Глава 21.
Неделя пролетела как один миг. Каждый день Мари с утра до вечера проводила с Сержем. Они гуляли по пустынным диким пляжам, сидели в маленьких кафе, но большую часть времени проводили в отеле, где остановился Серж. В эти дни Мари познала все очарование и прелесть любовных ласк, которые ей не было дано испытать с нелюбимым мужем. Вечером она возвращалась в свой отель в одно и то же время, но всего один раз застала Николя. Поужинать им вместе в тот день так и не довелось, потому что Николя как раз собирался поехать с одной своей компанией в Монте-Карло. Он, не глядя на жену, сообщил ей, что вернется скорей всего через день-два. Мари, сидевшая в тот момент за туалетным столиком, ровным голосом пожелала ему веселого времяпровождения, продолжая пудрить лицо и плечи. Николя бросил в ее сторону быстрый взгляд, но потом подумал, что не стоит удивляться ее постоянной покладистости, видимо она хорошо запомнила, чем могут закончиться их пререкания. Когда он уехал, Мари быстро поужинала и позвонила из фойе в отель Сержа. Когда он подошел к телефону, она сообщила ему, что может сейчас приехать к нему, поскольку муж уехал в другой город и у них есть целая ночь. Так, благодаря увлечению мужа игре в карты, Мари выиграла для себя целую ночь любви.
И вот настал их последний день. На следующий день Мари и Николя должны были покинуть отель и отправиться в обратный путь, домой. Багаж был уже почти собран, и Мари провела ночь без сна, думая о скоротечности времени и своем коротком счастье. Серж пообещал приехать за ней в Петербург максимум в конце лета. К этому времени ей предстояло убедить отца в невозможности оставаться женой такого человека, как Николя. И Мари казалось, что ничего труднее, чем это испытание, ей не доводилось переживать. Опять разлука с любимым и томительные месяцы ожидания. Но если бы только это! Ей предстояла нелегкая задача проявить свой характер и силу воли в борьбе за свою свободу и счастье. А это представлялось ей совершенно другим, нежели испытывать терпение отца своими капризами по поводу своих малейших детских фантазий. Отец считал ее всегда своенравной и упрямой, но никогда не принуждал ее к чему-либо, будь то обучение новым языкам или наукам, или определенным правилам поведения. Ей всегда и все дозволялось, и два раза, когда она ощутила на себе отцовскую волю, это были ее пребывание в пансионе и ее помолвка. Она навсегда запомнила тот день, когда узнала об отъезде Сержа и своей помолвке с Николя. Отец дал понять своей дочери, что у вседозволенности имеются границы, и своей жесткой рукой резко изменил течение ее беспечной жизни. И теперь Мари пребывала в глубоких сомнениях, думая о том, что ее высоконравственный отец, непрестанно думающий о благополучии семьи, вдруг посчитает счастье дочери более важным, чем мнение высшего света об их благородной фамилии.
Мари всю ночь ворочалась с одного бока на другой, представляя, как ей теперь придется совершенно одной проводить время в томительном и изматывающем ожидании. Даже Китти теперь перестала быть ее доверенным лицом и другом, поскольку Мари решила впредь не доверять ей никаких секретов. Также Мари решила обязательно разобраться, для чего все это надо было самой Китти. Серж посоветовал ей понаблюдать за подругой, но Мари решила сразу же, как вернется в их особняк, поговорить с Китти и вывести ее на чистую воду. Мари вздыхала и думала, что и это будет ей очень не просто. У нее же нет никаких доказательств вины Китти, и та будет все отрицать. Мари снова склонялась к мнению Сержа о наблюдении за подругой, но справедливое негодование снова и снова вспыхивало в ее душе, не давая успокоиться. Ночь уже давно сменилась ранним утром, пришел Николя, и как был, в одежде, завалился на диван. Мари снова вздохнула, представив себе их обратную дорогу и совместное пребывание в одной каюте. Она уже привыкла видеть мужа лишь короткое время и не знала, как теперь заставить себя смиренно выносить его постоянное присутствие. Не смотря на грусть от предстоящей разлуки с Сержем, Мари уже хотелось поскорее переехать в Бронницы и там, среди любимых лесов и просторов, ждать приезда Сержа и окончательного разрешения всей этой бесконечной любовной истории. Когда рассвело, Мари оделась и, оставив своего спящего мужа в отеле, пошла на пустынный пляж, где они с Сержем договорились встретиться последний раз перед отъездом.
Серж уже поджидал Мари на условленном месте, и она сразу бросилась в его объятия. Они долго не могли оторваться друг от друга, давая последние обещания и целуясь. Наконец Мари сказала «Пора!», и, отстранившись от Сержа, побежала прочь по берегу. Ветер высушил ее слезы, и когда она подходила быстрым шагом к отелю, уже улыбка озаряла ее лицо. Ей было одновременно грустно и радостно, она снова рассталась с Сержем, но снова обрела любовь и надежду. А с любовью в сердце можно преодолеть любые преграды.
Мари бросила взгляд на большие часы в фойе отеля. До поезда оставалось два часа. Она распорядилась, чтобы их багаж спустили вниз и погрузили на автомобиль. Затем Мари прошла в свои апартаменты и растолкала спящего Николя. Он рассеянно начал собираться и выказывал явное раздражение. Поездка на вокзал, как и поездка на поезде, прошла без всяких происшествий. Они благополучно сели на пароход, и совсем скоро французский берег растаял в морской дали. Все время, что пароход разрезал носом волны по пути к питерскому берегу, Мари проводила в корабельной библиотеке или музыкальном салоне, лишь бы поменьше видеть своего мужа. Николя это вполне устраивало, поскольку вид жены изрядно его донимал, напоминая о предстоящих ужимках перед ее родителями. В Ницце Мари получила телеграмму от матери, в которой говорилось, что в конце мая они уже намереваются отбыть из Нового света в Лондон, где проведут неделю и уже после отправятся домой. И теперь Николя иногда задавался вопросом, будет ли его жена такой же покладистой, как и во время их свадебного путешествия, или попытается как-то проявить свою норовистую породу? Все-таки рядом уже будут ее родители, которые в случае очередного бесцеремонного поступка дорогого зятя могут обрушить свой праведный гнев на голову Николя. А это ему пока совершенно ни к чему. Сейчас предстоит расплатиться со старым долгом, и пара миллионов из кармана тестя ему отнюдь не помешают. Значит, надо быть поласковей это время с Мари, чтобы у нее не возникло каких-либо опасных намерений. А там пусть убирается в свою деревню и сидит там, подальше от него. В физическом плане Мари стала ему полностью безразлична, он от души насладился французскими красотками, с которыми он весело проводил время в ночной Ницце, а дома его ждала пылкая и соскучившаяся Китти.
Когда они подъезжали к своему особняку на Английской набережной, Мари с грустью заметила эту аллегорию из двух одинаковых названий набережных, в Ницце и Питере. Как она была счастлива на одной, и как ей сейчас хотелось бежать подальше от другой.
Китти с веселым видом встретила их в холле. Она присела в глубоком реверансе перед Николя, который бросил на нее быстрый и пронзительный взгляд своих зеленых глаз, и бросилась на шею Мари. Мари выдавила из себя улыбку, но поспешила отстраниться от объятий подруги, сославшись на недомогание и головную боль. Сказав Китти, что пообщается с ней позже, Мари оставила весь свой багаж на попечение слуг и поспешила уединиться в своих комнатах. Проходя по коридорам и гостиным дома, она почувствовала, как изменились ее восприятие и отношение к этому особняку, так и не ставшему ей вторым домом. Ей уже были абсолютно безразличны цвет и убранство комнат, она была здесь чужой, ее душа не хотела привязываться к этому дому. Все стало здесь не мило, казалось, даже стены и лепные потолки готовы раздавить своим холодом и отчужденностью. В родительском доме Мари всегда находила много уютных уголков, где могла приятно провести время с книгой, или просто с кошкой на коленях, любуясь какой-нибудь картиной из коллекции отца. А этот дом казался ей каким-то не жилым, пустым и холодным. «Скорей бы в Бронницы», - очередной раз подумала Мари и закрылась на ключ в своей комнате, отгородившись ото всех своими мыслями и толстыми стенами.
Потекли унылые дни жизни в особняке на Английской набережной. Как-то в конце мая Николя спросил Мари, не пропало ли у нее желание провести лето в Бронницах.
- Я бы поехала туда прямо сейчас, - ответила ему Мари, - но хочу дождаться возвращения родителей. Как раз сегодня они должны сесть на пароход, отправляющийся из порта Квебека в Англию. Вчера я получила очередную телеграмму от отца, где он сообщает об этом и просит подготовить дом для их приезда. Нужно известить прислугу и дать необходимые распоряжения. Ты не будешь против, если я пару дней проведу в родительском особняке?
Николя кивнул головой и произнес:
- Ну что ж, я не собираюсь препятствовать тебе в твоих намерениях. Я прекрасно понимаю, что вся эта подготовка к их приезду потребует времени. Поступай так, как считаешь нужным.
Мари бросила настороженный взгляд на мужа и подумала, что последние дни, как они вернулись, Николя стал проявлять к ней вполне терпимое отношение, и не срывается по пустякам. Он снова ходил на службу, и целыми днями пропадал во дворце. По вечерам он одевался и выезжал куда-то без жены, даже не пытаясь предупреждать ее или спрашивать ее согласие. Возвращался он довольно поздно, Мари уже спала. Но она всегда просыпалась, когда он ложился в постель, и часы над камином показывали как раз часа три ночи. Николя не приставал к Мари и вообще старался меньше с ней общаться. Он также, как и она, ждал ее отъезда в имение.
Вообще-то жена ничем не мешала ему, и он вел тот образ жизни, что и раньше. Единственно, что вечерами он стал постоянно уезжать из дома к своей дворцовой любовнице или в игорное заведение, не считая нужным сидеть возле жены. Ей он ничего не говорил, а она и не спрашивала. И это устраивало их обоих. Николя думал, что стоит ее родителям появиться в столице, то Мари вряд ли сразу бросится жаловаться на поведение мужа. Судя по всему, ее вполне устраивали такие отношения. Мари совершенно не стремилась к близости или просто дружескому общению, и снова, по мнению Николя, превратилась в ледяную статую. Со слов Китти, она почти все время сидела в своей спальне, лишь изредка выезжая в родительский дом для присмотра за слугами. Китти заметила, что Мари стала очень замкнутой, и даже с ней не болтает и не делится своими переживаниями. «Возможно, у нее и нет никаких переживаний», - ответил тогда Николя, пожав плечами, - «Она слишком обидчивая и слишком чопорная, ее мало что интересует, кроме дурацких романов и посещения каких-то галерей и выставок. В Ницце она только и делала, что с утра до вечера таскалась по музеям и экскурсиям. С ней слишком скучно».
И вот в тот день, 29 мая, Мари собралась и поехала в родительский особняк. Весь день она давала слугам и поварам указания, что они должны сделать ко дню прибытия князя с женой. Мари обошла весь дом, все спальни, гостиные, спустилась в подвал и провела ревизию продуктов. Ей хотелось, чтобы в доме был идеальный порядок к приезду родителей. Ее мать очень ценила комфорт и чистоту, и Мари хотела ей показать, что является неплохой хозяйкой. Она словно ураган бегала по всему дому, приказывая там почистить и помыть, тут снять и вытряхнуть пыль, и к вечеру совершенно выбилась из сил. Но ей была приятна эта усталость, в суматохе уборки и наведения порядка она совершенно отвлеклась от своих постоянных мыслей о Серже. Составив список оставшихся дел на завтра и легко поужинав, Мари уже глубокой ночью прошла в свои бывшие покои и без сил упала на кровать. Служанка помогала ей раздеваться, а Мари уже еле двигала руками и сонно клонила голову. Она моментально уснула в своей девичьей кровати.
Под утро ее громкий крик разбудил почти всех слуг в доме. Она так пронзительно кричала, что несколько слуг устремились к ней в комнату, вооружившись, кто садовым секатором, кто кочергой с кухни. Когда раздвинули шторы и впустили в комнату утренний свет, то все прибежавшие на крик недоумении застыли на пороге комнаты. В спальне Мари все было по-прежнему, лишь она сама сидела на кровати и вся тряслась от ужаса. Старшая горничная Анастасии Павловны, бывшая когда-то нянькой Мари, Софья, разогнала всех собравшихся и присела на кровать к своей бывшей воспитаннице. Она укрыла плечи Мари, которая тряслась словно в ознобе, своим легким пуховым платком, и погладила по руке.
- Деточка, ты так кричала, словно тебя убивают! Переполошила весь дом! Что за сон тебе приснился? Вон тебе как всю колотит, надо бы чайку заварить с ромашкой, - горничная ласково поправила платок, съезжавший с плеч Мари.
Мари, немного придя в себя, посмотрела безумными глазами на Софью и, стуча зубами, произнесла:
- Это был не просто сон. Это был такой ужас, словно из меня вынули душу. Какое-то предчувствие беды, чего-то непоправимого до сих пор сидит во мне.
- Но что же тебе приснилось такое ужасное? – удивленно спросила ее горничная.
- Сначала мне снилась вся наша семья, мы были все вместе, все было просто замечательно. А потом… потом…я даже не могу подробно объяснить, это были какие-то сменяющие друг друга картинки. Словно какой-то водяной вихрь, смерч подхватил маму и папу, закружил и унес непонятно куда. Потом я и Зоя тоже попали в эту воронку, и я уже ничего не видела. Вокруг была какая-то толща мутной воды. Жутко холодно. И ужасная боль, вот здесь, - Мари приложила руку к груди, - словно вырвали сердце. И страх. Нет, даже не страх! Самый настоящий ужас, ужас и понимание того, что все разрушено, больше никого нет и ничего нельзя исправить. Я даже не помню, как закричала и всех испугала. Это было еще во сне. Сейчас я чувствую себя такой одинокой, словно осталась совершенно одна, в ледяной пустыне и на краю света. И никого нет рядом, - Мари как-то по-детски захныкала, и слезы закапали прямо в руки Софьи. Горничная крикнула служанку и распорядилась насчет горячего чая для княжны, и потом еще долго укачивала прижавшуюся к ней Мари, успокаивала и шептала ласковые слова.
В это же самое время, в далекой Канаде, Ричард пытался унять настоящую истерику у своей жены. Стоило им заснуть, как она начала стонать во сне и потом и вовсе закричала безумным голосом. Ричард принялся тормошить Зою, но, открыв глаза, она смотрела на мужа огромными глазами и не переставала рыдать. Она не могла ответить вразумительно не на один вопрос, только судорожно обхватывала себя руками и тряслась, как от озноба, не переставая повторять, что «это был ужасно!». Ричард крепко прижал ее к себе, словно ребенка, и стал гладить по голове и спине. День выдался очень напряженный, и, может, это как-то сказалось на Зое. Им пришлось полдня провести в порту, где они провожали родителей Зои, отплывающих на роскошном лайнере «Эмпресс оф Айрленд» в Англию. Зоя долго прощалась с ними, и со слезами на глазах обнимала отца и мать. До этого случилась неприятность с багажом княжеской четы, грузчики не аккуратно сгружали их чемоданы из автомобиля, и два самых больших чемодана упали и раскрылись. На пыльной земле оказались прекрасные бальные наряды Анастасии Павловны и парадный мундир князя. Пока все это собирали и пытались обратно впихнуть в чемоданы, пока ругались на грузчиков и на ужасную жару, которая была в то утро просто невыносимой, все пришли в излишне возбужденное состояние. Да еще это невыносимое прощание, словно наступал конец света. Одному Ричарду удалось держать себя в руках и быть невозмутимым до самого отплытия парохода. Потом еще час он не мог увести с набережной Зою, которая молчаливо вглядывалась в исчезающую точку парохода на горизонте.
За полчаса до описанных событий в Петербурге и Квебеке, лайнер «Эмпресс оф Айрленд», или «Императрица Ирландии», мирно плыл в ночном тумане по реке Святого Лаврентия. Его короткие гудки прорезывали глухую тишину. Большинство пассажиров уже давно почивали в своих каютах и видели чудесные сны после вкусного ужина. В каюту Загревских только что доставили почищенные и отутюженные наряды и мундир, пострадавшие в порту. Корабельный стюард, согласно распоряжениям Анастасии Павловны, развешивал часть ее нарядов в шкаф и убирал остальные в чемодан. Княгиня тщательно осматривала каждое платье, выискивая возможные изъяны после такого безобразия. Слава Богу, все было в отличном виде и ни одно платье не пострадало. Владимир Александрович расположился на диване с бокалом канадского виски, которое нашел весьма приятным напитком.
А на реке Святого Лаврентия стоял густой туман. Смотрящий лайнера «Эмпресс оф Айрленд» вдруг увидел, как из этого тумана появилось что-то огромное и темное, и лайнер безостановочно продолжает идти навстречу этой черной громадине.
Капитан норвежского сухогруза с наступлением тумана дал приказ «Стоп машины», и огромный сухогруз, укрепленный по бортам стальными пластинами для плавания во льдах, уже больше часа стоял на речной глади. Капитан слишком поздно заметил возникший из молочно-белого тумана такой же белый борт парохода. На маневры почти не оставалось времени.
Анастасия Павловна со вздохом присела рядом с супругом. Он отложил газету и привлек жену к себе. Княгиня устало положила голову ему на плечо.
- Ну что, дорогая, ты совершенно измотана? Денек выдался не из легких, - князь с любовью посмотрел на утомленное лицо жены, и она улыбнулась ему в ответ.
- Ах, это расставание так расстроило мои нервы, что я держусь из последних сил, - произнесла Анастасия Павловна, - Мне уже хочется поскорее увидеть Мари, узнать, как она там. Наверняка сейчас суетится в особняке, старается навести красоту к нашему приезду. За нашу Зою моя душа теперь полностью спокойна. У Ричарда прекрасный дом, и он просто боготворит нашу дочь.
- Да, дочерей мы устроили. Теперь вот остались с тобой вдвоем. Надеюсь, что Мари скоро подарит нам внуков, и станет почаще привозить их к нам в дом. Вот уж не думал, что доживу до этого дня! Надо же, может и правда, совсем скоро я стану дедом! – с усмешкой сказал князь.
- А стану бабкой, - также усмехнулась княгиня, - Но не спеши записывать себя в дряхлые старики, мой дорогой! Ты в отличной форме и прекрасно выглядишь.
- Это все благодаря такой молодой и красивой супруге, - Владимир Александрович нежно обнял жену за плечи.
- Знаешь, я стала часто задумываться последнее время о своей жизни, - тихо произнесла Анастасия Павловна, прижимаясь к мужу, - Я никогда не говорила тебе этого, а ведь я по-настоящему счастлива с тобой.
Княгиня подняла голову и, улыбнувшись, взглянула мужу в глаза. Они сидели рядом, обнявшись, и кисти их рук тесно переплелись.
В этот момент послышался неимоверный скрежет и грохот. Двум кораблям не удалось избежать столкновения, и подводная часть форштевня норвежского сухогруза вошла в угольную яму парохода. В открывшуюся огромную рваную рану площадью почти 30 квадратных метров устремился мощный поток. С каждой секундой разорванное чрево поглощало около 300 тонн воды. Одновременно верхняя часть сухогруза со всей мощью сокрушила каюты второго класса, раздавив несколько пассажиров. Катастрофа была настолько внезапной, что десятки пассажиров так и остались на своих койках, а другие оказались пленниками в своих каютах, словно мыши в ловушке, — пассажиры провели на судне всего один день и еще не успели ознакомиться с расположением его помещений.
Диван, на котом сидели супруги Загревские, отъехал к стене по сильно накренившемуся полу. Погас свет и темнота окутала каюту. Владимир Александрович, не выпуская руки жены, попытался встать, чтобы выбраться из-за дивана и найти в кромешной темноте дверь каюты. Анастасия Павловна, безумно напуганная всем произошедшим, вцепилась в руку мужа. Они кое-как в темноте выбрались из-за тяжелого дивана и нашли дверь. Повсюду слышались крики, где-то громко заплакал ребенок. В коридоре царила неимоверная суматоха. Кто-то зажег свечу, и было видно, как люди метались в разные стороны с искаженными в панике лицами. Кто-то ввалился в каюту Загревских, втолкнув их обратно. В эту самую минуту пароход, в который не переставала поступать вода из пробоины, дал сильный крен. Анастасия Павловна закричала, отброшенная мощным толчком от мужа. Дальнейшая их участь была предрешена за секунды. «Императрица Ирландии», на какое-то мгновение замерев под сильным углом, резко перевернулась на бок и обе ее трубы оказались в воде. Сию минуту раздался мощный взрыв паровых котлов.
Останки более 700 человек, в том числе и супружеской пары Загревских, остались в чреве парохода, затонувшего всего за 14 минут после столкновения с сухогрузом.
Позже мировая пресса напишет, что из полторы тысячи человек, находившихся на борту ««Императрицы Ирландии», погибли больше тысячи. Спасти удалось не более пятьсот человек.
Глава 22.
