Манюня и её большая любовь

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
горы… вы знаете, горы … как вам объяснить, что для меня горы
горы, они не унижают тебя своим величием и не отворачиваются от тебя, вот ты, а вот горы, и между вами – никого

где-то там, внизу, облака – люди - ржавое авто, эгегей, я частичка космоса, я божья улыбка, я есмь восторг, посмотрите, люди, в волосах моих запутались звёзды, а на ладонях спят рыбы

горы… я их всегда ощущаю на кончиках своих пальцев, особенно остро - когда температурю

помню, нам с Манюней было по десять лет, мы стояли на вершине, держались за руки, и было нам очень страшно
я сделала шаг к краю, и Манюня тоже сделала шаг, и сердце моё подпрыгнуло высоко к горлу и заклокотало – заполоскалось – затрепетало пойманной птицей

иииииииииииии, выдохнула Маня, ииииииииииии

а я и выговорить ничего не могла, я превратилась в один протяжный вдох, и высота манила вниз, можете себе такое представить, высота манит не вверх, а вниз, хочется разбежаться и полететь, но не до солнца, а до камней долететь

и я обернулась
па? неуверенно спросила

вы только не пугайтесь, сказал папа, вы просто запоминайте, вам теперь нести это в себе всю оставшуюся жизнь

***

и помню другой день, и снова горы, мы стояли на берегу чистейшего горного ручья

девочки, посмотрите сюда, сказала моя бабушка Тата

она подняла с земли кусок подёрнутого ледяной коркой летнего высокогорного снега – от таких подтаявших ледников набирал свою силу журчащий ручей - и разломала его пополам
и мы ахнули – все рассыпчатые внутренности снега кишели червями

как такое может быть, спросили мы

прах еси и в прах возвратишься, сказала Тата, это касается и нас, и всего, что вы видите кругом – снега, камней, солнца

и бога? осторожно спросили мы

и конечно бога, ответила моя мудрая Тата, бессмертие – это такая непростительная трусость… особенно непростительная ЕМУ


А ТЕПЕРЬ ИСТОРИЯ


Роковая встреча Мани с её первой любовью случилась на нашей даче.

Каждое лето моя семья выезжала в горы, где на макушке поросшего лесом холма, в маленьком дачном посёлке, у нас имелся свой домик. Деревянный такой, добротно сколоченный теремок с верандой, двумя спальнями и большой кухней, совмещённой с гостиной. Выражаясь современным языком – мы являлись счастливыми обладателями загородного коттеджа, правда, с весьма скромной внутренней обстановкой. Двухъярусные детские кровати, например, нам сколотил знакомый плотник, при этом сколотил их так, что подниматься на верхний ярус можно было только по стремянке, ибо лесенка получилась настолько кривобокой, что ребёнок, решившийся карабкаться по ней, рисковал свалиться и свернуть себе шею.

Аскетическое убранство дома с лихвой восполнял вид, открывающийся за окном. Когда ранним летним утром мы выходили на порог, природа, отодвинув занавес плотного утреннего тумана, являла нашему взору свою неповторимую, омытую прохладной росой красоту, дурманила острым ароматом высокогорных трав, шумела кронами вековых деревьев да манила в лес далёким криком одинокой кукушки.

Это было неимоверное счастье – ощущать себя частичкой такой красоты.

Как-то утром мама долго не выпускала нас с Маней из дома, а всё придирчиво разглядывала с ног до головы да поправляла наши платьица. Мы переминались в нетерпении – за порогом нас ожидали неотложные дела. Вчера на склоне холма мы обнаружили большое семейство ядовитых грибов, именуемых в народе «волчий пук». Грибные шляпки имели сферическую форму, и если кто-то их задевал – мигом взрывались, распространяя вокруг немилосердную вонь. Мы с Маней передавили все грибы и долго плевались, принюхиваясь к отвратительному смраду, исходившему от них. Сегодня надо было проверить, что стало с истоптанными грибами, и продолжают ли они распространять вчерашнюю убийственную вонь.

