Сказка с несчастливым концом

СКАЗКА С НЕСЧАСТЛИВЫМ КОНЦОМ.
…Он ехал на машине, разрезая густую ночную темноту длинным желтоватым лучом своих фар. Мягкими лапами по чёрному асфальту шёл дождь. Мокрые капли тихим стуком падали на стёкла, дворники почти не справлялись с ними. Но это было ненужно, чёрное промокшее шоссе было совершенно пустое. Здесь лишь изредка попадались дорожные знаки быстрым шагом убегавшие в темноту мокрого ночного асфальта.
Тогда Он увидел Её в первый раз…
Совершенно мокрая, без зонтика с чёрными потёками туши на щеках с маленькой сумочкой на плече, в короткой – короткой жёлтой юбочке с большим тоже жёлтым лаковым поясом, в промокшей сиреневой маечке с изображением мультяшного героя – одного из далматинцев. Одного из 101.
На голове у странной ночной незнакомки была огромная серая шляпа с большими полями. Такие шляпы обычно носят ведьмы в дешёвых американских фильмах. Но девушка была самая настоящая, печальная и испуганная. Она неуверенно голосовала и уже ни на что не надеялась.
Кто может появиться в час ночи на ночном шоссе Тамбов – Воронеж? Только сумасшедшие дальнобойщики и не менее сумасшедшие водители легковых машин.
Он остановился. Открыл окно и спросил, пытаясь перекричать шум дождя.
-Девушка, вы в Воронеж?
-Да. Довезёте? – спросила она равнодушным печальным и каким-то мокрым голосом.
-Садитесь! – крикнул он и приветливо открыл переднюю дверь своей старенькой, но очень любимой и ухоженной тойоты.
Она приняла приглашение и проскользнула в салон, тихо захлопнув за собой дверь. Вместе с собой она принесла запах чёрного леса, дождя и очень острый и лёгкий запах горьких духов. Он завёл машину, и они мягко поехали сквозь темноту и дождь.
В салоне было тепло и уютно, играла одна из джазовых композиций Луи Армстронга. Он любил джаз, такой старый, проверенный и такой надёжный.
Сейчас, в оранжевом свете салона и редких фонарей, мелькавших за окном, Её можно было хорошенько рассмотреть, чем Он и воспользовался. «Ведьминскую» шляпу она уже сняла, положила на колени и сейчас немигающим взглядом смотрела в окно. А Он, не отрываясь от дороги, смотрел на неё боковым зрением.
Ночная путешественница была очень маленькая худая и бледная. Не знавший её имени, Он окрестил её птицей, на которую она действительно была сильно похожа.
Волосы у Птицы напоминали перья, очень короткие, коричневые и взлохмаченные. На них блестели капельки ночного дождя.
Её большие птичьи глаза, непонятного, пёстрого цвета грустно смотрели в ночную темноту, на убегавший назад блестящий в свете фар, мокрый асфальт. У неё был очень красивый гордый нос, и маленькие бледные ненакрашенные губы. По её щекам чёрными каплями стекала тушь,  глаза были ярко обведены чёрным контурным карандашом, что придавало ей ещё более нереальный вид. И вся она была птицей, от коротких волос и длинных пальцев с короткими ненакрашенными ногтями, до острых худых коленок, обтянутых колготками телесного цвета. Обута ночная незнакомка была в высокие ботильоны на каблуке, фиолетового цвета.
Мокрая одежда позволяла увидеть нечто большее, чем просто смешного пятнистого далматинца на маечке, но смотреть на неё Он больше не стал.
-На заднем сидении шинель лежит, возьми, если тебе холодно. И Он на всю мощность включил печку. Затем, вытащил из бардачка пачку сигарет. – Вы не против?
-Нет. Курите. Я сама курю. Иногда.
Она повернулась и потянулась руками на заднее сиденье. Ей было неудобно из-за ремня, но она вытянула шинель и быстро замоталась в неё. Шинель была тёплая, немного колючая, с яркими звёздочками на плечах. Птица сняла обувь и поджала ноги.
-Как интересно. Вы милиционер?
-В каком-то смысле, – ответил Он, щелчком выбрасывая сигарету и закрывая окно. Окурок яркой жёлтой молнией сверкнул в темноте, – я оперативник. Работаю с бригадой, на вызовы выезжаем.
-Это я уже поняла.  Разбираюсь в званиях.
-А что вы делали одна, ночью на дороге? – спросил Он у неё.
Она не ответила.
-Не боитесь? – снова спросил Он, стараясь вытянуть из незнакомки хоть слово.
