Купидон в опале. Глава 10

     Глубокое почтение к Эрлиху, как к ценному специалисту, не помешало Харитонычу и ювелиру сгрузить все три сумки на купидона. Две он нёс в руках, а третью  перекинул через плечо, как почтальон. Когда сумки были заботливо водворены на место, вся троица, не сговариваясь, направилась на кухню, чтобы попить чайку, потому что через чур плотный обед в гостях у мэрши ещё давал о себе знать. Увидев на столе пряники, Харитоныч радостно воскликнул:
     - Ну, точно, Проня заходила! Малиновые пряники, её любимые! Торопилась, сердечная, даже чай не успела попить. Ну, да мы и за неё, и за себя постараемся! – пообещал Харитоныч, основательно устраиваясь за столом.
     Чай пили долго и основательно и живо обсуждали визит к  Изольде Юрьевне.
     - Итак, друзья мои, начало положено, и это хорошо. Однако, Изольда Юрьевна настаивает на  кулуарности наших отношений.
     - На чём она настаивает? – почему-то испугался Харитоныч незнакомого слова.
     - На скрытности, - пояснил для него ювелир.
     - Так это же и хорошо, или я что-то не так понял? – снова встрял Харитоныч.
     - Это, безусловно, хорошо, но нам надо подумать и о легальной части нашего бизнеса.
     - А это ещё зачем? – возмутился Харитоныч. – На одних налогах разоримся!
     Самуил Яковлевич тяжело вздохнул и ответил:
     - Налоги – это да! Это сурово в нашей  постсоветской действительности. Но что прикажете делать, теневые деньги как прикажете отмывать?
     Тут голос подал Эрлих.
     - Хорошо бы, чтобы эта наша будущая деятельность как-то совмещалась с моей основной миссией!
     Ювелир и Харитоныч дружно повернули головы к Эрлиху, потом так же дружно посмотрели друг на друга. В глазах друг друга они прочитали одинаковую и неприглядную для себя истину, что они напрочь забыли о высокой миссии Купидона Эрлиха Пятого, и никак её в свои жизненные планы, хоть ближние, хоть дальние, не включали. Чтобы потянуть время, ювелир попросил:
     - Напомните-ка нам, друг мой, в чём заключается ваша высокая миссия, а то возраст, понимаете ли, склероз.
     - Ага! – тут же закивал головой находчивый Харитоныч.
     Простой, как песня, Эрлих начал вещать о высокой миссии цивилизации купидонов и своей, в частности. Харитоныч откровенно скучал, а Самуил Яковлевич усиленно думал. Наконец, его хмурое лицо озарилось довольной улыбкой.
     - Позвольте вас перебить, дорогой Эрлих! Я придумал, как нам и капиталец  приобрести, и вам свою миссию выполнить. Будете заниматься своими прямыми обязанностями! Прямее просто уже некуда! Мы откроем брачное агентство!
    - Дожили! – тут же возмутился Харитоныч. – Да чтоб я свахой заделался на старости лет?! Да не в жизнь!
     - Зря, между прочим, возмущаетесь, дорогой компаньон,  - рассудительно заметил ювелир. – Во-первых, эти услуги всегда востребованы, а, значит, всегда в цене. Во-вторых, благодаря нашему дорогому Эрлиху, мы сможем, действительно помочь людям обрести своё счастье в личной жизни, а не только брать со страждущих деньги.
     - Господи! – возопил Харитоныч. – Да  с таких - то лохов, которые за то, чтобы их охомутали ещё и деньги платят, просто грех купоны-то не стричь!
     - Вы всегда смотрите в корень дела, коллега, - похвалил ювелир Харитоныча за догадливость. - А что касаемо почётности и уважаемости этого занятия, то если Эрлих, при всех его способностях считает для себя за честь осчастливливать людей, то почему для нас это должно быть зазорно?
     - Эрлих, он вообще не от мира сего, -проворчал Харитоныч, - а меня задразнят.
     - Задразнят, если будем зарабатывать смешные деньги, а если нормальные, то уже никому это смешным не покажется. Боюсь, коллеги, что со временем нас будут волновать совсем другие проблемы, чем чьи-то насмешки.
     Харитоныч понял ювелира и тут же пригорюнился, и только Эрлих спокойно и безмятежно улыбался, радуясь тому, что уже в ближайшее время получит возможность вносить любовь и гармонию в этот странный мир, куда занесла его нелёгкая.
     Бабушку Лысину, между тем, благополучно доставили на дачу, причём Верка заставила своего знакомого кроме банка заехать ещё и в супермаркет,  нагребла там целую тележку продуктов, и заставила Пашку всё это оплатить.
     - Не жмоться, Пашка, ты на ней классно наваришься, так что организуй гуманитарную помощь старушке.
     - Да у этой старушки теперь  денег, как у дурака махорки! Пусть  сама покупает! – попробовал было отбрехаться Пашка, но с Веркой  такие варианты не проходили.
     - Плати, давай, не пререкайся, а то удачи в делах не будет! – пригрозила Верка, и Пашка, суеверный, как все коммерсанты, тут же достал кошелёк.
     Бабушка Лысина продуктам  не сильно обрадовалась, заявив Верке, что та всякую ерунду напокупала, и рванула сама в магазин. Через какое-то время она вышла оттуда в сопровождении грузчика, который на грузовой тележке вёз за ней мешок сахара, мешок соли, и несметное количество всяких круп. Уж на что джип был мощной машиной, но и то закряхтел после того, как это продуктовое изобилие было перегружено в его багажник.