Мари постепенно пришла в себя. Горничная помогла ей одеться и принесла чаю. Мари предстояло еще много дел в этот день, но вчерашняя волна энтузиазма совершенно спала, и уступила место какому-то необъяснимому беспокойству. Мари со списком в руках вяло бродила по дому, уже не обращая прежнего внимания на люстры и ковры, требующие уборки. Большей частью она рассматривала портреты отца и матери, всякие вещички, милые с детства, зашла в отцовский кабинет, затем поднялась в покои Анастасии Павловны. Еще вчера она представляла себе, какая начнется суматоха с приездом родителей, как забегают служанки с нарядами княгини, как мама будет извлекать из своих чемоданов всякие изящные новые шляпки, перчатки и отдавать горничным бесконечные приказания. А сегодня Мари казалось, что весь дом словно застыл, замер и наполнился пустотой, враз и навсегда. И уже ничего здесь не будет как прежде – счастливого смеха, пышных приемов и балов, аромата весенних первоцветов и обычного домашнего тепла. Мари зябко поежилась, глядя на изображения отца и матери, так безмятежно смотрящих на нее с полотна в тяжелой бронзовой раме. Она не могла объяснить себе, откуда в ней взялось такое предубеждение. «Всему виной этот гадкий сон», - подумалось ей, - «Я становлюсь слишком восприимчивой даже к таким вещам, как дурные сны. Это все от нервов. Уж скорее бы вернулись родители, и я сразу же уеду в Бронницы». Мари еще немного покружилась в бездействии по гостиным и решила, что больше не будет ничего делать и отложит на следующий раз. Родители еще целую неделю проведут в Англии, время у нее в запасе есть. Тем более, что самые главные распоряжения она уже отдала слугам, остались незначительные мелочи. Хоть она и предупредила Сержа, что будет отсутствовать два дня, Мари решила пока вернуться в свой новый дом. На следующей неделе она еще приедет сюда и завершит свои оставшиеся дела. Она была так рада побыть здесь подольше, но ее сегодняшнее настроение навевало одну грусть и неясное томление, толкало ее прочь из родного дома. Попрощавшись с Софьей и дворецким, она села в свой экипаж и поехала на Английскую набережную.
Близился вечер пятницы, и Мари подумала о том, что муж наверняка еще на службе. Подъехав к особняку, она быстро прошла в холл и стала подниматься по лестнице. Ей хотелось чем-то отвлечь себя от грустного состояния, и она решила переодеться и просто прогуляться по набережной Невы, зайти в какой-нибудь модный магазин или лавку. Зайдя в спальню, Мари с удивлением обнаружила валяющийся на разбросанной постели дворцовый мундир мужа. «Значит он где-то в доме. Странно, но дворецкий мне ничего не сообщил», - Мари пожала плечами и стала выбирать костюм для прогулки. Когда она перебирала свои шляпки, то отметила, что накопила их изрядное количество, но не носит и половины. Мари подумала, что раньше она непременно бы подарила их Китти. Но сейчас ей совершенно не хотелось даже лишний раз поговорить со своей подругой. А Китти и не приставала к ней. Откуда Мари было знать, что ее подружка жила сейчас исключительно своими эмоциями, и ей было чем занять свою прелестную белокурую головку, нежели слушать болтовню Мари.
Каждую ночь Китти ждала возвращения Николя, и частенько он заходил к ней в спальню. Если у него было хорошее настроение после посещения игорного дома, то он непременно искал общения со всегда веселой и страстной Китти. Его чопорная любовница Анна Вырубова была слишком томной особой, к тому же замужней дамой. Их встречи носили эпизодический характер, и Николя не считал свою связь с ней обременительной для себя. Тем более, что эта фрейлина императрицы очень содействовала его продвижению по службе. А с Китти ему было куда как веселей и непринужденней. Пока она вовсе не надоедала ему, всегда была в хорошем расположении духа и довольно изобретательна в любовных утехах. А самое главное – всегда под рукой. И Китти старалась во всю. Она понимала, что может удержать своенравного Николя только своей страстью и легким нравом. Тем более, что сейчас она пользовалась определенной свободой, ее время принадлежало только ей самой. Безусловно, ее несколько насторожила такая странная отчужденность Мари после ее возвращения из путешествия. Но большого значения Китти этому не придала. Мари всегда была со странностями, вспомнить хотя бы тот случай, как она, еще будучи незамужней, заперлась на неделю в своей спальне и сидела там, не желая никого видеть. Китти уже знала, что случилось между ее подругой и Николя во время их поездки. Она потихоньку вытянула из Николя все подробности их совместного пребывания в Ницце, и была приятно удивлена, что их отношения так быстро изменились в худшую сторону. Теперь она думала, что Мари замкнулась в себе из-за своих переживаний. И Китти совсем не хотелось опять выслушивать ее горестное нытье о несбывшихся надеждах. «Раз не хочет со мной ничем делиться, то и я не буду лезть к ней в душу», - думала сметливая и предприимчивая полячка, - «По крайней мере, от нее моя судьба уже не зависит, а значит мне и дела нет до ее внимания. Главное для меня сейчас – это привязать к себе Николя как можно крепче. И судя по всему, пока мне это неплохо удается». Такие мысли занимали последнее время голову Китти.
А Мари продолжала рассматривать свои шляпки и размышлять о своих прежних отношениях с Китти. Как они были дружны! Да ведь у Мари не было ни одной такой близкой подруги, кому бы она могла поверить все свои тайны, как с Китти. Мари присела на постель и призадумалась. А вдруг она зря так настроилась против Китти? Может, это кто-то еще вторгся в ее переписку с Сержем, или, например, заставил Китти это сделать? Мари было слишком грустно и тоскливо без такой привычной дружеской поддержки. К тому же именно в этот период, когда она снова оказалась зависимой от обещаний и призрачных надежд. Как было бы хорошо поделиться своими переживаниями относительно перемен в характере Николя, да и просто пообщаться. Мари решительно встала, и глубоко вздохнув, направилась твердым шагом в комнату Китти. «Хватит с меня и так всех этих волнений», - думала она по дороге, пересекая длинный коридор, - «Сейчас выложу ей начистоту все свои сомнения и посмотрю, как она себя поведет. Если Китти замешана в этой подлости, то ее поведение сразу ее выдаст. Любой человек непременно бы смутился, если его уличить во лжи и коварстве». Так рассуждала Мари, подойдя к комнате Китти. Она взялась за ручку и, распахнув дубовую дверь, одновременно громко позвала: «Китти! Это я!»
Войдя в комнату подруги, Мари мгновенно остановилась и, ошеломленная увиденной сценой, прислонилась спиной к двери. Прямо перед ней, на маленькой кровати, среди вороха подушек вздымалась спина мужа. Под ним лежала разгоряченная Китти, обхватив эту мокрую спину своими белыми ногами. После возгласа Мари оба на какое-то мгновение застыли, оценивая случившееся и пытаясь сообразить, как им быть дальше. Китти из своего положения не могла видеть Мари, поэтому, замерев, смотрела на лицо Николя, даже не разжав свои объятия. Николя, уже искушенный в подобных ситуациях, первым пришел в себя и, неторопливо освободившись из опутавших его рук и ног Китти, поднялся с постели. Встав, в чем мать родила, перед женой, он скрестил на груди руки и окинул скептическим взглядом Мари. Ее появление вызвало в нем лишь досаду и раздражение. Теперь она напоминала ему глупую курицу, что молча таращила глаза и периодически прикрывала рот рукой.
- Все не можешь поверить в то, что видят твои глаза? – произнес Николя. – Тебя явно что-то удивляет. Может объяснишь, что именно?
Китти продолжала прятаться в подушках, не зная как себя повести и давая Николя возможность самому разобраться с женой.
- Вообще-то несколько неожиданно для меня, - наконец выдохнула Мари, - Но вот насчет удивления… Нет, я нисколько не удивлена. Как раз сейчас для меня многие вещи стали вполне объяснимы. Я даже могу предположить, что ваша связь длится практически со дня помолвки. Я права?
Мари, справившись с первыми эмоциями, ощутила, что все увиденное не вызывает у нее никакой обиды или уж тем более ревности. Она словно ждала чего-то все это время, и вот наконец-то все встало на свои места. У Мари было ощущение того, что она держит перед собой почти прочитанную книгу, где общая концовка сюжета уже ясна и осталось дочитать лишь пару последних страниц. Все стало сразу понятным: эти странные письма к Сержу, написанные ее почерком, все уговоры со стороны Китти стать женой Николя и ее убедительные доводы против Сержа. Глядя на мужа, Мари задавалась лишь последним, не ясным для нее вопросом: в чем причина всей этой тактики? Что было нужно этим двоим от ее брака?
- Да, права. Мы уже давно любовники. И хочу тебе заметить, что твоя подруга может дать тебе фору во многих вещах, - с усмешкой сказал Николя.
- Не сомневаюсь, - ответила ему в тон Мари и улыбнулась, насмешливо вскинув голову. – Кстати, ты даешь ей для этого кокаин, или она и так справляется? – не удержалась Мари.
Николя нахмурился, но не стал делать никаких выпадов в сторону жены. Он несколько секунд внимательно смотрел на нее и затем пожал плечами.
- Китти, ты можешь встать и одеться, - громким голосом произнесла Мари в сторону кровати, - Я совершенно не в обиде на твое предательство. Я даже благодарна тебе! Теперь у меня уже не одна причина для развода, а несколько. Так что будь счастлива с моим уже бывшим мужем. Наверно, он даже обещал жениться на тебе? Ну что ж, теперь твоя очередь пожить в плену призрачных надежд и исходить в тоске от неопределенности. А сейчас, - она обратилась к мужу, - я иду в наши общие покои и спешно собираю свои вещи. После я отправлю вечернюю телеграмму отцу, где извещу о своем решении прекратить наш брак.
- Помнится, в последний раз, когда тебя одолели упрямство и решительность, мы очень быстро нашли решение всем проблемам, - сверля ее злым взглядом, сказал Николя, - Или ты успела все позабыть? Так я полон сил и желания напомнить тебе.
- Ты не запугаешь меня, Николя, - спокойно произнесла Мари, - Все, что ты сейчас будешь предпринимать, пойдет тебе только во вред на бракоразводном процессе. Я не отступлюсь от принятого решения, и будь что будет.
Николя подобрал с пола свои брюки и неторопливо стал их надевать. При этом его мысли лихорадочно спешили найти верное и самое приемлемое решение на данный момент. Николя очень не понравился решительный тон жены, мало того, это решение о разводе попросту сбило его с толку. Вот уж чего он не ожидал от своей чопорной женушки, пребывающей в бесконечных предрассудках и целиком зависящей от мнения общества и воли отца, так это смелости пойти на такой шаг. Даже не побоялась гнева отца, решив тотчас телеграфировать ему и прервать его отдых. «Толи я и вправду вел себя слишком развязно последнее время, толи у Мари появился какой-то тайный советчик, и она надеется заручиться его поддержкой», - быстро размышлял Николя, «Но как бы там не было, надо задержать ее здесь, дать возможность остыть, убедить ее в чем угодно, но выиграть время. Пока я не в состоянии так быстро что-то придумать».
Закончив одеваться, Николя взглянул на Мари. Она стояла и не сводила с него пристального взгляда.
- Скажи только одно, Николя, - задумчиво произнесла Мари, - Для чего вы с Китти задумали всю эту неразбериху с подложными письмами, эту игру в порядочность и верность? Какую цель вы преследовали? Я могу еще найти какие-то причины в оправдание Китти, но что могло руководить тобой? Для чего это все было нужно тебе?
- Послушай, Мари, - сказал Николя, - Давай не будем здесь продолжать этот разговор. Что случилось, то случилось. Я не собираюсь оправдываться перед тобой, это было бы крайне глупо с моей стороны после того, что ты видела. Но давай пройдем ходя бы в библиотеку или кабинет, и там спокойно поговорим.
- Я предпочитаю поговорить здесь и сейчас, и не желаю впредь оставаться с тобой один на один. Уже сегодня я намерена покинуть этот дом и никогда сюда больше не возвращаться, - стояла на своем Мари.
- Если ты хочешь услышать ответы на все свои вопросы, то тебе придется принять мое предложение, - произнес Николя, пока еще удачно сдерживая начинавшее разгораться внутри себя раздражение и нервозность, - В конце концов, не съем же я тебя!
Мари вздохнула и, открыв дверь в коридор, сказала:
- Хорошо, пройдем в библиотеку, - и первой вышла из комнаты и направилась по коридору. Николя пошел за ней.
Когда они вошли в круглое помещение библиотеки, которая по задумке архитектора соединяла два коридора и имела два арочных входа без дверей, Мари встала подальше от мужа и повторила свой вопрос:
- Так что же, Николя, ты расскажешь мне, что руководило тобой, когда ты решил во что бы то ни стало заполучить меня в жены?
Николя бросил быстрый взгляд на большие напольные часы, и отметил, что до закрытия телеграфа осталось всего полчаса. Надо задержать Мари в особняке хотя бы дозавтра, а он тем временем успеет что-нибудь придумать.
Он развел руками и со вздохом сказал:
- Мари, было бы логичней обсудить сейчас причину развода. Зачем тебе знать всю подноготную того, что уже стало прошлым? Полагаю, что мой рассказ во всех подробностях не повлияет на смену твоего решения?
Мари утвердительно кивнула.
- Вот видишь, значит нет смысла тратить время на это, - констатировал Николя, - Скажи-ка мне лучше, на что ты надеешься, опозорив свою семью перед всем светом? Мы же не в Европе, в конце концов! Твой отец, даже поверив каждому слову, останется сторонником нашего дальнейшего брака.
- Оставь мне решение этой проблемы, - сухо проговорила Мари, - Если ты не намерен давать мне никаких объяснений, то ты будешь вынужден объясниться с моим отцом. Не думаю, что он будет рад, когда узнает, что отдал свою дочь в руки обладателя таких достоинств, коими обладаешь ты.
- И что ты намерена сообщить своему папаше? – сощурившись, произнес Николя.
- Если ты не будешь отвечать на мои вопросы, то я не считаю нужным давать ответы на твои, - парировала Мари.
Николя еще раз взглянул на часы и произнес:
- Ладно, Мари, давай остынем. Сейчас нам ни о чем не договориться, мы оба слишком взвинчены. Давай завтра утром решим, как нам быть дальше. Иди, отдохни, мне тоже не мешает привести свои мысли в порядок. Посмотри на часы, телеграф уже не работает. Ну куда сейчас ты пойдешь?
Мари тоже посмотрела на часы и ее лицо приняло несколько растерянное выражение. Действительно, уже вечер, и даже если она сейчас начнет собирать самые необходимые вещи, то сможет уехать отсюда лишь поздней ночью. Мари со вздохом поджала губы и бросила на мужа быстрый взгляд.
- Хорошо, Николя. Сейчас я иду в нашу спальню и попрошу тебя провести ночь в других покоях. Но завтра я уеду отсюда. Если ты и утром не будешь намерен дать мне какие-либо объяснения, то я больше не буду настаивать на этом. В любом случае я для себя уже все решила, и твои откровения вряд ли что изменят.
Мари кивнула ему на прощание головой и резко развернувшись, вышла из библиотеки. Николя смотрел ей вслед и задумчиво почесывал подбородок. «Вот уж упрямая ослица», - думал он, - «Но что-то мне подсказывает, что вся эта ее уверенность и настойчивость появилась неспроста. То она была тише воды и ниже травы, а тут вдруг раздухарилась. Но как-же заставить ее выкинуть из головы эту бредовую идею о разводе?». У Николя даже голова разболелась от всех этих мыслей. Рассудив, что пару рюмок коньяка не повредят, он отправился в гостиную. Расположившись в кресле с бутылкой коньяка, Николя задумался над создавшейся ситуацией. Как это было все некстати! Он только-только расквитался с оставшимся долгом при поддержке брата, и в данный момент располагал сущими грошами. И вот как раз на днях Николя намеревался наведаться в банк, чтобы снять со счета Мари накопившиеся там средства. И вот на тебе! Его дражайшая женушка заговорила о разводе!
Просидев так в раздумьях битых два часа, Николя допил коньяк и изрядно захмелев, заснул по своему обыкновению прямо в большом кресле.
Утром его разбудил верный Аклеппий, который долго тряс его за плечо и приговаривал: «Проснитесь, важная телеграмма! Да проснитесь же, Ваше сиятельство!» Потом в ход пошел испытанный способ с кувшином воды. Николя вскочил и, отряхивая воду с рубашки, набросился с упреками на дворецкого. Аклеппий, ни слова не говоря, молчаливо протянул Николя телеграмму.
- Это что еще? – нахмурился Николя, морщась и растирая ладонью мятое лицо. Он протянул руку и, выхватив телеграмму их рук слуги, быстро пробежал ее глазами. По мере чтения лицо Николя выразило сначала сильнейшее удивление, отчего его брови взлетели вверх, а затем крайнюю озабоченность. Николя взглянул на Аклеппия и спросил:
- Признавайся, ты уже успел прочитать?
Дворецкий скорбно опустил голову.
- Ладно, я бы и сам прочитал, текст открытый, как тут удержаться, - снисходительно кивнул Николя.
- Горе-то какое, Ваше сиятельство, - нараспев протянул Аклеппий.
- Молчи! – шикнул на него Николя и оглянулся на дверь, - Моей жене ни слова! Сам скажу! Иди прочь.
Аклеппий поклонился и степенно вышел из гостиной. Терпеливо дождавшись, когда за ним закроется дверь, Николя еще раз впился глазами в строки телеграммы. Она была на имя его жены, но Николя дал слугам указание, чтобы всю корреспонденцию, не зависимо от ее назначения, доставляли всегда ему. Вот и на сей раз вышло именно так. Николя держал в руках длинную телеграмму из Англии от сэра Стаффорда, где тот сообщал Мари о катастрофе лайнера, на котором плыли ее родители. Сэр Стаффорд призывал Мари быть сильной, и мужественно принять этот удар судьбы. Ее родителей не оказалось ни среди уцелевших, ни среди трупов, подобранных на воде. По установленной статистике этого происшествия все остальные пассажиры погребены под толщей воды в помещениях затонувшего лайнера. Среди них и ее родители. Также сэр Стаффорд обещал в скором времени посетить Россию и непременно поддержать Мари в этой трагедии.
Николя понял, что все его проблемы решились самым неожиданным образом. Он нисколько не задумался о возможной реакции жены на это известие. Зато он мгновенно сообразил, что ближайшие недели, а то и месяцы, Мари будет не до мыслей о разводе. Мало того, он сейчас останется единственным человеком, который может оказать Мари поддержку. Николя ухмыльнулся. Что ему стоит разыграть очередной спектакль перед женой, изображая сочувствие. Ведь его женушка теперь наследница огромного состояния! И если судьбе было угодно оставить Николя без собственного наследства, то денежки жены полностью восполнят эту потерю. Да он ни за что в жизни не даст Мари ускользнуть из своих рук. Николя рассчитал, что первые дни Мари поубивается над гибелью родителей, а потом надо ее скорейшим образом отправить в Бронницы. Могилы родителей все равно нет, так что какая разница, где лить слезы – здесь, мозоля ему глаза, или в своей разлюбезной деревне. Конечно, Николя будет изредка наведываться туда, а здесь он будет жить своей полноценной жизнью. Он сумеет сделать так, что его бестолковая жена подпишет все нужные документы, и он приберет к рукам все состояние Загревских. Счастливые мысли нескончаемым потоком вливались в голову Николя, он так размечтался, что лишь час спустя опомнился и пошел известить Мари о случившемся.
Он застал ее за упаковкой платьев и шляпок, по спальне суетливо сновали служанки, а Мари, с бледным лицом сидела у туалетного столика и укладывала в ларчик свои драгоценности. При виде Николя она встала и попросила служанок оставить их. Николя показался ей понурым и почему-то все время отводил глаза. «Боже, только бы он не начал опять свои игры в благородство! Не дай Бог, сейчас и правда начнет говорить красивые слова и просить прощения!» - подумала Мари, не узнавая в этой сникшей фигуре своего мужа. Николя подошел к ней и протянул телеграмму.
- Что это? – Мари взяла в руки бланк и удивленно повертела в руках.
Николя подошел к окну и повернулся к Мари спиной, разглядывая внутренний двор.
- Прочитай сама, - только и сказал он.
Мари пожала плечами и начала читать текст телеграммы. Николя напряженно вслушивался в каждый звук. Он услышал, как Мари судорожно вдохнула, потом вскрикнула и вот зашуршало ее платье. Николя резко обернулся, и увидел, как Мари, опустившись на колени, беззвучно сотрясается от рыданий. «Пора действовать», - сказал сам себе Николя и бросился к жене. Он приобнял ее за плечи и прижал к себе. Мари издала громкий всхлип и хрипло произнесла: «Господи, за что им такое?» Как любой человек, ослабевший в минуты горя и отчаяния, ищущий поддержки, она автоматически уткнулась в грудь Николя и уже в голос зарыдала. Николя, поморщившись от ее завываний, терпеливо начал поглаживать ее по голове и говорить успокаивающие слова. Поняв, что у жены начинается истерика, и поток слез не прекращается, Николя силой поднял Мари с колен и несильно встряхнул. Она подняла на него отрешенный взгляд.
- Мари, тебе сейчас очень тяжело, я знаю. Чтобы там не было между нами ранее, ты можешь сейчас полностью положиться на меня. Я буду тебе опорой и поддержкой в эти горестные дни. Это ужасная трагедия, и я не оставлю тебя одну с твоим горем.
Мари кивнула и произнесла:
- Я предчувствовала этот кошмар. Мне снился сон, когда я ночевала в родительском особняке. Я даже знаю, что они почувствовали в минуты смерти. Как это страшно, знать, что ты в ловушке и гибель не минуема.
По ее щекам текли тонкие ручейки слез, и Николя осторожно промокнул ей глаза своим платком.
- Моя дорогая Мари, нам остается единственным утешением думать о том, что они сейчас в раю, вдвоем. Они прожили счастливую жизнь и были счастливы. Подумай о том, что даже там, на небе, они неразлучны. Мы закажем в церкви панихиду. Я завтра же займусь этим, - Николя снова обнял Мари и прижал к себе ее безвольное тело.
- Боже мой, как ужасно, после них не осталось даже могилы! – воскликнула Мари, - Мне даже некуда прийти и оплакать их души, возложить цветы! Надо телеграфировать Зое, наверняка, она уже в курсе.
- Скажи мне текст телеграммы, я все сделаю. А ты приляг, сейчас принесут успокоительных капель и чаю, - Николя подвел Мари к кровати и усадил, подложив под спину подушки. Затем быстро вышел за дверь. Он опрометью бросился к Китти. Когда он ворвался в ее комнату, она как раз умывалась, и от испуга опрокинула таз с водой на пол. Николя подхватил ее и закружил по комнате. Китти завизжала и стала колотить его руками по плечам. Николя наконец-то поставив ее на пол, звонко поцеловал в нос и засмеялся. Китти смотрела на него своими ясными голубыми глазами и спросила:
- Что случилось? Ты выиграл в карты у индийского набоба?