-Нет. У меня есть газовый баллончик. А если не поможет, то значит, у меня такая судьба. Мне всё равно. Я уже ничего не боюсь.
Она вновь замолчала. Впереди уже мелькали огни города даже ночью продолжающего свою неторопливую мокрую  жизнь.
-А куда вас, в Воронеже?
Она подумала.
 -Не знаю… мне некуда идти. Может завтра, утром…
Она задумалась. Он тоже.
-Вы можете переночевать у меня, - нашёлся он. И тут же решил, что ни одна нормальная девушка не пойдёт ночью домой к незнакомому человеку. Но Она была совсем ненормальная.
-А у вас есть жена? Дети..
Она посмотрела на него своими  пёстрыми печальными глазами непонятного цвета.
-Жена…  Жена была. Ушла от меня, беременная. Живёт сейчас, в Тамбове. Я ведь к ней ездил, сына увидеть…
Она перебила.
-Вы её обижали?
Он подумал.
-Нет. Просто, банально не сошлись характерами. Вот и всё.
-Ну. Если вы приглашаете… Хорошо, давайте поедем к вам.
Он очень сильно удивился.
-И вы совсем не боитесь? Ночью, вот так, к незнакомому человеку?
Она устало вздохнула.
-Я уже говорила. Мне всё равно. Я устала, хочу есть. Кстати, как вас зовут?
-Владимир Иванович. Можно просто по имени.
Она вновь промолчала.
-А как вас зовут?
Она не ответила.
-Неважно. Называйте меня, как хотите, хоть Таней, хоть Леной.
Они уже въезжали на мост через реку. Он на секунду посмотрел не на дорогу, а на неё. И сразу всё понял.
На левой руке у странной девушки, на тонком бледном запястье кроме крошечных, почти игрушечных часиков были ещё маленькие точечки.  Следы от уколов.
Как настоящий милиционер, он должен был сразу же доставить Её в отделение, задать кучу ненужных вопросов, куда то бежать, что то делать… Но он не стал. Ему не хотелось терять доверие этой необычной загадочной девушки, которая заметив его взгляд, быстро повернула руки так, что бы следов не было видно.
Он вновь закурил.
-Вы меня, конечно, извините, ног делать это, я вам не советую. Я знаю, что это такое, каждый день к нам в отделение приводят подобных личностей. Вы не знаете, что вас ждёт. Все, все кто выбрал этот путь, теряют человеческий облик и превращаются, ну просто в животных, или, или даже хуже. У них ужасная участь. Избавиться от зависимости сложно, но это можно сделать. Хотите, я дам вам телефон одного доктора?
-Нет, не надо, - она сидела, сцепив тонкие длинные пальцы в замок. Тихо добавила, - я уже давно не человек. У меня нет никакого другого пути.
Он никак не успокаивался.
-Хорошо. Делать такое нужно лишь по собственной воле. Иначе результата не будет. А родители знают? Они у вас есть?
Она слабо улыбнулась.
-Они есть у всех. Но я не знаю. Давно. В прошлой жизни. Я жила в детдоме.
Уже немного знакомый с ней, Он понял, что больше ничего не услышит.
Машина, по лужам проехала во дворик и остановилась около серого дама. Около самого обычного дома с «бабушкиной» скамеечкой, хитрым жёлтым фонарём, тёмными мёртвыми окошками и непонятной породы деревьями вокруг. Где то, в тёмной глубине двора виднелись ржавые скрипучие качели, детская горка и турник. На турнике висел очень потрёпанный серый половик. Никто не боялся, что его украдут.
Она неохотно обулась, взяла шляпу и замерла. Ей явно не хотелось расставаться с тёплой шинелью, тем более что дождь только усилился.
Он её понял.
-Не надо, не снимайте. На улице холодно, дождь. Я и в свитере дойду.
Он взял с приборной доски свою, милиционерскую шляпу и надел на голову.
Птица выскользнула из машины и, ожидая, пока Он закроет дверь и проверит замки, смотрела на небо. Оно было тёмно лиловое, с чёрными каёмками туч.
-Пойдём, - сказал Он сам не заметив, как перешёл на ты.
Милиционер набрал код на тяжёлой железной двери с домофоном и сделал полушутливый жест рукой:
-Прошу!
Они поднялись по самой обычной, грязной лестнице, на самый обычный, пятый последний этаж. Прошли мимо куривших на подоконнике подростков, которые при виде Владимира Ивановича мгновенно спрятали сигареты, спрыгнули с подоконника, вытянулись и чуть честь не отдали.