     За тем, как разгружался, подъехавший к дачному домику бабушки Лысиной джип, из кустов скрытно наблюдал её сосед Пыркин Пётр Спиридонович, которого за  въедливость и кислотный характер за глаза все называли Пистонычем. Дождавшись,  когда машина с гостями отъедет, он вышел из своего укрытия, поздоровался с соседкой и спросил:
     - Ты, Поликарповна что, ларёк здесь решила открыть? А разрешение у тебя есть?
     От возмущения бабушка Лысина просто потеряла дар речи, но  уже в следующую минуту он к ней вернулся, причём, с лихвой.
     - А ты кто такой, чтобы в мою жизнь свой нос совать?! – грозно возопила она, наступая на соседа и оттесняя его со своих законных шести соток. – Разрешение ему занадобилось! Проверяльщик хренов! Я на своём участке, и что хочу тут, то и делаю! Хочу ларёк открываю, хочу универмаг! И плевала я на всякие разрешения! У меня, может, эта. как её… крыша есть! Видал, на джипе меня привезли? И не зли меня лучше, Пистоныч, а то я тебе гляделки - то твои любопытные выколю когда-нибудь!
     Под натиском разъярённой соседки Пыркин убрался на свою территорию через дырку в заборе, и оттуда зло щурился на соседний участок, обдумывая план страшной мести. Бабушка Лысина была единственной, кто открыто называл его обидной кличкой Пистоныч, и ничего с ней нельзя было поделать, а на мелкие пакости, на которые Пистоныч был горазд, она просто не обращала внимания. В конце концов, мысль о том, чтобы крупно нагадить соседке, стала его навязчивой идеей, и Пыркин не столько работал в саду, сколько следил  за тем, что делается на соседнем участке, и ждал своего часа. И вот теперь-то ему показалось, что он его дождался! Наглая бабка совсем сбрендила, и решила заняться незаконной торговлей на своём участке. Уж теперь-то он её прищучит! Надо только добыть доказательства. Лучше всего, конечно, заснять, как соседка будет незаконный доход получать. У его зятя, Толика, есть видеокамера, надо у него её попросить на несколько дней! Сказано – сделано! Пистоныч собрался со скоростью солдата-новобранца, поднятого по тревоге, и умотал на велосипеде в город, только пыль за ним закрутилась.
     Однако, активную деятельность развил не только  он. Прасковья Поликарповна тоже решила, что с Пистонычем надо что-то делать.
     - Перво-наперво надо дырку в заборе залатать, а то эта гнида так и будет на мой участок шмыгать! – решительно подумала она и направилась к своему знакомому на соседнюю улицу.
     Знакомый, Иван Сидорович Шустров, был моложе бабушки Лысиной лет на пять, вдовствовал уже три года и в последнее время всё заговаривал с Прасковьей Поликарповной об объединении  хозяйства, однако не имел пока успеха.
     - Вань, ты дома? – крикнула бабуля, заходя в калитку. Потом увидела, что из летней кухни валит дым, как при пожаре, и направилась туда.
     - У тебя что, пожар?- закашлявшись, спросила бабуля своего знакомца, входя в летнюю кухню, и пытаясь что-то рассмотреть в дыму.
     - Не, кха – кха! – прокашлял он ей в ответ. – Это я  блины решил испечь, кха-кха, да вот, подгорели малость.
     - Малость! – проворчала Прасковья Поликарповна, помогая Ивану Сидоровичу снять сковородку с огня и отправить её в таз с водой. При этой процедуре вода, соприкоснувшись с раскалённой сковородкой, зашипела, и к дыму на кухне, присоединился ещё и пар.
     - Ой, Проня, пошли на воздух, а то угорим мы тут! – закричал Иван Сидорович, первым выскакивая наружу.
     Кое-как отдышавшись, бабушка Лысина попросила Ивана Сидоровича:
     - Вань, доска  у тебя какая-никакая не найдётся? Забор мне надо починить, чтоб этот гад, Пистоныч, не лазил почём зря на мой участок. Ладно, когда я на фазенде своей от случая к случаю бывала, мне и тогда его рожа уже обрыдла, а теперь-то я до зимы здесь жить буду, квартиру-то я свою сдала. А каждый день его видеть, у меня организм не выдержит. Прибью я его, Вань, и ни за что сяду!
     - Это точно! – встрял в их разговор Вовка, по прозвищу  Дрыщ, долговязый  и белобрысый подросток, предводитель всей дачной шантропы. У него с Пистонычем была давняя и непримиримая вражда. – Прибьёте козла, а сядете, как за человека! Гы-гы-гы!
     - Не влазь во взрослые разговоры, оболтус! – прикрикнул на него Иван Сидорович..
     - Да я же бабе Проне хочу помочь! Мы ей  с пацанами не только забор починим, но и примочки там всякие от Пистоныча придумаем!
     - Ой! – несказанно обрадовалась бабушка Лысина.  – Ой, ребятушки, уж помогите, уважьте старушку!
     - Замётано! – крикнул Вовка, срываясь с места в карьер. – Пацанов только соберу!
     - А ты, Иван Сидорович, закрывай тут всё, и пошли ко мне ужинать, я нынче богатая, так что угощаю!