- Я выиграл у самой судьбы, - широко улыбаясь, ответил Николя, - А ты сейчас быстренько завари своей снотворной травы, да покрепче, и отнеси Мари. Нет, лучше передай со служанкой. Помирим мы вас потом, дорогие подруженьки, еще успеется.
Китти капризно выпятила нижнюю губу и спросила:
- Ты что, решил опоить жену снотворным и все же оставить ее здесь, в своем доме? Для чего она тебе нужна, если у вас отношения, как у кошки с собакой?
- Делай, что я тебе говорю. Все вопросы потом, - Николя торопливо застегивал на Китти платье и одновременно подталкивал к двери, - Я жду тебя здесь. Придешь - все расскажу.
Китти с недовольным выражением лица вышла за дверь, думая о том, что с большим удовольствием заварила бы сейчас Мари чай с поганками, а не с травами.
Николя в это время растянулся на кровати и потер руки. Пока все складывалось самым удачным образом. Не зря ведь говорят в русском народе, что утро вечера мудреней! Он достал из-за широкого манжета маленькую колбочку, надломил ее горлышко и высыпал себе на ладонь маленькую горстку кокаина. Через пару минут жизнь стала ему казаться вечным праздником.
Глава 23.
Под зелеными сводами лесных деревьев было еще достаточно свежо, и Мари с удовольствием вдохнула этот чистый воздух. Она направила свою лошадь по знакомой с детства тропке, которая должна была ее вывести обратно к парку, а там и до усадьбы недалеко. Мари выехала на прогулку с утра и каталась уже больше трех часов. Сейчас был уже полдень, и на участках леса, не защищенных тенистыми деревьями, нещадно палило летнее полуденное солнце. Мари провела бы в лесу еще какое-то время, но уже хотелось что-нибудь перекусить и просто отдохнуть от седла. Мари улыбнулась своим мыслям. В последнее время она только и думает, что о еде. Даже на прогулки стала брать какие-нибудь пирожки или фрукты. Но доктор сказал, что это нормально в ее положении. Мари провела рукой по животу и снова улыбнулась.
Стоял жаркий июль. Мари уже два месяца жила в Бронницах. После полученного известия о гибели родителей она совсем не долго оставалась в столице. Где-то спустя неделю после отслуженной по родителям панихиде, Мари еще неделю потосковала в Питере, и, наконец, собрав некоторые вещи, отбыла в Бронницы. Здесь все напоминало о родителях, о ее детстве. Но все равно находиться здесь было очень приятно, поскольку каждый уголок большой усадьбы был наполнен самыми добрыми воспоминаниями. Спустя месяц после пребывания в имении Мари стала замечать за собой странные приступы дурноты по утрам. До обеда она не могла заставить себя встать с кровати, потом ей резко становилось лучше. Мари не замедлила обратиться к знакомому доктору, который уже лет пятнадцать снимал здесь неподалеку дачу на все лето. Вот этот доктор и удивил Мари, сказав, что, судя по всему она ждет ребенка. Мари не стала возвращаться в столицу, чтобы показаться тамошним докторам, решив, что в любом случае все в руках Господа. Спустя месяц подозрения местного доктора подтвердились. По подсчетам Мари ребенку в животе уже было около трех месяцев. Получалось, что он мог быть как от Сержа, так, увы, и от Николя. Но сердце подсказывало Мари, что ее ребенок может быть только от любимого Сержа. После гибели родителей она приняла эту весть о будущем материнстве как благословление свыше. Мари сразу взглянула на мир другими глазами, и вся ее неизбывная тоска по родителям стала постепенно отступать. С каждым днем, приближающим ее к встрече с маленьким существом, душа Мари стала заполняться спокойным ожиданием, миром и гармонией. Ей хотелось верить только в самое лучшее, думать только о чем-то хорошем и светлом.
Ее внешний облик пока не изменился, и ничто не выдавало ее положения. Мари решила ничего не говорить Николя о своей беременности. Современный фасон платьев с их фалдами и каскадами позволил бы ей выглядеть не беременной как раз до конца лета. Она ждала Сержа, ведь он обещал приехать за ней в конце лета. Не получая от него ни единой весточки, Мари чувствовала на расстоянии его любовь и стремление быть с ней. Она верила своему сердцу, тем более сейчас, когда под ним билось еще одно маленькое сердечко.
Вместе с ней в Бронницах уже как месяц жила Китти. Она была отправлена туда Николя, чтобы присматривать за Мари и сменой ее настроений. Китти пришла просто в бешенство, когда Николя сказал ей собирать вещи для переезда в загородное имение к Мари. Китти так надеялась, что теперь, когда Мари покинула этот дом, она наконец-то станет здесь полноправной хозяйкой. Ну и что тут такого, если они с Николя пока не муж и жена, ведь она все равно живет в его доме, да и отношения у них как у законных супругов. Китти уже давно представляла себе, как будет нежиться на огромной постели под белоснежным балдахином, как будет отдавать слугам распоряжения, сидеть за обеденным столом на месте хозяйки дома, проводить дни за примеркой красивых платьев. Когда погибли родители Мари, и Николя стал проявлять к жене прежние заботу и внимание, Китти пришла в недоумение. Для чего ему все эти наигранные любезности? Подумаешь, погибли эти высокомерные Загревские, ему-то что за дело? Китти тогда в первый раз задумалась о том, что, судя по всему, у Николя есть определенный интерес к своему браку, иначе бы он уже давно спровадил Мари в имение и жил бы себе в удовольствие. А он, совершенно напротив, окружил ее всяческим вниманием, носится с ней, как с принцессой. «Что-то здесь не так», - ломала себе голову Китти, но пока не могла найти этому объяснений. Известие о том, что она должна ехать в Бронницы и приглядывать за Мари, окончательно вывело Китти из себя. Она не удержалась и упрекнула Николя в том, что он совершенно не думает о ней. Она целыми днями сидит и терпеливо ждет его расположения, словно прикованная к своей комнате. Нет, она вовсе не жалуется, но ведь Николя обещал ей совершенно другие перспективы! А сам даже не вспомнил о ее дне рождения. Китти с горечью и обидой в голосе говорила Николя, что она чувствует себя в этом доме даже хуже, чем какая-то содержанка. У тех хотя бы есть средства и возможности как-то развеяться, походить по лавкам, что-то купить. А Николя только пользуется ее вниманием, а сам ни разу не проявил обычной заботы.
Николя выслушал все упреки Китти, но не стал с ней спорить и доказывать обратное. Он лишь взял ее хозяйским жестом за подбородок и заглянул в глаза, в которых дрожали слезы обиды. В тот раз он впервые ощутил, что Китти действительно надоела ему своим безропотным постоянством. В их близости уже не было той первой остроты ощущений, Китти всегда была под рукой, в ней не осталось загадки, которая так влечет к новой женщине, и от этого Николя стало угасать желание и потребность в этой девушке. Выгнать ее из дому он не желал, все-таки она преданна ему телом и душой. А вот в Бронницах она ему как раз может пригодиться.
- Ты сделаешь так, как я тебе говорю», - произнес он, гипнотизируя ее своим кошачьим взглядом, - Тебе надо любым способом снова помириться с Мари.
Китти расширила глаза и попыталась что-то снова сказать, но Николя приложил ей палец к губам.
- Слушайся меня, девочка, и все будет хорошо, - сказал он ей, - Я вскоре и сам приеду туда и останусь до конца лета. А ты пока снова войди в доверие к Мари. Наври что-нибудь ей про свое раскаяние, про свои страдания от того, что предала подругу. Ты же все знаешь, не мне тебя учить, - и Николя легко поцеловал Китти в губы.
Китти моргнула и слабо улыбнулась.
- Я помню все наши с тобой разговоры и те обещания, что давал тебе, - добавил на всякий случай Николя, - Ты должна мне верить. А сейчас давай уложи в чемодан свои летние платья, а я распоряжусь насчет экипажа, - и Николя вышел за дверь.
Китти достала маленький батистовый платочек и аккуратно промокнула слезы. Со вздохом она распахнула створки шкафа. Что там было собирать? Все те же видавшие виды и давно не модные платья. Она то надеялась, что Николя будет хоть как-то проявлять знаки внимания. Вполне мог бы выдать ей какую-то сумму «на булавки». Китти снова вздохнула. Да уж, хоть эти Загревские и были зазнайки, но у них в этом плане ей было гораздо вольготней. Вот и старый князь, тоже понимал все – даже выплатил ей неплохое вознаграждение за информацию о дочери. А Николя и думать не думает о таких вещах. Вот и сейчас, что толку, что Китти сказала ему все, что у нее на душе. Все ее слова словно в воду канули. Опять одни надежды и никакой определенности. Тут Китти вспомнила последние слова Мари, что теперь пришло время Китти жить надеждами. Китти поморщилась и передернула плечами. «Вот черная ворона», - подумала она о Мари, - «Сама с жиру бесится, да еще мне гадости пророчит. Ну, ничего, я с тобой скоро разберусь, дорогая моя княгинюшка», - подумала Китти. Пока она укладывала чемодан, то успела прийти к такому заключению: если Николя собирается приехать в Бронницы, а также хочет, чтобы я вновь расположила к себе Мари, значит он что-то задумал. Просто пока не хочет говорить об этом, чтоб не опережать события. Вот и Китти сказал, что помнит все их разговоры. Китти тоже все отлично помнила.
Бросив собирать вещи, Китти в смятении присела на краешек дивана и до боли сжала кулаки. «Неужели он все-таки готов пойти на это», - с волнением думала она, - «Для чего же еще ему торчать все лето в имении? Ах, значит так и есть! Он решился!» - Китти встала и заметалась по комнате, щеки ее разгорелись румянцем. «Он будет только моим! Господи, неужели этот миг приближается! Ну конечно, конечно! Разве это можно было осуществить здесь, да еще когда были живы ее родители! А там все будет гораздо проще», - Китти снова присела и закусила губы, мысли лихорадочно метались в ее голове. «Ну вот и все, теперь эта тайна навеки свяжет нас. И он уже никуда не денется от меня. Потом я потребую, чтобы он женился на мне. А если Николя вдруг воспротивится, то я пригрожу ему покончить с собой, а перед смертью все сообщить в полицию. Ох, надо все хорошенько продумать», - Китти даже стало жарко от всех этих волнений. Она подошла к окну и распахнула его. В комнату ворвался шум с набережной. «Совсем скоро я буду ездить по этой набережной в изящном экипаже, а не в грязной пролетке или трамвае». Китти с наслаждением втянула в себя воздух. Тут как раз снова вошел Николя и спросил:
- Ты готова? Терентий уже подготовил экипаж. Как плохо, что в Бронницах до сих пор нет телефона. Туда нельзя даже позвонить и что-то узнать.
- Ах, дорогой, ни о чем не волнуйся, - Китти легко подбежала к нему и повисла на руке, хитро заглядывая в глаза, - Я не подведу тебя, будь уверен, - поднявшись на цыпочках, чмокнула его в щеку и подмигнула.
- Вот и хорошо, - произнес Николя, - слуга спустит твой чемодан. Не забудь передать Мари, что я скоро приеду.
Глядя на выезжающий со двора экипаж, Николя подумал : «Черт поймет этих женщин с их бесконечными сменами настроения».
Отношения Мари с Николя перед ее отъездом в Бронницы несколько нормализовались. Мари была ему даже в чем-то благодарна, поскольку в трудные для нее дни он всячески оказывал ей поддержку и внимание. Но, несмотря на все его слова и уверения, что теперь все будет по-другому и их жизнь наладится, Мари осталась при своих убеждениях относительно характера и поведения своего мужа. Конечно, ей было уже не до претензий или выяснения отношений. Известие о смерти отца и матери настолько сильно потрясло ее, что она словно в тумане принимала эту наигранную заботу и внимание своего мужа, и у нее не оставалось сил настаивать на своих былых решениях. Все изменилось в ее жизни и наполнилось суматохой: нужно было встречаться с поверенными отца, с управляющим банка, вникать во множество всяких бумаг и документов. На ее плечи легла забота о родительском особняке и слугах, которые требовали своего содержания. Увольнять их не имело смысла, поскольку Мари решила оставить родной дом до поры-до времени как есть. Ей и без того сейчас хватало забот. Поверенные в делах отца провели с ней долгую беседу, объяснив, что она и ее сестра стали наследницами огромного состояния. Ей было предложено оставить дела и дальше на их попечении, если она не имеет желания собственноручно углубиться в изучение отцовских дел. Мари находилась в таком состоянии, что во всем с ними согласилась. Николя кусал губы и еле унял свое бешенство, когда понял, что будь он немного поласковей с женой раньше, то сейчас всеми деньгами князя Загревского распоряжался бы он, а не какие-то поверенные. А ему самому предстоял еще долгий путь, чтобы вернуть себе былое расположение жены. Самым досадным и неприятным в смерти князя Загревского было то, что банковский счет Мари, к которому Николя имел доступ и который должен был пополняться ежемесячно на кругленькую сумму, теперь будет пустовать. Управляющий банка открыл на имя Мари новый счет, куда и перевел половину средств, оставленных ее отцом. Остальные средства были переведены за границу на счет ее сестры. Зоя не смогла приехать к Мари, чтобы вместе оплакать судьбу родителей. Сестры общались лишь краткими телеграммами.
Подписав все нужные бумаги, Мари уехала в родовое имение. Николя остался в Петербурге. При всем своем желании заполучить в свои руки наследство жены, он не мог оставить службу при дворе. Ходили слухи о приближающейся войне. Многие считали, что война в союзной Сербии примет локальный характер, если Россия не станет защищать Сербию. Но некоторые лица, особо приближенные к императорской особе, утверждали, что для России вступление в войну неизбежно, и что уже сформирован план развертывания основных военных сил. Якобы при оказании Россией помощи союзной Сербии в войне против Австро-Венгрии, Германия будет готова выполнить свои договорные обязательства и поддержать Австро-Венгрию. А тут уже придется вступить в игру Великобритании, Франции и Бельгии. Таким образом, судя по сложившейся ситуации, весь мир стоял на пороге войны.
Николя вовсе не был рад таким слухам, поскольку все его знакомые при дворе, носившие княжеский или графский титулы, только и говорили о воинском долге и службе во имя отечества. Безусловно, он поддерживал все патриотические высказывания, но в его душе все восставало против такого поворота событий. Ему нравилась его беспечная и полная удовольствий жизнь, и он вовсе не хотел ринуться в гущу военных событий где-нибудь на периферии сербской земли. К тому же ему нужно было почаще наведываться к своей жене в имение, а ему приходилось все время торчать во дворце. Его княжеский титул предполагал самую что ни на есть преданную службу императору и отчизне. И Николя уже придумал для себя сказаться неизлечимо больным в случае каких-либо серьезных событий, и тем самым избежать мобилизации.
28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Министр иностранных дел России открыто выступил против Австро-Венгрии, получив заверения в поддержке со стороны французского президента. 30 июля Россия объявила о всеобщей мобилизации. Германия использовала этот повод, чтобы 1 августа объявить войну России, а 3 августа – Франции.
Еще за неделю до объявления войны Николя, находясь во дворце на службе, несколько раз изображал глубокий обморок, выбирая места с наибольшим скоплением народа. При осмотре дворцовыми лекарями Николя описывал свое состояние, как постоянное головокружение и общую слабость. Врачи сошлись во мнении, что дело в плохих сосудах головного мозга, которые задерживают равномерный прилив крови к мозгу. Николя были прописаны всякие порошки и прочие лечебные средства, но он всем говорил, что стал бояться даже один выходить на улицу, поскольку его состояние только ухудшается. И вот, снова не без помощи дворцовой фрейлины Анны Вырубовой, Николя был временно освобожден от службы и с самыми теплыми пожеланиями о скорейшем выздоровлении спроважен домой на лечение. Николя посчитал за лучшее провести какое-то время в Бронницах, а заодно и посмотреть, как там настроение его жены.
Первого августа, когда стало известно, что Германия объявила войну России, Николя отбыл в загородное имение. Таким образом, ему удалось вполне успешно избежать мобилизации. Он намеревался провести остаток лета за городом, терпеливо переждать первую военную суматоху, а там будет видно. Конечно, было бы гораздо интереснее остаться в столице, но, во-первых, поджимали финансы, а во-вторых, пора было надавить на Мари и вытребовать от нее доверительную бумагу на управление ее капиталовложениями. Да и не мешало хоть раз посмотреть на эти Бронницы. «Ведь я смогу периодически выезжать в столицу по своим надобностям», - рассуждал Николя, трясясь в экипаже по неровным деревенским дорогам, - «Если меня кто и увидит в игорном доме или другом месте, то всегда можно сослаться на попутный визит к врачам, и что это они советую несколько развлечься».
Дорога, по которой он проезжал, была хоть и ухабистой, стоило лишь отъехать от Петербурга, но зато довольно широкой. Терентий без труда управлял лошадьми на уже знакомом пути. Перед выездом он уверял Николя, что ехать вовсе не долго, к вечеру должны быть на месте. Когда карета въехала на широкую аллею, ведущую к имению, Николя даже присвистнул от величия окружающих красот. Все вокруг дышало простором и многовековой надежностью. Аллея представляла собой часть дубового леса, вырубленного когда-то для создания подъездной дороги. Сам дом тоже выглядел довольно большим, был построен еще дедом Владимира Александровича, сразу из камня и кирпича. Николя просто диву давался, как в такой глуши можно было возвести эдакое фундаментальное строение. «Да это целый замок, а не деревенский дом», - размышлял Николя, глядя на вереницу строений, примыкавших к дому. Видимо раньше здесь были большая псарня и конюшня, да и сами хозяева наверно постоянно жили здесь с многочисленной прислугой и дворней. «Сколько же можно выручить за такое имение?» - Николя уже прикидывал возможную сумму выручки. Ведь отец Мари отдал ей это имение в приданное, и если постараться, то можно провернуть его продажу, даже не осведомив об этом жену. Ведь имение теперь стало совместной собственностью! Тут и доверительная бумага не нужна. А Мари слишком бестолкова во всех этих вопросах. С такими мыслями Николя подъехал к высокому крыльцу. Кто-то из служанок бросился в дом известить о его приезде хозяйку. Не успел Николя подняться по ступеням, как Мари уже вышла ему навстречу. На ее лице Николя не прочитал безумной радости от встречи с ним. Мари даже хмурилась, сцепив перед собой руки и глядя на мужа. Китти сочла за лучшее не выходить на встречу Николя. Ей стоило слишком огромных трудов вновь завоевать расположение бывшей подруги. Да и то, завоевала ли она его? Китти не могла с уверенностью ответить на этот вопрос.
Когда она приехала сюда, то Мари откровенно удивилась ее приезду и прямо с порога сказала, что не испытывает ни малейшей радости от ее приезда и вообще не ждала ее здесь. Китти, не поднимая глаз, тихо ответила, что и не надеялась на скорое прощение. Вообще-то ее послал Николя предупредить о своем скором приезде. А заодно Китти хотела бы о многом поговорить с Мари. Тут она стала самозабвенно сочинять о своем раскаянии, бессонных ночах и нести всякую чушь, которую придумала по дороге сюда. Мари провела ее в дом, ей вовсе не хотелось, чтобы вся прислуга знала об ее отношениях с мужем. В пустой гостиной Китти почувствовала себя более уверенно и, зная натуру Мари, бросилась к ее ногам и стала лить слезы, умоляя простить ее. Она клялась, что впредь не допустит себе никаких вольностей и будет верной подругой Мари. Ей так тяжело, зная, что она причинила Мари столько неприятностей! Но ведь у нее не было другого выхода!
Китти справедливо рассудила, что у мертвецов никто не потребует уточнений ее рассказа, и свалила все на князя Загревского. Якобы это именно он принудил Китти так поступить, да еще припугнул ее выгнать на улицу без гроша в кармане и лишить ее старого дома, что остался ей от родителей. Ведь Мари знает, что князь помог ей найти жильцов в эту развалюху. Значит, он мог сделать и обратное, ведь он такой всесильный! А кто она? Откуда ему стало известно о переписке Мари и Сержа – вот это Китти неведомо.
Одним словом, Китти придумала довольно правдоподобную историю. Мари на полном серьезе задумалась над ее словами. А что, если и впрямь все было именно так? Зная характер отца, Мари могла предположить и такой вариант. Надо же, выходит ее отец развил целую стратегию, и вовлек в свой план не только Китти, но и Николя! Наверняка все рассказал ему уже после их пышной помолвки, отгремевшей на всю столицу. Мари закрыла глаза и даже представила себе эту сцену: как отец берет за руку Николя и проникновенным тоном сообщает ему про «эдакую неприятность, которая может повлечь за собой позор обеих наших семей. Мари молода, глупа, но она повзрослеет! Друг мой, все можно уладить! И это также в Ваших интересах. Думаю, Ваш батюшка не захочет оскандалиться в нашем обществе. Ведь он сам просил для Вас руки Мари!». Но, как говорится, думать об усопших надо или хорошо, или никак.
А Китти вовсю продолжала заливаться горючими слезами. По поводу своей связи с Николя она наплела, что тот соблазнил ее, она не могла устоять от его напора. Так все запуталось! И теперь Китти совершенно подавлена и не знает, как ей быть дальше. Если бы Мари простила ее и не гнала прочь, как бы это было чудесно!
Про себя Китти подумала, что отношения Мари и Николя настолько расшатались, что вряд ли Мари ринется обвинять мужа еще и в этом грехе.
Нынешнее положение Мари оказало значительное влияние на ее решение. Она вздохнула и подняла с пола заплаканную Китти, сказав ей:
- Ах, Китти, делать нечего, придется простить тебя. Но вряд ли между нами сможет возникнуть прежняя привязанность. Ты можешь остаться со мной, здесь, если обещаешь вести себя пристойно и заодно не лезть мне в душу. Возможно, время все исправит.
