7

   То, что этими этюдами заинтересовались, Жанну удивило. Это были обычные «проходные» работы.Обыкновенная репортажная съёмка в духе Анри Картье-Брессона. Да, конечно, там было живое движение толпы, лёгкая смазка и, как всегда в таких случаях, чьи-то любопытные случайные взгляды прямо в объектив – они всегда оживляют картину. Но и только. Собственно, Жанну привлекла большая лужа, отражающая пешеходов. Она и получилась на переднем плане, яркая, как зеркало. Ну, что ж, значит, кто-то оценил её лужу.
    Ей захотелось ещё раз взглянуть на этюды, но все контрольные отпечатки вместе с негативами хранились у Поля в лаборатории. Кстати, надо предупредить его, чтобы не уничтожал плёнку. Может быть там, действительно, есть над чем поработать.
    Покончив с обметанием потолков и стен, Жанна вытрясла на улице похожую на страусовый хвост розовую метёлку и позвонила в лабораторию Полю. Телефон не отвечал. Квартира Поля тоже молчала. Она положила трубку не без досады. Стоило ей отъехать на полдня, как отлаженная работа штата ползёт по швам: лаборатория молчит, клиенты без предупреждения наезжают прямо к ней домой.
   Вспомнив о клиентах, она вдруг словно споткнулась. Да, всего час назад он был здесь. От этого воспоминания кольнуло жарко и остро. И почему-то радостно. Да, они увидятся завтра. Завтра, в галерее.
    У него были синие глаза. И небольшие, загорелые кисти рук. Она вспомнила, как она открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на неё, вспомнила, как в лица им светило солнце, как стакан переходил из рук в руки – и словно море обдало её волной с головы до ног – сбилось дыхание. Секунду она постояла, отгоняя грёзы. Потом глубоко вздохнула, спокойно огляделась. Бардак стоял вокруг невообразимый. Она поставила в угол розовую метёлку и отправилась за тряпкой для мытья полов.


    По мере приближения к дому мысли и чувства стали приходить в порядок. Поколебавшись, Дик решил сначала забрать с квартиры упаковку с мелкой керамикой, а потом уж отправляться в мастерскую и думать обо всём остальном или, ни о чём не думая вовсе, работать допоздна или даже всю ночь.
    Предвкушая зрелище колоссального разгрома, сопровождающего каждый отъезд Джерри, Дик поднялся на пятый этаж. На ходу доставая ключ, подошёл к двери, украшенной чудовищной восточной маской – она служила Джорджу почтовым ящиком. Он едва вставил ключ, как понял, что дверь не заперта. Похоже, что Джордж Джеремия Сэлтон, эсквайр, никуда не уехал. Это было странно: приятель буквально сидел на чемодане, затягивая молнии, когда они расставались утром. Озадаченный, Дик толкнул дверь и тут сообразил, что даже если Джерри и дома, вряд ли он оставит дверь незапертой.
    Ничего не понимая, он сделал два шага  в прихожую, и тут что-то тёмное и широкое мягко обрушилось на него из-за двери, сбило с ног и лишило равновесия. Падая, он успел ухватиться за первое попавшееся по руку – куртки и шарфы, висевшие на вешалке, после чего что-то хрупнуло, скрежетнуло, и всё это – ослеплённый Дик, ворох одежды и тяжёлая антикварная бронзовая вешалка - обрушилось на пол.

 
 Возня с окнами подходила к концу, когда появился  Джейкоб, неся в одной руке пластмассовое ведёрко с раствором для бассейна, а в другом – маленькую плетёнку свежей клубники – подарок Жанне. Жанна обрадовалась всему сразу: её уже начало тяготить одиночество. Джейкоб довольно улыбался: «Из собственной оранжереи, мэм, из собственной оранжереи!». Он очень гордился своей теплицей с электрическим отоплением, о которой давно мечтал.
 Ягоды были уже помыты. Жанна сбегала в кухню, посыпала их сахаром и, пока уплетала лакомство, обдумывала планы на вечер.
Джейка надо отпустить, он собирался вечером в город. В пять часов приедет Клементина, к этому времени просохнут постели, вытащенные на солнцепёк ещё до обеда.
  Они уберутся в спальнях, зашторят окна, а когда стемнеет, зажгут внизу камин, приготовят глинтвейн, устроятся перед огнём, на колени Клементине уляжется Мадонна, и тогда, в покое и уюте, Жанна расскажет о… о…
 О чём?  Собственно, о чём  она собирается рассказывать? Ах, ну да, кто-то стрелял. Значит, об этом и расскажет. Кто-то стрелял, а она так смешно перепугалась.
 А больше ничего не было. Решительно ничего.
 Она прошла в ванную вымыть руки. Увидела себя в зеркале. Незнакомое, бледное от волнения лицо. Лицо, полное предчувствия...
  Она прикрыла глаза и постояла несколько секунд, затем энергично плеснула на себя несколько раз холодной водой. Выпрямилась,отвела влажные волосы, вновь взглянула на себя. С волос, с подбородка вода потекла за ворот рубашки, ей было всё равно.Она смотрела в зеркало, ничего не видя.
Завтра.
Завтра, в галерее, они увидятся снова...