Наконец мы вырвались из маминых рук и нахлобучили на головы наши кособокие панамы. При виде панам мама поморщилась, как от зубной боли.

-Может, всё-таки косыночки вам повязать?- предложила, впрочем, без особой надежды в голосе, она.

-Нет!- закричали мы с Манькой,- какие косыночки, ты нам ещё слюнявчики повяжи!

-Понимаете, девочки,- мама замялась,- к тёте Свете приехала сестра Ася со своей семьёй. Не хотелось бы, чтобы вы выглядели перед ними пугалами. Остальные девочки все при полном параде, с аккуратными хвостиками или косичками, а вы носитесь в этих уродливых панамах, только народ распугиваете.

-Сами же их нам сшили,- обиделись мы,- сначала говорили, что у нас воинственный вид, а теперь, значит, мы два пугала, да?

-Ну как хотите,- вздохнула мама,- вы только ведите себя прилично, и не шумите сильно, а то у тёти Аси муж из Москвы, и он, глядя на вас, может подумать, что здесь одни дикари живут.

-А чего это он должен так подумать?- рассердились мы.

-Так он же москвич, вырос в столице. Поди у них в городе все девочки ходят в ажурных платьях и делают книксен,- хитро улыбнулась мама.

Маня надулась.
-Можно подумать, - пробубнила она,- книксен они делают! Эка невидаль. Пойдём посмотрим на этого москвича, заодно и покажем ему, как мы умеем делать книксен!

И мы пошли к дому тёти Светы высматривать таинственного москвича. Тётисветын дом находился недалеко от нашего, на южном склоне холма.

-Ты хоть знаешь что такое книксен?- Манька воинственно шмыгнула носом, поискала в кармане платок, и не найдя его, вытерла сопли тыльной стороной ладони.
-Не знаю,- мне было жутко обидно, что я, в отличие от московских девочек, не умела делать этот книксен.

Мы какое-то время шли молча. Загадочное слово книксен взбудоражило наши умы, проникло в какие-то потаённые уголки сознания и возбудило желание прямо здесь и сейчас совершить какую-нибудь гадость. Я обернулась, посмотрела кругом – ни души.

-Москвички – в жопе спичкииииииииии!- проорала мстительно.
-А-ха-ха,- демонически рассмеялась Маня,- а-ха-ха!!!
-Не надо было грибы - вонючки давить. Можно было закидать ими двор тёти Светы,- мы гаденько захихикали,- и пока московский крендель ушами бы хлопал – наш след давно бы уже простыл.

Мы обошли холм южной стороной и приблизились к тётисветыному дому.
-А вообще как он выглядит, этот москвич?- задумчиво протянула Маня.
-Красивый, наверное. Обязательно в футболке с олимпийским мишкой на груди,- стала разбалтывать я свои сокровенные фантазии,- играет на гитаре и ест мороженое эскимо столько, сколько ему влезет, как старик Хоттабыч!
-Ну,- Маньке в целом понравился образ, который я нарисовала,- пожалуй, я была бы не против, если бы он ещё трамваи водил.
-Трамваииии,- закатила я глаза,- дааааа, это было бы вообще здорово!!!

Манька посуровела.
-Но в целом он гадкий и сморкается в скатерть, а ещё у него из носа торчат пучки волос,- заявила она.
-И уши у него волосатые!- вставила свои пять копеек я.

Наконец, мы дошли до дома тёти Светы, толкнули калитку и вошли во двор. Сделали несколько шагов по вымощенной речной галькой тропинке и встали как вкопанные.

На веранде тётисветыного дома, аккурат за глухими перилами, на фоне деревянной стены торчали две длинные бледные ноги. Они бесконечно тянулись вверх, и весьма предсказуемо венчались большими плоскими ступнями. Ноги были в меру волосатые, и воинственно топорщились острыми коленями.

-Это что такое?- вылупилась Манюня,- это как называется, он вошёл в дом, а ноги отстегнул и оставил на пороге вверх ступнями проветриваться?
-Да ну тебя,- захихикала я,- просто туловище за ограждением, вот мы его и не видим, он на голове стоит!
-А что это он на голове стоит, у них в Москве так принято гостей встречать?- съехидничала Манюня,- пойдём, поздороваемся с этим ненормальным, что ли.

