Агата

  День, когда в моей судьбе появилась Агата, я помню с поразительной точностью. Она, найденная на пороге нашего с женой дома, цыганская девочка, изменила нашу жизнь, сделала нас счастливей. Она была чудеснейшим подарком, будто бы упавшим к нам с Небес, и подарившем нам столько радости. Человек, отказавшийся от нее, но даровавший ее нам, оставил записку, в которой не просил, ни о чем кроме как сохранить имя девочки данное ей при рождении. И естественно мы приняли маленькое чадо в наш дом. Моя супруга не чаяла в девочке души, а я в свою очередь полюбил ее ничуть не меньше. С того дня как Агата стала членом нашей семьи, прошел не один год. Девочка росла необычайно спокойным ребенком. Она была сдержана, но не замкнута, была мила, но правда стоило ее уязвить или обидеть, как становилась упряма и груба. Характер Агаты к слову был далеко не мягок, хотя и поначалу вполне сносен. В девочке зачастую проявлялась недетская настойчивость, и она всегда была тверда в своих желаниях. Увидеть на славном личике Агаты слезы, вызвало бы удивление не меньше  как, например, услышать от нее жалобу. Девочка постоянно держала эмоции в себе, не давая ни мне, ни моей супруге даже частично приблизиться к ее переживаниям. Первые, действительно обеспокоивающие, сложности с Агатой наступили, когда она пошла в школу. Из-за своей неуступчивости и прямолинейности ей было невероятно тяжело дружить со сверстниками. Девочка зачастую создавала конфликты не только со школьниками, но и с учителями и по мере возрастания ее не очень примерного поведения нам пришлось сменить две школы, а после чего и вовсе перевести Агаты на домашнюю учебу. Больше всего из-за этого переживала моя благоверная. Ей было трудно смириться с поведением девочки, я же старательно закрывал на это глаза. Сложней стало, когда Агата стала отдаляться от моей супруги и все ближе тянуться ко мне. Мне было приятно, что девочка так любит меня, но также я понимал, как сильно обижает мою жену столь внезапное отречение от нее. Бывали моменты, когда даже простые прикосновения жены к ней заканчивались ссорами с девочкой, которая столь резко начала к ней относиться как к прокаженной. Агата требовала большой любви и огромного внимания к ней, и хоть по причине этого мне и приходилось жертвовать даже чем-то дорогим, я все равно давал ей то, что она просит. Но помимо этого я начал замечать в Агате некие странности. Не могу их объяснить до конца но порой мне казалось что она словно бы читает мои мысли. Агата знала буквально все, что вертелось в моей голове и, находясь с ней, я чувствовал себя крайне неудобно. Стоило мне что-то недоговорить или соврать ей как девочка сразу же «вытаскивала» слова из моей головы и не могу не сказать, что меня это не пугало. Но я не отстранялся от нее, я был все также привязан к ней. Все свое свободное время я отдавал лишь Агате.  Между мной и супругой начались частые ссоры, и казалось концу этих распрей не бывать никогда. Но все это изменило событие, которое казалось, точно вернет в семью давно забытое счастье – моя супруга ждала ребенка.
  Сильные изменения произошли с моей женой, она менялась на глазах. Ее усталое истомленное годами лицо словно бы помолодело глаза, что в последнее время так часто блестели от слез, теперь излучали отблески блаженства и упоения. Казалось она снова начала жить. И все вроде бы было хорошо, но меня все больше настораживало поведение Агата. Я начал чувствовать все более глубокую неприязнь девочки в сторону моей благоверной и это беспокоило меня. Однажды зайдя к ней в комнату, я увидел крайне неприятную для меня сцену – Агата рисовала, и именно ее рисунок меня устрашил. На простом листе бумаги разноцветными мелками был нарисован искалеченный младенец в крови, который не мог вызвать у меня ничего кроме отвращения и жалости. У изображенного ребенка была очень большая уродливая голова с закрытыми глазами, а кожа была обезображена волдырями и рубцами. Я пришел в ужас, меня начало мутить, словно я видел перед собой настоящего младенца. Ужас, в который я пришел тогда нельзя описать словами, но со мной буквально случился ступор. Я не мог не вскрикнуть тогда.
  - Агата что это? – спросил я дрогнувшим голосом.
  - Это мой братик. Таким он будет, когда умрет.
  - Моя любимая Агата, что ты такое говоришь?! – Воскликнул я. – Как ты можешь, ведь это ужасно!
  Помню, она посмотрела на меня мирным невинным взором, который выражал грусть и великую и неоспоримую, словно истина, печаль.
  - Извини меня. Если ты хочешь, я буду его любить.
  Этот день застыл в моей памяти. Я, конечно, ничего не говорил об этом жене, но не могу не заметить, что отношение супруги к девочке стало меняться со страшной силой. День за днем я наблюдал,  как агата терпит ее придирки снова и снова и хоть и поражался ее терпению, понимал, что рано или поздно всему приходит конец. Моя жена пыталась подчинить себе девочку сделать ее послушной, но дух Агаты ей сломить не удалось.  Я не мог понять в чем дело просил жену проявить к ней хоть долю толерантностью но вместо того чтобы прислушаться она начинала очередные бесполезные баталии. Мы стали отдаляться друг от друга хоть и делали вид, что ничего не было. Если быть откровенным, то мы вообще перестали разговаривать, словно у нас пропал интерес друг к другу за столько лет, а все темы пересказаны по тысяче раз. Психика моей бедной жены видимо не выдержала и быстро сломалась, а может ей просто все надоело, и она устала, как бы ни было, оправданий ее поступку не было. Спустя два месяца, ночью, моя благоверная покончила с собой. Она повесилась на чердаке, так и не родив нашего ребенка. И стоя на коленях перед гробом я только и думал о том, что уже начинаю забывать родные моему сердцу искринки агатов, что отражались в ее глазах, вместе с лучистой радостью - чистой и нежной.
