Скоро...

   Этот день останется у меня в памяти на всю жизнь. Помню, лет мне было тогда около пяти. Была осень. Да, точно, поздняя. Где-то в районе ноября. День обещал быть ужасным ещё с самого начала: гнусные облака нависли над черепичными крышами небольших домиков, довольно прохладный ветер, который так и пытался ворваться в мою комнату. Я сидел у окна, как сейчас помню, и смотрел за тем, как люди сновали туда-сюда, машины проезжали на огромных скоростях. Тогда всё казалось огромным и внушающим уважения, даже моя комната. Конечно, со временем это чувство пропадает, мы, как это называется, «вырастаем» и перестаём верить в то, что у каждой вещи есть что-то такое, что может подарить несколько капелек страха. В общем, не суть важна…
   Мама куда-то собиралась с утра пораньше. Наложив в тарелку мне вчерашней каши, сказала, чтобы я вёл себя хорошо и ничего не натворил во время её отсутствия. А сама пошла краситься. Ну да, буду себя хорошо вести перед мягкими игрушками. Я сидел и ковырялся в остывшей манной каше. Через пару секунд на улице раздался гром – начался ливень. Гнусные облачка сделали свою работу: в десять часов утра, в воскресенье. Что может быть ещё хуже? Разве что…
   Зазвонил телефон. Мама выбежала из ванной и ответила первой. Мне не хватило пары метров, чтобы схватить загадочную чёрную трубку и ответить. Так всегда бывает – у взрослых больше ловкости. Она поднесла трубку к уху и ответила:
 - Алё, Марина Львова, - типичное мамино приветствие. Мама так и не сменила фамилию на свою девичью, после того, как от нас ушёл папа. У меня осталась его фамилия, да и зачем менять что-то в жизни, когда и всё идёт неплохо. Мне стало интересно, что же Марине Львовне могут такого рассказать, что вечная улыбка, которая служила атрибутом её лица, в момент исчезла. Как будто она была нарисована мелом на доске, а кто-то взял и вытер доску мокрой тряпочкой.
 - Так, скоро буду. Записала. Спасибо, - она повесила трубку. Глаза у неё были мокрые. Она еле сдерживала слёзы.
 - Мам, что случилось? – хотелось мне узнать, что же такое стряслось.
 - Нет времени на разговоры! Одевайся немедленно! Мы едем к бабушке, ей плохо.

   Через пару минут мы стояли уже у маминой машины. Глаза у мамы всё ещё были мокрые, но она держалась молодцом. Странно, но женщины всегда могут заплакать, им это сходит с рук в отличие от мужчин. Да и зачем предаваться слезам, пока ещё ничего не известно. Быть может, бабушка просто подвернула ногу, как было пару месяцев назад. А может… Кто знает, кто знает.
   Мама открыла машину. У нас был старый «жук». Достался он маме от дедушки. Немецкий. Никто толком не знает, как его пустили пограничники Союза на нашу территорию, но машина стоила потраченных взяток таможенникам. За двадцать лет службы он не подвёл ни разу. Как деда, так и маму. Я покорно сел на своё любимое заднее сиденье, рядом со мной появился какой-то небольшой чемодан. Мама что-то впопыхах собрала. Видимо, для бабушки.
   Дождь всё лил. Сильный осенний проливной дождь. Такой редко можно встретить даже в фильмах про загадочного Шерлока Холмса и Англию, которые мы с мамой так любим смотреть по вечерам по телевизору. Но что поделать – погоде не прикажешь, поэтому мама завела машину, включила дворники, и мы отправились в путь.
   Дорога от нашего дома до больницы была неблизкой. Но в такую погоду машин на улице было мало, что можно сказать и про людей. Кому охота мокнуть, да ещё и в воскресенье? Через пятнадцать минут мама остановила машину у ворот поликлиники. Сторож с видимой неохотой выполз из своего убежища, благо дождевик успел где-то найти:
 - Вы куда? – манера говорить у него была ужасная, но таковы законы жизни. Сторож – вещь незаурядная: выпить, посидеть, выпить.
