Картина майора Пениса - глава романа Принцип Дао

* Пенис (лат. penis) – мужской половой член

В Доме офицеров готовились к встрече начальства. После штабных учений генерал С. должен был посетить гарнизон и ознакомиться с культурно-массовой и клубной работой. И первым в списке на проверку значился, конечно, Дом офицеров.

В здании срочно наводился внешний лоск во всех отделах и кабинетах, повсюду велись генеральные уборки. Особое внимание уделили вестибюлю, потому что, как известно, встречают по одежке. Историческое здание чуть ли не царской постройки изрядно обветшало, а внутри было просто обезображено многочисленными современными перепланировками.

Парадная лестница на уровне десятой ступеньки  была перехвачена аркой, создающей небольшой туннель, ведущий к площадке с тремя указателями. Справа от площадки узкая лестница вела на второй этаж, слева по двум сторонам длинного коридора располагались кабинеты, а прямо на десять ступенек вниз находилось рекреационное отделение, или, проще говоря, туалеты.

Внезапно все заметили, что стены туннеля изрядно замызганы. Олег Макарович и Юрген Иванович, посовещавшись с завхозом, приняли решение выкрасить стены арки синей масляной краской. Для исполнения этого решения срочно был вызван Павел.
 
Все четверо стояли в вестибюле и изучали фронт предстоящей работы.
-Я думаю, - сказал Павел, -  с синей краской будет уныло. Здесь такое удачное место для размещения наглядной агитации! Если театр начинается с вешалки, то Дом офицеров должен начинаться с политико-воспитательной работы.

-Хорошая мысль, - оживился Олег Макарович.
-Как вы себе это представляете? –  с легким раздражением спросил Юрген Иванович.
-Ну, снизу, конечно, покрасить панели, а на уровне глаз с двух сторон развесить плакаты. Чтоб они как бы ненавязчиво воспринимались боковым зрением.

Юрген Иванович хмыкнул. Павел сделал вид, что не заметил этого, и с энтузиазмом продолжил:
-Даже не плакаты, это банально. Можно сделать роспись по штукатурке! Вот это будет оригинально.
-А ты умеешь?
-Ну, в принципе смогу. А если у меня не получится или вам не понравится, - Павел слегка кивнул в сторону Юргена Ивановича, - роспись можно той же краской закрасить.
-Скор ты на руку! Росписью художники занимаются. И то не все могут, - ответил замполит.
-А что, пусть попробует, - возразил ему Олег Макарович.
-Время, конечно, понадобится, - заметил Павел.
-Ну, времени, ты знаешь, всего два дня. В четверг все должно быть готово, в пятницу комиссия будет у нас. Справишься?

Олег Макарович с надеждой посмотрел на Павла.
-Так точно, товарищ майор, - вытянулся в струнку Павел.

  Павлу предоставили полную свободу действий, которой он не преминул воспользоваться. Получил увольнительную, взял под отчет деньги на краски и кисточки, сходил за ними в военторг, прошелся по городу, пообедал в кафе. А потом провел три часа в библиотеке Дома офицеров, выбирая подходящие плакаты. Его действия вызывали у всех огромный интерес, и он был окружен всеобщим вниманием.

Наброски на стене Павел начал делать уже к вечеру, когда у гражданских сотрудников заканчивался рабочий день. Уходя с работы через арку туннеля, все желали ему творческих успехов. Не ушел только Юрген Иванович, он должен был сопроводить Павла к отбою в часть.

Оставшееся до этого момента время Павел использовал максимально интенсивно. Он хорошо помнил опыт Остапа Бендера в агитационном круизе и не собирался его повторить. Музы благоволили Павлу. Они словно порхали вокруг, как стайка смешливых девчонок.
Когда майор Тэннис вышел в вестибюль, Павел на правой стене срисовал вчерновую  плакат «На защите наших рубежей»: головы двух воинов в профиль на фоне зенитных орудий. Получилось неплохо, а главное – место действительно было выбрано удачно. Майор посмотрел на работу Павла, вздохнул снисходительно и не выказал никакой оценки.

На следующий день весь коллектив сотрудников Дома офицеров обсуждал работу Павла, в большинстве горячо ее одобряя. Когда роспись правой стены туннеля была закончена, Олег Макарович, удовлетворенно крякнув, произнес:
-Оформляй левую стену. Смотри не подведи.
-Слушаюсь, товарищ майор. Не подведу, - отчеканил Павел.

Слава в пределах Дома офицеров не вскружила Павлу голову. Это была слава местного значения. Масштаб личности Павла поглотил ее незамеченной. В его голове бурлили идеи, одну из которых он решил осуществить.

Павел поинтересовался у Марьи Дмитриевны, нет ли где фотографии того самого генерала С., который завтра должен был посетить  Дом офицеров. Оказалось, что фотография есть в библиотечных альбомах. Несколько лет назад коллектив библиотеки, возглавляемый Марией Дмитриевной, получил Похвальную грамоту Министерства обороны за высокие показатели в работе. На фото был запечатлен момент, когда генерал вручал грамоту заведующей библиотекой. Найденная фотография была удачей для Павла, и он еще больше укрепился в своем намерении. «На ловца и зверь бежит»,- сделал вывод Павел.

