Колокольчик

Эх, и удались же деньки!  Будто на заказ – ни облачка. Если какое и пролетит, то залётное. Пора сенокосная потихонечку идёт на убыль, без головной боли. План по заготовке сенажа, считай, уже в кармане. Заслуга шоферов из райцентра, какая-никакая имеется. Управление «Райсельхозтехники» снарядило на выручку бригаду. С десяток «Газиков» да «Зилов». Мужики подобрались степенные, проверенные не одной «битвой» за урожай. Ни тебе нервотрёпки, ни ругани, ладно и складно, как говорится, без крайних. Потому-то и обед случается в эти дни по распорядку. По сроку, по солнцу, чхая синим дымом, съезжаются со всего поля к облюбованной берёзке машины. Немудрёный обед  из сидоров-туесков мужики складывают в кучу на постеленные газеты, в траву. А затем, всей бригадой трапезничают, расположившись, кто как, вповалку. Изредка перекидываются безобидными шуточками. Отобедав, разливают чай, заваренный белоголовником и душицей. Смакуют предстоящие, послеобеденные полчаса отдыха. Когда ни агроном, ни механик, ни даже, председатель колхоза не вправе потревожить завязку жирка на пузе. Растягиваются вокруг импровизированного стола, задымив сигаретами.
- Минут шестьсот бы, вздремнуть сейчас…
- Да, на каждый глаз!
- Ага! И грамм двести сверху! Коньячку!
- Да и водочка бы, сошла…
- А я бы не отказался от «Жигулёвского» из холодильника!   
- Ты смотри, как разобрало то вас! Петрович, давай, состряпай чего-нибудь, чего не слышали!
- Ага, изобрази новенькое. А то, сейчас разморит…
Петрович – ходячий сказочник. Седой с проплешиной. Что в ширину, что в рост. Добродушный дядька, с пудовыми кулаками.
- Что ж, вам изобразить то…?
- Давай душевное!
- Ну, это завсегда! Слушайте, покуда не забыл! Вот, ну вы то знаете! Помните, отсыпали-засыпали дорогу гравием на Куликовку?
- Это в прошлом году, что ли?
-Да, в нём самом! И тоже, как и сейчас, машин десять нас было. Ходки три до обеда, к вечеру ещё три-четыре. Мало-помалу, считай неделю отработали. И вот в пятницу, как раз, в обед, это-то и было. Покушали мы хорошо, да и прилегли в тенёк под тополями, вдоль дороги. Лежим, курим, анекдоты травим, в общем отдыхаем. Слышу – гы-гы-гы, да гы-гы-гы! Хаханьки, в общем! Гляжу, а это Некрасову смешинка в пятую точку попала.
- Витька, что ли, прыщавый? Что в «Транспортную» ушёл?
- Он самый! Обалдуй стоеросовый! Лежит на пузе, на сиденье в своём «Зилу» и угорает. Ногами, задом к тополям, а мордой, передом к дороге. Угорает и угорает без перекуру! Нам то не видно, мы в низине, в траве лежим. А он сверху регочет над чем то! Интересно стало, что там он интересное, да смешное усмотрел!
- Он же длинный! Постоянно, последний над побасёнкой ржал! Все уже посмеются, а он только начинает! Доходит долго, как до жирафа африканского!
- Слушай дальше, жираф! Колька Лобутенко задницу оторвал от земли, да как заорёт!
- Третья мировая, что ли?
- Война – семечки! Ещё хуже!
- А, что хуже то бывает?    
- Мужики, орёт, козёл! А мы сообразить, то не можем! Что за козёл, куда и зачем! Он опять орёт! Мол, козёл бабку убивает! Подскочили тут мы уже все. Смотрим, куда Колька рукой показывает. В какую сторону этот жираф гогочет! А там! И смех – и грех! От центральной дороги, в сторону деревни ковыляет бабка. Видать, на автобусе до свёртка доехала, а здесь уж, рукой подать. Пять километров – не крюк! Древняя бабка, как бы, вторую сотню не разменяла, судя по фейсу.
- По чему судя?
- По фейсу! По физианомии, значит, по иностранному! По-нашему, значит, по морде лица! Понял, неуч?
- Ага, въехал. Балаболь дальше.
- Ну, вот, значит! Ковыляет этот божий одуванчик, мимо нас. Метров в ста по дороге, которую отсыпаем. С клюкой, с узелком в руках. В общем, бабка, как бабка. Обыкновенная, таких бабок тысяча! Никому не мешает, до деревни рукой подать. Откуда, только, этот козёл взялся! Рога, о! Загнутые, здоровые, считай полтора полена в длину! Да и в толщину, не меньше! Белый весь, хуже смерти! Только пятна чёрные по шкуре, как попало! Морда, тоже в пятнах вся, а глаза! Один коричневый, другой зелёный! В общем, будто проездом из преисподней! Бандит, одним словом! А кличка, сказка прямо! Вот угадай, с трёх раз!
- Да, поди, Васька, Мишка или Никодим какой…
- Ага! Два Никодима! Звали эту заразу, любовно, Колокольчик! А! Как вам! Козла Колокольчиком обозвать!
- Хозяева, видать весёлые у козла-то!
- Весёлые! Ага, значит! Идёт бабулька, к земле согнулась, о клюку опирается. Видать подустала, остановилась, двумя руками о бадаг опёрлась. Этот фашист, значит! Углядел, что бабка заманчиво так, буквой гэ стоит! Или не понравилась она ему вообще чем-то! Метров с двадцати, разгоняется и прямо ей под зад! Буцк! Бабка на четыре кости упала. Стоит, значит, на четвереньках. Колокольчик включает заднюю скорость. Пятится, пятится, потом как рванёт! Башку к земле нагнул и на бабку! Тут уже, нам самим впору креститься! На глазах забивает старушонку, козёл-то! Бабка упала! Ну и лежала бы себе! Так нет, вздумала ещё разок подняться! Только на четвереньки встала! А Колокольчик и рад! Тресь! Хорошо, уже не разгоняется, считай, с места лупит!
- Что он так озлобился на бабку-то? Неспроста! Видать, прутом когда-то, оходила козла.
- Не знаю, может за красивые глаза. Успели мы, подскочили, оттащили Колокольчика за рога. Не дали бабке помереть. А Некрасов гоготал, пока бабка не ушла, чуть ли, не до икоты.
- Сама ушла-то?
- Сама. Оклемалась маленько и ушла. А Некрасову, за его хохот досталось, в тот же день. Правильно говорят, не глумись над чужим несчастьем!
- Да ты, что! И кто его прищучил?
- Колокольчик.
- А как так?
- Приспичило Некрасова, после обеда, по нужде большой. Сам понимаешь, мешкать тут некогда! К ближним кустам подъехал. Видать, расположился, дело уже доделывал, даже насвистывал, что-то там. Вот в этот момент козёл своим лбом, да в Некрасовский лоб и угодил!
- Врёшь, поди!
- Может и вру. Только все видали, как Некрасов без штанов к речке побежал! Посадил Колокольчик Некрасова, посадил на кучку!
- А козёл, потом, как?
 - Козёл, потом, только на привязи пасся. Долго. Пока верёвку не оторвал… Или не украли…