Китти пообещала быть тихой и незаметной, словно мышка. Только пусть Мари даст ей этот шанс! Ведь ей совершенно некуда идти, а оставаться в доме рядом с мужем Мари слишком тягостно для ее совести.
На том и решили. Китти стала жить вместе с Мари. Она старалась не докучать своим вниманием и разговорами вновь обретенной подруге, но, тем не менее, старалась не упускать Мари из виду. Они вместе отправлялись на короткие прогулки по парку или к озеру, Китти болтала о местных красотах и всякой ерунде, и эти разговоры не казались Мари обременительными. Если Мари хотела уединиться на конной прогулке, то Китти не приставала к ней и молча удалялась с книгой в глубину парка.
И вот к их обществу присоединился Николя. В первый же день своего приезда он прямо с порога поведал Мари о начавшейся войне и обрисовал общее положение дел в мире. Это известие отвлекло ошеломленную Мари от вопросов касательно основной причины его приезда, и сколько вообще он намеревается пробыть здесь. Сейчас ее взволновал другой вопрос: если началась мировая война, то как сложится ситуация в Великобритании, и сможет ли Серж приехать за ней, как и обещал? Эти тревожные мысли полностью захватили ее и не давали покоя несколько дней. Пятого августа в имение прибыл курьер из дворца и вручил Николя пакет с депешей. После его прочтения Николя сообщил дамам, что после вторжения немцев 4 августа в Бельгию Великобритания объявила войну Германии. Теперь все великие державы Европы были втянуты в войну. Мари заперлась у себя в комнате и не могла найти себе места от беспокойства. Что теперь будет с ней и ее ребенком? Зная высокие моральные принципы Сержа, она не сомневалась, что он запишется в армию на стороне союзной Великобритании и будет с доблестью исполнять свой воинский долг, в отличие от ее трусливого мужа. Николя уже сообщил ей о том, что не намерен губить свою жизнь под пулями на чужой земле ради чужих идей. Мари его поведение не удивило, это было вполне в характере Николя. Но как быть теперь ей? Она то надеялась спокойно прожить здесь одной, до конца лета и дождаться Сержа. А теперь все ее планы потерпели крах из-за этой войны. Да еще ее самочувствие по утрам стало сложно объяснять постоянным гастритом. Еще неделя-другая, и ей придется отказаться от любимых конных прогулок и проводить все время на виду мужа и Китти. Им несложно будет догадаться об ее положении, и если Николя узнает о том, что она ждет ребенка, то предположить, как он себя поведет при этом известии совершенно не представляется возможным. И снова наступили для Мари беспокойные дни, полные мыслей о Серже и тревоги за будущее своего ребенка. Так прошел август и наступили первые теплые дни бабьего лета.
Относительно Сержа Мари была права. Он в первые же дни мобилизации сообщил сэру Стаффорду, что считает долгом чести записаться в ряды военных сил Великобритании. Он не имеет возможности выступить за своего царя, так пусть его услуги послужат на пользу союзной державе. Сэр Стаффорд, являясь истинным патриотом своей отчизны, не стал отговаривать Сержа, и лишь благословил его на правое дело. Серж записался в военно-морские силы и отбыл на британскую военно-морскую базу для прохождения спешной боевой подготовки. Затем его определили командующим в артиллерийскую часть на боевом крейсере. Его эскадра, имевшая в своем составе 6 кораблей, либо придавалась боевым флотам при сопровождении флотилии грузовых кораблей, либо действовала самостоятельно как патруль, бороздивший морские воды. В один их патрульных обходов эскадрой была замечена германская подводная лодка, по которой начался незамедлительный обстрел. Лодке удалось вырваться с линии огня, и два крейсера, «Виктория» и «Ричард» ринулись в погоню. На «Виктории» как раз и нес свою службу русский граф Сергей Капелин. Вражеская подлодка предприняла отважный маневр и, решив не сдаваться без боя, выпустила по противнику несколько торпед. Обнаружив свое местонахождение во время пуска торпед, она была взорвана британским крейсером. Ее взрыв прозвучал одновременно со взрывом на борту британского крейсера «Виктория». Торпеда попала в отсек для хранения артиллерийских боеприпасов. Взрыв был такой мощи, что взорвавшиеся снаряды смертоносным салютом пробили все перекрытия и огненным столбом смели несколько орудий вместе с находившимися рядом людьми. Среди них находился Серж. Его смерть была ужасной и мгновенной. Огненным ядром его разорвало на части за долю секунды.
В это время ребенок Мари первый раз пошевелился в утробе матери.
Было начало октября. Мари находилась на пятом месяце, когда Николя после очередной поездки в Питер вручил ей письмо от сэра Стаффорда. Мари обрадовалась этой весточке от старого друга отца и, потеплее одевшись для прогулки, поспешила в глубь парка и там вскрыла конверт. Сэр Стаффорд просил ее написать, как она живет, все ли у нее в порядке. Также он описывал события, происходящие в Англии, как повлияла война на жизни людей. Он писал, что один его племянник погиб на фронте, и сейчас их семья в трауре. Далее он спрашивал, помнит ли она некого Сергея Капелина? Этот молодой человек последние годы работал в его банке, но тоже решил посвятить свою жизнь защите Англии, ставшей для него второй родиной.
Читая эти строки, Мари испытала глубочайшее волнение, и сердце ее тревожно сжалось. Как оказалось, не без причины. Сэр Стаффорд писал, что этот мальчик стал для него как сын. К величайшему горю сэра Стаффорда, он погиб на затонувшем крейсере, подбитом в бою германской подлодкой. Так что в своем трауре их семья оплакивает двоих героев.
Ноги Мари подкосились, и она беспомощно опустилась на ворох осенних листьев. Что-то и раньше подсказывало ей, что не стоит надеяться на счастливый финал ее истории любви. Эта встреча в Ницце и чудесные дни любви были для нее подарком свыше, и теперь судьба заставляла расплачиваться за ее короткое счастье. На сей раз судьба навсегда отняла у нее любимого, и больше не на что надеяться. Мари с удивлением отметила, что даже не может поплакать. «Это наш ребенок дает мне силы все пережить и не сойти с ума», - подумала она и прижала руки к животу. «Мне нужно пережить это известие с терпеливым мужеством и ничем не выдать своего горя. Теперь я обязана заботиться о нем», - Мари погладила живот и, словно в ответ на материнскую ласку, ребенок тихонько толкнул ее ладонь. Мари подняла глаза вверх, к осеннему небу с редкими облаками и тихо прошептала:
- Серж, если ты сейчас слышишь меня! Я обещаю тебе быть сильной и смогу выдержать все на свете. В этом ребенке частичка тебя и вся моя жизнь. И пусть твоя душа упокоится с миром.
Одинокая слеза покатилась по холодной щеке Мари, но она быстро ее вытерла. Медленно бредя домой по дорожке парка, она подумала, что, наверное, там, в раю, Серж встретит ее отца и расскажет ему о своей любви к его дочери. Ведь все могло быть совсем иначе, не разлучи их тогда князь Загревский. Но что теперь проку в этих думах? Надо примириться с тем, что есть и жить для ребенка. Хорошо, что судьба расщедрилась хоть на это чудо.
Вернувшись с невеселой прогулки, Мари сразу прошла к себе и заперлась на ключ. До вечера она не выходила из своей комнаты. Когда она вышла к ужину, то застала Николя уже за столом, наливающим себе вина. Китти сидела на другом конце стола и изображала безучастный вид.
- Я должна вам кое-что сообщить, - ровным голосом сказала Мари, взявшись за спинку стула. Она сглотнула и несколько секунд внимательно смотрела на мужа.
- Какие-то вести от сэра Стаффорда? – прервал ее молчание Николя.
- Ах, нет, там все в обычном порядке, - Мари даже смогла безразлично махнуть рукой, -. Погиб его племянник, а так все как и раньше. Я о другом. У меня есть очень важная новость для тебя.
- Ну так выкладывай, в чем же дело, - Николя отхлебнул глоток вина и посмаковал глоток, наслаждаясь букетом изысканного форанцузского аромата.
- Надо было сообщить тебе раньше. Но я не решалась. Точнее не хотела видеть твою реакцию. Но дальше бессмысленно что-либо скрывать. Я беременна, осталось ждать всего четыре месяца до родов, - Мари четко все выговорила и снова внимательно посмотрела на мужа.
Китти тихо вскрикнула и прикрыла рот рукой. Николя с огромным удивлением окинул взглядом фигуру жены.
- Ты уверена? Да у тебя даже нет намека на живот! – промолвил он.
- Женщина не может ошибаться в таких вещах и на таком сроке. Живот есть, просто его не видно за всеми этими оборками, - произнесла Мари, не меняя своих ровных интонаций.
- Ну что ж, прекрасная новость. Ты зря не сказала мне раньше. Чего ты ожидала от меня? Что я не буду рад скорому появлению на свет наследника? Где ты видела таких мужчин? – Николя поднялся и подошел к Мари. Он взял ее руку и, поднеся к губам, легко поцеловал. Мари осторожно отняла у него свою руку и отвела за спину. Ей вовсе не были нужны эти любезности мужа. Конечно, он сильно изменился со дня смерти ее родителей. Стал более спокойным и выдержанным при общении с ней, даже пытался во всем угодить. Но все равно она знала, что скрывается за этой маской. Мари хорошо помнила, что ей поведал в Ницце господин профессор, и поэтому не обольщалась относительно Николя. Просто его отвлекает служба, насыщенная личная жизнь, и ему не до выпадов в сторону жены. Мари даже в голову не приходило, что Николя просто был вынужден так себя вести из-за ее наследства. Относительно своей беременности Мари решила рассказать ему, поскольку другого выхода не было. Пусть считает себя отцом и даст свое имя не своему ребенку, это будет ее маленькая месть.
Николя, казалось, был даже рад этому известию. Он сказал Мари, что очень счастлив, и поднял тост за здоровье жены и будущего наследника. Действительно, все складывалось как нельзя лучше. «Вот уж не ожидал, что у нее так быстро все получится!» - думал Николя, -«Наши случки можно по пальцам перечесть, а она уже готово дело! Но это даже к лучшему. Теперь она полностью в моих руках, и она, и ее денежки».
Мари, отпив немного вина, извинилась, сославшись на головокружение, и ушла к себе. Китти сидела с кислым видом и кусала губы. Она уже почти придумала, как избавиться от ненавистной подруги, а тут такая новость!
- Я смотрю, ты готов плясать от радости, - язвительно спросила она у Николя, - Неужели в тебе так сильны отцовские чувства? Вот уж не подумала бы!
- А почему я не должен радоваться? – Николя с наслаждением осушил очередной бокал вина и откинулся на спинку стула, - У меня будет ребенок, что в этом плохого?
«Не сообщать же всему свету, что помимо ребенка у меня будет и доступ к деньгам жены», - усмехнулся он про себя.
- Что тут хорошего? Ребенок от нелюбимой женщины, - фыркнула Китти и вздернула носик.
« Вот к чему ты клонишь, моя дорогая лисичка», - Николя сощурил глаза и внимательно посмотрел на Китти, - «Тебе самой все неймется занять местечко Мари, а тут такая досадная деталь! Ах, моя милая Китти, пора избавляться от твоего общества, ты становишься абсолютно здесь не нужна со своей никчемной ревностью. Кто знает, на что ты еще способна? Лучше тебя изолировать от моего беременного источника доходов».
Как можно более мягким голосом он произнес:
- Тебе не надо волноваться из-за этого. Ты же знаешь, что сейчас у нас с Мари нет близости, я полностью твой.
- Тогда для чего ты все время пляшешь вокруг нее? – свистящим шепотом сказала Китти, немного подавшись в его сторону, - Чего мы здесь торчим, среди этого старья и деревенщины? Оставь ее здесь, беспокоиться больше не о чем, и давай вернемся в столицу!
Если Китти давно была готова убрать Мари со своего пути любыми способами, то теперь еще предстояло бороться и с ее ребенком! Нет, теперь все надо заново придумывать, ведь одно дело избавиться от соперницы, и совсем другое – от еще не рожденного ребенка! Такой грех на душу Китти брать не хотела. К Мари она питала вполне определенные чувства ненависти и зависти, но ребенок тут ни при чем. Даже не смотря на такой позитивный настрой Николя касательно рождения своего наследника, Китти вовсе не собиралась расправляться с невинным существом. Пусть уж Мари сначала родит, а уж потом можно и разобраться с ней. Было бы даже не плохо стать второй матерью для бедной сиротки, это только будет ее большим плюсом в глазах Николя.
Николя в это время поморщился, уж слишком эта Китти стала досаждать ему своими бесконечными нравоучениями, как ему надо поступить. Даже во время их страстных ночей, которые они продолжали проводить вместе и скрывать от Мари, Китти умудрялась выкраивать минуты для своих вопросов, просьб или упреков. Николя и так слишком приелось ее податливое тело, и он начал думать о том, куда же деть эту ставшую несносной Китти. Главное пока не злить ее, а то ведь с ее пылким воображением она может и учудить какую-нибудь пакость.
Мари тем временем лежала не шелохнувшись на своей кровати и смотрела на огромную луну через незанавешенное окно. Она мысленно просила прощения у отца, у Сержа и прощалась навеки со своей любовью. Все-таки Серж был для нее потерян еще тогда, как отец отправил его в Лондон. Все, что было после, это лишь жалкие попытки Мари реанимировать то, на чем уже господом Богом была поставлена точка. С завтрашнего дня она будет думать только о ребенке.
Глава 24.
Наступил январь со своими трескучими морозами и снежными сугробами. Все имение было окутано снежным покровом, приближалось Рождество.
Утром 4 января у Мари начались схватки, ее сразу уложили на кровать и провели к ней столичного доктора, который уже как неделю обитал в имении в ожидании родов.
Из спальни Мари уже несколько часов доносились стоны. Николя застывшим взглядом смотрел на часы и попыхивал папиросой. Китти сидела в этой же комнате и бросала в его сторону недовольные взгляды.
- Что уж слишком долго все это продолжается, - наконец нарушила она гнетущую тишину, - Местная повитуха справилась бы гораздо быстрее, чем этот доктор.
- Ты сама знаешь, что Мари побоялась связываться с ней. У местной повитухи в прошлом году умерло на руках пять рожениц, - раздраженно бросил Николя, который уже начал подумывать о кокаине. Слишком все это затянулось. Да и крики жены его порядком измотали.
При словах Николя Китти загадочно улыбнулась и повела плечами:
- Ну что ж, на все воля божья. Может, это был бы совсем не плохой вариант.
- Ты о чем? – нахмурился Николя и бросил на Китти быстрый взгляд.
Китти встала, подошла к дверям и плотно их затворила. Затем повернулась к Николя и, скрестив на груди руки, произнесла:
- Я о том, мой дорогой, что если Богу будет угодно прибрать к рукам душу твоей женушки, то для тебя это будет совсем не плохо. Ты станешь полноправным наследником, и тебя будет не в чем заподозрить.
Дело в том, что буквально накануне Китти открыла тайну Николя. Когда в Новый год сюда приезжал брат Николя, Юрий, она подслушала под дверью их разговор. Теперь она знала, что Николя не имеет за душой ни гроша, отец оставил его совершенно нищим, и все его надежды и смысл существования сосредоточены в наследстве жены. Юрий еще попрекал брата в том, что он оставил службу и бессовестно транжирит деньги жены. Как же Китти тогда злилась и яростно колотила подушку своими маленькими кулачками. Ах, ну кто бы мог подумать, что этот уверенный в себе красавец, ее Николя, окажется просто нищим князьком! Уж как она надеялась на его состояние, какие планы строила, да просто смех один! Оказывается, он полностью зависит от своей жены.
- Что ты имеешь в виду? – насторожился Николя и исподлобья взглянул на Китти.
- Ах, милый, прекрати притворяться! Я все прекрасно знаю о твоем печальном положении, - несколько презрительно произнесла Китти и насмешливо на него посмотрела, - Теперь то я понимаю, почему ты так прирос к этому дому и обрадовался беременности Мари! Стережешь свою женушку и ее деньги. А этот ребенок станет залогом твоей обеспеченной жизни. Браво! Отличный выход из дурацкой ситуации!
Китти медленно зааплодировала, после чего скрестила руки на груди и мрачно уставилась на Николя.
Николя, почувствовавший себя вначале выпада Китти несколько неуютно, быстро взял себя в руки и произнес:
- Ну и какого черта ты устраиваешь мне эти сцены? Что, не оправдал я твоих волшебных фантазий? И ты теперь злишься, что приходится оставаться все той же Золушкой в поношенном платье, - Николя встал и сладко потянулся, показывая всем своим видом, что ему абсолютно безразлично мнение Китти по этому поводу.
Но Китти уже не могла уняться.
- Ты оказался просто жалким фанфароном! Что тебе теперь остается? Разве что вот так сидеть здесь, подле беременной жены и облизывать ей пятки, - заносчиво выкрикнула она, сверля Николя злым взглядом.
- Прикуси-ка свой язычок, милая Золушка, - Николя быстро подошел к Китти и схватил ее за руку, - Мне дела нет до твоих неоправданных надежд. Да кто сама-то такая, чтобы осуждать меня?
- Тронь меня еще хоть пальцем, и я выцарапаю тебе глаза, - прошипела Китти.
Она вырвала у него руку, вся пылая праведным гневом, и была похожа на разъяренную кошку.
- И будь уверен, я непременно расскажу Мари о том, что твой отец оставил тебя без гроша в кармане, и ты теперь словно коршун выжидаешь подачек от своей жены. Нищий! Ты нищий, Николя! Знал бы об этом покойный Владимир Александрович, который так пекся о богатом женишке для своей Мари! – Китти рассмеялась истерическим смехом.
Николя угрожающе произнес:
- Еще одно слово, мерзкая гадина, и я придушу тебя своими руками и отнесу в лес. Ни одна душа не найдет тебя там, потому что ты не нужна никому. Понятно тебе? Никому. И уж тем более Мари.
Китти, которую всю трясло от нервного возбуждения, припала к Николя и жарко зашептала:
- Послушай меня, Николя, но разве было бы не лучше так поступить именно с ней? – и она кивнула в сторону дверей, - Ну зачем она тебе? Тебе ведь нужны только ее деньги, скажи мне, ведь правда? Я же гораздо лучше ее!
Николя отстранил от себя Китти, взгляд которой стал словно у безумной.
- Что ты от меня хочешь? Что бы я убил свою жену и провел остаток дней за решеткой или того хуже? – он с силой отпихнул Китти, которая цепкими пальцами хваталась за его рубашку, - Нет, моя дорогая, мне моя свобода дороже, даже такая, как сейчас!
- Нет же, нет! – Китти словно сошла с ума, глаза ее блестели и щеки покрылись лихорадочным румянцем, - Тебе не нужно ничего делать самому! Только обещай, что мы всегда будем вместе! Скажи, ты ведь любишь меня?
Она молитвенно сложила руки и с выжиданием взглянула на Николя.
В эту минуту раздался громкий крик ребенка. Мари разрешилась от бремени, и ее дочь увидела свет. Ровно через год после кончины отца Николя. Еще утром, во время первых схваток, Мари подумала, что это хороший знак для ребенка, словно благословление неба.
Николя и Китти, услышав детский крик, одновременно вздрогнули и ошеломленно уставились друг на друга. Этот плач младенца дал Николя возможность не отвечать на вопрос Китти, а саму Китти заставил несколько опомниться и прийти в себя. Через пару минут в гостиную вошел доктор и с улыбкой сообщил, что Мари родила прекрасную дочку, с чем он и поздравляет Николя. Обе чувствуют себя превосходно, несмотря на столь продолжительные роды. При этих словах Китти яростно прикусила губу и метнула в сторону Николя быстрый взгляд. Но Николя, не обращая на Китти никакого внимания, поспешно вышел из комнаты. Со стороны могло показаться, что молодой отец торопится к жене и новорожденной дочери. Но Николя вместо этого быстро прошел в соседнюю гостиную и, плотно закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной. Слова Китти задели его за живое, взбудоражив самые тайные и сокровенные мысли, которые уже давно не давали ему покоя. Сколько раз сам Николя думал о том, что случись с его женой какой-нибудь несчастный случай или смертельная болезнь, то он сразу стал бы обладателем огромного состояния. Иногда, провожая взглядом беременную Мари, Николя цинично подумывал и о том, что смерть при родах тоже была бы неплохим для него исходом. Но Мари настояла на присутствии при родах столичного доктора, и все обошлось благополучно. И вот теперь Китти намекает на то же самое, о чем он думал столько времени. Но если Николя надеялся лишь на волю случая, никоим образом не представляя себя в образе душегубца, то Китти довольно недвусмысленно предложила свою помощь в этом деле.
Думая обо всем этом, Николя даже покрылся испариной от нервного напряжения. «А что если и вправду оставить решение этой проблемы Китти?» - лихорадочно размышлял он, - «Пообещаю ей золотые горы и свою любовь до гроба, и пусть возьмет этот грех на себя, коль уж сама и напрашивается». Николя дрожащей рукой взъерошил мокрые волосы и, подойдя к креслу, опустился в него. Он уже не мог справиться с волнением, и решил прибегнуть к испытанному способу. Быстро вдохнув кокаин, он умиротворенно растянулся на кресле. Мысли в голове упорядочились, все стало казаться простым и легко решаемым. Тряхнув головой, Николя встал и бодро прошел в покои жены, чтобы поздравить ее с рождением дочери.