  Прошло два люстра, а я все так и не справился с моей потерей. Естественно я жил нормальной, как и прежде, жизнью, но по ночам, перед тем как уснуть, так и ловил себя на мысли о том, как я одинок. Агата очень сильно помогла пережить мне этот этап. Она очень изменилось за это время. Прежде маленькая девочка стала прекрасной девушкой красотой своей, не уступая восхитительным богиням, и если и писал Великий Поэт стихи о Красоте, то они неизменно адресованы Агате. Она заботилась обо мне, опекала, словно не я был ее отцом, а она была моей любящей матерью. С ней я не был одинок, но со временем начал подмечать странные вещи, из-за которых и стал отдаляться от нее. Привязанность Агаты ко мне с каждым разом чувствовалась все больше и больше, и зачастую я начал видеть, что когда смотрит она на меня, в ее глазах горят знакомые мне огоньки страсти. Вы можете подумать, что я сошел с ума и потерял стыд, раз говорю такие вещи, но разве мог я ошибиться?! Я знал, к чему приводят подобные вещи и, в конце концов, не выдержал и начал стараться решительно ее избегать. Мои старанья оказались тщетны, я поддался тому искушению, что подала мне жизнь и сознаюсь, может я это сделал потому, как в тайне для самого себя желал. И мне не ведом, стал тот порок, что я совершил, и я готов был расплатиться за это перед самим Страшным Судом. О господ, прости меня за это, я прошу меня извинить, но в тоже время и желаю молвить тебе «спасибо» за тот восторг и, то упоение что я получил.
  Но эпилог, он, словно расплата, был печален. Агата вновь изменилась и хоть отношения между нами и оставались такими же теплыми и ласковыми, как и прежде, я понимал, что что-то тревожит ее юную душу. Она вела себя неприкаянно и это не могло не вызвать мой интерес к тому что так сильно и долго гложет ее. Но странно она начала вести себя со мной. Наступили дни, когда она почти перестала выходить из комнаты, запирая ее на ключ, и спускалась вниз лишь, когда в зале не было меня; казалось, она боялась оставаться со мной наедине. Мое терпение иссякло и, как-то раз взяв ключ от двери, я осторожно отпер ее, когда она снова покинула мое общество. Она стояла у окна укрывшись теплым плетом и взирала, как за стеклом падали с неба маленькие снежинки словно бы танцевали в воздухе и медленно падали вниз. Когда я зашел, она не шелохнулась. Я подошел совсем близко и сел на стул рядом с окном, подняв на нее свои глаза.
  - Агата, милая, что с тобой?
  В ответ она дарила мне лишь тишину, которая была прекрасна, но от которой я уже так устал.  Какая-то животная ненависть проснулась у меня к ней. Разве не могла она ответить мне тогда? Почему она молчала и своим безмолвием сводила меня с ума? Не менее двадцати минут я непрерывно смотрел ей в глаза, но она делала все что угодно, но только не отвечала мне тем же. Ее взгляд был прикован к пейзажу за окном, изредка она  поворачивала голову в сторону и каждый раз, в такие моменты я ожидал, что она посмотрит на меня, но всего раз за это время я удостоился ее взора. Агата смотрела на меня не более секунды, а потом ее снова заинтересовала картина за окном – так груба она была со мной.
  Почему, -  о, милая, - Агата ты не дала мне возможности взглядом окунуться в твои очи? Отчего не дала мне постигнуть твою душу, а вместо этого прятало свое лицо, словно обезображенная? Или это я так недостоин даже маленькой крохи твоего внимания? Быть может, я простил бы тебя  - о, любимая – Агата, но вместо этого я лишь почувствовал, как бурлит в моих жилах бардовое пламя и как пульсируют вены. Я словно бешеный пес готов был наброситься на нее, истерзать, перекусить шею и вкушать вкус ее крови. Я продолжал ждать. И хоть и пребывал я в душевных терзаниях, ничего поделать не мог. Казалось мир замер. Неужели только тогда, благодаря той травящей меня злости, я понял насколько сильно она мне дорога?  Я сам не мог в это поверить, но чувства не лгут. Обмануть может разум, подставить и сыграть с нами злую шутку эмоции, но только не сие безгреховное чувство. Ее ровные гладкие нежные, словно лепестки прекрасных цветов пальцы скользнули по раме и ласково прижались к стеклу. Я встал и подошел сзади, чего она явно не заметила; По-крайней мере она ничем это не показала. Я скользнул взглядом по отражению своего изнеможенного и даже слегка диковатого лица, после небрежно перевел взгляд  на зеркальную Агату и вздрогнул. Мой резкий испуг был вызван тем несочетанием отражения лица моей любимой с ее настоящим лицом. Нечеловеческий испуг испытал я не в силах оторвать свои глаза от старческих морщин, что покрывали ее лоб и щеки, седых жидких волос похожих на тонкие серые нити паука, что сплел их, дабы поймать жирную сочную муху в свою ловушку, иссохшей кожи. Но больше всего меня напугали ее блеклые слепые голубые, но серые глаза. В них я увидел знакомые мне искринки агатов, что когда-то давно лучились в зеницах моей покойной супруги. Тысячи, а может и миллионы непокояных душ, плененных и стертых с Людской земли, отражались в мутной синеве глаз Агаты. Мой беззвучный крик разливался по комнате…   С того дня я потерял дар речи и пустым мне теперь казался любой звук, помимо лишь того, что изрекали сладкие елейные уста, мне горячо ненавистной и страстно обожаемой Агаты.