В тот же миг ноги исчезли за перилами. Мы замерли. «Сейчас покажется»,- шепнула Манька. Но из-за ограждения никто не появлялся. Мы прислушались – ни звука.
-Умер,- шепнула Маня,- а может просто уснул. Пойдём, чего мы тут стоим, надо же ему книксен сломать!

Мы осторожно прошли вдоль веранды, поднялись по ступенькам и заглянули туда, где с минуту назад торчали ноги.
-Бу!- неожиданно выскочил нам навстречу высокий молодой человек.

Мы взвизгнули и пустились наутёк. Но молодому человеку в комплекте с длинными ногами выдали не менее длинные руки, поэтому он быстренько схватил нас за плечи.
-Ну я же пошутил, девочки, что вы так испугались,- улыбнулся он,- давайте знакомиться, меня зовут Олег, а вас как величают?

Мы зачарованно смотрели на него снизу вверх и молчали, словно воды в рот набрали. Олег выглядел, как главный герой из фильма «Пираты двадцатого века» - такие же голубые глаза, широкий лоб и ямочка на подбородке. А ещё у него на шее болтался ажурный крестик.

-Ааааа, я понял, вы наверное немые, да, девочки?- хитро прищурился Олег.

-Да,- подала голос Маня,- мы немые, а зато у вас ноги бледные и волосатые!

-А у вас изумительные головные уборы, они вам очень к лицу,- загоготал столичный гость.

-Это не головные уборы,- рассердилась Маня,- это чтобы нам лысины прикрывать,- и к моему ужасу сдёрнула с головы панаму.
-О!- наш новый знакомый растерялся, но быстро нашёлся,- ну и что, вы и без волос писаные красавицы.
Маня засопела, скрутила жгутом панаму, потом сунула её мне – забери себе, прошипела уголком рта.
Я молча взяла панаму и разгладила её в руках.

-А ещё нам сделали маску из бараньих какашек и синьки, и какое-то время мы ходили с голубыми головами,- в Маньку словно бес вселился.

У гостя из столицы вытянулось лицо. Нужно было срочно спасать положение, пока он окончательно не решил, что столкнулся с дикарями.
-Всего два дня!- кинулась я восстанавливать нашу пошатнувшуюся репутацию,- всего два дня мы ходили с синими головами, а потом маме с Ба пришлось шить панамы, потому что кругом дефицит и достать в магазине ничего нельзя! Поэтому мы сейчас выглядим, как два пугала.
Манька пребольно пихнула меня локтем в бок.
-Дура!- прошипела она.
-Сама такая!- пихнула я её в ответ.

Олег зашёлся в хохоте. Мы с каменными лицами переждали беспардонное зубоскальство московского гостя. Он отдышался, протёр ладонями брызнувшие из глаз слёзы - на безымянном пальце его правой руки блеснуло жёлтой полоской обручальное кольцо.

-Девочки, а вы мне определённо нравитесь,- выговорил он наконец,- и акцент у вас такой забавный!
-А у вас акцент препротивный,- пошла в наступление Маня,- и кольцо вы носите не на той руке!
-Как это не на той?- Олег растопырил пальцы, а потом помахал ими у нас перед носом,- наоборот, на той, православные носят обручальные кольца на правой руке.
-А мы получается левославные,- решила блеснуть эрудицией я.
-В смысле левославные,- удивился Олег.
-Ну в смысле, что носим обручальные кольца на левой руке,- отрапортовала я.

Мне Олег определённо нравился и я, что греха таить, старалась ему понравиться. В моей душе зашевелился укол ненависти к этой противной Асе, которой достался такой замечательный молодой человек.
-А это правда, что вы из Москвы?- поинтересовалась я.
-Правда, я родился и вырос в Москве. Потом женился на тёте Асе. А потом у нас родился сын Артём. Ему пять, и он очень хороший мальчик, я надеюсь, что вы с ним подружитесь.
-Очень надо,- огрызнулась Маня.

