Мадам Вера

Знаю только, что она из бедной семьи, осталась сиротой в совсем юном возрасте, и её взял на воспитание Жельо Тошев - один из самых состоятельных и уважаемых людей в Старой Загоре. Потом в город вошли советские войска. Офицеры разошлись обедать, где побогаче. Жельо придерживался самых прогрессивных взглядов, активно сотрудничал с партизанами и обед устроил на славу. Уходя, один офицер заметил швейную машинку Зингер и прихватил на память. Как же так? - возмутился Жельо. А вот так, - выстрелил в него офицер.

Веру послали учиться в Европу, тогда еще было можно. Потом она вышла замуж - супруг мастерил рамки для картин, лучшие в столице. Их дом и сейчас больше напоминает художественную галерею, все стены увешаны подарками благодарных авторов. Мадам рано овдовела и впряглась в рамочный бизнес, взяв в компаньоны одного из зятьев.

Мадам Вера говорит ему: "Кольо, должна приехать машина с материалами. Васил тебе поможет. Расплатись потом с ним." Через час машина трогается, порожняя и счастливая. "Сколько я тебе должен?" - спрашивает Кольо и лезет в карман. "Дай сколько не жалко," - усмехается Васил и получает 20 левов. "Ты мало ему дал," - корит компаньона мадам Вера. "Как мало?!" - возмущается Кольо: "Какому-нибудь инженеру или учителю нужно несколько дней пахать, чтобы столько заработать." "Я дала Василу еще 10 левов," - закрывает тему мадам Вера.

В её доме не существует деления на ежедневную и праздничную посуду. Мадам Вера желает видеть перед собой лучший сервиз и свежую скатерть. Она не притрагивается к приборам до тех пор, пока кто-нибудь не спохватывается о забытых салфетках. На рынке мадам покупает самую дорогую клубнику и никогда не торгуется. Когда она ложится в больницу, то отдаёт предпочтение обычной, районной. Но стоит ей переступить порог госпиталя, как уже готовится отдельная палата, дочери заботливо заменяют казённое белье на домашнее, лучший специалист слушает пульс, а медсёстры рвутся нести вахту.

У мадам Веры три дочери: Силвана, Елена и Огняна. Живёт со средней, старшая помогает ухаживать за мамой, младшая - в Швейцарии. Раньше год мадам Веры делился на два сезона: цюрихский и софийский, но после того, как отказали ноги, о поездках пришлось забыть. Впрочем Огняна приезжает часто. Привозит подарки. На этот раз пожаловала с брюками, чей фасон предварительно не менее часа обсуждался по телефону. Одеть их на женщину, сидящую в кресле, задача непростая. Мадам Вера придирчиво осматривает обновку: "Они мне не идут." Сгущается предгрозовая тишина, её разрезает наэлектризованный вопль Огняны: "Да я весь Цюрих на уши поставила! Этот фасон де-моде, такие брюки давно не шьют. Они обошлись мне в два дня поиска, заметь: два выходных дня, и 500 евро! Зато это именно те брюки, что ты хотела, точь в точь. Так говоришь, они тебе не идут?!"

Бережно беру руку мадам Веры в свои. Мы прощаемся, а я отгоняю мерзкую мысль, что вряд ли ещё когда увидимся, подменяю на другую: а ведь таких характеров больше не делают.