На смену снежной и холодной зиме пришла цветущая весна. Имение утонуло в пьянящих ароматах жасмина и сирени. В тенистых зарослях кустов, прячась от полуденного солнца, Мари укачивала в колыбельке свою четырехмесячную дочурку. Тихо напевая ей колыбельную, Мари нежно улыбалась, глядя на маленький курносый носик, который Танюшка морщила во сне. С каждым днем девочка становилась все больше похожей на Сержа. От матери она взяла лишь черные волосики, которые стали кудрявиться еще с рождения. Когда она родилась, и Мари первый раз взглянула на свое дитя, то сразу убедилась в правоте своих предположений относительно ее отцовства. Дочка удивленно смотрела на нее большими серыми глазами в обрамлении густых ресниц. Доктор сказал, что со временем цвет глаз поменяется, но Мари уже знала, что этого не случится. И вот сейчас ее Танюша являлась маленькой копией Сержа. Но это замечала одна Мари, поскольку Николя с первых дней усмотрел в ней сходство со своей бабкой по матери, а потом особо и не присматривался к ребенку. Его совершенно не интересовали ее первая улыбка, первые произносимые звуки и вообще все те достижения, которым так радуются родители по мере роста своих чад. Ради приличия он периодически спрашивал у Мари о состоянии здоровья Тани. Этим его забота и ограничивалась. А Мари и не ждала от него никаких проявлений чувств. Сама она полностью погрузилась в свое материнство и не отходила от ребенка ни на шаг. Первые два месяца девочка была слишком беспокойной, плохо спала. Мари постоянно нервничала, и у нее пропало молоко. Пришлось нанять кормилицу из деревни. Эта женщина похоронила недавно своего новорожденного ребенка, и с удовольствием согласилась быть кормилицей барской дочки. Они с Мари быстро нашли общий язык, женщина оказалась доброй и привязалась к Танюшке, и Мари уже не боялась оставлять их одних. Она стала высыпаться, полностью оправилась после родов и к весне уже была прежней, тонкой и грациозной, словно молодая березка.
Китти терпеливо дожидалась, когда Мари снова начнет выезжать на прогулки по парку, к озеру и вести прежний образ жизни. Она не докучала Мари своим вниманием и интересом к дочке, лишь изредка подходя к ним во время прогулок в саду и притворно улыбаясь, глядя на малышку. Китти сказала Мари, что прекрасно понимает ее состояние, проникнутое заботой о девочке. И если Мари что-нибудь понадобится, то Китти непременно поможет ей. Мари поблагодарила ее, но ответила, что ей и самой не в тягость находиться все время подле дочери. Но усталость и бесконечное желание спать брали свое, и Мари понимала, что если не будет уделять себе внимания, то просто заболеет. Поэтому к четырем месяцам Танюшки она стала больше доверять кормилице и оставлять их вдвоем, а сама высыпалась и стала выезжать на недолгие конные прогулки. Когда озеро прогрелось, она наконец-то приняла предложение Китти искупаться. Они почти каждый день стали ходить в старую купальню, построенную на берегу, или отплывать на маленькой лодке на песчаную отмель.
Николя продолжал ездить в столицу, но отнюдь не на службу. Он снова увлекся карточной игрой, а бесконечно принимаемый им кокаин делал его азартным и не знающим границ в своем увлечении. Частые выигрыши позволяли ему верить в свою удачу и всегда иметь при себе наличные деньги. Но судьба-злодейка вновь решила напомнить о себе. В один прекрасный вечер Николя снова влез в игру по крупному. Ночь пролетела также не заметно, как и в прошлый раз. К утру Николя проиграл свой новый особняк на Английской набережной. Его партнер по игре предложил Николя вместо скучного и долгого переоформления бумаг на владение домом внести сумму наличными или путем банковского перевода. Немного задумавшись над словами этого человека, Николя согласно кивнул и предложил составить расписку у нотариуса на перевод денег к концу июня. Все так и сделали.
Приняв изрядную порцию наркотика, Николя вернулся в Бронницы. Выспавшись и подбодрив себя новой дозой, Николя отправился на поиски Китти, которую нашел на скамейке в парке. Оглядевшись по сторонам, он присел рядом и произнес:
- Ну что, моя дорогая Катарина, вот скоро и закончатся твои беззаботные прогулки, как и вся твоя спокойная жизнь.
Китти вздрогнула и настороженно посмотрела на Николя:
- Что-то опять случилось?
- Случилось то, что предначертано судьбой, - задумчиво протянул Николя, вертя в длинных пальцах молодой кленовый листок. Затем встряхнулся и весело произнес:
- Я проиграл в карты свой особняк. Мне нужна крупная… нет, не просто крупная, огромная сумма денег, - и он подмигнул Китти.
- Ты ведешь себя словно сатир, - презрительно произнесла Китти, уже давно знавшая о пагубном пристрастии Николя к кокаину, - Чему ты так радуешься, глупец?
- Сатир…, - Николя снова впал в задумчивость, - Ты знаешь, у моего отца на столе в кабинете стояла статуэтка сатира. И мне все время казалось, что он смеется именно надо мной. Знаешь, как я с ним поступил? Я разбил эту фарфоровую дрянь вдребезги.
Китти пожала плечами и фыркнула. Она уже привыкла к этой частой смене настроений Николя: то он был весел без причины, то впадал в странное оцепенение и начинал нести какую-то чушь.
- Ну и где ты собираешься брать денежки? – не без издевки спросила его Китти с насмешливой улыбкой, - Уж не созрел ли наш Отелло стать вдовцом? Ты только скажи, и я сделаю тебя самым богатым вдовцом Петербурга. Только обещай не позабыть свою маленькую и верную Китти.
Николя вышел из своей задумчивости, взял в свою ладонь тонкие пальчики Китти и ответил:
- Ну конечно я не забуду про тебя, как я могу?
Китти внимательно посмотрела на Николя и сказала:
- То есть ты решился и даешь свое согласие?
Николя немного поморщился и ответил:
- Ты же все понимаешь, зачем ты переспрашиваешь?
Тут Китти выдернула свою руку и произнесла:
- А затем, чтобы услышать эти слова от тебя самого, дабы в дальнейшем избежать между нами некоторые недоразумения.
Она встала с лавки и нервно прошлась взад-вперед, затем остановилась прямо перед Николя и посмотрела на него сверху вниз.
- Если это случится, какие у меня могут быть гарантии, что ты не забудешь про меня, имея на руках свои миллионы? – произнесла Китти.
- Боже мой, Китти, ну какие ты хочешь гарантии? – Николя изобразил полное недоумение, - Может написать тебе расписку, что в случае внезапной смерти моей жены я обязуюсь хранить тебе любовь и верность до конца жизни? – Николя даже хохотнул над собственным каламбуром.
Он прекрасно понимал, что у Китти все равно не было выбора. Она слишком привыкла к размеренной жизни в барском доме, чтобы вот так все бросить и пойти самой зарабатывать себе на кусок хлеба и теплый кров. Нет, она слишком много потратила усилий, слишком долго выжидала, чтобы сейчас отказаться от своих надежд. А значит, нужно просто укрепить ее веру в их любовь, пообещать что угодно, да хоть саму женитьбу! Все равно она никогда и никому не проговорится, ведь этим она в первую очередь навлечет беду на саму себя.
Поэтому Николя, взяв Китти за руки, нежно их сжал и самым, что ни на есть проникновенным взором посмотрел в глаза девушки.
- Верь мне, - нежно произнес он, - Ты же знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя. Мы так прекрасно заживем с тобой, когда все разрешится!
Китти издала долгий дрожащий вздох и, проведя ладонью по щеке Николя, быстро зашагала прочь по парковой аллее.
Николя тоже глубоко вздохнул, глядя ей вслед. Потом прищурился на яркие солнечные блики, пронзавшие листву, и усмехнулся. «Она все сделает как надо. Мне нужно успокоиться и подождать». У него в душе не было раскаяния или сожаления о новом карточном долге, также там не было и страха перед предстоящим событием. Все казалось очень и очень простым. Надо было лишь вот так прикрыть немного глаза и ловить взглядом эти солнечные дрожащие пятна на зеленой листве.
Николя еще долго сидел на скамье, чувствуя себя каким-то невесомым и наполненным прозрачным воздухом. Мысли появлялись и исчезали в его мозгу как эти солнечные блики. Николя даже успел подумать, что возможно так и становятся безумными.
И ему было не понять, что первый шаг на пути к безумию им уже давно сделан.
Глава 25.
Китти, вернувшись в дом, прошла к себе. Она уже давно все придумала, и лишь ждала подходящего момента. К тому же, до сегодняшнего дня у них с Николя больше не возникало разговоров на эту тему. Но она понимала, что он также думает об этом, просто не хочет быть инициатором события. И Китти ждала. Она продолжала улыбаться Мари и вести с ней непринужденные беседы, уже зная, как должна поступить. И вот этот день настал. Ну что ж, надо лишь дождаться вечера.
Ближе к пяти маленькая Танюшка снова засыпала под надзором кормилицы, и у Мари обычно было не меньше двух часов. В этот вечер Китти предложила ей искупаться, поскольку день был достаточно жарким, и вода к вечеру прогрелась. Вместе они дошли до озера, болтая по дороге о всякой ерунде.
- А может нам снова доплыть до отмели? – предложила Китти, указывая рукой на маленькую лодку, стоящую у мостков, - Смотри, здесь уже тень, а там должно быть еще падает солнце, да и вода там всегда теплее. Поплыли? Мы быстро обернемся, не волнуйся!
И не став ждать согласия Мари, Китти осторожно стала спускаться в лодку. Уже сев у одного весла, она весело помахала Мари. Если у Мари и были сомнения, то она не стала просить Китти вылезать, и подумала, что по времени они действительно укладываются. Она спустилась в лодку и села у другого легкого весла. Вместе он аккуратно вывели лодку от маленького причала и быстро заскользили по озерной глади.
До песчаной косы было рукой подать, но вдруг Китти вытянула шею и, показывая рукой куда-то в сторону, воскликнула:
- Мари, взгляни скорей, уже зацвели кувшинки!
Мари повернула голову и увидела возле одного заболоченного островка белые звездочки кувшинок.
- Надо же, как рано они появились в этом году, - изумилась она, - Наверно из-за жаркой погоды.
- Давай подплывем и сорвем несколько штук, - предложила Китти.
Мари согласилась, и они легким движение весел развернули свою лодку к небольшой заводи. Лодка плавно вошла в самые заросли кувшинок, и Китти, отложив весло, нагнулась к воде и сорвала один цветок. Мари тоже отложила свое весло и стала срывать кувшинки.
Она нагнулась близко к воде, чтобы захватить рукой скользкий стебель цветка. Но у нее никак не удавалось вырвать из воды толстый и скользкий ствол цветка.
- Ах, Мари, так ничего не выйдет, - Китти всплеснула руками, - встань лучше коленями на лавочку, а я тебя придержу. А потом поменяемся.
Мари осторожно встала коленями на маленькую лавочку, а Китти стала держать ее за ноги и пояс юбки. Но стоило Мари наклониться за кувшинкой, как ее коварная подруга со всей силы толкнула ее в спину.
Мари, нелепо взмахнув ногами, вниз головой ушла под воду. Она даже не успела вскрикнуть, как рот наполнился мутной озерной водой. Забившись, словно в паутине, среди скользких стеблей кувшинок и прочей озерной травы, Мари как-то смогла увидеть пятно света через толщу воды. Неимоверным усилием она умудрилась рывком устремить свое туловище к этому пятну, и ей это удалось.
Китти с оцепенением смотрела на бурлящую воду. Она даже обомлела, как все быстро у нее получилось. По ее телу побежали мурашки, и она воровато осмотрелась по сторонам. Но гладь озера оставалась пустынной. Но не успела Китти торопливо схватиться за весла, как прямо рядом с опущенным в воду веслом показалась мокрая голова Мари, хватающая ртом воздух. Китти даже взвизгнула от испуга, и с остервенением стала колотить веслом по голове и рукам Мари. Мари задыхалась от усилий и кашля, но не переставала толкать свое тело вверх, отчаянно дергая руками и ногами. Расширившимися от ужаса глазами она смотрела, как Китти с искривившимся лицом опускает ей на голову деревянное весло. Эти несколько ударов довершили дело. К тому же намокшая одежда тянула Мари вниз, а водоросли опутали ее ноги, запутались в длинных волосах и оплелись вокруг белой шеи. Оглушенная, измученная, Мари уже больше конвульсивно сделала последнее движение, и вода сомкнулась над ее головой. Удерживая последние капли воздуха стиснутым ртом, она какие несколько секунд еще смотрела на расплывающееся над головой пятно света. С леденящей тоской она успела подумать о своей маленькой дочке, и судорожно открыла рот. Вода наполнила легкие, и озерная глубина поглотила ее в свою темноту.
Китти сидела в лодке, вцепившись обеими руками в весло и всматривалась в воду. Ее всю трясло от возбуждения, и она продолжала беззвучно шептать побелевшими губами: «Умри! Умри!» И лишь когда на поверхности воды появились булькающие пузыри, Китти поняла, что все кончено. Она глубоко вздохнула и опустила плечи.
- Ну вот и все, Мари. Твой муж стал вдовцом, а дочь – сиротой. А я постараюсь быть хорошей женой одному и доброй мачехой другой. Прощай, милая подружка! – и Китти, отвернувшись от злополучного места, погребла прочь.
Солнце уже садилось за кромкой леса, окружающего озеро, когда лодка с Китти причалила к берегу. Китти зачерпнула воды и намочила себе рукава и передник платья, а также растрепала свои ухоженные локоны. Взобравшись на причал, она быстро пробежала по дощатому настилу и устремилась по дорожке к дому. Когда Китти была уже достаточно близко от дома, она начала громко кричать:
- Беда! Беда! Скорее на помощь!
На ее крик из дома выскочили несколько слуг. Китти, заливаясь слезами, сбивчиво стала рассказывать:
- Мари! Она утонула! Там… на озере… упала с лодки…, - и, умело изображая спазмы от душивших рыданий, Китти упала на руки слуг. Срочно побежали за Николя. Когда он выбежал на ступени крыльца и увидел рыдающую Китти, то сразу все понял. Он подбежал к ней и, склонившись, сильно начал трясти ее за плечи:
- Где это случилось? Говори!
Китти посмотрела ему в глаза и увидела там настоящий страх. Пальцы Николя больно сжимали ей плечи. Она кивнула в сторону озера:
-Там, на озере. Я покажу. Надо собрать людей, чтобы выловить ее тело. Это недалеко от песчаной косы, в зарослях кувшинок.
«Да ты испугался, мой милый друг», - зло подумала Китти, глядя на Николя, - «Вон как весь трясешься, словно сам руку приложил!»
- Господи, барышни! – испуганно произнесла старая кухарка и перекрестилась, - Что ж вас потянуло-то туда? Там же один омут на другом! Можно и на лодке не выбраться!
Николя, весь побледневший, поднялся и обвел всех собравшихся взглядом.
- Петр, собери из деревни всех, у кого есть лодки, - обратился он к сторожу имения, - Пусть возьмут багры и что там еще может понадобиться. А вы кто-нибудь принесите барышне воды, пусть придет в себя. Она пойдет с нами, покажет место.
- Не нужно мне воды, - устало произнесла Китти, - С меня сегодня хватит, - она сделала жест, показывая свое намокшее платье. Затем она закрыла лицо руками и будто заплакала, произнеся сквозь слезы: - Ах, как это было жутко! Я пыталась протянуть ей руку, потом весло, но ничего не вышло. Все случилось так быстро…
Добрая кухарка обняла рыдающую Китти за плечи и, тихо ее покачивая, приговаривала:
- Ох, милая барышня, хоть сама цела осталась, а то бы вместе с Марьюшкой, не дай-то Бог! Уж больно место дурное там, у косы. И дались вам эти кувшинки! А ведь смотри-ка, видать им всем на роду написано от воды погибнуть. Вон и князь с княгинюшкой тоже утопли, на пароходе том. Одна Зоенька и осталась, да где она теперь, за тридевять земель… Ох, Танюшка наша сиротка теперь. Отец, конечно, есть, но без матери младенчику нелегко придется.
Китти не переставала завывать, закрыв лицо и украдкой наблюдая за всеми сквозь пальцы. Все складывалось очень удачно, слуги поверили ей от первого до последнего слова. Даже страх Николя при полученном известии выглядел очень натурально, не смотря на то, что это был страх не за жену, а за свое косвенное соучастие в ее гибели.
Наконец Китти поднялась с земли, и при поддержке все той же старой кухарки отправилась переодеться в сухое платье. Когда она снова вышла на крыльцо, в небе над парком уже мерцало кровавое небо заката. Кухарка снова перекрестилась, глядя на багровое зарево.
- Не иначе как врата небесные свою новую жиличку пропускают, - пробормотала она себе под нос.
Китти уже порядком устала от ее причитаний про утопленников и прочую напасть. Она заметила группу деревенских мужиков, среди которых стоял Николя, и отправилась к ним, придав лицу соответствующее выражение печали.
Полночи по озеру сновали местные жители на своих лодчонках, бороздя баграми дно. В том месте, где по словам Китти утонула Мари, было не слишком глубоко, но близость опасных омутов изрядно пугала мужиков. Как ни кричал на них Николя, какие только слова не говорил, но все было напрасно. Тела Мари так и не нашли. Толи ее действительно затянуло в глубокий омут, толи и вправду утащили к себе русалки, как поговаривали мужики. Китти, сидевшая в одной лодке рядом с Николя, изрядно нервничала и изгрызла на руках все ногти. Ей было бы гораздо спокойней, вылови сейчас мужики со дна тело бывшей подруги. А так Китти уже стало казаться, что Мари смогла как-то выбраться. Николя наоборот уже полностью уверился в смерти жены и думал о том, что предстоит довольно долгая и нудная процедура объяснений и дачи показаний полицейским приставам, которых следовало вызвать утром из столицы. Нужно было засвидетельствовать смерть Мари, составить нужные бумаги. Потом, даже не смотря на отсутствие ее тела, нужно было отслужить панихиду в церкви. Одним словом, Николя уже совершенно успокоился и думал о дне грядущем.
Было уже далеко за полночь, когда поиски прекратили и все разбрелись по домам.
На следующий день Николя с утра уехал в Петербург за приставами, заранее обговорив с Китти, как себя вести при даче показаний. Маленькая Танюшка, словно чувствуя отсутствие самого главного человека в своей еще такой коротенькой жизни, проплакала всю ночь. Кормилица без отдыха качала на руках бедную сиротку, которая просилась к маминому теплу. Несчастная женщина места себе не находила, думая о том, как теперь поступят с малышкой, и оставят ли ее саму в доме при девочке. Лишь рассвело, в детскую комнату вошла Китти и, улыбнувшись кормилице, подошла к детской колыбельке. Танюшка только заснула, и все еще тихонько всхлипывала во сне. Китти покачала головой, глядя на маленькое личико. «Ах, если б это была моя дочь», - подумала она, - «Но и здесь Мари опередила меня. Ну да ладно, сколько всего еще переменится, пока эта малютка вырастет. Надо потихоньку приучить ее к себе, тогда будет лишний повод показать Николя мою необходимость». Кормилица беспокойно поднялась на встречу Китти, но там молча махнула ей рукой и также тихо вышла из детской.
Несколько последующих дней в усадьбе постоянно появлялись представители разных департаментов столицы. То были люди из полиции, то приезжали поверенные семьи Загревских. Николя всех принимал в бывшем кабинете старого князя и особое внимание уделил приезду поверенных. Он, как единственный наследник состояния жены, был введен в курс всех дел покойного князя. Николя был удивлен размерами состояния Загревских. Ему стоило неимоверных усилий, чтобы сдержать радостный возглас, когда он услышал цифру денежных сбережений на банковских счетах. А был еще бесконечный перечень земельных угодий и даже два участка на Урале, используемые для добычи золота. То есть Николя в одночасье стал обладателем просто несметных богатств. Вся эта информация о нынешнем состоянии напрочь выбила из его головы последние тревожные мысли о смерти жены. Китти держалась просто превосходно, она как настоящая актриса настолько правдоподобно расписала всю сцену трагической гибели Мари, что у представителей порядка не возникло и тени подозрений.
К назначенному сроку Николя успешно рассчитался со своим карточным долгом. Единственно, что теперь продолжало угнетать Николя, это необходимость продолжать жить в Бронницах. В столице по-прежнему все жили только событиями, происходившими на фронтах. Николя был вынужден поддерживать свое изрядно надоевшее амплуа больного человека, когда периодически наезжал в столицу. А в имении его всегда поджидала Китти, которая стала настойчиво требовать от Николя определенности в их отношениях. Только теперь, достигнув заветной цели и став владельцем приличного состояния, Николя понял, что крепко увяз в сетях хитрой полячки. Он предоставил ей ежемесячное содержание, которого хватило бы на целый полк, но Китти было этого уже мало. Она прекрасно понимала, что сейчас может требовать от Николя гораздо большего, и ни в коем случае не желала упускать эту возможность. Ее целью было стать новой мадам Бессоновой, и она продолжала настаивать на этом даже путем угроз. То есть Китти попросту стала шантажировать Николя тем, что если он не поторопится исполнить свое обещание, то она сообщит обо всем в полицию. Уж она-то сумеет преподнести им всю правду так, что Николя окажется сам виноватым во всем.
Николя просто сходил с ума, когда она начинала эти разговоры.
- Да как ты не понимаешь, - кричал он ей в ответ на ее угрозы, - Прошло совсем немного времени после смерти Мари, а ты уже хочешь, чтобы я снова женился! Да всему свету сразу станет понятно, что мы просто погубили ее!
- Мне нет никакого дела до мнения всего света! – яростно кричала ему в ответ Китти, - Можно просто тихо обвенчаться и продолжать жить, как и раньше! Время пройдет, все успокоится, и мы сможем вернуться в столицу уже как муж и жена.
- Так живи как раньше! – возмущался Николя, - Чем тебе плохо? Зачем непременно становиться мужем и женой, да еще в такой не подходящий момент!
- Нет, мой дорогой, ты женишься на мне! Ты мне обещал! – не унималась Китти, - Я не хочу провести всю жизнь словно приживалка в твоем богатом доме, тем более что этим богатством ты обязан мне!
