Я смотрю фильм про Коко Шанель...

Я СМОТРЮ ФИЛЬМ ПРО КОКО ШАНЕЛЬ…

Дали фильм про Коко Шанель. Что я знаю про Коко? Да почти ничего. Впрочем, мужчины знают ещё меньше: «Это кто такой? Модельер, говоришь? Ну и чего он?..» Снисходительно усмехаюсь: не знаешь, что такое костюм «шанель»? «маленькое чёрное платье»? «шанель номер пять», «капельку» которого эта безмозглая кукла Мэрилин объявила своей пижамой – выпендрилась… и не «он», а «она»! Выходит, кое-что знаю – так, слышала звон… Какая-то статья в модном журнале двадцатилетней давности: острый чёрно-белый профиль со вздёрнутым, буратинным, кончиком носа; какой-то французский аристократ, к которому прилепилась в начале пути… верховая езда… ну и конечно, маленькое чёрное платье, куда ж без него – аскеза полная, этакий чёрный квадрат Малевича в одёжном мире… И всё это бессмысленными, бесполезными обрывками – вполне ненужная информация, зачем мне – давно не по модным журналам одеваюсь, а так, защищаюсь от погодных неурядиц…
Н-ну да ладно, поехали, enter… Вот и кареглазая девочка куда-то едет, невесело глядя сквозь жерди сельской фуры на серенький такой, безрадостный день. Монастырские каменные стены, монахини-чучела растопырили на три метра дурацкие крахмальные конусы на головах, лиц не видно, казарменный дортуар, сиротская столовая, никто не приехал в родительский день… Вздыхаю: ну, видно, будут сейчас перепевы «Джейн Эйр», ужасы сиротского приюта, одинокое горестное детство.
Но нет: перескочили, слава богу, через целых пятнадцать лет, и девочка уже девушкой-модисткой, на пару с сестрой, распевает в едальне простенькие песенки про петушка Коко, обходит публику с канотье в руках, отказывается от сомнительных предложений, а глаза всё такие же, огромные, бездонно-тёмные, серьёзные. Что ж ты такая серьёзная-то, Габриэль, получившая прозвище Коко за эту песенку? Здесь от тебя другого ждут. Сосредоточенная вся. На чём? Расчётливо найти вариант благодетеля пожирнее? На ночь, устраиваясь в скромной постельке валетом с сестрой, обсуждается перспективность поклонников – кошелёк, связи, возможность оказаться в Париже… Скучно: ещё один «путь наверх», от безвестной золушки к славе и богатству, от мужчины к мужчине?
Мужчина тут как тут – с родовым замком, конюшней скакунов, с компанией светских бездельников, жаждущих бездумных развлечений. Модистка приезжает, поселяется, перейдя в разряд платных содержанок, но всё ей как-то не нравится незначительность и нестабильность этой роли. Маленькие коварные уловки «я не уехала, мне стала дурно, лошадь понесла». Габриэль-Коко по-прежнему серьёзна – вразрез с отведённой ролью. Хочется большего – чего? Зачем отважно садится Коко в седло в мужском костюме, по-мужски? Зачем садится потом за руль автомобиля (и сейчас, почти столетие спустя – это любимая мужская игрушка)? Зачем на шею вместо цветов надевается искромсанный ножницами мужской галстук? Ещё одна уловка – обратить на себя внимание? Жадно слушает Коко жалобы дам света и полусвета на корсеты, сложность костюмной амуниции… «А я, между прочим, модистка». Я вам пригожусь, – намекает Коко, отчаянно и напряжённо стискивая в руках перчатки.
Коко идёт по пустым коридорам родового замка на очередную «тусовку» в глупом розовом платье, волоча за собой нелепый хвост, вся «в жутких розочках»… останавливается… Так, так, Коко, молодец! Не спеши в ряды разодетых, расфуфыренных кукол, покажи им всем! Коко возвращается, решительно выдвигает ящики комода, быстро режет ножницами ткань – она может, она умеет это!
Постепенно становится ясно, что Коко хочет создать не просто «новую моду». Она собирается посягнуть на мужской мир. Образ, который она создала, оттолкнувшись от костюма для верховой езды, намеренно не-женский в традиционных представлениях о женщине как украшении – интерьера ли, мужчины ли. Габриэль не желает быть приложением к чему-либо или кому-либо; она хочет быть независимой, хочет жить, не дожидаясь исполнения ничьих «обещаний», она хочет сама принимать решения, поступать так, как считает нужным, и делать СВОЁ ДЕЛО. Ей тесно и унизительно ощущать себя в привычной для общества роли женщины-безделушки. На участие в мужских разговорах о большой политике она не претендует; она делает только первый шаг для освобождения женщины от подчинённости – в подвластной, в знакомой ей сфере: одежда, стиль, образ – а уж потом за образом внешним придёт и новый для женщины образ жизни…
Нет, фильм не стал занудно пересказывать все преодолённые Габриэль на этом пути ступеньки. Он добавил другой оттенок в судьбу Коко Шанель: настигшую её любовь, когда и решительной Коко захотелось стать просто счастливой и любимой женщиной, выйти замуж. Но по-европейски холодноватый любовный треугольник (кажется, мужчинами-соперниками движет не столько любовь, сколько самолюбие) разрушен трагической случайностью; разбитый авто на обочине дороги – это и разбитые надежды Габриэль на обычное женское счастье, и ничто теперь уже не помешает ей выполнить своё предназначение.
Поле портновского стола, одиночество, сумрак, сосредоточенность. Резкий взмах суконного полотнища – серым парусом, меловая черта твёрдой рукой, хруст ткани под ножницами. Она не просто «шьёт одежду»: Коко рисует этим портновским мелком собственную жизнь, кроит собственную судьбу… Она достойно одолела «лестницу наверх» и принимает аплодисменты восторженной публики на её верхних ступеньках, по которым только что триумфально прошествовали элегантные модели «Дома Шанель»… финита!
Габриэль, смелый бойцовый петушок Коко! Не знаю, так ли всё было, как рассказали нам Одри Тоту и режиссёр Анн Фонтен, но мне захотелось… нет, не купить «костюм шанель» или парфюм, от которого была без ума Мэрилин, честолюбиво и хладнокровно стремившаяся «наверх» как раз так, как не захотела Коко – разжигая похоть самцов и используя их. Захотелось хоть немного твоего независимого свободолюбия и решимости делать СВОЁ ДЕЛО…

1 ноября 2009 г.