Бытовуха

- Ну, мужики, за нас! – пробка шмякнулась в потолок. Шампанское полилось в стаканы.
- С праздником, мужики.
- Давай.
- А на фига ты шампанское взял, башка наутро болеть будет!
- А ты водки хочешь? Я ж одну бутылку только. Так, захотелось чего-то вдруг. Праздник и всё та-кое.
- Давай, открывай. Водка – нормальный пацанский напиток.
Водочная пробка укатилась в угол смятым неровным комком. Допили шампанское. Разлили водку и выпили ещё по одной.
- Ну, чего? За день защитника Отечества? Поехали!..
- Поехали.
- А чего за нас-то пить? Военных-то нету никого.
- А кто у нас служил-то? Юрка, ещё кто? Всё? Ну, за тебя тогда.
- Я уже в прошлом. Давай за тех, лучше, кто сейчас служит.
- Поехали.
- У тебя где можно курить?
- У меня - нигде. На балконе.
- Ваня, ну ты куда пошёл с зажигалкой, дай прикурю.
- Пойдём, там прикуришь.
Ваня прикурил ещё в комнате и только потом пошёл на балкон. За ним пошёл год назад дембельнувшийся Юра. В комнате остались Лёха и Димон: Лёха не курил, а Димон в сотый раз пытался бросить. Кроме них в комнате были кот и без малого два литра водки.
- Ну, вот скажи, - спросил Ваня, передавая зажигалку, - что полезного в этой армии?
Юра пожал плечами, прикурил и сказал:
- Вроде как армия нужна, чтобы Родину защищать.
- Защитил?
- Угу, - просто сказал Юра. Спорить ему не хотелось, и он сделал вид, что не понял издёвки. Он вообще не любил говорить с неслужившими на эту тему армии: они всё равно ничего не поймут. Только вот почему они вечно так агрессивны и пытаются доказать ему, что нечего в этой армии делать, и зря он там служил? А может, действительно зря?
Некоторое время они курили молча, потом Ваня бросил недокуренную сигарету и пошёл в комнату. Докурив, Юра последовал за ним.
После ещё пары-тройки стопок стали произносить тосты.
- За нас с вами и хрен с ними.
- Чтоб у нас всё было и ничего нам за это не было.
- Глаза чтобы видеть, уши чтобы слышать, а нёбо – чтобы нёбать. Нёбнем!
Тосты были старые. Юра морщился от них сильнее, чем от водки. Сам он, впрочем, тоже не нашёл ничего лучше, как произнести древний-древний тост:
- Любимый тост Петра I: дабы не отвыкнуть и дабы благо сие разлилось по всей периферии телес-ной.
К его удивлению тост как всегда прошёл на ура. Юра говорил его каждый раз, уже на протяжении чёрт знает скольких лет – то ли с тех пор когда прочитал его в детстве в какой-то газете, то ли когда от кого-то услышал. И каждый раз почему-то тост всем нравился.
Пошли ещё покурить, заодно выкинули с балкона ненужную трёхлитровую банку из-под консер-вированных помидоров.
- Дай сигарету, - вдруг сказал Димон.
- Ага! – сказал Ваня, - ты же бросил. Бросальщик, понимаешь.
- Как всегда до первой пьянки.
Снова сели за стол, выпили ещё.
- Ладно, давай здесь курить.
Покурили, выпили.
- На поле танки грохота-али, - затянул вдруг Лёха, но его не поддержали, а сам он дальше первого куплета спеть не мог: слов не знал.
- И не «на поле», а «по полю», - поправил Димон, ковыряясь в пепельнице полускуренной сигаре-той, когда Лёха замолчал.
- У «Чижа» поётся «на поле».
- А ты их больше слушай, уродов этих. Они песню про фантом и то угрохать умудрились. При этом ещё и текст испоганили.
- Летовский вариант надо слушать.
- Не люблю «Оборону».
