Калоша

   Вот всё и случилось! Ничего уже не исправить, и нет никого, кто мог бы помочь.
Сейчас Она взорвётся, разлетится вокруг машины миллиардом отчаявшихся частичек, метров на двадцать уничтожая всё и всех вокруг.
В ушах звон, в глазах, уже на уровне зрачков, плещется ненависть. Мельком увидела себя в зеркале: «Это – я?!» И что, Она уже никогда не станет прежней, навсегда останется злобной фурией!? Нет!..

Зазевавшийся пожилой мужчина, вскинувшись, отскочил от края тротуара, возле которого Она затормозила.
- Топал бы ты отсюда, старикан, пока жив!
Тут же, он, даже не зная, насколько дёшево отделался,  бодро припустил вдоль бордюра, настукивая небу, особы какого пола садятся за руль, и что при этом творят…
Во вспотевших ладонях, мелкая и  противная дрожь. Ей нужно успокоиться.
Вспомнила: «Если не знаешь, что делать, не делай ничего, замри и  решение придёт само собой». И Она замерла…

 Ветер тепло и мягко обнимает плечи. Не хочется двигаться, смотреть, слушать.
Внутри сразу стало так пусто. Всё идет своим чередом,  наступает следующая сразу за истерикой стадия: медленно, но верно Она впадает в ступор.
 
 «Ветер, обними меня ещё раз!» Мысли совсем не путаются, они просто стоят, или скорее висят в воздухе, лениво покачиваясь в жарком мареве.
 Город пахнет горячим асфальтом, пылью и натянутыми нервами.
Словно сквозь вату, приглушенно шумит улица, а Она млеет от бережных  ласковых прикосновений воздуха.
 Это - жаркий ленивый летний ветер, он будто не дует, а медленно течёт, словно невесомый пушистый кот, мягко толкаясь, ещё удобней устраивается на  плечах.
 Следующее движение ветра  приносит сладкий и необычный для города запах.
 Чтобы не разрушить такими усилиями достигнутое, зыбкое равновесие, Она медленно, не поворачивая головы,  скосила глаза навстречу тёплым толчкам воздуха.
 Этот завораживающий аромат движется со стороны почти безжизненного, пыльного газона с ломаными кустиками стеблей, каждая веточка которых, с серыми редкими листочками, ближе к  вершине выглядит грязно-белой и чуть мохнатой.
Донник, растоптанный и изуродованный городом, забытый сорняк на засохшей клумбе, а всё ещё живой. Ей захотелось встать на колени возле этих пусть пыльных некрасивых, но таких волшебных всё ещё цветов, и наклонившись пониже вдыхать целебный запах до того момента, когда  желание жить  пропитает Её всю.

   Абсолютно чужой городу, полевой аромат родил мысль, что этот цветок выживал, совершал свой подвиг, возможно, лишь для того, чтоб усталая и оглушённая последними событиями женщина почувствовала, что тоже, всё ещё живет!

 И мир ещё одарит её массой неожиданностей, на которые можно смотреть с разных сторон.
 Но, лишь взгляд с одной стороны имеет смысл: жизнь – не зависимо от того, хочешь ты или нет, удивляет!
И если верить и идти в сторону удивительного, то там то лучшее, к которому всё меняется!
 
 Память услужливо подсунула старый габровский анекдот про веру, о мальчике, увидевшем новую калошу: чёрную, лаково-блестящую, с ярко-алой изнанкой, выписывающую умопомрачительные пируэты в небе.
- Мама, мама, смотри, как красиво летит эта калоша!
 Мама, даже не подняв головы, рубит:
- Калоши не летают!
 И калоша упала…
 
Пусть калоша летает долго, вне зависимости от погодных условий, в огромном косяке таких же  новых, волшебно-блестящих калош!- подумала Она. И, поворачивая ключ зажигания, с благодарностью  кивнула цветам.

Жизнь продолжается!