Библиотечная жизнь cтихов

В библиотеке стояла обычная тишина. Скорее даже не тишина, а умиротворенность. Книги стояли стройными рядками на старых полках,  подобранные по тематике и стилю. Самое оживленное место в библиотеке - это стеллажи с детективами и фантастикой. Книги здесь изрядно  потрёпанные, видимо не залёживаются  подолгу на одном месте. Не менее оживлённо и на полках с научно-популярной литературой: то студенты к реферату готовятся; то преподаватели к уроку; а то бывает, забредёт какой-нибудь чудак, ищет-ищет чего-то, постоит, полистает книгу, подумает, да и вернётся опять к стеллажу с детективами. 
      Самое же тихое место в библиотеке  - это полки со стихами. Порой за целый день ни один человек не подойдёт. Как же не любят сборники стихов такие дни! Стоят, смотрят завистливо на книжные полки с потертыми,  но востребованными книжками. Классические поэты, такие как Есенин, Блок, Бунин время от времени все же покидают свои места, а вот современных поэтов читатели своим вниманием не балуют. Так, может когда библиотекарь подойдёт, полистает и опять тоска смертная. Сегодня, похоже, выдался именно такой день. Книжки стояли и грустили, потеряв всякую веру в свою нужность. В полной тишине зевнула чёрненькая книжица Валерия Ковшова.
- Что, брат, скучно, - зычным голосом спросил сборник стихов Сергея Донбая, - обложку надо было повеселее делать, хо-хо-хо-хо, - загоготал Домбай.
- Ничего смешного не вижу, - вступил в разговор сборник стихов Николая Хоничева, - я например, уверен, что яркая обложка всегда привлекает внимание читателя.
- Ага, то-то я смотрю, ты со своим ярко-жёлтым переплётом ни разу в этом году полку не покидал, - возразила темно-зелёная книжица Бориса Бурмистрова. 
По книжной полке прокатился хохоток. Сборник Хоничева надулся и обиженно замолчал:
- Да, ладно не обижайся, это они от зависти, - сказал, зевая, сборник Ковшова, - в прошлом году, когда тебя студенты Томского университета взяли стихи ко Дню города  подготовить, так сборник Бурмистрова с горя слезу пустил.
- Чего ты врёшь, это с цветочного горшка вода капала, уборщица цветок залила. Я тогда вообще подумал каюк мне пришёл. Благо библиотекарша серьезная женщина оказалась, вовремя полку протёрла…
- Да хватит вам спорить, - вступил в разговор сборник Тамары Страховой, - вроде бы взрослые состоявшиеся поэты, а ведёте себя  как дети. Какая разница, какая обложка, главное - содержание!
-  Немаловажно еще, каким языком написано, - важно заметил сборник  Бурмистрова,  многозначительно посмотрев на  Ковшова.
- Это ты сейчас на кого намекаешь? - встрепенулся Ковшов, переставая зевать, - что тебе в моих стихах не нравится?
- Да мне-то всё нравится, а вот читателю трудно тебя понять. Ну, вот например, у тебя написано:
Страшат грядущие скрижали
утробным благом наших дней,
где мы без меры нарожали
самоубийственных идей.
Вот почему у тебя благо - «утробное»? И вообще, чем тебя научный прогресс-то не устраивает? Современный читатель, воспитанный на Интернете и компьютерах,  никогда с тобой не согласится.
- Вот зря ты сейчас это сказал, есть люди, которым понятны и близки мои мысли: 
                «Хвала природе, разум – не паук,
                и, слава Богу,
                мысль – не паутина,
                свободно и легко без карантина,
                пронизывает время, свет и звук.
- Хм, и все-таки я считаю писать надо попроще, – не унимался сборник Бурмистрова.
- Попроще, - вмешался  Донбай, - и так уже доупрощались, «стихи называются «текстом»».
А Ковшов  продекламировал:
  Невозможно глаголящим каинством
  с первородной утробой греха
  заслонить запредельное таинство
  и духовную силу стиха.            
- Да нет, мужики, вы меня не правильно поняли, я не против высокой поэзии,  тоже люблю порой ввернуть что-нибудь этакое, вот, пожалуйста, на восьмой странице:   
                Изнутри лицо моё юное,
                Изнутри оно – с ликом Ангела,
                А снаружи – жизнь неподкупная
                В кровь лицо моё исцарапала.
- Господа, нашли, о чём спорить, – вступил в разговор сборник Хоничева, - всё равно как было раньше - так уже не будет. Вспомните, сколько раньше людей читающих было. Читали всё подряд! Помните,  во времена нашей юности:      
                Вот стоит киоск «Союзпечати».
«Огонёк» расходится в момент.
Слово  правды – кстати и некстати.
Люди ждут и факт, и аргумент.
- Да бросьте, вы, - возразил Донбай, - Россия была и будет самой читающей страной, как говорится:
                «На Руси печали и тоски
                книгу исчитали в лепестки»,
- Эй, вы, там внизу, уймитесь уже, спать мешаете, – раздался с верхней полки голос Александра Сергеевича Пушкина.
- Привет классикам! – поприветствовал его Донбай,  – вам можно спать, вы уже всё сказали, а нам много о чём  ещё людям рассказать надо.
- Ой, ой, ой, - вот когда на мою полку поднимешься – поговорим, - крикнул сверху Пушкин.
   Тут послышались лёгкие шаги, книжки замолчали, приободрились, а вскоре к полке со стихами подошёл молодой человек. Сборник Пушкина, оттолкнув книгу со стихами Некрасова, гордо выпятился вперёд, сверкая переплётом с золотыми буквами.  Парнишка стал перебирать книги на полке с вывеской «современные поэты», аккуратно перелистывая страницы, читая стихи. Наконец молодой человек взял несколько книг и место где стояли сборники  Донбайя, Ковшова, Бурмистрова и Хоничева опустело. Когда юноша ушёл, толстый сборник стихов Пушкин вздохнул, протиснулся на своё место, и, по-дружески толкнув сборник  Некрасова, сказал:
 - Стареем, брат.  Эх, Выпьем с горя, дайте  кружку,
                Сердцу станет веселей.
Стоявший рядом сборник Лермонтова хихикнул. И в зале библиотеки опять воцарилась полная тишина, или лучше сказать умиротворённость.

май 2009г