- Сейчас самоцензуры у людей нет, - вмешался Юра, - поэтому надо просто цензуру вводить. Сукачёв например поёт «шляпу он носит на панаму, ботиночки он носит на Риман». Ты себе представляешь панаму, а сверху шляпу?
- А Риман что такое?
- Фирма по производству ботинок такая была.
- А в оригинале как поётся?
- Алёша Дмитриевич пел: «А шляпу он носит – то панаму, ботиночки он носит – то Риман». Кстати, песня не Дмитриевича, как Сукачёв говорит везде, а народная. В смысле неизвестного автора.
- А ты слышал в оригинале?
- Слышал. Поётся точно также как и у Сукачёва. Только Сукачёв лучше справляется. Ну и качество естественно другое – в те времена ж сам понимаешь, какая звукозапись была.
- За искусство.
Ваня был лаконичен и непреклонен.
Выпили ещё, покурили. Потом Лёха предпринял вторую попытку спеть про танки. Пели хором и с удовольствием. На этот раз допели до конца. Некоторое время молчали, слегка осоловев.
- А вот ты всё-таки скажи, - обратился вдруг Димон к Юре, - чего полезного в этой армии?
- Вы что сговорились? – спросил Юра, - там интересно.
- И чего же там интересного?
- Другая жизнь, другие условия… Да всё другое… Фольклор свой, между прочим.
- Дедовщина.
- И дедовщина тоже. Кстати говоря, интересная вещь.
- Я вот не знаю, - сказал Димон, - что в этом интересного. По голове получать и дачи генералам строить.
Юра замолк на некоторое время, не зная, что ответить, а затем сказал:
- Ты не знаешь, а я знаю.
- Вот я бы, например, с удовольствием пошёл бы в нормальную армию, - продолжил Димон, - не в такую, как у нас, а в нормальную. Чтоб меня научили нормально с оружием обращаться, ну там бегать, стрелять, всё такое. А картошку чистить и травку в зелёный цвет красить я не согласен. И служить, я считаю, нужно не два года, а полгода. Ну, максимум год.
- Тогда уж вообще лучше не служить.
- Тебе просто хочется, чтоб все также как ты два года в армии отхреначили.
- И это тоже, конечно. Но тут один нюанс есть. Чему ты за полгода научишься? Да ничему.
- А ты чему научился? Стрелять? Я думаю, чтоб из автомата стрелять научиться особого ума не надо. И времени много тоже не понадобиться.
- Полгода вполне хватит, - вмешался в разговор Ваня, - за это время и стрелять научишься и во все наряды походить, и марш-броски побегать.
- Я вот помню, что нормально службу научился нести чуть меньше чем через год, - возразил Юра, - к концу первого года действительно уже всю нашу караульную службу знал. Все посты, систему, какой где участок находится, склады. Нормально уже в любой ситуации ориентировался. Кстати примерно в это же время – к концу первого года – нас и деды трогать перестали, хотя из них ещё ни-кто не уволился, а молодые ещё не пришли в роту.
- Ну ладно, год. Чёрт с ним.
- А опыт свой передать? Первый год – учусь, второй – учу.
- Ну ладно, чёрт с ним. Пусть будет два. Но нормальных два. Чтоб тебя всякое деревенское быдло, которое к тому же ещё на два года тебя младше, не стукало по голове только потому, что оно на год больше отслужило.
- Если по голове боишься получить – то лучше вообще из дома не выходить. А что касается быдла, так я тебе одно скажу: хуже питерцев никого нет. А это быдло, как ты его называешь, и за себя может постоять, и друг за друга. Да ещё и умнее, чем многие наши уроды с высшим образованием в сфере маркетинга. Только понтов у них таких как у нас нету, дескать все вокруг быдло – а они пуп земли.
- Нет, ну может быть. Но всё равно по голове от этих уродов получать.
- Да будешь получать. Причём за дело. И дурь эту из тебя повыбивают.