Потом Павел загрузил всех библиотекарей поисками иллюстраций, изображающих военные сражения. Подходящей для его замысла оказалась только картина какого-то эпизода войны 1812 года, изображающая полководца Барклая де Толли среди солдат. Конечно, ей не хватало плакатного обобщения,  Павел решил исправить этот недостаток, позаимствовав идею плаката « А ты записался добровольцем в Красную армию?». Вооружившись необходимыми исходными данными, Павел принялся за роспись левой стены.

Несмотря на его старания, работа не клеилась. К концу дня был готов только эскиз.
Замысел Павла - художника воспринимался легко: на правой стене изображались воины, стоящие на страже рубежей страны, а на левой – офицеры, вдохновляющие их на ратный подвиг.
 
Павел еще только закрашивал задний план на левой стене, когда худсовет в расширенном составе уже начал обсуждать его работу
-Ты же не успеешь закончить! Здесь еще на два дня работы! – сетовал Олег Макарович.
-Так и не надо заканчивать! Разве вы не видите, что это сплошная самодеятельность! Кустарщина! – возмущался Юрген Иванович.
-Так мы же и занимаемся развитием художественной самодеятельности среди личного состава! Вот вам  оригинальный наглядный пример наших достижений, - возражал ему Олег Макарович.
-Но это не искусство! – настаивал Юрген Иванович.
-Но производит впечатление, - вмешалась в разговор Мария Дмитриевна. – Художник из народа обладает сильной энергетикой. Возьмем, к примеру, творчество Пиросмани.

И она с жаром произнесла небольшой панегирик  о наивном искусстве великого грузинского художника. Павел, сидя на стремянке, с интересом слушал ее рассказ. Он не сравнивал себя ни с Пиросмани, ни с каким-либо  другим художником. Он наслаждался  чувством горячей симпатии и почти материнской любви Марьи Дмитриевны по отношению к нему, Павлу, которое проступало сквозь  ее слова.  Оно для него было дороже всяких похвал.

-Ну, не знаю, - с трудом дослушав Марию Дмитриевну, сказал Юрген Иванович, - по моему мнению, эту мазню нужно закрасить. И так, чтоб не отличалась от цвета панелей.

Именно эти его слова возбудили в душе Павла обиду. И если минутой назад он сам готов был предложить закрасить свои рисунки и сделал бы это без большого сожаления, то теперь ему страстно захотелось оставить их,  наперекор майору Тэннису.
-Если сегодня закрасим, к утру краска не высохнет. Сильный запах стоять будет, - произнес завхоз. – Может уж, пусть останется. Столько трудился парень.
-Я тоже так думаю, пусть останется, - закончил прения Олег Макарович. – Успеешь ли доделать?
-Так точно! – с готовностью ответил Павел.

Худсовет разошелся. Остался только майор Тэннис.
-Мы с Олегом Макаровичем  завтра с утра в штабе на совещании будем, - мрачно произнес он. -  Комиссию ожидаем часам к десяти. И чтоб духу твоего здесь к этому времени не было.
Майор злобно взглянул на Павла.
- Тогда и наступит твой звездный час. Но чувствую я, гауптвахты тебе не избежать. А я уж постараюсь.
-Уж постарайтесь, пожалуйста, товарищ майор, - серьезно ответил Павел со  стремянки.
Майор фыркнул и вышел на улицу, хлопнув дверью.

Этой ночью в казарме Павел спал плохо. Как художник он был недоволен своей работой. Сюжет на левой стене, правда, соответствовал  его замыслу. На фоне современной военной техники, сам генерал, окруженный солдатами, призывал их к выполнению воинского долга. Хорошо получился  генеральский мундир со знаками воинского отличия, фуражка и даже лицо генерала.  Павлу хотел добиться портретного сходства именно с генералом С., и к собственному его удивлению это ему удалось! Но вот фигура генерала, в позе Барклая де Толли, очень напоминала карикатуру. Как Павел ни изменял ее пропорции, положение рук и ног, с каждым разом у него получалось все хуже.

Ночью он мучительно размышлял, что бы такое ему предпринять, чтоб спасти  свое произведение. Выход казался только один: надо было получить консультацию профессионального художника, так как Павел понимал, что у него не хватает знаний и мастерства. Но времени уже не было.

С утра, после подъема,  Павел не пошел на завтрак, а сразу отправился в Дом офицеров. Вахтер открыл ему дверь, и они оба долго рассматривали творение Павла. Потом вахтер ушел по своим делам, а Павел остался в вестибюле. Сейчас он оказался  в каком-то ступоре: никаких идей у него не было. В этом состоянии и застал его Юрген Иванович.

