Монолог 10

10.

Мой милый друг, возьми меня под руку
В ночной тени каштановых ветвей,
Забудем хоть на миг дня суетную скуку
И пусть твоя рука покоится в моей.

Уходят в никуда смертельные обиды.
Улыбки масок, что вокруг кружили,
В ветвях запутались, исчезнувши из виду,
Пока все живы...
Да, пока все живы...
                ****
Теплый, бархатный поздний вечер. Город зажигал редкие фонари, но  освещен был, в основном, светом горящих окон. Этот свет с трудом пробивался сквозь густые кроны деревьев, под которыми таился мрак, но не страшный и пугающий, а глубоко загадочный, с редкими проблесками сквозь листву, намекающий о какой-то таинственной жизни, протекающей за его мохнатыми тяжелыми шторами. Время от времени, Город напоминал о себе  слепящим светом фар, пролетающего автомобиля, и весь мир на несколько мгновений погружался в абсолютную темноту, пока глаза вновь не привыкали к слабому мерцающему освещению и могли, хотя бы в общих чертах, видеть выбоины и выступы тротуара, бороться с которыми в темноте довольно сложно.
Несмотря на то, что Проспект был центральной магистралью Города, при моей памяти, он никогда не был ярко освещен, а уж Тенистая Аллея и подавно, ибо огромные гледичии, серебристые тополя и каштаны так разрослись,  что даже в летний солнечный день  была погружена в полумрак и прохладу. Наверное, не было в Городе человека, не знавшего это место – лишь намека достаточно было, чтобы в глазах собеседника вспыхнул огонек понимания и он уже кивал радостно головой: да, да, конечно помню!  А для меня Тенистая Аллея была еще и местом, где в памяти начинали пробуждаться образы людей, с которыми Жизнь разлучила меня либо в пространстве, либо во времени. Особенно я любил гулять по Аллее с Милой Дамой, рожденной Городом, выпестованной им и подаренной мне в знак нашей неразрывной связи. Она  органично вплеталась в ассоциативную канву видений Города, чутко разделяя со мной тихую прелесть вечерних улиц, засыпающих под покровом огромных древесных крон.

Мой милый друг, оставь-ка сожаленья
О том, что быть могло все так или иначе.
Ведь изменить не можем ни мгновенья
Мы в будущем, а в прошлом уж тем паче.

С небес слетают звезды – искры Солнца,
Не обещая славы иль наживы,
Мы к ним губами только прикоснемся,
Пока все живы...
Да, пока все живы...
****

Миновав Тенистую Аллею, мы шли дальше, поддерживая негромкий разговор и слушая пронзительные трели сверчков, особенно сильные  и многоголосые на пустыре перед Старым Кладбищем, которое скрывалось за разросшимся кустарником и деревьями. Там, на фоне бархатного синего неба, с легкой  подсветкой из-за горизонта, виднелись купола кладбищенской церкви, маленькой и затишной. На Старом Кладбище не было очень близких для меня могил, поэтому оно воспринималось мною несколько отстраненно, скорее эстетично. Было привлекательным в жаркий день пройтись по прохладным аллеям, останавливаясь возле старинных памятников и читая имена людей, разминувшихся со мной в этом Мире на многие десятки  лет. Многие фамилии мне казались знакомыми, очевидно, я знал их потомков и это создавало непередаваемое ощущение преемственности поколений в моем Городе и даже моей какой-то причастности к этому всему.
А вечер длился, украшая небесный свод россыпями ярких звезд, чье нежное сияние с лихвой компенсировало недостаточность уличного освещения. Казалось, Город специально притушивал огни, чтобы мы могли любоваться игрой небесных светил, особенно прекрасных в канун южной осени.

Мой милый друг, давай с тобой измерим
Мгновенья между осенью и летом
И, не взирая ни на что, поверим,
Что эта ночь вся соткана из света.

И будем пить взахлеб ее прохладу,
Не рвя в горячке душ и сухожилий,
Ведь это все, что нам с тобою надо.
Пока все живы...
Да, пока все живы...
                ****