 - Мы навестить нашу бабушку, её только что доставили в реанимацию. Пропустите, пожалуйста, - казалось, ещё чуть-чуть и мама не сможет больше сдерживать слёзы. Но, видимо, этого сторожу было не понять или он не хотел вникать в детали ситуации. С глубоким вздохом он открыл перед нашей машиной ворота. Мы не заставили его долго ждать.
   Через пару минут и десяток метров забегов под проливным осенним дождём мы стояли в отделении местной поликлиники. Мама подошла к регистратуре:
 - К вам буквально только что доставили пожилую женщину по фамилии Карамзина. Можно к ней?
 - Да, вы правы. Есть такая. Подозрение на микро-инсульт? Да, да. Подождите пару минут, я спрошу у доктора. 
   Медсестра резво отрапортовала и скрылась в ближайшем дверном пройме. Я никогда не переносил запах больниц. Этот вечный аромат смеси из бинтов, спирта и йода. Наверно, это далеко не весь список, но откуда мне знать, что эти смешные человечки в белых халатиках могут прописывать бедным людям, которые приходят к ним за советом. Что ж, каждый зарабатывает себе на жизнь как может, снова закон жизни.
   Её пара минут продлилась ровно пять. Через отведённое время слуга медицины вернулась с каким-то листочком. Похоже, это была чья-то медицинская карточка. Она показала нам жестом следовать за собой и стала указывать нам путь. Запах больницы с каждым шагом становился всё невыносимее. Казалось, что даже окна в этом помещении никогда не открывали, чтобы проветрить. Этот стойкий аромат держался в таких заведениях вечно.
   У меня начала кружится голова от бесконечных поворотов и проходов с лестницами. Через пару минут блужданий по коридорам мы, наконец, добрались до нужного отделения. Слово ещё в названии было такое сложное, да и сейчас уже не помню. Медсестра остановилась у белоснежной двери. Казалось, что она может пройти через неё, даже не открывая. Она развернулась к нам:
 - Доктор просил сильно не мешать ей. Сами понимаете: микро-инсульт – вещь не из безопасных. В любой момент может перейти в осложнение. Вашей бабушке нужен покой. До свидания, - мгновенье и она исчезла за поворотом.
   Мы остались перед дверью вдвоём. Мама посмотрела на меня, вздохнула. Глаза её были до сих пор мокрые. Странно, с бабушкой всё в порядке, по словам доктора, а она всё никак не придёт в себя. Мгновенье спустя мы вошли к бабушке.
   Комната была небольшая. Выкрашена в синий цвет. Небольшое окно, в котором открывался вид на парк, который был через дорогу от больницы. Дождь всё ещё не перестал. Бабушка лежала на койке. Кругом была стерильная белизна и чистота. Ничто не предвещало беды. Мама могла перестать переживать.
   Бабушка медленно повернула голову в нашу сторону. Мама могла больше не сдерживать слёзы, тут все были свои. Она обнимала бабушку, целовала. Потом они поговорили о каких-то таблетках, курсах лечения, но я особо их не слушал. Моё внимание было приковано к кубику Рубика. Очень интересная вещица. Собрать его могут лишь девяносто восемь процентов всего человечества. А я смогу?
   Не прошло и десяти минут, как они начали прощаться. Мне показалось, что они обе еле сдерживают слёзы. Будто у них есть маленький секрет, о котором не принято говорить вслух. Странные эти люди – женщины. Мама попрощалась и вышла. А бабушка вздохнула и обратилась ко мне:
 - Дим, слушай… У меня к тебе просьба. Небольшая, но всё-таки просьба. Я не знаю с чего начать, слова путаются, - каждое слово ей давалось с трудом. Это было видно по её тяжелым вздохам.
 - Бабушка, начинай с чего угодно. Я пойму. Я смогу понять.