- Всё, парни, хорош! Как там у вас в армии говорят? Отставить?
- Есть отставить, - немедленно сказал Юра.
- Отставить есть! Пить! – крикнул Димон после секундной паузы.
- Есть отставить есть, - спокойно сказал Юра. Этот диалог они проходили ещё в армии. Тогда было намного смешнее, потому что в первый раз, да и пьянее были значительно. Тогда хорошо посидели. Напились ночью прямо в столовой, а потом пошли купаться. Купались в котлах, в которых вариться пища. А что, если повара так делают постоянно, почему пьяным дембелям нельзя? Положено. Ничего вообще такого нет, что бы было нам не положено.
Выпили, пошли на кухню варить пельмени.
В закипевшую воду Ваня случайно уронил пепел с зажатой во рту сигареты.
- Что ж ты, гад творишь?
- Фигня, прорвёмся, - спокойно сказал Юра, - пепел тоже полезно.
- От чего?
- От изжоги. В армии пользовали постоянно. Схаваешь пепла, и изжога проходит. Щёлочь.
- Ну да… изжога она ведь от кислотности появляется.
Вывалив на одно большое блюдо пельмени и залив с одного края кетчупа с другого – майонеза, начали есть.
- Всё-таки пельмени надо со сметаной есть.
- Не знаю, мне с кетчупом нравиться.
- Сметаны всё равно нет.
Некоторое время ели молча.
- Не знаю, - сказал вдруг Дима ни с того ни с сего, - я вот абсолютно уверен, что нечего там в армии делать. И, тем не менее, как-то мне не хорошо от того, что я там не был. Как-то даже стыдно.
- А ты с пьяными дембелями когда последний раз общался? – спросил Лёха.
- Давно.
- А я - когда сам был пьяным дембелем, - сказал Юра, - и, кстати, больше не хочется.
- Мне когда лет шестнадцать было, - сказал Лёха, - помню встретили мы двух дембелей. Они конечно никакие были – ещё до дома не добрались. А им до дома было далеко ехать, и они по дороге к третьему в деревню заехали. Его мы правда не видели, он дома спал… Вот. Как раз у меня там дача была. Обычный всякий дембельский бред несли. Типа «идите, пацаны в армию, там жить научат». И давай байки травить. Как лосей пробивают, табуретки об голову, на варанах висеть. И потом: «не идите, пацаны, в армию, нечего там делать». А потом опять байки потравят и по новой: «армия – это школа жизни, идите, пацаны, в армию». Так вот.
- Потому что армия – это армия, а гражданка – это гражданка, - сказал Юра, - две разных жизни. Мне вот одно время обратно очень хотелось. Там проще с одной стороны. Кто враг, кто друг понятно. Подлости меньше. Честности больше. Честнее отношения. Зато во всех остальных смыслах – хуже. В общем две большие разницы.
- Не знаю. Плюсы наверно есть, но…
- Есть. Это я тебе точно говорю, - перебил Юра.
- Да подожди ты… Чего я сказать хотел?.. Потом, пока адаптируешься к нормальной жизни, много времени пройдёт.
- Это да. Хотя от человека многое зависит. Кто дольше в себя приходит, кто меньше.
- Всё равно люди из армии без мозгов возвращаются. Все.
- А я что из армии без мозгов вернулся?
- Ты из армии абсолютно без мозгов вернулся. Где-то через полгода только в себя пришёл.
- Да нет, - миролюбиво вставил Лёха, - не через полгода, поменьше.
- Ну да. А почему? Да потому что к другой реальности надо адаптироваться. Я ж в себя пришёл? Пришёл. Ещё вопросы?
Выпив ещё (за вас, за нас и за спецназ) Лёха сказал:
- Вот если бы война была, я бы пошёл в армию.
- А сейчас что, нет войны? Ребята в Чечне гибнут. А ты только и говоришь, что война если – так я сразу. А чего ж ты сейчас не идёшь? А кому ты там на войне будешь нужен, если в руках автомат держать не умеешь?!