-Вольно! – скомандовал им милиционер и улыбнулся, с местной молодёжью он дружил. Наверное, только потому, что помнил собственную молодость, бутылку пива, гитару, песни Битлз. И эти осуждающие взгляды со всех сторон.
Один из пацанов проводил спутницу Владимира Ивановича долгим, задумчивым взглядом. Этот взгляд заметила его подруга и дёрнула пацана за рукав серой толстовки: ты чего?
Милиционер, звякнул ключами. Темнота подъезда сменилась тёплой и уютной темнотой квартиры.
Загорелся домашний свет, живущий в самой обычной люстре, на потолке. Обстановка здесь была бедная, почти спартанская. Так и должно выглядеть жильё самого обычного холостяка.
Коричневый коврик на красном деревянно – крашеном полу, старомодная вешалка в углу, тумбочка для обуви, заваленная сверху разнообразным хламом, стойка с одиноким чёрным зонтом.
Он повесил шляпу на вешалку и пробормотав банальную фразу:
-Чувствуй себя, как дома, - скрылся за дверью на кухню. Вскоре оттуда послышался шум воды, которую наливают в чайник, звон посуды…
Она сняла шинель, бросила шляпу и сумочку на тумбочку и огляделась.
-Эй! – позвала она.
Он выглянул из кухни.
-Тебе дать тапки? – спросил он.
-Нет, не надо. Где здесь можно высушить вещи и что мне надеть?
Он задумался.
-Проходи в комнату, батарея в твоём распоряжении. Вещи в шкафу. Что найдёшь, то твоё.
Она с интересом, по-птичьи наклонив голову, на него посмотрела.
-Вот как? И не боитесь, что я вас ограблю, что бы купить себе очередную дозу? Ведь опустившиеся наркоманы могут всё.
Он серьёзно на неё посмотрел.
-Красть у меня нечего, единственная ценность – одинаковые носки одного цвета. Ну, а красть у милиционера, опасно в два раза. Тебе чай или кофе?
-Что нибудь, - неопределённо сказала она, исчезая за дверью.
Через минуту, Птица пришла на кухню. Из всего гардероба, она выбрала пёстрый, колючий плед, которым Он застилал диван.
-Вы не против?
И не дожидаясь ответа, прошлёпала босыми ногами к кухонному диванчику. Села на него, по привычке поджала ноги и молчаливо посмотрела в тёмное оконное отражение кухни и себя.
Кухня – самая обычная, с банальными плитой, холодильником, мойкой, шкафчиком для посуды и деревянными панелями на стенах и потолке. На такой кухне хорошо пить водку в гордом одиночестве, закусывать селёдкой, лежащей на газете под заунывные песенки Высотского.
Впрочем, Он любил джаз.
Чайник обиженно и громко засвистел. Птица вздрогнула и быстро бросилась к плите. Она моментально выключила огонь и погладила пол горячему жестяному боку, уже по инерции, жалобно поскуливающего чайника.
-Что вы делаете, ему же больно! – абсолютно, совершенно серьёзно сказала она. – Воду надо кипятить в бездушных кастрюлях! – и она снова, как котёнка погладила уже замолчавший чайник.
-Извини, больше не буду. Но я боюсь, что чайник обидится, оставшись без привычной работы. Ты не ответила, тебе чай или кофе?
***
Чай с сушками они пили до трёх часов ночи. Он сам был по характеру совой, да и его знакомая тоже. Они сидели при тусклом свете торшера, смотрели в тёмное окно, на огоньки проезжающих по своим делам машин и ни о чём не говорили. Им просто было спокойно и уютно.
Птица в пледе осторожно, двумя руками держала за бока огромную белую кружку, уже третью по счёту. Рядом, на клеёнке стола лежала надкушенная сушка. Она постоянно о чём-то думала, а он смотрел на неё.
-Ты где собираешься спать? – хрипло спросил он.
Она вздрогнула так, что даже пролила немного чая на клеёнку покрывающую стол.
-На диване, а что? Выбор небольшой. Или на диване, или… я даже не знаю где.
Он печально вздохнул.
-Вот именно, или непонятно где. Дело в том, что на диване обычно сплю я, и ты поставила меня в безвыходное положение… ладно. Одну ночь можно и на полу поспать.
Она встала и независимо на него посмотрела.
-Спокойной ночи, – и она легкими незаметными шагами вышла из кухни.
