Лето его мечты. Глава 6. Наранха Брава

Бар «Наранха Брава» расположился прямо на берегу лазурного моря в заброшенном доме бывших плантаторов, которым наскучила сельская жизнь. Владелец уехал в Гавану, продав четыре стены без крыши, окруженные чахлыми пальмами, Роману Пекеньос за сущие копейки – ему хотелось быстрее расстаться с Ориенте. Золотые руки, которыми природа наградила отца Астерии и Мареа, помощь жены Фэ и дочерей позволили семейству отстроить прекрасное жилище, частично приспособленное под небольшую кафешку. Конечно, подобные заведения балансировали на грани закона, но в столь отдаленной местности полиция закрывала на нарушения глаза за небольшую сумму или подарок в виде улова рыбы, креветок и крабов.
Бар пользовался популярностью в основном у бедных жителей поселка, так как более состоятельные горожане, добиравшиеся на Ориенте на редком пароме, предпочитали развлекаться в Центре. Лишь немногие городские, как называли их местные жители, желали погрузиться в чистую природу кубинских джунглей и брали с собой палатки, чтобы провести на острове выходные, уютно устроившись в одной из множества приятных бухточек залива. Такие дикари, конечно же, знали о «Наранхе» и не нагружались съестным, надеясь пополнить запасы у гостеприимной Фэ.   
Одним великолепным утром, заливающим кухню солнечными лучами, тётя Фэ возилась у кастрюль и мисок – по старой дружбе она готовила праздничный ужин для Чинги и Чалупы, которые вздумали пожениться и объявили об этом при всем честном народе. Ей помогала Сонриса, неохотно, конечно, но чего не сделаешь ради дополнительного заработка – ей ведь надо было кормить двух братьев. Свадьбу планировали провести в баре, больше молодоженам пойти было некуда. Они и жили у Романа – снимали маленькую пристройку, ведь на большее денег им не хватало. Чинга работал портье в отеле “Рекорд” и получал маленькую зарплату. Поэтому Роман и Фэ предчувствовали, что им придётся внести свою долю расходов в Чингино торжество.
Когда в десять часов “Наранха Брава” открылся для посетителей, к свадьбе всё было готово.  Вэла с сестрами задрапировала стены шелковыми тканями и органзой, которые нашлись в запасниках абуэлы. Серхио и Пабло, перемазавшись цементным раствором, сделали алтарь для Девы Марии с бассейном и рыбками, а Фэ накинула на статую желтый кружевной платок. Элиас установил старые разбитые колонки с проигрывателем и подвесил под потолок огромный зеркальный шар собственного изготовления.
Сонриса бегала от столиков на кухню и обратно, обслуживая разнообразный народ: тут были и негры, и мулаты, и испанцы, и большинство, на удивление, из города. Сонриса совсем запыхалась и выбилась из сил – так много было желающих отведать пончиков из маланги в исполнении одной из самых искусных кухарок, тёти Фэ. Это блюдо появилось в меню недавно, и Фэ сама была не рада – в баре стало не протолкнуться. Правда можно было надеяться на приличный доход, но с другой стороны – остальную пищу люди просто игнорировали, а ведь на неё Фэ тратила все овощи и рис с огорода.
Роман зашёл на кухню и поцеловал жену, он привёз полную лодку свежего анчоуса. “Сделай пирог на свадьбу Чинги”, - сказал он, вручая рыбу Фэ. Та от предложения в восторг не пришла.
- И когда я буду его готовить? – поинтересовалась она у мужа, - ты посмотри в зал – полно народу. Я пончики стряпать не успеваю, а ты о пироге говоришь!
- А кто это такие, я их на острове раньше не видел, - удивился Роман десяткам незнакомых лиц, - из-за них, говоришь, времени нет? Сейчас их здесь не будет.
Роман вышел к столикам и убедительно попросил удалиться всех, кого не приглашали на свадьбу. Но слух о торжестве привлек к “Наранхе” еще больше желающих повеселиться, к тому же любители бесплатного угощения стали отказываться платить за обед - праздник ведь. Тогда Фэ решила действовать самостоятельно, раз уж Роман снова ушёл в море.
