего стоит – долгая занудливая словесная спотыкалочка с незатейливым сюжетом и сомнительными идеями…
С кем же борется за  чистоту русского языка Юрий Щербаков? Может быть, с власть придержащими, от которых, якобы, и зависит эта чистота? Конечно, нет. У власть придержащих Юрий Щербаков клянчит денег на издание очередных своих «великих» произведений и произведений своих прозомбированных клевретов.
Мнимой заботой о чистоте языка Юрий Щербаков «грузит» своих  несчастных земляков всеми доступными ему средствами, развивая в ним комплекс неполноценности: вот ведь – неправильно мы говорим!
Живой язык народа, многоуважаемый господин Щербаков, имеет свойство развиваться, и задача поэта и прозаика - не бороться с этим развитием, а следовать ему. Александр Сергеевич Пушкин писал не на «старорусском» корявом языке Тредиаковского, а на разговорном языке своего времени, тем и прославился как реформатор литературного русского языка. Но вам, господин Щербаков, Александр Сергеевич скорее всего не указ – он ведь не русских кровей и кожа у него темновата, и волос кучеряв…
А трагедия русского языка идет в разнос!
И вот я вместе с потомственным и родовым замьяновским казаком, председателем  астраханского отделения Союза писателей России, писателем и поэтом, знатоком, ценителем, защитником и хранителем лучших традиций русского языка скорблю по случаю нашей общей трагедии и беды.
Еще раз – и не в последний, вероятнее всего, - надругались над языком Тредиаковского и Хемницера, Демьяна Бедного и Федора Гладкова, Михаила Луконина и самого Юрия Щербакова!
Ой, ратуйте, люди добрые!
Раньше мы говорили о кофе, как о продукте мужского рода, а теперь кофе может быть и «оно»! Это же лесбийско-педерастический бред какой-то!
Прежде в нашем родном слове йогурт ударение ставилось на первом слоге, а теперь на последнем!
Еще вчера о женихе и невесте мы говорили как о брачУющихся, а теперь наши русские женихи и невесты безвинно стали брАчующимися!
Это не иначе как договор с Диаволом! Кстати, именно дОговор!
Но господин Щербаков в набаты бить, естественно, не будет, потому что авторы подобных «реформ» - его родные собратья по разуму или, скорее, по глупости. Щербаков ратует за чистоту русского языка, а московские вершители судеб приказывают, как произносить слово «кофе» и «йогурт».
Но, слава Богу, русский язык не подвластен таким, как вы. Русский язык – это язык мулата Пушкина и еврея Бродского, и миллионов русских и не русских людей, говорящих на нем от души и сердца, не заботясь о правильности и неправильности своей речи.
Что какие-то  жалкие приживалы и попрошайки могут  сделать с нашим языком?
Ничего.