 - Это хорошо, что сможешь. У каждого человека в жизни наступает такой момент, когда он понимает, что ему придётся скоро уйти из этой жизни. Ну, у каждого из нас есть свои часы, их заводят один раз и всё. Дальше ты живёшь с этим заводом. Радуешься, смеёшься, плачешь, любишь, теряешь кого-то. Вот именно, что потерять кого-то любимого всегда тяжело, пойми, мой маленький, что этот микро-инсульт может быть не последним. Просто, чувствую, что скоро придёт и мой час, завод у меня кончится. А вам придётся жить дальше, но уже без меня. Но я попрошу тебя об одном одолжении, - после этих слов бабушка вытерла подступившие слёзы, вздохнула и продолжила, а я всё время стоял с открытым ртом и слушал её. Я пойму её. Я смогу понять её…

   Через неделю состоялись похороны. Чёрная процессия была угрюма, все были одеты в тёмную одежду. Погода была такая же как и неделю назад. Казалось, что природа плакала, ведь у нашей бабушки кончился завод, но она просила меня не расстраиваться. Она просто уехала в другой мир. Мы все туда уедем. Только у каждого своё время, отведённое на путь под названием «жизнь». Мы вольны тратить свой завод на что угодно, сокращая его или, наоборот, увеличивая. Выбор перед нами стоит каждый день.
   Мама и сейчас держалась молодцом. Слёзы были её обычным средством утешения всю эту неделю. Каждый вечер она закрывалась у себя в комнате и рыдала. Пусть неслышно, но я то знаю, как ей больно. Я смогу её понять.
   После похорон все отправились в разные стороны. Большие тёти и дяди расселись по машинам и уехали. Я не знаю, кем они приходились моей бабушке, но мама знала всех. А мы с мамой стояли у небольшого клёна. Слёзы текли по щекам у обоих. В такие моменты слова не нужны. Эмоции могут сказать больше чем какая-либо речь о счастье и любви. А дождь всё лил. Как в  фильмах про Шерлока Холмса. Только лирического конца сегодня не будет в этой серии.
   Я взял мамину руку. Она слегка вздрогнула, но промолчала.
 - Мам, бабушка просила не расстраиваться. Она просто уехала в другую страну. В другой мир. Правда, оттуда никто не возвращается. У нас у всех есть туда путёвка, это такой курорт, где-то в Италии. Счастье, море, пальмы и безграничное чувство свободы, то о чём всегда мечтала бабушка. Ещё она просила меня, передать тебе это только тогда, когда я пойму, что тебе нужны эти слова. Я понял её. Я смог понять и тебя.
   Слёзы текли и текли. Она молчала, лишь смотрела вдаль. Её вторая рука, которая держала зонт, немного колыхнулась. Наверно, из-за ветра, наверно из-за того, что она всхлипнула. Потом она повернулась ко мне и спросила:
 - Это то, что она поведала тебе в тот день?
 - Нет, ещё она кое-что добавила, уже, когда я уходил, только я этого не понял.
 - И что же она добавила?
 - Скоро все мы встретимся, рано или поздно.

   Этот день останется у меня в памяти на всю жизнь. Сегодня я понял, что тогда хотела передать мне бабушка. Её последние слова имели ровно столько же смысла, сколько её поездка на блаженный курорт. Жизнь отдельного человека прекратилась, но человечество продолжает жить.
   Люди подобны механическим игрушкам. Мы играем, пока не кончится завод.  А когда завод кончается, нас уже никто не заведёт снова. А жаль… Я бы многое отдал, чтобы завод у некоторых людей не кончался никогда. Но, к сожалению, я пока не знаю к кому обратиться с этой просьбой.
   Моё внимание было приковано к кубику Рубика. Очень интересная вещица. Собрать его могут лишь девяносто восемь процентов всего человечества. Тогда я не смог её собрать, а сегодня - смог!
 - Скоро все мы там встретимся, рано или поздно… Прощай…