Крашеная стружка

Валентин Веселухин и Сашка Фоломеев после армии и трех лет работы на строительстве железной дороги в Сибири, прихватив небольшие чемоданчики со столярным инструментом и парой белья, «двинули» на Дальний Восток в прославленный город К. В ту пору не существовало проблем найти работу. С первого захода их приняли в учебный комбинат по подготовке рабочих профессий, который существовал при отделе кадров крупного завода, платили стипендию, которой хватало на питание и на оплату частного жилья. Не прошло и года, как молодые фрезеровщики влились в заводской коллектив, встали за станки. Работа оказалась интереснее, чем на железной дороге, более творческая. Приходилось читать книги о свойствах металла, думать над чертежами, чтобы  уверенно управлять станком и не делать брак, чтобы бесформенная заготовка превращалась в аккуратную деталь, точно соответствующую заданным размерам.

 
Много хлопот доставляла стружка. Заготовки иногда были большие, но по технологии до семидесяти процентов металла при обработке уходило в отходы, у станка моментально вырастали большие кучи извилистой ленты. Время от времени приходилось отключать станок, чтобы отодвинуть стружку, мешавшую основной работе. В конце смены уборщицы собирали ее в контейнеры. По мере накопления стружку в вагонах отправляли на металлургический комбинат на переплавку. В общем, всем рабочим излишняя стружка мешала высокой производительности труда.


В обеденный перерыв Валентин и Сашка регулярно посещали столовую, кормили там дешево, вкусно и калорийно, народа всегда было полно, приходилось подолгу стоять в очереди. Однажды, чтобы скрасить ожидание, Валентин решил рассмешить товарища: «Ты не слышал, с первого числа всю стружку будут красить масляной краской? Что интересно? Цвет выбрали голубой, наверное, для эстетики?». Друг поддержал шутку и задал наивный вопрос: «Это еще для чего?» Фантазии Валентину было не занимать: «Рационализаторы подсчитали, что при длительном хранении, пока целый вагон накопится, стружка ржавеет, теряет в весе, да и качество металла при плавке хуже». «Вот это новости, -  отозвался Фоломеев, - значит, мы первые. А если в целом по стране перейдут на наш метод, это какая же экономия металла будет!»


Пока они мололи эту чушь голосами, привыкшими разговаривать при работающих станках, люди стали прислушиваться, очередь притормозила движение вперёд -  настолько всем была интересна сногсшибательная новость!


Рабочие, вернувшиеся из столовой, до самого запуска станков, собирались кучками, почесывали затылки, обсасывали ноу-хау с разных точек зрения. Пессимисты  говорили: «Надо же, додумались, совсем одурели! Зачем это нужно? На вагон со стружкой уйма бочек краски уйдет, а то и цистерн, а на стройках она в дефиците. Здесь еще надо посчитать: будет выгода или  явное расточительство. Прямо дурь какая-то!» Оптимисты приводили свои доводы: «Может, оно и дурь, но наши экономисты институты кончали, считать умеют, внедрять станут не сразу, надо подготовиться. Если дело пойдет, глядишь, кто-то и премию получит. Только где они красить будут? Если у станков, от одного запаха убежишь!» Новость многих привела в шоковое состояние.


В этом споре Веселухин не принимал участия, стоял и курил, наблюдал, как утка, сказанная для хохмы, обрастает перьями. Его не оставили в покое, подошел Иван Клепиков и спросил: «Ты как относишься к тому, что прямо в цехе будут стружку красить?» «Нормально. Надоела наша серая стружка, голубая будет веселенькая!»


- Все вы олухи! Ничего не понимаете! – крикнул обеспокоенный рабочий и решил в одиночку бороться за свои права. Взволнованный, он появился в кабинете начальника цеха. Михайлов Михаил Михайлович, солидный, в очках, сидел за столом и читал бумаги. Увидев станочника, спросил: «Клепиков, что случилось?»
- В цехе спор идет: правда, что с первого числа на заводе начнут стружку красить голубой краской? Как же мы работать будем? От запаха задохнешься! Нам что, с работы увольняться?»
 У начальника глаза полезли на лоб. «Ты  что, серьёзно? Кто вам это сказал?
- Два мужика в столовой разговаривали, они где-то услышали.
- Идите, спокойно работайте, покраска пока отменяется. Надо обсудить на профсоюзном собрании, не завести ли в цехе утиную ферму? - Михаил Михайлович смеялся до слез, приговаривая: «Ну, юмористы! Ну, Гоголи!»