Пирожки из холодного детства

ПИРОЖКИ  ИЗ  ХОЛОДНОГО  ДЕТСТВА
(для маленькой Людочки)


СЕВЕР…  Слово какое неуютное,- стылое.  Еще угрюмое, когда приходит туман - как сейчас - тяжелый, мохнатый.
Сколько прожил в этом краю (из своих пяти с хвостиком - целых три!), а такой зимы не припомнит!  Как вчера, как неделю назад, красный столбик в термометре спрятался и совсем ничего не показывал.  И что там за этим окном?  Может быть шестьдесят?!  Шестьдесят - это плохо.  Нет, пятьдесят - это, кажется, плохо.  Шестьдесят - это, кажется, «дальше некуда».  К примеру, когда всего сорок, по утрам видно солнце, и лично ЕМУ (уж, по крайней мере, с утра) никто настроенье не портит.  Сегодня испортили. Значит, оно так и есть – шестьдесят!

- Только сунь нос за дверь, до-о-о-лго сидеть не сумеешь!  Скоро приду.  Смотри у меня!

Ах, какие мы грозные!  Ах, какие мы взрослые!  А может ОН давным-давно уже - личность?!  Может, и ЕМУ «по делам»?!  И куда, собственно, «смотри»?  Валенки, шубку с рукавицами на резинке, шарф на три оборота – все заперли!  И к чему этот цирк?!  Небось сами с усами: туман – значит, холодно очень, и лучше дома сидеть.  Пещер в сугробах все равно не нароешь, с крыш не попрыгаешь.  А за просто так свои личные сопли морозить - покорно благодарим!
Только здесь-то совсем ведь другая картина.  Здесь ведь вот какая картина: явись он  сейчас, когда добрый хозяин и собаку на печке содержит…  да ей, поди, и присниться такое не сможет!

Тяжело вздохнув, мальчик подошел к двух дверному шкафу.  Нужная его часть была надежно закрыта.  Горько подумалось: «Обложили…»  Открыв другую половину, он внимательно осмотрел содержимое, покопался, вытащил резиновые сапоги, давившие ему уже осенью, еще раз вздохнул и с сожалением стянул с себя толстые шерстяные носки…  А вот куртка-ветровка, несмотря на короткие рукава и несколько дырочек, не могла не обрадовать: облегала плотно, приятно.  «Вещь!» - с любовью констатировал мальчик.  Шапку, чудом избежавшую ареста, примерять было незачем.  Схватив со стола в каждую руку по пирожку, он решительно двинулся к двери.  Здесь вышла небольшая заминка: пирожки были мягкие, еще теплые, и так не хотелось менять их румяный облик, перекладывая в одну только руку!  Но ведь носом дверь не открыть?!  Сунув в рот пирожок, мальчик щелкнул замком и… очутился на улице.

*  *  *


Девочка давно уже проснулась.  Она безропотно выпила все подсунутые ей капли, пилюли (вину, за свой прохудившийся нос, она решила частично признать) и, закутавшись в одеяло, молча осматривала окружающую среду.  Пока за окном оставалось темно, среда была маленькая – комната и мама в комнате.  Первое - по привычке - девочка почти и не замечала, второе не замечать было невозможно: оно без конца перемещалось, перетаскивая с места на место бесполезные вещи, смешно ойкало, когда на них же и натыкалось, гладило белье, чего-то мурлыкало, при этом успевало греметь посудой, пить чай и даже говорить девочке всякие гадости; впрочем, с последним у него получалось наполовину:

- Сколько раз говорила тебе…

В такие минутки девочка тихонько натягивала одеяло на голову, и среда оставалась совсем без нее.  Только девочке одной все равно было скучно.  Поскучав, сколько было нетрудно, она позволяла среде проникнут к себе через щелочку и, если та вела себя хорошо, с удовольствием принималась наблюдать ее снова.  Продолжалось так до тех пор, пока не пришло настоящее утро – это когда надо вставать.

Скажите!  Где в том радость, вставать навстречу беспросветно скучному дню?!  Настроение сразу испортилось.  Девочка посмотрела на заледенелые лапы сосен, появившиеся за окном, на тяжелый туман…  На миг показалось, что этот грозный туман – если, конечно, его разозлить – может навалиться и раздавить все дома.  Бр-р-р!  От такой мысли побежали мурашки, и захотелось снова натянуть одеяло на голову.  «Неужели шестьдесят?!» - подумала девочка.

С той стороны окна, посинев от долгих морозов, одиноко гнездился пружинный термометр.  Девочка была почти уже взрослой, но, несмотря на такое серьезное обстоятельство, словам «направо» и «налево», из-за их глупой похожести, до сих пор не определила положенных мест, и сейчас никак не могла разобрать: на какой же бок завалилась спать дрожащая от холода стрелка?  Она дрожала так уже больше недели, и из-за нее термометр «врал».  За это на него – так же, как и на нее! – наговаривали всякие гадости, и готовы были - до самого стеклышка! - напичкать таблетками.
Девочке стало жалко термометр (а может, девочке стало жалко себя), и ей захотелось поплакать…

*  *  *


Дверь распахнулась сама собой, без предупреждений и на сколько могла, чтобы запустить как можно больше холодного и колючего тумана.  Девочка услышала только аханье – на этот раз уже не смешное, а как-то наоборот.  Ни дверей, ни самой мамы она уже, конечно, не видела…

- Ах, ты паразит!  Кто ж тебя?..

«Паразит», видно, не очень обратил внимание на приветствия, так как по комнате без промедлений загрохотала его резиново-железная поступь.  И уже через мгновение на границе тумана, то есть совсем рядом с девочкой, явило себя мохнатое серебристо-белое существо.  Только то место, которое обычно укутывают шарфом да те еще, что закрывают теплыми варежками, красовались на явление кусочками переспелого арбуза!..
Конечно же, девочка сразу узнало это сказочное существо – оно было мальчик из дома неподалеку.  Существо постояло немножко, а потом протянуло девочке руки, в каждой из которых было по пирожку, и сказало просто, как всегда говорит  ЛИЧНОСТЬ  ЛИЧНОСТИ:

- На, Людка.  Некогда мне.  Мама скоро придет.

Туман отступил уже к самой двери.  Мальчик догнал его и сразу в нем отъявился, запустив на прощание новый туман – такой же холодный, но уже совсем-совсем не колючий…

- Стой, паразит!  Стой, кому говорят?!

Защитив собой породнившееся с ним существо, грозный туман потоптался на всякий случай и тоже исчез, оставив девочке на память следы на полу, запотевшее окно и мокрую, как курица, дверь…  ах, да! – еще маму, ахающюю смешнее чем прежде и кому-то без передыха грозящую…

Ах, какие мы взрослые!  Ах, какие мы грозные!  Плакать совсем расхотелось.  Чего реветь просто так?!  «А все-таки термометр мой – самый лучший!» - почему-то подумалось девочке. 
Она держала в руках пирожки, - в каждой по одному.  Они были «железнее» белых сапог, в которых передвигалось по комнате волшебное существо, но, кажется... еще тёплые...