Я помертвела. Мне было очень стыдно за свою подругу. Манька из улыбчивой и вежливой девочки почему-то превратилась в маленького злого бесёнка, смотрела исподлобья, стояла руки в боки и воинственно топорщилась круглым пузом.
Но отчитывать подругу при чужом человеке было бы последним делом, поэтому я, как ни в чём не бывало, продолжила светский разговор:
-А где ваша жена?
-Они со Светой и детьми пошли прогуляться по посёлку, а я решил пока заняться йогой,- пояснил Олег,- скоро вернутся, вы сможете познакомиться с нею.

-Ладно, я пошла, некогда мне тут с вами разговаривать,- процедила сквозь зубы Манька.
Она сделала лицо кирпичом, спустилась по ступенькам во двор, вырвала голыми руками торчащий из-под лестницы стебель матёрой крапивы и, размахивая им по сторонам, пошла к калитке. Я покорно поплелась за ней, предварительно сдёрнув со своей головы панаму – позориться, так вместе. Вырвать стебель крапивы смалодушничала.

-Девочки, вы так и не сказали, как вас зовут,- крикнул нам вдогонку Олег,- и скажите на милость, зачем вам крапива?
-Зита и Гита,- не оборачиваясь, зло ответила Маня,- нас зовут Зита и Гита, а крапива нам нужна для занятий йогой,- она пропустила меня вперёд и демонстративно громко стукнула калиткой.
Мы прошли вдоль забора тётисветыного дома и свернули за угол. И только здесь Маня выкинула крапиву в кусты.

-Кусачая, зараза,- процедила сквозь зубы.
-Чешется? Может, смочить ладонь водой?- спросила я.
-До дома дотерплю,- Маня впервые глянула на меня, и тут же отвела глаза. Выражение её лица было такое, что у меня сразу пропала всякая охота задавать ей лишние вопросы.
-А давай наперегонки!- предложила я.
-Побежалииииииии,- заорала Манька.

Когда мы ворвались в дом, мама пыталась накормить мою младшую сестру Сонечку картофельным пюре. Маленькая Сонечка чуть ли не с рождения демонстрировала поразительную разборчивость в еде. Всё, кроме докторской колбасы и перьев зелёного лука, она категорически исключила из своего рациона. Вот и сейчас при виде нас она с облегчением выплюнула пюре себе на слюнявчик и потянулась ручками к нам.
-Зями меня на юкки,- пролепетала жалобно.

Манька состроила ей козу, погладила по головке. Хмыкнула. Из её ноздри выдулся большой пузырь. Маня с шумом втянула его обратно.
-Тётьнадь, я кажется влюбилась,- сказала она маме.

-Так,- мама вытащила из кармана платок и заставила Маньку высморкаться,- и в кого ты это влюбилась?
-В мужа тёти Аси, - Маня посмотрела на маму долгим немигающим взглядом, потом тяжко вздохнула,- вот! Вы только не говорите ничего Ба, а то она сделает всё возможное, чтобы помешать мне выйти за него замуж!

Мама выронила платок. Оставшаяся без внимания Сонечка дотянулась до тарелочки с пюре и с облегчением погрузила туда свои пухленькие ручки.

Это была первая и, увы, самая беспощадная в своей безответности любовь моей Мани. Все оставшиеся дни пребывания тётисветыных гостей она посвятила целенаправленному сживанию со света объекта своего почитания.

На третий день, под покровом ночи, московские гости отбыли восвояси. Вполне возможно, что Олег, истерзанный разрушительными ухаживаниями Мани, уезжал на всякий случай переодетый, как Керенский, в костюм сестры милосердия. Это так папа предположил, комментируя поспешный их отъезд. Во всяком случае, продолжил он в задумчивости, кто-нибудь из них должен был сдаться – или Маня, или Олег.

-Просто у Олега оказался хороший инстинкт самосохранения,- рассмеялся папа и натянул Мане на глаза панаму,- ну что, маленький агрессор, неси карты, сейчас будем резаться в подкидного дурака!