И так продолжалось постоянно. Николя все чаще прибегал к кокаину, его состояние все чаще становилось непредсказуемым. Он злился на Китти, злился на самого себя, что так глупо дал себя ввязать в эту авантюру. Ведь можно было все сделать самому, но ему все время не хватало решимости. И вот теперь он должен до конца своих дней терпеть эту несносную Китти. «Вот уж сатана в юбке на мою голову!» - думал про нее Николя, глядя порой на поистине ангельскую внешность Китти с ее чистыми голубыми глазами и белокурыми локонами.
В Бронницах Китти тоже никак не могла стать полноправной хозяйкой. Как она не старалась завоевать любовь и доверие маленькой Тани, ничего из ее усилий не получалось. Малышка с первых дней, когда не стало рядом мамы, никого не подпускала к себе, кроме кормилицы. Если к ее колыбельке подходил кто-то другой, или того хуже, пытался взять ее на руки, Танюшка поднимала такой пронзительный плач, что потом часами не могла успокоиться. Во избежание этих концертов все домашние посчитали за лучшее предоставить заботу о девочке исключительно кормилице. Одна Китти не оставляла своих попыток приручить маленькую скандалистку. Она постоянно заходила в детскую комнату проведать малышку, чем вызывала только тяжелые вздохи у кормилицы и новую истерику у малышки.
Летело время, зима сменяла осень, лето весну. Так почти незаметно прошли два года. Одним летним днем Китти стояла у окна и смотрела на играющую на лужайке перед домом Танюшку. Сама она так и не стала здесь полноправной хозяйкой. В имении весь мир сосредоточился вокруг этой маленькой девочки с чудесными глазами-звездочками. В душе Китти давно прошло то яростное чувство злости и несправедливости по отношению к Николя. За эти два года она так и не смогла уломать Николя на женитьбу. Но зато она сумела добиться другого: всеми способами она заставляла Николя платить ей за ее молчание. И за два года сумела скопить неплохой капитал для одинокой незамужней девушки. Просто однажды она глубоко задумалась над тем, что же ей может принести ее свадьба с Николя. Китти прекрасно видела, что Николя безудержно транжирит доставшиеся ему денежки. Этот человек был полон пороков и дурных наклонностей, словно улей пчелами. И Китти посчитала за лучшее оставить свои тщетные попытки стать его женой. Она начала вытягивать из Николя драгоценности и денежные суммы. А он, лишь бы отвязаться от ее нападок и больше не слышать о новой женитьбе, исправно платил. К тому же, это вовсе не обременяло его, имея на руках такие капиталы. Таким образом, эти двое нашли удачный компромисс и успешно сосуществовали в своем тесном мирке, сотканном из тайны и лжи. У них даже вновь наладилась интимная сторона отношений. Николя заметил, что характер Китти изменился, она стала более спокойной и больше не пристает к нему с дурацкими предложениями. Он снова увидел в ней прежнюю привлекательную красотку, да и сама Китти не упускала случая возбудить в Николя прежнюю страсть. Было еще одно обстоятельство, которое делало связь с Китти все более благоприятной для Николя. Пристрастие к наркотику и выпивке сильно ослабило его мужскую половую функцию, и он уже не мог, как прежде, встречаться с двумя-тремя любовницами одновременно. А с Китти, которая всегда, не смотря ни на что, умела возбудить в нем желание, все превосходно получалось.
И вот, стоя у окна летним днем, Китти думала о том, как она прожила здесь эти два года. Приручить дочку Мари ей так и не удалось, и она оставила эти попытки. А Танюшка словно чувствовала какую-то опасность для себя, исходившую от этой женщины с красивыми белыми волосами. Она всегда замолкала и замыкалась в себе, если Китти входила в гостиную или просто проходила мимо ее места для игр. Китти иногда коробило от такого предвзятого отношения девочки к ней. Та словно знала тайну Китти, но молчала об этом. Китти сама ругала себя за такие глупые мысли, но они неотвязно преследовали ее. Китти даже стала сама избегать лишних встреч с Танюшкой. Но тут случилось нечто, что заставило в душе Китти встрепенуться жалости и раскаянию. Последние дни она смотрела на двухлетнюю малышку, и слезы сами подступали к ее глазам. «Я оставила этого ребенка без матери. Отцу она совсем не нужна. Растет как дикий котенок, без друзей и родительского тепла», - думала Китти, глядя на Танюшку. Но вовсе не раскаяние о содеянном бередило ее душу, нет. Недавно Китти поняла, что беременна. Видимо, в какой-то момент она расслабилась с Николя так, что забыла о мерах предосторожности, и вот результат. Но Китти вовсе не расстроилась по этому поводу. При таких деньгах можно было без страха рожать этого ребенка. Это даже лишний повод вытрясти из Николя еще больше. Но с каждым новым днем своей беременности Китти начала ощущать в себе потребность оберегать своего малыша, заботиться о нем, думать о нем, прислушиваться к каждому отзвуку своего организма. Она ощущала даже некую радость от того, что у нее есть этот ребенок. Видимо, природа, наделив Китти жестокостью и хитростью, также одарила ее и материнским инстинктом.
Китти стала с волнением ждать того момента, когда ее ребенок появится на свет. И она все чаще смотрела на дочку убитой ею женщины. Китти прижимала руки к еще не округлившемуся животу, срок пока был совсем маленький, и с тревогой думала о том, что в мире столько опасностей и такое сейчас неспокойное время. «Вот бегает маленькая Танюшка, и никому она не нужна, никто не позаботится о ней в случае серьезной опасности», - думала Китти, -«Не дай Бог моему малышу расти сиротой!» Китти не гнушалась молить Бога о счастье для своего ребенка, даже глядя на другого ребенка, ею самой оставленного сиротой. Хотя сильных угрызений совести она не испытывала и в помине. Китти руководил скорее звериный инстинкт, ведь даже дикие волчицы и гиены трепетно заботятся о своем потомстве. И все ее душевные тревоги и волнения были вызваны лишь собственным положением и думами о благополучии своего будущего ребенка.
Также Китти все время думала, что скажет Николя, узнав о ее положении. Вспылит и накинется с упреками, или останется хладнокровным? В любом случае, на его радость Китти и не рассчитывала. Одна дочь ему уже безразлична, так с чего ей надеяться, что он придет в восторг от повторного отцовства? Но как бы там ни было, Китти была намерена использовать по максимуму свое положение. Все-таки это благодаря именно ей Николя ведет сейчас тот образ жизни, который позволяет ему все на свете. А если он начнет артачиться, то Китти быстро ему все напомнит. Если она прикусила свой язычок последнее время, то это вовсе не значит, что она все забыла. Сам Николя может и перестал вспоминать о причинах смерти жены, ведь он не делал того, что пришлось совершить Китти.
Китти бы и сама не вспоминала об этом столь часто. Да только в последнее время, буквально с того дня, как она узнала, что ей предстоит стать матерью, маленькая Танюшка стала как-то странно вести себя с ней. Если эта девочка раньше откровенно дичилась общества Китти и старалась избегать даже взглядов в ее сторону, то сейчас Китти стала ловить на себе ее долгие и пристальные взгляды. И Китти становилось не по себе, настолько был проницательным и укоризненным этот детский взгляд. «Можно подумать, что она все знает и обвиняет меня в этом», - не без внутреннего содрогания думала Китти.
Вот и теперь, стоя у окна и задумавшись, Китти вдруг снова почувствовала на себе пристальный взгляд. Встрепенувшись, она повернула голову в сторону лужайки и сразу же столкнулась глазами с Танюшкой. Та уже не играла, а стояла, и чуть склонив голову набок, угрюмо смотрела на Китти. Китти натянуто ей улыбнулась и помахала рукой. Танюшка резко развернулась и побежала к кормилице. Пока это был единственный человек в ее жизни, кому она полностью могла довериться и открыть свои детские обиды, желания и тайны. Кормилица открыла ей свои теплые объятия и Танюшка прижалась к ней, тихонько всхлипнув.
- Ну что ты, моя маленькая, - кормилица ласково погладила ее по головке, - Что случилось? Ты так хорошо играла со своей куклой Лизой и вдруг чем-то расстроилась.
- Я мама Лизы, - пробормотала Танюшка, не выпуская из своих маленьких ручонок шею своей няньки, - А моя мама тоже скоро придет, она обещала.
Кормилица осторожно отстранила от себя малышку и настороженно посмотрела в ее безмятежное личико. Танюшка стала слишком часто вспоминать свою маму, при этом она говорила о ней так, словно та и не умерла. Кормилице это не нравилось. Уж слишком странным казалось ей такое поведение девочки. В доме никто и никогда не заговаривал и погибшей княжне, а сама кормилица тоже молчала, стараясь не бередить душу девочки. Танюшка так и росла, полностью находясь на попечении своей кормилицы, ставшей ей потом нянькой. Она даже не знала слова «мама», пока однажды не увидела ее небольшой портрет, когда няня разбиралась в ее комнате.
- Кто эта красивая тетя? – спросила тогда Танюшка у няни.
- Это тетя была твоей мамой, - ответила ей тогда добрая женщина, - сейчас она на небе.
Танюшка еще немного посмотрела на портрет матери и быстро отвлеклась на свои игрушки. А тут на днях она потребовала у няни достать мамин портрет и отдать ей. Когда он оказался у нее в руках, девочка долго на него смотрела и потом прижала к груди, сказав:
- Моя мама красивая. Я тоже буду такой красивой, когда вырасту. Мне мама так сказала.
Няня тогда не обратила особого внимания на слова девчушки, подумав, что той наверно приснилась ее мама. Но со временем такие разговоры о маме стали все чаще. Девочка могла начать вдруг напевать какую-то незнакомую няньке песенку, и на вопрос «Где ты ее услышала?» с улыбкой отвечала: « Мне ее пела мама. У нее очень тихий голос».
Нянька-кормилица волновалась, когда девочка так странно себя вела. Но что могла сделать бедная женщина, к кому обратиться за советом? Она видела, что отцу девочки нет никакого дела до ребенка. А эта подруга покойной княжны хоть и хорошая женщина, но вот только Танюшка ее уж шибко не взлюбила.
Вот и сейчас, покачивая на коленях свою маленькую воспитанницу, няня горестно вздохнула. «Опять те же разговоры про маму. И что ей только снится?» - думала она. Вдруг Танюшка зашептала ей на ухо:
- Няня, та тетя в окне нехорошая, она не любит меня. И маму не любила! – и девочка показала маленьким пальчиком в сторону дома.
Няня прищурилась, глядя против солнца, и разглядела в проеме большого окна Китти.
- Ну что ты, моя милая, это же твоя тетя Катарина, - произнесла она, - она хорошая, вот и веночек тебе вчера какой красивый смастерила из листочков. Не надо так говорить про нее.
- Нет, она плохая! – упрямо повторила Танюшка, и, соскочив с колен няни, даже топнула ножкой, - Я ее всегда не любила. А мама сказала остерегаться ее.
Нянька закатила глаза и всплеснула руками. Ну что с ней делать? Она взяла Танюшку за ручку и притянула к себе:
- Послушай меня, деточка. Так нельзя говорить про тетю Катарину. Она может обидеться на нас и уехать, - сказала няня, не зная как еще научить девочку думать по другому.
Танюшка хитро сощурила глазки и о чем-то задумалась. Затем, внезапно повеселев, чмокнула няню в щеку, развернулась и побежала снова к своей кукле, оставленной на траве.
Китти устала стоять у окна и смотреть на однообразную картину. Она решила прогуляться по парку. Взяв с собой кружевной зонтик, она вышла из дома и направилась по дорожке мимо лужайки в сторону парка. Когда она уже прошла лужайку с игравшей на ней Танюшкой, вдруг детский оклик остановил ее.
- Тетя Катарина, постойте! – крикнула Танюшка.
Это было настолько неожиданно, что Китти даже не сразу сообразила повернуться, остановившись на месте как вкопаная. Танюшка резво подбежала к ней и быстро выдохнула ей в лицо:
- Вы очень плохая! Я вас не люблю! Из-за вас моя мама не может быть всегда со мной! Уезжайте отсюда! Плохая! Плохая!
И развернувшись, побежала в сторону дома. Ее кормилица, вначале засеменив за ней в сторону Китти, теперь растерянно стояла на месте, не зная куда бежать – за своей воспитанницей, или вначале успокоить Китти. Вдруг она подумает, что это она и научила Танюшку таким мыслям? Тогда ее быстро отсюда погонят!
Китти, побледневшая словно полотно, стояла и смотрела вслед девочке. Затем сама быстро подошла к ее кормилице и резко спросила:
- Что происходит с девочкой? Что это еще вдруг за разговоры про маму?
- Ох, милая барышня, не моя вина! – поспешно проговорила няня, - Сны ей стали сниться последнее время, уж спасу от них нет! Я уж и не знаю, что делать с ней, - и няня развела руками.
- Только лишь сны? – с недоверием переспросила Китти, пристально вглядываясь в лицо кормилицы. - И что же ей такое снится?
- Да вот все княжна утопшая, маменька ее, - качая головой, проговорила кормилица, - Откуда ж ей чего знать-то про свою маменьку? Я ни словечка не говорю, да и что я о ней знаю? А больше она и не общается ни с кем, сами знаете. А вот как начнет что лепетать про маму, так у меня прям сердце не на месте.
Китти, поджав губы, внимательно смотрела на няньку. «Да откуда ей чего знать», - подумала она, - «Если б разговоры какие ходили, так я бы знала уже. Может и вправду снится ей что-то?»
- Ну ладно, это не страшно, - Китти фальшиво рассмеялась и махнула рукой, - Жаль, что она так настроена против меня, я могла бы поговорить с ней.
- Да вы попробуйте, барышня, - умоляющим тоном произнесла кормилица, - может она и оттает, разговорится. А то растет без друзей-подруг, ей и поиграть не с кем. Одна я и есть, да что во мне интересного? Может от скуки и лезут ей в голову всякие сны, а она еще и придумает потом чего. Ребенок ведь!
- Ах, разве я не пыталась найти с ней общий язык! – Китти сделала недовольное лицо, - Но в нее словно чертенок вселился. Она и раньше ко мне не благоволила, а вот сейчас вообще меня прочь гонит.
- Не обижайтесь на нее, она не понимает еще, что говорит, - продолжала увещевать ее нянька, - Вы бы вечерком когда зашли, сказочку ей какую рассказали на ночь, глядишь, и потянется к вам девчушка. Вы ж ей как родня, матери-то нет, так привыкает пускай.
- Ладно уж, посмотрим, может, ты и права, - задумчиво протянула Китти.
Солнце уже невыносимо припекало, и Китти, раскрыв свой модны кружевной зонтик, не спеша отправилась дальше по парку. Кормилица поспешила за Танюшкой.
«Какая ерунда», - шла и думала про себя Китти, - «Я испугалась болтовни несмышленого ребенка. Да что там ей могло такого присниться? А ведь как смотрит на меня последнее время! Будто знает обо всем, да ничего сделать не может». Китти, совершенно не успокоилась, а лишь наоборот, раздраженно захлопнула зонтик и быстрым шагом пошла обратно к дому.
Вечером она в самом деле заглянула в детскую спальню. Кормилица как раз поправляла одеялко на Танюшкиной кроватке и тепло улыбнулась вошедшей Китти. Танюшка напротив, сверкнув глазами, мигом сгребла на себя все одеяло и сказала вошедшей Китти:
- Ты зачем пришла? Уходи, ты злая, мы с мамой не любим тебя!
- Танечка, милая, ну зачем ты так на меня сердишься? – елейным голоском проворковала Китти, - Давай поговорим с тобой, и ты увидишь, что я очень добрая.
Китти незаметно сделала няньке знак, чтоб та вышла. Когда дверь за ней тихо прикрылась, Китти протянула руку, чтобы погладить девочку по голове. Но та еще дальше отодвинулась в своем гнездышке из одеяла и ответила:
- Я не хочу, чтобы ты была здесь. Мама уже скоро придет.
Китти поджала губы, но, набравшись терпения, сказала:
- Ну конечно, малышка, мама приходит к тебе во сне. Она тебе часто снится?
- Она мне не снится. Она просто приходит, по настоящему. Мама очень красивая и добрая. А ты плохая и злая. Уходи! – девочка явно не собиралась настраиваться на дружелюбный лад.
- Как …как это по-настоящему? – Китти судорожно сглотнула, испуганно глядя на Танюшку.
- Просто приходит и все. Мы с ней разговариваем, она мне песенки поет. Я ее всегда жду. А ты мне сейчас мешаешь! Из-за тебя мамочка может не прийти ко мне! - в голосе Танюшки стали появляться плаксивые нотки, и она зашмыгала носом.
Китти торопливо поднялась и сказала:
- Я ухожу, только не начинай плакать. Завтра мы с тобой еще поболтаем, хорошо?
- Уходи, - снова буркнула упрямая девочка. Китти развернулась и стремительно вышла из комнаты. Нянька, поджидавшая за дверью, даже не успела ее о чем-либо спросить. Китти словно молния стремглав убежала прочь. Нянька вздохнула и пошла дальше укладывать Танюшку.
Китти влетела в свои покои и захлопнула дверь. Грудь ее вздымалась от неровного дыхания, и в глазах стоял неподдельный ужас. «Кто-то из нас двоих сходит с ума», - подумала она и, с трудом дойдя до дивана, рухнула на него. «Скорей всего я, если меня могут так напугать фантазии ребенка. А девочку надо срочно показать специалисту по нервным расстройствам. Все-таки Николя принимает наркотик, и его нервы давно расшатаны, вот это и сказалось на его дочери, передалось по наследству». Успокаивая себя такими мыслями, Китти встала и подошла к окну. Уже стемнело, и сад освещала большая полная луна. Подняв руку, чтобы закрыть створку распахнутого окна, Китти случайно кинула взгляд в сад, и так и осталась стоять с поднятой рукой и открытым от ужаса ртом. Прямо перед окном, по детской лужайке, медленно плыла в облаке легкого тумана женская фигура. Вот она склонилась над оброненной куклой, подняла и прижала к груди. Затем женщина медленно развернулась к окну, и Китти почувствовала как земля уходит из под ног. Даже на расстоянии она узнала Мари. Женщина будто тоже увидела, что за ней наблюдают. Китти увидела, как сверкнули ненавистью большие черные глаза на бледном лице, и женская фигура за какую-то секунду растворилась вместе облаком легкого тумана. Лужайка была пуста, кукла сидела на своем месте, и где-то тихо насвистывала ночная птица. Китти моргнула несколько раз и протерла глаза. Затем плотно закрыла окно и занавесила шторы. В имении не было электричества, и Китти зажгла все свечи, какие имелись в ее спальне. Глядя на дрожащее пламя свечей, она подумала о всяких небылицах о призраках, чьи души не находят покоя и бродят по ночам. «Мне почудилось, этого не может быть! Я просто очень разволновалась, к тому же беременным может померещиться все что угодно», - Китти медленно приходила в себя. Выпив стакан холодной воды и забравшись в кровать, она подумала, что завтра было бы неплохо заглянуть в церковь.
Глава 26.
Утром Китти исправно отстояла всю службу в деревенской церкви и не забыла поставить свечки за здоровье своего будущего ребенка и за упокой Мари. Идя обратно домой и потирая ноющую от долгого стояния поясницу, Китти подумала, что Господь Бог должен был уже давно отпустить ей все грехи, а не изводить ее до сих пор всякими предрассудками.
Подойдя к дому, Китти увидела, как во дворе распрягают экипаж Николя. «Ага, пожаловал, голубчик», - констатировала увиденное Китти, - «Теперь пару дней будет отсыпаться после своих ночных приключений. Надо бы уговорить его показать Танюшку врачам. Ведь не ровен час, придумает очередную глупость да начнет всем рассказывать. Надо бы поскорее сделать так, чтоб считали ее вроде сумасшедшей. А то так мне и самой не долго дойти до такого состояния », - и Китти, подобрав подол платья, устремилась в глубину дома.
В гостиной она застала милую картину. Николя, расположившись за столом с чашкой крепкого кофе, с полным безразличием спрашивал няньку, как дела у его дочери. Танюшка с таким же безучастным к отцу лицом была занята исключительно своей булочкой, усердно намазывая на нее варенье. Она не видела отца несколько дней, но не проявила никакого восторга от его приезда. «Словно не родные», - в очередной раз подумала про них Китти. Если бы не полная уверенность Николя в том, что Танюшка просто вылитая копия его покойной бабки, Китти бы поставила под сильное сомнение его роль отца. Танюшка и на мать мало чем походила, разве что своим упрямством и копной волнистых черных волос. Откуда было знать Китти, что этот ребенок рожден от настоящей сильной любви Сержа и Мари.
Николя поднял голову на звук шагов и небрежно кивнул Китти. Китти улыбнулась ему и присела за стол, налив себе чашку чая. Она неторопливо попивала чай и немного прищурившись, наблюдала за Танюшкой. Девочка сосредоточенно доела свою булочку и потянулась за следующей. Несколько мгновений Танюшка раздумывала, каким вареньем ей намазать эту булочку, и забавно морщила носик.
- Танюша, попробуй вот это, - Китти с улыбкой пододвинула к девочке вазочку с вишневым вареньем, - Когда я была такой же маленькой, как ты, я очень любила вишневое варенье.
Танюшка бросила на Китти такой мрачный взгляд, что внутри у той все похолодело и улыбка быстро исчезла с лица. «Да что же такое, в самом деле! Неужели я так и буду теперь бояться каждого взгляда и слова этой девчонки!» - разозлилась на саму себя Китти. Она постаралась взять себя в руки и снова растянула губы в улыбке. Николя, наблюдавшей за этой сценой краем глаза, усмехнулся.
- А что, я смотрю, наша Танюша не жалует свою тетку? – сказал он, ставя на стол свою пустую чашку, - Скажи мне, дочка, ты дружишь с тетей Катариной? – обратился он к девочке.