Замполит тоже не спал этой ночью. По долгу службы он  нес личную ответственность за политико-массовую работу Дома офицеров, и предстоящая проверка касалась именно его. Инициатива Павла раздражала его, как болезненный прыщ на носу. Поэтому с утра, перед совещанием, Юрген Иванович пришел еще раз убедиться, как обстоят дела с настенной росписью.

Лишь только он взглянул на стены вестибюля, ступор Павла передался ему. Замполит застыл с открытым ртом. Алая краска, просвечиваясь сквозь кожу, как сквозь стеклянный сосуд, откуда-то снизу, из области ступней, начала наполняла его тело.  Павел видел, как окрасилась шея Юргена Ивановича над воротничком рубашки, как медленно краснота поднялась вверх до подбородка, как залила все лицо и даже кожу между волос. Процесс наполнения завершился.

-Немедленно закрась, идиот, - гробовым голосом произнес замполит. Ему было трудно дышать.
-Слушаюсь, товарищ майор! – по уставу ответил Павел.

Майор резко повернулся и вышел из здания. Павел был в оцепенении. Таким майора он еще не видел. Павла захлестнула горячая волна стыда и раскаяния за причиненное майору страдание. Так он стоял долго, пока из смятения в его голове не сформулировалась, наконец, в противовес чувствам  первая мысль. «А в чем, собственно, трагедия?»
 
Через некоторое время  в нем всколыхнулась долго сдерживаемая  досада на вздорного и высокомерного начальника. Появилась вторая мысль: «За «идиота» ответишь».

         Теперь на  душе у Павла стало легче. Острый  холодок тревожного предчувствия подсказывал ему, что приближается конец какого-то значительного периода в его жизни, а впереди замаячила безликая неизвестность. «Я немного еще постою на краю…» - рвал душу голос Высоцкого. Но решение в нем уже созрело. «Ну что ж! Как-то будет», - успокоил Павла внутренний голос.

Павел принес стремянку, развел в ведре синюю краску. Внезапно сильное желание закурить просто парализовало его, и он отправился искать вахтера, чтоб взять  у него взаймы сигарету.
 
К девяти часам в Дом офицеров стали приходить на работу сотрудники. Все с интересом осматривали роспись, обсуждений не устраивали и долго в вестибюле не задерживались: в ожидании проверки спешили по своим местам.

Когда Павел возвратился на свое рабочее место,  фойе уже никого не было. Не спеша, Павел залез на свою стремянку и примостился на верхней ступеньке. Потянулись минуты томительного бездействия. Созревший в нем план сжимал Павла в тугую пружину.
Внезапно послышался визг тормозов остановившейся машины, и почти сразу же входные двери распахнулись.

В фойе влетели двое адъютантов, за ними начальник штаба и сам генерал С. Замыкали авангардный отряд Олег Макарович и Юрген Иванович.

Павла охватило напряжение до предела сжатой пружины. Все внимание вошедших было направлено на него. Быстрый острый взгляд генерала С. метался между Павлом и его картиной. Генерал С., разумеется, уловил сходство плакатного генерала с собой, но не мог определиться, как на это среагировать.

Первым опомнился начальник Дома офицеров. Побагровев, он резко выкрикнул:
- Это что?! Кто приказал?!
Павел, пытаясь стать на стремянке по стойке «смирно», приложил руку к виску и громко ответил в той же тональности:
- Майор Пенис!
Генерал С. взорвался хохотом. Через секунду истерично хохотала вся свита. Только Юргену Ивановичу было не до смеха.
- Как, как ты сказал? – давясь смехом, простонал генерал С.
- Майор Тенис. Простите, товарищ генерал: оговорился, – стараясь казаться виноватым, поправился Павел.

Генерал С. хохотал от души. Наконец, он понял бестактность ситуации и внезапно умолк. Генеральская свита оперативно отреагировала.

- Кх, кх,- откашлялся генерал С. – Хорошая работа, - кивнул он на картину. – Поднимает боевой дух. Продолжайте, товарищ солдат!

Остальные одобрительно заулыбались: что нравится генералу, то нравится и его подчиненным.

Олег Макарович вышел вперед.
- Прошу! Проходите дальше.

Генерал стрельнул в Павла лукавыми глазами и быстро пошел по коридору. Все последовали за ним. Юрген Иванович шел, не поднимая глаз. Он был похож на гипсовую статую. У Павла от стыда и боли сжалось сердце.

- Ну, и дурак же я! Настоящий идиот! – подвел он итог происшедшему.
Вдобавок, Олег Макарович уходя последним, злобно показал Павлу увесистый кулак.
- Вот и хорошо. Вот и правильно. Каждому – по его заслугам.

От этой мысли Павлу сразу полегчало.

На следующий день Павла перевели на отдаленную пограничную заставу, затерянную в глухих болотистых лесах.

А картина Павла неожиданно обрела творческое долголетие. Прошли годы, несколько раз уже сменилось руководство Дома офицеров, уже давно вышли на пенсии его гражданские сотрудники, была напрочь забыта история появления картины на стене, а сама картина  так и осталась нетронутой под известным каждому названием «Картина майора Пениса».