- Так, граждане, прошу всех покинуть помещение, “Наранха” закрывается на ремонт, - заявила Фэ, появившись в дверном проёме, и народ стал расходиться. Чтобы предотвратить новый набег скучающих туристов, Фэ пришлось сходить к абуэле за псом Тигро и привязать его у входа. Мера была нелишней – разрешительных документов на открытие ресторана у семьи Пекеньос не было, а связываться с властями им не хотелось.
Во второй половине дня погода стала портиться, на море вздыбились волны, ветер срывал солому с крыши дома Качируло и летал по посёлку, сбивая с ног не привыкших к такому обращению гостей Ориенте. В конце концов, количество желающих посидеть в баре тёти Фэ уменьшилось до нуля, и у Сонрисы появилось время для отдыха, а у Фэ – для рыбного пирога. Женщина то и дело поглядывала в окно, опасаясь, как бы волны не затопили подвал – такое не раз случалось во время особенно сильных штормов.
Пыльный и запыхавшийся прибежал Чинга, и сразу прошёл на кухню, видимо, по делу к тёте Фэ. Хозяйка стояла у раковины, и руки ее тонули в серебристых кипах анчоуса.
- Добрый вечер, Фэ. У меня к тебе большая просьба, не могла бы ты уступить мне своё помещение на эту ночь – я хочу отпраздновать свадьбу в “Наранхе”, - начал он, но тётушка его перебила, сказав с улыбкой, что к празднику всё давно готово. Обрадованный её словами, Чинга побежал сообщить приятную новость жене, с Чалупой он успел уже обвенчаться в местной церквушке, куда в качестве гостей пришли лишь романтично настроенные молодые особы.
Мулатка, усевшись в углу обеденного зала, наслаждалась одиночеством. Она вспоминала своего возлюбленного Мигеля, два года им предстояло жить в разлуке и в ожидании встречи. Сонриса не жаловалась, ведь он уехал зарабатывать деньги на свадьбу, и она собиралась его дождаться. Внезапно её мысли были прерваны рыданиями, и так ей стало грустно без Мигеля, что она сама чуть не заплакала. В бар, всхлипывая, вошла Натали, соседка Сонрисы, она не могла ничего вымолвить и только качала головой, как будто не могла с чем-то согласиться. Наконец она немного успокоилась и, выпив воды, принесённой Сонрисой, сказала:
- Я не могу в это поверить, Чинга женился!
- Да, - ответила Сонриса, - сегодня вечером будет праздник. Ты разве не знала? Они объявляли об этом на берегу!
- Ах, Сонрисита, ты ведь знаешь, что мама не пускает меня на ваши посиделки и танцы, откуда ж мне знать! Сегодня я шла мимо церкви и увидела их!
Речь Натали вновь прервали всхлипы и рыдания. Мулатка вместо воды принесла теперь вина, налила и себе стаканчик – такой заманчивой и трогательной показалась ей чужая история разбитого сердца. 
- Я была уверена, что он меня любит, - продолжала Натали, - Почему я такая дура? Ведь он не первый. В прошлом году меня бросил Тимон. А ведь они из одной деревни, как я сразу не догадалась?
Сонрисе было жаль бедняжку - девушка так хотела выйти замуж, но её строгая мать Аделаида и знать не хотела женихов, которые нравились дочери. Да и самим парням Натали со своей мамой тоже была не нужна. А ведь она славилась трудолюбием, работу по дому выполняла лучше Сонрисы, но оценить это пока никто так и не решился.
- Я дружила с Чалупой, кроме нее и подруг-то у меня нет, – убивалась Натали, - А теперь я осталась совсем одна! О, святая Дева Мария, помоги мне пережить это горе!
Наплакавшись и наевшись с горя пончиков, Натали ушла. За окном сгущались тучи, и стало так темно, что Сонрисе пришлось зажечь огни. В бар заглянул Элиас.
- Привет, мулатка! Принеси мне, будь добра, пиво и салат из зелени на закуску, я плачу наличными!
- Ты сначала по счёту заплати, у тебя там много набежало с прошлого месяца, а потом заказывай, - недовольно ответила Сонриса.