- Нет, она плохая, - быстро ответила Танюшка и начала сосредоточено мешать ложкой в своей маленькой чашечке.
- Ах, Николя, ну что ты привязался к девочке, - встряла Китти, нервно теребя салфетку, - Ей всего третий год, она еще не понимает многих вещей. Она просто несмышленый ребенок, а ты задаешь ей такие взрослые вопросы. Танюша и так слишком нервная. Вот и сны ей стали всякие сниться…, - Китти бросила быстрый взгляд на девочку, и, понизив голос, наклонилась к Николя и добавила: - Я как раз хотела с тобой поговорить об этом. Девочка стала очень странной, возможно, стоит показать ее столичным врачам.
Николя вскинул на Китти удивленные глаза.
- Она заболела? Но вид у нее вполне здоровый, - и он взглянул на девочку.
- Давай поговорим потом, когда она уйдет играть в сад, - все также негромко произнесла Китти.
- Послушай, Китти, я так устал, мне нужно отдохнуть, - Николя встал из-за стола и поправил манжеты, - если с Таней ничего серьезного, то давай отложим все разговоры на завтра. А сейчас я пойду к себе, и попрошу не беспокоить меня ближайшие сутки.
Китти пожала плечами и сказала:
- Как тебе угодно.
Николя кивнул, и уже было развернулся, чтобы выйти из гостиной, как вдруг Танюшка звонким голосом с полной непосредственностью обратилась к Китти:
- Когда родится твой ребенок, он не будет таким плохим, как ты. Я буду его любить. У тебя родится мальчик или девочка?
Китти замерла с чашкой у рта и большими глазами уставилась на Танюшку. Николя также замер, потом повернулся к Китти и посмотрел на нее с полнейшим недоумением.
- Ты ждешь ребенка? – удивленно спросил он.
Китти медленно перевела взгляд с девочки на Николя.
- Что ты сказал? – севшим голосом переспросила она у него.
- Я тебя спросил, ждешь ли ты ребенка, - проявляя нетерпение, повторил Николя, сверля Китти пронзительным взглядом зеленых глаз.
- Ребенка? … Да… да, конечно, - растерянным голосом и, не совсем понимая, что сама говорит, автоматически ответила Китти, и снова посмотрела на девочку.
«Боже мой! Но откуда ей знать? Об этом еще не знает ни одна живая душа!» - с ужасом думала Китти, находясь в состоянии полной прострации.
- Откуда ты узнала? – онемевшими губами выговорила она, обращаясь к девочке.
- Мне мама сказала, - беспечным голоском ответила Танюшка, - Она сказала, что у тебя скоро будет маленький. Еще она сказала, что дети рождаются чистыми и невинными, и что каждый ребенок любит свою маму. Я свою маму люблю, а вот ты очень плохая. Поэтому если ты бросишь своего ребенка, то я буду его мамой. Вот так.
- Что за бред ты несешь? – еле слышно прошептала Китти, готовая вот-вот упасть в обморок.
- Похоже, что разговора нам все-таки не избежать, - раздраженно бросил Николя и, подойдя к Китти, вытащил ее из кресла, не дав тем самым упасть в спасительный обморок. Китти пошатнулась, но устояла на ногах, и Николя повлек ее за собой в кабинет.
Когда дверь за ними закрылась, он усадил почти не вменяемую Китти на стул и угрожающе склонился над ней.
- Что еще за шутки с твоим ребенком? – процедил он ей в лицо.
Китти, словно не понимая, что ей говорят, умоляюще взглянула на Николя и произнесла:
- Откуда она могла это узнать? Я никому не говорила! Это просто не возможно!
- Значит это не шутки, - мрачно произнес Николя и медленно опустился в большое кресло напротив. Он задумчиво уставился на большой старинный канделябр, нервно теребя пальцами бахрому на кресле.
- А ты слышал, что твоя дочь сказала про свою мать? – Китти с волнением взглянула на Николя. Ее голову сейчас занимали совершенно другие мысли, и она никак не могла с них переключиться: - Это далеко не первые разговоры! Сначала я думала, что девочка просто придумывает, но сегодня я по-настоящему испугалась. Николя, ты слышишь меня? У нас в доме живет призрак Мари! И она приходит по ночам к своей дочери!
Николя поморщился и брезгливо взглянул на обезумевшую Китти.
- Не заговаривай мне зубы, дорогая, - раздраженно произнес он, - И не сочиняй ерунды. Таня в своем возрасте может нафантазировать все, что угодно. Меня больше интересует, как ты могла забыть об осторожности и создать такую глупейшую ситуацию? Что тебе не хватало? Или тебе снова захотелось стать госпожой Бессоновой, и на сей раз ты выбрала вот такой метод? Боже, Китти, какая глупость с твоей стороны!
- Я не вижу ничего глупого в своем положении, - достаточно резко сказала Китти, начавшая приходить в себя. Она откинулась на спинку стула и глубоко дышала. Румянец медленно возвращался на ее лицо. – Да, я жду ребенка. Но сейчас даже этот вопрос стал для меня второстепенным. Николя, выслушай меня внимательно.
Николя скептически оглядел с ног до головы Китти, но, видя, что она снова стала похожа на саму себя, кивнул головой.
- Так вот, - продолжила Китти, - я еще ни одному человеку, слышишь меня, ни одному человеку не говорила о своем положении! А теперь ответь мне, как твоя дочь смогла об этом узнать?
Николя поднял брови и одновременно развел руками, произнеся:
- Но ты же не можешь утверждать, что ей сообщил об этом призрак Мари? Что за детские бредни? Я больше чем уверен, что ты все-таки сболтнула об этом кому-то, или разговаривала сама с собой, и девочка могла услышать… Да все что угодно, но не начинай опять говорить мне про призраков!
- Я разговаривала сама с собой? - в интонации Китти проскользнули истерические нотки, - Ты что, Николя, не слышишь меня? В доме стало не чисто! И мне это совсем не нравится! Я хочу уехать отсюда, отвези меня в столицу. И не мешало бы взять с собой Таню и показать ее врачам. Нельзя допускать, чтобы она продолжала рассказывать обо всех своих сновидениях няньке, слугам и всем прочим. Люди начнут думать невесть что!
- Прекрати! – прикрикнул на нее Николя, - Ты говоришь ерунду! Лучше объясни мне, для чего тебе понадобилось забеременеть? Как ты теперь собираешься выпутываться из этой ситуации?
- Это случайность, - ответила Китти, бросив на упрямого Николя негодующий взгляд, - Но это произошло, и я решила не идти против природы. Мне ребенок вовсе не помешает. А с тебя тоже не убудет. Что ты так разволновался? Боишься, что теперь-то наконец все узнают о нашей связи? Так поехали отсюда в Петербург, твоему высшему обществу сейчас не до сплетен, когда в стране творится такая несуразица. Да еще эта бесконечная война! Какое им всем дело до нас?
- Ты сошла с ума, - презрительно бросил ей Николя, - Я не могу поселиться вновь в своем особняке, тем более именно сейчас, когда вся верхушка аристократии только и занята тем, что губит свои жизни во имя царя. Для всего света я безнадежно болен. Я даже не прекращаю играть эту роль в те дни, когда бываю в столице. Но это еще полдела, ты даже не представляешь, на что сейчас похож Петербург! Постоянные забастовки, стачки, рабочие переворачивают трамваи, днем по улицам бывает невозможно проехать! А ночью и того хуже, на каждом углу если не вор, так убийца. После того, как убили Распутина, стало и вовсе неспокойно. Я и сам не знаю, чем все это закончится. Но здесь гораздо спокойней.
Николя во время своего монолога встал и подошел к окну, снова задумавшись и барабаня нервными пальцами по подоконнику. Затем снова развернулся к Китти и сложил руки на груди. Она напряженно слушала его, и крылья ее носа трепетали от волнения.
- Послушай, Николя, - осторожно сказала она, - А почему бы нам не уехать за границу? Зачем нам сидеть в этой деревне?
Николя уже и сам не раз задавался такой мыслью. В столице стало очень неспокойно. Да что в столице! Судя по разговорам, все Россия была похожа на паровой котел. И шедшая война лишь усугубляла ситуацию. Николя радовался, что успел перевести все иностранные капиталы Загревских обратно в Россию. Сейчас, из-за развернувшихся военных событий это стало бы слишком сложным.
- Ну куда ты собралась ехать? Весь мир охвачен войной, - раздраженно бросил Николя.
- Но ведь есть Швейцария, там же спокойно, - настойчиво произнесла Китти.
Николя ухмыльнулся. «Так и есть, начинается!» - подумал он, - «Сейчас она начнет припоминать мне, откуда и каким путем появилось все мое богатство. Потом поставит условие о своем отъезде в эту Швейцарию. Хотя… Отчего бы и не поступить именно так? Она отвяжется от меня, а я останусь здесь. Ведь эта ее идея об отъезде вовсе не так плоха!», - в голову Николя пришла одна прекрасная мысль, и он с уже с явным интересом посмотрел на Китти.
Уловив в его взгляде нечто обнадеживающее, Китти вся подалась вперед. Николя не обманул ее ожиданий и произнес:
- А ведь это не плохой вариант! Швейцария замечательная страна, там можно отлично устроиться!
Глаза Китти радостно загорелись, она даже не обратила внимания, с какой легкостью и беспечностью Николя поддался на ее уговоры. Наконец-то она выберется из этого медвежьего угла! Ее ждет восхитительная страна, где она будет любоваться вершинами голубых гор, отражающихся в хрустальных озерах! Сердце Китти учащенно забилось, а мысли уже понеслись в безумном хороводе праздных фантазий.
- Думаю, тебе стоит выехать туда как можно раньше, пока твое состояние не стало заметным, - как бы озабоченно произнес Николя, - Там хорошие врачи, да и общая атмосфера пойдет тебе на пользу. О финансовой стороне можешь не беспокоиться, я переведу туда достаточную сумму денег, и ты сможешь снять ее со счета, как доберешься.
- А ты разве не поедешь? – лицо Китти мгновенно вытянулось и неприятный холодок пробежал внутри. Как же она сможет одна все уладить в чужой стране? Оставить здесь Николя, это значит оставить здесь свой источник дохода. Что ей какой-то перевод, когда основные капиталы остаются здесь, при Николя. А если он не приедет туда? Нет-нет, так не пойдет! Она хитро сощурилась и спросила его:
- Ты считаешь меня дурочкой? Да я с места не сдвинусь, если ты сам останешься здесь. Хочешь избавиться от меня таким способом? Ничего не выйдет!
Николя вздохнул и прикусил краешек губы. «Терпение, терпение», - повторил он про себя и широко растянул губы в улыбке:
- Китти, какую ерунду ты снова говоришь! Ты противоречишь сама себе! Я не смогу так быстро перебраться в другую страну. Мне нужно все здесь подготовить, договориться с банком… А тебе оставаться здесь и ждать нет смысла. Да я просто настаиваю на твоем скорейшем отъезде!
- А как ты поступишь с дочерью? – настороженность не покидала Китти.
- С Татьяной? – Николя пожал плечами, - Возьму ее с собой, безусловно. Лучшим вариантом было бы отправить ее вместе с тобой, но ты сама видишь, как девочка недружелюбно настроена к тебе.
Китти задумалась. «Что у него в голове? Он на самом деле что-то задумал, или это я становлюсь такой мнительной?» - размышляла она, посматривая на Николя, старательно изображавшего на лице полнейшее удовлетворение и спокойствие, как у человека, решившего важную проблему. Он решил окончательно убедить Китти и произнес:
- Я переведу туда пару миллионов, и дам указание банку выдать эти деньги на твое имя. Ты сможешь выбрать подходящее жилье и все обустроить по своему вкусу. Так что скучно тебе не будет до нашего приезда. И не забудь про две детские комнаты.
- То есть информация о ребенке уже не кажется тебе столь ужасающей? – не унималась в своей подозрительности Китти.
- Я же тебе объяснил, - терпеливо ответил Николя, - Здесь мне было бы крайне неудобно и неловко объяснять всем создавшуюся ситуацию. А там с эти не возникнет никаких проблем. Что тебя смущает? Уж если ты хочешь оставаться здесь – ради бога! – Николя поднял руки как-бы в знак отступления.
- Нет, как раз отсюда я с радостью уеду, - поспешно ответила Китти и вздохнула. «Скорей всего дело во мне», - подумала она, -«Все эти встречи и разговоры с призраками сведут с ума кого угодно. Целебный воздух Щвейцарии мне не помешает. Надеюсь, что чемоданчик с привидениями останется здесь», - и Китти наконец-то улыбнулась Николя.
- Вот и решено, - с облегчением произнес Николя и чмокнул Китти в щеку, - А пока поменьше слушай всякие выдумки Тани и пей на ночь свои травяные чаи. Призраков больше не будет, я обещаю.
Николя вышел за дверь и прошел в свои покои. «Вот наивная дурочка», - усмехнулся он про себя, - «Конечно, поезжай в Швейцарию. Только там тебя ожидает один сюрприз: в банке не окажется никакого счета с миллионами на твое имя. Обустраивайся там, как знаешь. Ты достаточно вытянула с меня средств. А вот на обратную дорогу тебе точно не хватит. Ну, ничего, ты нигде не пропадешь». Николя быстро вдохнул дозу кокаина и блаженно растянулся на диване. Наконец-то он снимет с себя эту ношу, освободится от бесконечных напоминаний о былом. Конечно, последнее время Китти вела себя довольно покладисто, но этот ее ребенок… Нет, хватит с Николя этих историй с внебрачными детьми. А жениться на этой чертовке Катарине он не стал бы даже под страхом смертной казни.
И вот настал день от отъезда Китти. Николя не пожалел денег на ее наряды и украшения, усыпив тем самым последнюю бдительность Китти. А Китти была по-настоящему счастлива. Николя доехал вместе с ней до столицы, где посадил ее на поезд. Он дал ей последние указания и долго махал рукой с перрона, а радостная Китти посылала ему через оконное стекло купе воздушные поцелуи. Оба были довольны, каждый по-своемому.
Все предыдущие дни Китти порхала по старому дому, не замечая ухмылок Николя за своей спиной. Даже мрачные взгляды Танюшки уже не портили ей настроения. Девочка в последний день перед ее отъездом сказала ей за обедом:
- Очень хорошо, что ты уезжаешь. Я больше никогда тебя не увижу.
- Ну что ты, маленькая, - беззаботно прощебетала Китти, - Мы очень скоро увидимся, папа вместе с тобой приедет в Швейцарию. Я обещаю придумать для тебя самую красивую комнатку в нашем новом доме.
- Мама сказала, что ты везде будешь несчастлива, - пробубнила себе под нос Танюшка.
Но Китти только отмахнулась от нее, как от назойливой мухи и с удовольствием продолжила есть куриный бульон. Она уже решила присмотреть где-нибудь в предместьях Женевы какой-нибудь пансион для девочек. Как только Николя привезет свою упрямую дочку в их новый дом, Китти сумеет спровадить ее с глаз подальше, и эта малявка больше не будет докучать ей своими страшными историями про маму. Все устраивалось просто замечательно, лучшего Китти и желать не могла. Единственное, что вызывало небольшое огорчение, решительный отказ Николя дать ей в дорогу крупную сумму наличных денег. Он долго шумел по этому поводу, аргументируя свой отказ неспокойной ситуацией на дорогах, снующими везде шайками мошенников и воров. Николя даже смог уговорить Китти не брать с собой самые дорогие украшения, он сам привезет их ей. Все-таки она женщина и едет одна, поэтому нужно быть предельно осторожной. Китти, находясь под властью своих радужных фантазий, посчитала этот довод вполне разумным, и уложила в свой дорожный саквояж только несколько колец с бриллиантами и один гарнитур с изумрудами и жемчугом. Николя долго объяснял ей, в какой банк ей следует обратится по приезду, в каком отеле остановиться. Он рекомендовал ей выбрать самый престижный отель и не жалеть денег. Китти была в эйфории от восторга и предстоящей долгожданной роскоши, которая в скором времени наконец-то должна будет окружить ее. А Николя думал о том, что, живя в дорогом отеле, Китти довольно быстро сплавит все наличные средства. Она не сразу поймет в чем дело, а когда опомнится, то дороги назад не будет. Будь она в ином положении, возможно, какой-нибудь богатей и поддался бы ее чарам, но кто захочет помогать беременной женщине, брать на себя такую обузу? Прекрасно зная нравы высшего света, Николя рассчитал все до последних мелочей. На руках у Китти не будет даже дорогих украшений, которые она могла бы продать и оплатить свой проезд обратно в Россию. А обратись она в полицию – ее и слушать там никто не будет. Французский язык она знает хуже некуда, она была настолько ленива, что не потрудилась выучить даже обычных разговорных слов. Кто ее там будет слушать? Даже если она как-то и умудрится достучаться до полиции или даже до русского дипломатического представительства, ее бредни никого не заинтересуют, или того лучше – ее попросту посчитают безумной.
Так что Николя, собрав в кулак все свое терпение, окружил Китти сладкими сказками и полностью убаюкал ее осторожность. А Китти, так долго ждавшая этой манны небесной, все больше убеждалась в том, что все ее деяния в этой жизни были не напрасны, и вот теперь она вознаграждена сполна. Даже ее беременность пришлась кстати, ликовала Китти. Ведь так чудесно будет самой выбрать милый особнячок где-нибудь на берегу озера с белыми лебедями, обставить его по своему вкусу с роскошью и комфортом и там спокойно родить на свет своего малыша. Пусть Николя так и не женился на ней, зато уж ребенка признать она его заставит! Таким образом, оба, и Китти, и Николя, пребывали в прекрасном расположении духа, поскольку как он, так и она, считали, что совсем скоро в их жизнь ворвется свежая струя новизны.
Они даже не могли предположить, насколько верны их ожидания.
В России близился 1917 год.
Глава 27.
Китти пришлось перенести довольно трудное и утомительное путешествие. Железные дороги в России оставляли желать лучшего по сравнению с дорогами Европы, поэтому большую часть пути она провела в различных экипажах. Все путешествие обернулось настоящим кошмаром из-за мучавшего буквально с первого дня токсикоза. На остановках Китти заваривала себе всякие травяные чаи, но не помогало ничего, и каждый день лишь усугублял ее мучения. Она уже забыла, когда нормально ела. Каждый кусок пищи не задерживался в желудке больше чем на десять минут, или еда попросту вызывала отвращение. Китти могла пить только воду и есть какие-то фрукты и орехи. К концу путешествия, когда быстрый поезд, стуча колесами по ровной железной дороге, пересек Апеннинский полуостров и привез Китти в Женеву, она еле держалась на ногах. Ее единственным желанием было лечь на мягкую кровать, в тишине и покое, и спать целые сутки, а то и дольше. Собрав свои последние силы, Китти добралась со своим багажом до самого фешенебельного отеля, где ее разместили в роскошных апартаментах под именем русской графини Ружановой. Никто не попросил ее предъявить документы, и Китти, хоть и чувствовала себя отвратительно, не забыла представить себя с графским титулом, придуманным ею по дороге.
Как только она вошла в свои апартаменты, то первым делом попросила слугу набрать горячую ванну и принести большую корзину с фруктами. Помывшись и съев сочный персик, Китти блаженно растянулась на мягкой кровати. Но она так и не успела насладиться окружающей красотой убранства, и мгновенно провалилась в крепкий сон. Проснулась она лишь под вечер следующего дня. Отдохнув от бесконечной дороги и выспавшись в нормальной кровати, Китти почувствовала себя гораздо лучше. Тошнота куда-то отступила, и ей захотелось чего-нибудь поесть. Китти привела себя в порядок, оделась и спустилась в ресторан отеля. Был как раз ужин, и довольно много посетителей заполняли шикарный зал ресторана. Как Китти узнала впоследствии, многие были обычными жителями, пришедшими на ужин в фешенебельный ресторан отеля. Многие мужские головы повернулись в сторону хорошенькой Китти. Она была одна, и гордо вскинув голову с высоко зачесанными волосами, Китти неспешно прошла к свободному столику и сделала заказ любезному официанту. К ее счастью, русские полюбили спокойную Швейцарию, и официантам пришлось освоить основы русского языка, дабы угождать богатым клиентам. Так что пока у Китти проблем не возникало. Она с аппетитом поела вкусно приготовленную рыбу и легкий салат. Желудок не бунтовал, и Китти решила немного прогуляться к озеру, которое она заметила по дороге в отель. Уже смеркалось, но на аккуратных аллеях горели большие электрические фонари. Китти с наслаждением вдохнула этот воздух чужой страны, и ей показалось, что он напоен ароматами счастливой новой жизни.
Первые несколько дней пролетели незаметно и довольно однообразно. Китти прогуливалась по красивому городу, осматривалась. Ей здесь нравилось буквально все, жизнь казалась полной комфорта и умиротворения. Китти рассматривала красивые дома, уже представляя себя полноправной хозяйкой одного из них. Она выбрала одну улицу, особняки которой выходили окнами на озеро. Дома здесь были явно богатых и состоятельных людей, как раз такие красивые и большие, как хотелось Китти. Оставалось лишь найти дом, который бы продавался. Но с эти вопросом Китти думала обратиться в какую-нибудь контору, которая занималась подобными услугами. Заодно не мешало наведаться в банк, поскольку наличные деньги стремительно заканчивались, а за отель она внесла оплату всего за неделю.
И вот в одно чудесное утро Китти вошла в здание женевского банка, про который говорил ей Николя. С надменной улыбкой она обратилась на отвратительном французском к служащему банка, что сидел в одном окошке. После нескольких минут объяснений тот наконец-то понял, что мадам желает снять сумму со счета, и попросил ее документы. Еще несколько минут Китти проскучала на мягком диване для посетителей, рассматривая высокие лепные потолки. И вот к ней подошел служащий и протянул ее документы. Он что-то объяснял и разводил руками. По его лицу и интонации Китти поняла, что он в чем-то извиняется и выражает свое сожаление. Китти нахмурилась и повышенным голосом произнесла:
- Неужели вы не можете изъясняться на русском? У меня в вашем банке довольно крупная сумма денег, и я хочу ее получить. А вместо этого я слушаю непонятную болтовню!