- Ну, этому не долго научиться.
- Да? А такая вещь, как дисциплина? Слышал про неё? Чтоб тебе сказали делать – и ты делал. Не думал как лучше и правильнее. Ты не человек, ты солдат. Ты не духовно развитая личность, с высшим образованием, богатым внутренним миром и всякими общечеловеческими ценностями. Ты боевая единица. Это гораздо важнее, чем умение стрелять и быстро бегать. А когда жрать нечего и спать по четыре часа в сутки неделями? И при этом приказы выполнять.
- Короче, чтобы тебя загнобили до потери чувствительности, для этого надо в армию идти. А по-том – чтобы самому людей гнобить. Через год.
- А если этого не прочувствовать, то ты многого о себе не знаешь. И о других тоже.
- А чего тогда в тюрьме не посидеть – там же тоже самое.
- Это тебе в комитете солдатских матерей сказали?
- То, что у нас в армии опускают, как на зоне, это я знаю.
- Ну, у нас в части не было…
- Вот! Сразу начинается. У нас не было.
- Головой в очко окунали – это было. А чтобы опускать – у нас нет.
- А я вот уверен, что с чем-то таким ты сталкивался, просто не говоришь.
- Нет. У нас не было, - сказал Юра и помрачнел.
- Но вообще-то бывает?
- Бывает. Слышал я про такое. Но ведь тебя же и здесь могут в принципе опустить.
- Здесь от меня зависит, с кем общаться, а с кем – нет. А там я с этой всей сволочью буду в одной казарме жить. И хочешь - не хочешь, а придётся с такой мразью общаться, с которой здесь никогда не стал бы.
Юра выпил. Вторая бутылка водки подходила к концу. Кота нигде не было видно – убежал и спрятался. А ведь, если вдуматься, хорошо, что я на войну не попал, - подумал он, - ведь не за Родину бы там бился, а за то, чтоб олигархи нефть качали, а их дочки по московским клубам ездили. И чтоб президент награды вручал чеченским бандитам, что в своё время таким же нашим солдатам головы отрезали.
- Ладно, - помолчав сказал он, - не надо, значит в армию идти. Понял тебя.
- А я и не говорю, что не надо. Я говорю, что я не пойду. Если Родину защищать – это одно. А два года впустую – это другое.
- Угу. Как Родину защищать – я пожалуйста. Это ты сейчас так говоришь, а если война, то справку себе купишь, чтоб не идти. К войне надо быть готовым, ведь там всего этого… зверства больше будет, чем в любой армии и чем на любой зоне. И тогда ты скажешь: «была бы нормальная армия, - я бы пошёл воевать, а когда госпиталей нет, и небоевые потери больше, чем боевые – на хрена такая война. Не согласен я дохнуть от дизентерии и от чьей-то непроходимой тупости». Вот что ты скажешь. И не пойдёшь никуда.
- И поэтому надо уже сейчас оскотинваться.
- Не оскотинваться, а привыкать стойко переносить тяготы военной службы.
- То есть идти в армию получать по башке.
- Именно. Именно по башке и именно «оскотинваться», как ты выражаешься. То есть Родину защищать.
- И что, ты защищал?
- Я, по крайней мере, не косил и военный билет не покупал, как некоторые, - вдруг вспылил Юра.
- Да потому что я с головой дружу. И мне моё здоровье нужно. И мозги не хочу, чтоб мне отбили.
- У меня мозги отбили?
- А что, нет что ли? До сих пор без мозгов.
Он прыгнул вперёд и тут же получил удар в лицо. Чтобы не упасть упёрся руками в стол. В руку будто сам собой прыгнул столовый нож…

- Бытовуха, - мрачно сказал опер, ковыряя плинтус носком ботинка, - третья за день. Что они, с ума посходили, защитники Отечества?