- Да ладно, не ругайся. Скоро я буду очень богатым, что ты тогда скажешь?
- Скажу: “Ущипни меня, Элиас, мне снится кошмарный сон”.
- Спроси у Серхио, если не веришь, - обиделся Элиас, - мы с ним послезавтра идём за жемчугом нырять.
- Правда? – оживилась Сонриса, - Слушай, а вы знаете место? Говорят, в округе ни одной жемчужницы днём с огнём не отыщешь.
- За рифами, - поделился тайной Элиас и с удовольствием отметил расширившиеся от ужаса глаза мулатки. Всем было известно, что это место опасно своими подводными скалами, и никто не решался проходить там не то что ночью, но и днём.
- Ну и дураки, - вымолвила наконец Сонриса, чем вывела Элиаса из его геройского состояния. Он снова обиделся и не стал с ней больше ни о чём говорить, дав себе слово никогда не раскрывать мужские секреты глупым девчонкам.
Гости постепенно собирались, от большого количества людей в баре сразу стало душно. Сонриса, которой досталось слишком много внимания подвыпившего жениха, вышла на террасу освежиться и посмотреть на звёзды. Ей не хотелось быть причиной для ревности. Пышные заросли озаряла горстка светляков, а их световое шоу дополняла песня других насекомых - цикад. Мимо бара со стороны моря к посёлку шли Лусия и Алехо, они успели помириться после недавней размолвки, и теперь, как раньше, были неразлучны. Лусия заметила одиноко стоявшую Сонрису и крикнула:
- А тебя не пригласили, мулатка? – на что Сонриса ответила, что она не пьёт, а Чинга так и норовит вручить ей бутылку чингере. Алехо было засмеялся, но Лусия одарила его строгим взглядом, и веселье как рукой сняло.  Пара исчезла в ночной тьме.
Из бара лилась красивая мелодия гитарных струн и саксофона - играли друзья Элиас и Серхио. Совсем недавно они организовали музыкальную группу, а подержанные инструменты одолжили у Качито. Старый моряк привез из плаваний много интересных вещей, был у него и контрабас, но молодые люди пока не нашли умельца, которому бы пригодился столь экзотический прибор.
Мулатка уже некоторое время наблюдала за разгоравшейся полоской на востоке и вот, наконец, взошла луна, осветив все вокруг и Сонрису с ног до головы. Серебристый покров укутал растения, песок и даже волны, придав привычным вещам оттенок таинственности. Словно мотылёк на яркий огонь, прилетел Чинга.
- Пршу вас укрсить нашу скрмную кмпанию своим прсутствием, - раскланялся он, слегка пошатываясь и не выговаривая некоторые слова. Сонриса не ответила, ей от всей души хотелось высказать Чинге всё, что она о нём думает, но в честь праздника она сдержалась. "Как жаль, - пронеслось у нее в голове, - что даже приличных на первый взгляд молодых людей алкоголь доводит до такого состояния". Помотавшись ещё немного перед её глазами, Чинга исчез.
Вэла принесла подруге мороженое, а за ней, как привязанный, пришёл Серхио, за Серхио – Элиас, за Элиасом – Мареа, за ними подтянулись все остальные, кому надоел пьяный Чинга со своим фирменным танцем – меренге в тапочках и Чалупа, изображавшая испанский фламенко в замедленном действии и  не замечавшая похождений своего теперь уже супруга.
С моря веяло прохладой; мягко набегая на берег, шумела пенная волна, и где-то в густом кустарнике, окружавшем “Наранху”, пела ночная птица. Светляки продолжали перемигиваться друг с другом и с цикадами. Заслушавшись, девушки и парни притихли, осторожно наступая на доски настила, к ним присоединился Осо. Он приблизился сзади, обняв Вэлу за плечи, и не хотел, чтобы кончалась птичья песня, наполнявшая тихую ночь настоящим очарованием.
Но ночь не везде была тихой - в баре толпился народ, попивая пиво и чингере; в неограниченных количествах поедались приготовленные тётей Фэ пончики, рис с фасолью и жареная баранина. Качируло, напившись вина, вытанцовывал посреди зала, распевая “мучачас полюбили не меня, мучачас полюбили гармонисто”. Когда все изрядно набрались, и бутылки опустели, Чинга вновь вспомнил про своих молодых друзей и отправился на террасу.