Служащий забегал глазами по залу и кому-то замахал рукой. Подошел еще один работник банка, они вдвоем что-то быстро обсудили и вот Китти попросили пройти в какую-то комнату. Там за широким столом сидел немолодой господин, который вежливо поднялся при виде Китти и указал ей на кресло. Затем на довольно сносном русском он спокойно произнес:
- Мадам Ружаньски, я управляющий этого банка. Возникло недоразумение. В нашем банке нет счета на Ваше имя. Возможно, Вы ошиблись и просто обратились не в тот банк.
- Нет, я не ошиблась, - нервозно ответила Китти, - мой муж очень подробно объяснил мне, в какой банк я должна обратиться. Может это ваши работники что-то напутали?
Управляющий вздохнул. Ох уж эти русские! Вечно с ними одни проблемы. Затем он терпеливо поправил очки и произнес:
- Я бы мог помочь мадам, если она расскажет мне, каким образом требуемая Вами сумма должна была появиться в нашем отделении. Это был сделанный ранее вклад или перевод из-за границы?
- Мой муж делал перевод, насколько мне известно, - уверенно произнесла Китти, - я даже могу назвать приблизительную дату. Попросите Ваших подчиненных проверить все поступления в Ваш банк в эти дни.
Было потрачено еще немало времени, прежде чем удалось объяснить Китти, что никаких денег от господина Николая Бессонова в указанные ею дни не поступало. Китти овладела полнейшая растерянность. Она еще толком не поняла, что случилось. Китти просила связаться с банком России, но ей также терпеливо объяснили, что никто даже не предполагает, из какого банка должны были поступить средства. Поняв, что она толчет воду в ступе, Китти вышла и понуро опустилась на высокие ступени банка. Светило ласковое солнышко, мягкие ветерок легко теребил локоны, а на душе у Китти была тревога. Она быстро вернулась в отель и телеграфировала оттуда Николя.
Еще несколько тревожных дней прошло в ожидании ответа. По расчетам Китти ее телеграмма уже давно должна быть в руках Николя. Но почему же он не отвечает? Китти уже не радовал ее роскошный номер и окружающие пейзажи. Каждый день приносил лишь новое волнение и тревогу. Ей пришлось внести оплату еще за одну неделю, и денег осталось совсем немного. «Если я буду вынуждена произвести оплату еще за несколько дней, то у меня не останется средств даже на еду», - нервничала Китти. Она по нескольку раз в день подбегала к конторке метрдотеля, но тот все время неутешительно качал головой. Телеграммы не было. Также, как и денег в банке.
А в России Николя сидел в своем удобном кресле и мирно попивал коньяк. На столе валялся бланк телеграммы от Китти. Сначала Николя намеренно не отвечал ей, выжидая, когда же ее средства подойдут к концу. И вот, по его расчетам, денег у Китти должно оставаться уже совсем мало, пути к отступлению отрезаны. Он съездил на почту и дал в отель, где остановилась его любовница, телеграмму. Николя был не многословен, но прочитав эти строки, Китти должна будет все понять.
И вот в то утро, когда закончился очередной оплаченный день, и нужно было вносить новую оплату за апартаменты. Китти долго не хотела вставать и лежа в постели, задумчиво разглядывала потолок спальни. В душе было такое предчувствие, что какая-то сила толкает ее к краю бездны, еще немного – и все вокруг рухнет. Уже не первый день она отгоняла от себя ужасное предположение о том, что Николя очень ловко обвел ее вокруг пальца. Но всей логической цепочки из этих предположений не получалось. Ведь не обязательно было гнать Китти на край света, чтобы отвязаться от нее, как от надоевшей вещи. Лениво опустив ноги с кровати, Китти встала и понуро побрела в ванную комнату, утопая ступнями в мягком ворсе ковра. Снова стали мучить приступы дурноты и головокружения, и она силком заставила себя причесаться и одеться, а не снова упасть головой в шелковые подушки. Когда Китти спустилась вниз и без всякой надежды, больше по привычке, бросила вопрошающий взгляд на портье, он неожиданно поднял в ответ руку с каким-то бланком. Китти не поверила своим глазам и устремилась к заветной телеграмме. Почти выхватив ее из рук портье, она тут же впилась в нее глазами. Прочитав короткие строки, Китти враз побледнела и схватилась за горло, словно невидимая рука стала душить ее.
«Моя дорогая Катарина Желаю тебе приятного времяпровождения и надеюсь никогда больше не увидеть тебя Прощай Николай Б»
Вот и все. Китти закрыла глаза и судорожно сглотнула. Спотыкаясь, она побрела обратно в свои апартаменты, комкая в руке бланк телеграммы. Сил не было даже на то, чтобы разозлиться. Вот он, этот край бездны. Китти оглянулась по сторонам, глядя на роскошные ковры, хрустальные светильники, шелковое белье. Надо же, как могут быть обманчивы эти богатства, как призрачны. «Я проиграла», - устало подумала Китти и тяжело опустилась на край постели. Зазвонил телефон, и его негромкое треньканье показалось Китти громом в ясном небе. Дрожащей рукой она сняла трубку, и голос метрдотеля на ломаном русском ненавязчиво поинтересовался, когда мадам будет угодно внести следующую оплату. Китти как можно бодрее ответила, что сегодня намерена съехать и повесила трубку. «Но куда мне идти? Денег осталось совсем мало!» - в тревоге подумала Китти. Но выехать из апартаментов все равно было необходимо, и она поспешно стала собирать свои вещи. Когда она стала укладывать в саквояж свои скудные драгоценности, то лишний раз усмехнулась: даже это он предусмотрел, жалкий негодяй! А еще говорил ей про женское коварство! Мерзавец! Ну что ж, она сама во многом виновата. Слишком долго пришлось ждать исполнения своих грез, и стоило забрезжить совсем маленькому лучику надежды, как она тут же забыла о всякой осторожности. Вот и поделом! Но несмотря ни на что, Китти оставалась все же девушкой деятельной и расчетливой. Самым страшным в этой ситуации была ее беременность, от которой не представлялось избавиться никакой возможности. Даже не смотря на небольшой срок, Китти находилась в чужой стране, не имела на руках лишних денег, да и не с кем было договориться об этом. Ах, если б не это! Да ей хватило бы и недели, чтобы подцепить кого-нибудь из этих жирных и богатых гусаков, бросающих на нее в ресторане жадные взгляды. Китти встала перед зеркалом и внимательно осмотрела себя со всех сторон. Живота не было видно вовсе, только глаза немного запали, и кожа чуть поблекла, но с помощью косметики можно все поправить. Первым делом она решила все-таки разобраться со своим жильем. Ведь надо было где-то ночевать, оставить свои вещи.
Управившись с багажом и быстро выписавшись из отеля, Китти села в такси и как смогла, объяснила водителю, чтобы он отвез ее в недорогой отель. Кажется, водитель понял, поскольку о несколько раз кивнул головой и с готовностью отвечал « трэ бьен, мадам!» Автомобиль покатил по городу. Позади оставались чудесное озеро, богатые кварталы, шикарные особняки. Они остановились у небольшого двухэтажного здания на одной узкой улочке где-то почти на окраине города. Китти прямо над головой увидела вывеску «Отель Жарден» и вопросительно взглянула на водителя. Он снова усердно закивал головой и сказал по-русски: «Отель Жарден отсень мало платить!» и выйдя из машины, начал разгружать багаж Китти. Ей также пришлось вылезать и молча смотреть, как ложатся в уличную пыль ее дорогие чемоданы. Китти расплатилась с водителем, и он с улыбкой сел за руль и уехал. «Кажется, в этом городе улыбаются даже мусорщики», - мрачно подумала Китти и посмотрела на маленькие окошки первого этажа. Вздохнув, она шагнула на порог отеля, где ее сразу же встретил хозяин этого заведения. Без всяких проблем Китти сняла небольшую комнатушку на втором этаже за вполне приемлемую плату, и хозяин сам затащил туда весь ее багаж. Не теряя времени даром, Китти первым делом извлекла из чемоданов свои наряды и развесила по всей комнате. Следить за ее платьем здесь было некому, а сама она забыла, как держать в руках раскаленный утюг. Выбрав самое красивое платье, она облачилась в него и одела свой гарнитур из драгоценностей. Глядя на второй, она с грустью подумала, что один из двух придется продать, если не получится быстро осуществить задуманное. Накинув длинный легкий плащ, она снова спустилась вниз и попросила хозяина вызвать для нее такси. Хозяин, стоя у телефонного аппарата, с изумлением смотрел на нарядную даму, которая нетерпеливо постукивала пальцами по стойке бара.
Проделав обратный путь до своего старого отеля, Китти, гордо вскинув голову, вошла в ресторан. Несколько мужчин сразу повернули головы в ее стороны. Китти присела за столик и, сделав небольшой заказ, начала посылать легкие улыбки мужской половине зала. Официант принес заказ, и на подносе, помимо заказанного самой Китти, стояло ведерко со льдом и оттуда виднелось горлышко бутылки и торчащая пышная роза. На вопрос Китти «Кес кесе, месье?», официант улыбнулся и указал жестом на одного усатого господина, сидевшего неподалеку от Китти и щурившегося на нее, словно голодный кот. Китти послала ему томную улыбку и лукавый вопросительный взгляд. Усатый господин отложил в сторону газету и, неспешно поднявшись, прошел к столику Китти. Подойдя, он склонил голову в поклоне, и спросил на превосходном русском:
- Могу ли я составить компанию прекрасной и одинокой незнакомке?
- О, вы русский! – с восторгом воскликнула Китти, - Конечно, присаживайтесь! Так приятно встретить здесь соотечественника!
- Разрешите представиться, граф Боровский. Мадам здесь одна? - произнес усатый господин, занимая стул напротив Китти, - Я часто вижу Вас в этом ресторане, но Вы всегда без спутника.
Таким образом, завязался непринужденный разговор, во время которого Китти не переставала зазывно улыбаться, и когда граф положил свою широкую руку поверх ее, она в ответ лишь широко улыбнулась.
С этого дня у Китти появился новый покровитель. Почти две недели граф Боровский пользовался расположением белокурой полячки, и взамен давал ей определенные суммы денег. К сожалению Китти, граф оказался не так щедр, как ей бы того хотелось. Безусловно, вырученные ей деньги за оказанные определенного рода услуги давали ей некоторую уверенность в завтрашнем дне. Но средств на возвращение в Россию все также не доставало. Граф, оставив свою семью в Женеве, сам возвращался обратно в Россию, и Китти набралась смелости и попросила взять ее с собой. Но господин Боровский не внял ее просьбам, и дипломатично намекнул, что здесь ей удастся заработать гораздо больше. Китти попыталась изобразить обиду, но быстро поняла, что в словах графа есть определенная доля истины. А граф, получив на прощание свою порцию ласк, предложил Китти передать ее «на попечение», как он выразился, своему хорошему другу, также отдыхающему здесь, в Женеве. И Китти ничего не оставалось, как принять это предложение. Ее самочувствие и фигура пока позволяли осуществить еще один такой альянс.
Так устроилась ее жизнь. Китти быстро овладевала знанием французского языка. Дни катились по накатанной колее, и вот наступил тот день, когда Китти пришлось отказаться от «попечения» богатого друга графа. Она подошла к хозяину своей гостиницы и спросила, нет ли у него какой легкой работы. Пришлось объяснить всю ситуацию, конечно, не вдаваясь в лишние подробности о Николя. Хозяин гостиницы с пониманием качал головой и оценивал в уме это предложение. Хорошенькая постоялица понравилась ему еще раньше, когда лишь появилась на пороге его гостиницы. И вот теперь она просит постоянного приюта. Ну что ж, он пойдет ей на встречу. Пусть дожидается своих родов, делает какую-нибудь работенку на кухне. А уж после он сумеет получить свое сполна. Его жена, старая грымза, ни о чем не догадается, а у него под боком всегда будет эта красотка. На том они и порешили.
И вот Китти натянула на свой уже округлившийся живот фартук прислуги и встала у кухонного разделочного стола. Поджав губы, она резала лук и старалась не думать о своем беззаботном прошлом, и горькие слезы, толи от сожаления, толи от злого репчатого лука, капали на разделочную доску. Получилось так, что судьбой ей было уготовано вовсе не место хозяйки роскошного особняка, полного прислуги. И вот теперь она сама в роли прислуги, выполняет всякую грязную работу, хватаясь за больную поясницу. А впереди ее ждет еще большее беспросветное существование в этой убогой гостинице, днем на кухне, а по ночам – в постели с потным толстяком, ее хозяином. И ей уже никогда не вырваться из этого плена, который подстроил предавший ее любовник.
Ну а сам Николя в это время беззаботно вдыхал чистый воздух в Бронницах, радуясь обретенной свободе. Он не переставал ликовать, как ловко он спровадил Китти в такую даль, и его ничуть не интересовало, как она там и что с ней приключилось. Теперь абсолютно некому держать над его головой занесенный топор с обвинениями и угрозами. Прочь все не нужные воспоминания! Настали дни, когда ему абсолютно нечего опасаться и можно свободно вздохнуть. Николя продолжал безудержно предаваться своим страстям, проматывая состояние, доставшееся ему в результате гибели Мари.
Наступил февраль 1917 года. В столице вспыхивали все новые стачки и демонстрации, народ требовал хлеба и прекращения войны. 25 февраля царь издал указ о роспуске Государственной думы, чем ликвидировал последнюю возможность выхода страны из кризиса путем реформ. В ночь с 2 на 3 марта Николай II отрекся от престола.
Из Нового света каким-то чудом смогли приехать Зоя и Ричард, чтобы забрать к себе дочку Мари. Ричард, прекрасно понимая, что грядет в этой стране, приложил неимоверные усилия, чтобы доехать до охваченной безумием холодной России и попытаться спасти племянницу своей жены. Бог никак не хотел наградить их долгожданный ребенком, и они оба начинали отчаиваться. И сейчас было решено, чтобы взять к себе несчастную маленькую Танюшку, оставшуюся без матери и совершенно не нужную отцу. Дорога в Россию оказалась слишком сложной и трудной, но еще большего труда Зое потребовалось, чтобы уговорить малышку ехать с ними. Николя этому нисколько не возражал, лишь безразлично пожал плечами, сказав, что для девочки так будет даже лучше. А вот сама Танюшка подняла настоящую истерику, бегая по дому и прячась от незнакомой тети в самых разных местах. Когда ее находили, она истошно кричала, чтобы ее не забирали и оставили с мамочкой. Зоя с тревогой смотрела на детские слезы и, наконец, решила спросить у Николя о столь странном поведении девочки. Николя ответил, что еще полгода назад за Таней было замечено такое поведение, но он не стал придавать этому серьезное значение, все таки она ребенок, а какие фантазии только не родятся в детских головках. Ричарду и Зое с большим трудом удалось убедить малышку, что они очень любили ее маму, и она была бы только рада тому, что ее дочка теперь будет жить с ними. Вопреки их намерениям уладить это дело за один день и сразу уехать, Зое с мужем пришлось задержаться в Бронницах несколько дней. И вот в одно утро Танюшка вошла в гостиную, где сидели за завтраком ее тетя и дядя, и, подойдя к Зое, тихонько взяла ее за руку и сказала:
- Когда мы уезжаем? Я уже собрала все вещи своей куклы и одела ей теплое пальтишко. Мамочка отпустила меня с вами, и обещала приходить ко мне во сне.
Зоя заплакала и прижала к себе маленькое теплое тельце девочки, и Танюшка доверчиво обхватила ее руками за шею и чмокнула в щеку, прошептав:
- Ты очень красивая и добрая, как моя мама.
В этот же день Ричард отвез всех в столицу, включая Николя. Оформив в столице все нужные документы об опекунстве на девочку, они втроем спешно сели на пароход и отбыли обратно в Канаду. Николя расстался с ними еще в дверях нотариальной конторы, даже не захотев проводить до речного вокзала.
В ту ночь Николя вернулся из столицы взволнованный и полный тревоги. Вся верхушка аристократии замерла и с трепетом ждала, какие силы будут править страной. Самым страшным оказалась отмена всех сословных ограничений. Все счета в банке были заморожены, и Николя снова почувствовал, что судьбе и на этот раз захотелось посмеяться над ним. Он снова оставался ни с чем. Привычный мир вокруг рушился. Княжеский титул перестал иметь какое либо значение. Его особняк на Английской набережной стоял с выбитыми стеклами и дверью, весь первый этаж был похож на поле битвы и разорения. Даже не став подниматься по лестнице, Николя, словно безумный, бежал прочь из разграбленного дома. До сих пор он считал чудом, что смог выехать из охваченного паникой и беспределом города.
Запершись в спальне, Николя высыпал на ладонь последнюю горстку кокаина. Мысли о дочери давно покинули его голову, сейчас им руководило какое-то животное чувство нарастающего страха. Он всем существом чувствовал приближение неминуемого краха всей своей жизни. Многие из его знакомых аристократов успели снять со счетов свои сбережения, и, оставив на произвол судьбы свои роскошные особняки и прочие владения, садились с семьями на пароходы и покидали Россию. Николя опоздал. Поглощенный игрой в карты и употреблением кокаина, он упустил время, думая, что все еще образумится. И вот он снова проиграл. Теперь уже все до конца, не осталось даже призрачной надежды. Открыв бутылку коньяка, Николя стоял посреди гостиной и пил из горлышка, струйки жидкости лились мимо рта и пачкали ворот белоснежной рубашки. Внезапный и безудержный приступ смеха над своей глупой судьбой охватил Николя, и он, захлебнувшись коньяком, долго кашлял и постанывал от душивших его одновременно удушья и смеха. Немного отдышавшись и вытерев с глаз выступившие пьяные слезы, он, шатаясь, подошел к зеркалу и с усмешкой погрозил пальцем своему отражению. И ему казалось, что из зеркала на него смотрело не его собственное изображение, а тот сатир, что стоял на столе в кабинете отца. Он ожил и строил Николя бесовские рожи, дразнил и всячески кривлялся, словно насмехаясь от всей души над участью Николя. Пустой бутылкой николя с размаху ударил по зеркалу, и каскады острых обломков разлетелись в стороны. Также шатаясь, Николя вышел из дома и посмотрел на утреннее весеннее небо. Уже брезжил рассвет, и в воздухе витала ночная мартовская прохлада. Не замечая холода, Николя устремился по дорожке парка, которая вывела его к озеру. Неведомая сила толкала его, обезумевшего и переставшего что-либо чувствовать, к воде. Ломая подтаявшую кромку уже хрупкого и ноздреватого льда, Николя вошел в воду и упал на колени. Над озером стоял туман, и белое облако окружило Николя. Он невидящим взглядом водил перед собой руками, совершенно не осознавая, где он находится. Густой влажный воздух поникал в легкие, застилал глаза. Николя даже перестал понимать, в какой стороне теперь берег. Он провел по лицу холодной рукой и кое-как поднялся на ноги. Ледяная вода немного отрезвила его и привела в сознание. Николя попробовал сделать несколько шагов назад, но вода подступила ближе. Совершенно не видя перед собой такого близкого берега, он шагнул в другую сторону и снова оказался по пояс в воде. И куда бы он не устремился, везде подступала ледяная вода, и плотное облако не давало рассмотреть что-либо вокруг. Заметавшись, Николя почувствовал что леденящий холод уже подступил к груди. Дно словно уходило из-под ног, а ведь берег был где-то совсем рядом. Стояла такая тишина, что у Николя зазвенело в ушах. Он часто задышал, чтобы успокоиться, и сделал еще один шаг. Вода подступила к подбородку. «Надо переждать, когда рассеется этот дурацкий туман», - нервно подумал Николя. Его начало трясти от холода, все тело было в ледяной воде, и он уже не чувствовал от холода ни рук ни ног. Звенящая тишина и густой туман давили со всех сторон. Николя, стуча зубами, прикрыл глаза. Вдруг что-то наподобие легкого ветерка дунуло ему в лицо, и он медленно поднял веки. Прямо перед собой он увидел бледное женское лицо с огромными черными глазами, пристально смотревшими на него.
- Это ты? – сипло произнес он, даже не удивившись этому видению, настолько ему стало все безразлично от сковывавшего холода.
Две тонкие женские руки поднялись над водой и легли на плечи Николя. Бледное лицо с белыми губами приблизилось вплотную к его лицу.
- Ты пришел, и я не отпущу тебя, - снова холодным ветерком обдало лицо Николя, и он снова прикрыл глаза.
«Наверно так лучше, пусть все это закончится сейчас», - как-то устало и обреченно подумал Николя и поднял голову. Туман не собирался исчезать, и замерзшее тело уже перестало даже ломить от холода, словно изнутри оно стало превращаться в ледяную статую. Он перевел потяжелевший взгляд снова на лицо Мари. Ее такие тонкие руки казались ему сейчас двумя жерновами, давившими с неимоверной силой. Он судорожно вздохнул последний раз сырой воздух и погрузился с головой в воду. В ту же секунду словно тысяча ледяных и острых игл пронзили его легкие и сознание отключилось.
Из-за леса показался первый луч слабого мартовского солнца и отразился в озере. Туман развеялся за одно мгновение. Тишину разрушил громкий крик птиц, кружившими над озером.
В это время Танюшка тихонько подошла к спящей Зое и тихонько поцеловала ее в щеку. Зоя открыла глаза и улыбнулась девочке.
- Доброе утро, мамочка! – прошептала девочка и шмыгнула к ней под одеяло.
Зоя стиснула зубы, чтобы не расплакаться от этого долгожданного и внезапного счастья.
Обе прижались друг к другу, чтобы уже больше никогда не разлучаться.
В плену надежд. Главы 21-27
© Copyright: Ольга Ольер, 2009
Свидетельство о публикации №209111900731
Свидетельство о публикации №209111900731
Рецензии