20

Рисунок 98г: Букет


***

Идешь по улице и изредка видишь мента – преступников, наверное, столько же попалось на дороге, но как их узнать… (легче простого)

***


Многие религиозные не видят в людях христа, «Я в вас и вы во Мне» не вспоминают. Видят овец неразумных и бревна в чужом глазу…
Ну и путаница у них с Богами – в итоге, часто все три Бога толкутся на  одном стуле. Мистика!

Вечером иду мимо одного дома, вдруг слышу как изнутри открывается одна из дверей и чей-то голос говорит кому-то внутрь: «как раз таки!». Иду дальше, а из большой открытой форточки доносится: «вон оно что!» «Кипит жизнь – думаю - просто кипит. Тут все Ван Гоги и Достоевские, на худой конец, Эйнштейны и Бальзаки. Им просто некогда писать и рисовать; диалог с другим человеком всегда интереснее диалога с бумагой».

Вечером надо подводить итоги, вечер – это финал пьесы, устье реки… - но вечером по ТВ лучшие передачи, «как специально». Лежит человек как бы в погребе, а по квартире его, между тем, шустро бегает развеселая и очень остроумная компания.

Всё-таки   удивительно, откуда берется столько тьмы; уже совсем  не верится, что на свете существует солнце, что был день; тем более, утро. А «какой красивый закат!» я говорил вечером…

***

"Жил-был я в одном из прошлых рождений. И была у меня, конечно, душа - душа не хуже нынешней, такая же. И томился я жизнью среди  жестких и равнодушных людей и любил  только душу. Но надо было учиться, работать и я старался, терпел и мучился. И меня уважали, в общем. Правда, сам я в сердцах себя ругал: «на людях стеснителен, а дома раздражителен», но ведь самокритичность - это  плюс...
И стал я большим начальником. И однажды привели ко мне одного необычного человека... Его обвиняли в том, что он развращает и сбивает с толку народ своими завиральными теориями. «Как, и бродяги нынче с теориями?!» Из любопытства я поговорил с ним - действительно, любопытный фрукт, чем-то он меня озадачил... Но времени, как всегда, нет,  не до "истин", я бы конечно, его отпустил, но с  людьми, что его обвиняют,  связываться опасно, можно и карьере повредить, хотя я ею и не дорожу, все удовольствие: во дворике вечером посидеть, свежим воздухом подышать, на тихие деревья посмотреть. Если, конечно, в этот день состязаний нет - тоже моя слабость, особенно гладиатор по фамилии Кафельник...
...И звали меня – Пилат.

На Страшном Суде Пилат валил все на обстоятельства, на плохих людей и вспышки раздражительности. «Говорят, что я жестоко подавил безобидный мятеж. Но вы не знаете этих людей, они меня испытать хотели, считали  слабым; догадываясь о моей душе,  дерзко себя вели, ну, я и сбесился, ударила кровь в голову». «Говорят, что  домашних тиранил, но мне-то казалось, что это они меня тиранят, покоя не дают, специально ничего не понимают. Вы же их не знаете, это нервнобольные люди, что охотно обременяют других, а вот когда ты их о чем-нибудь попросишь, то найдутся тысячи причин, чтобы или вовсе не сделать или сделать не так, как нужно...»  - «Ваши подчиненные говорят, что тоже побаивались вас, а уважение выказывали только в виду каких-то мелких выгод  - на крупные не рассчитывали, зная ваше скупердяйство». – «Да?! Я же так стеснителен...; и мне казалось, что между нами  настоящее товарищество...»