- Я даю вам десять тысяч песо, сбегайте к Сусане и купите чичи, а сдачу можете оставить себе, - попросил он Элиаса, Серхио и Виче, и те, решив присвоить себе большую часть выданных денег, помчались к бабке Сусане.
“Наранха Брава” опустел лишь под утро. На террасе велась беседа, то и дело прерываемая взрывами хохота. Не трудно догадаться, что там заседала всем известная компания. Только теперь в её ряды вошёл ещё и Осо, он на равных правах мог присутствовать на любых посиделках. А Вэла наслаждалась своей первой влюбленностью, не забывая любоваться собой и своим красивым спутником.
Всю ночь друзья играли в вопросы и ответы. Первым всеобщим нападкам суждено было подвергнуться Виче – всех девушек интересовало, зачем Виче ныряет рядом с ними, когда они купаются. Но не так-то просто было вытянуть правду из младшего братца Сонрисы – ведь он учился в школе при военном министерстве и умел хранить даже государственные тайны. Юный хитрец отговорился тем, что выполнял специальную миссию, которая, в общем-то, невыполнима, но попробовать можно. И он пробовал, и пробовал, но ничего у горе-разведчика девичьих тайн не получалось.
Посмеявшись над Виче, друзья замолчали. Замолчала и Астерия, отойдя к перилам; она думала о Русио, которого вместе с Рончей не пустила на свадьбу мама. Элиас, любопытный и невоспитанный, пристроился сбоку и попытался выяснить, почему она загрустила, а Сонриса с пониманием сказала:
- Астерия, он ведь не стоит тебя, ни одной твоей слезинки не стоит.
Тогда всем тоже стало интересно, кто это “он” и почему Астерия страдает из-за “него”. Элиас не унимался.
- Может, он тебя обидел, - допытывался он, - так ты скажи, он от нас получит.
Серхио присоединился к Элиасу, даже Виче предложил свои услуги. И только Пабло сидел в углу и молчал, понимая, что этот таинственный “он” никак не он, Пабло. И от этого ему становилось ещё хуже, чем Астерии. В конце концов, Пабло не выдержал этой печальной сцены, сердце его стучало где-то в горле, лицо покраснело, и чтобы не выдать своих чувств, он ушел в опустевший зал.
Свечи давно погасли, лишь одна тоненькая теплилась перед образом Девы Марии, украшенной кружевом и цветами. Пабло залюбовался статуей – она напомнила ему лицо любимой Астерии, ее светлые волнистые волосы, строгий взгляд и в то же время задорная полуулыбка. Оглянувшись украдкой и преклонив колени, Пабло страстным шепотом попросил Богородицу растопить сердце возлюбленной или хотя бы дать знак, как отвлечь Астерию от другого. Свечка вспыхнула ярче, и Пабло, перекрестившись, радостно вскочил, чтобы вернуться к друзьям с надеждой и верой в хорошее.
А пока его не было, чтобы хоть как-то развеять мрачное настроение, воцарившееся среди собравшихся, Сонриса принялась рассказывать историю, недавно с ней приключившуюся.
- Дня два назад в “Наранху” заходил один блондин и всё на меня смотрел. Сам ничего не заказывал, а только сидел и разглядывал меня.
- А тебе не привиделось, мулатка? - засмеялся Элиас, - Наверное, стащила водку с полки у тёти Фэ и напилась до галлюцинаций!
- Нет, честно! Мне страшно было домой идти, я всё думала, что он меня за каким-нибудь углом поджидает, - с напускным ужасом продолжала Сонриса, но ей так никто и не поверил, ведь подобных историй она за день рассказывала штук десять, и каждый раз умирала со страху.
Пабло явился как раз вовремя – он с диким рыком обхватил сзади ничего не подозревавшую сестру, изображая маньяка, а Сонриса, подпрыгнув от неожиданности, стукнула его затылком по подбородку. Что и говорить – проделки повеселевшего Пабло окончательно рассеяли тоску, которой заразила всех Астерия.