Он остался один. Как то вяло и отстранённо подумал о том, что надо идти и доставать из шкафа огромный матрас, не на голом полу ведь спать! Но ничего не хотелось делать. И Он не придумал ничего лучше, чем просто положить голову на руки и заснуть тревожным, беспокойным сном. И всё равно, что завтра на работу, злому и невыспавшемуся. И всё равно, что завтра, нет, сегодня утром, шея ужасно затекёт и будет невозможно разогнуться. И всё равно, что для сна осталось всего четыре часа, и что машина осталась около дома, и может стать очередной жертвой сумасшедших подростков, что из неё могут элементарно вытащить дорогую магнитолу. Район ведь не самый спокойный! Не все здесь знают, что он милиционер.
Но всё равно, он был благодарен этой невозмутимой смелой незнакомке. Благодарен просто за то, что она пришла и разделила с ним ночь, обещавшую быть такой скучной и обычной. За  последние пол года он общался только с коллегами по работе и со скучным, рекламным телевизором панасоником. Жена его бросила, уехала в Тамбов и жила там относительно счастливо. А он остался здесь, совершенно один, никогда не жалея об этом. Ведь и в одиночестве есть свои плюсы.
Иногда, к нему в гости приходила странная тоска, уже ставшая его привычкой, после развода с той, которую он так любил, и которая оказалась такой стервой. Он совершенно не мог смотреть на женщин. Первые два месяца, ему было так плохо, как плохо бывает человеку, попадающему под самосвал. Или ежё хуже – под бетономешалку. Он бы стал алкоголиком или «самоубился», выпрыгнув из окна, но почему то не стал. Наверное, потому что был сильным человеком. Или, потому что у него, наконец, родился сын. Он остался с мамой и пока, стал главным светом в жизни. Он выдел его раз в месяц, ведь была ещё работа, в каком-то смысле, даже любимая, и поездки в другой город стоили не так дёшево. Но всё равно, сын был лучиком в его жизни, такой серой и мрачной.
А свет может быть ещё в конце туннеля…
Сквозь сон он услышал, как хлопнула входная дверь и моментально проснулся от этого лёгкого звука. Старая привычка.
Он сел, сонно оглядываясь и ничего не понимая. Светящиеся цифры часов сначала долго расплывались у него перед глазами, а потом показали вполне понятно: 6-34.
Постепенно, память, как мозаику, сложила картинку прошлой ночи и Он, хмурый и злой, непонятно от чего, решил зайти в комнату, где провела полночи его странная новая подруга.
Всё тело ломило как от высокой температуры, голова болела, как от похмелья. Всё правильно. Всё так и должно было быть. Ну, а что можно ещё требовать от человека, проводящего ночь на кухне?
Диван был идеально застелен, нигде ни одной морщиночки. Такого результата даже у Него никогда не получалось.
От вчерашней незнакомки ничего не осталось, кроме лёгкого запаха её острых духов и белого листка бумаги на полу.
«Спасибо за всё господин, сэр, мистер милиционер» - было написано острым, чужим подчерком. На бумаге лежала игрушка – смешной маленький плюшевый щенок. У него была коричневая шерсть, умные стеклянные глазки и непропорционально большой  чёрный нос.
Это всё, что осталось от той перелётной птицы.
***
А Она в это время шла по улице в своей необычной шляпе, странным образом сочетающаяся с таким гламурным нарядом. Редкие, заспанные прохожие непонятными взглядами смотрели на неё и быстро подумав: ну надо же, им так бывает! спешили по своим утренним делам.
А она шла, независимая и непонятная. Её пёстрые, очень грустные равнодушно и меланхолично смотрели на просыпающийся город.
От вчерашнего дождя ничего не осталось, кроме мутных луж, в которых, ярким блеском отражалось нежное утреннее солнышко, по которому так соскучилась природа. Действительно соскучилась, последнюю неделю дожди шли непрекращающейся чередой.
Она это тоже поняла и поэтому просто встала около погасшего вечернего вчерашнего фонаря и зажмурилась, подставив лицо солнцу. Сейчас она ни о чём не думала, ей просто было хорошо. Впрочем, она редко думала о чём то, просто, жила, плывя по течению.
-Принесла? – грубый голос подошедшего мужчины вытащил её из ярких солнечных размышлений ни о чём. Она недовольно поморщилась и подумала, что в последнее время очень многие хотят заставить её делать что то, чего она совершенно не хочет.
-Принесла, - со вздохом сказала она мужчине и хотела уже открыть сумочку,
-Ты чего? Прямо на улице? С ума, что ли сошла? Пошли в подъезд, там отдашь.
-Подожди, - недовольно сказала она и снова подставила лицо солнцу.
Мужчина улыбнулся, показывая золотые зубы.
-А-а! Вот как! Ну, хорошо, давай ждать. Ты как вчера, ничего?
-Всё хорошо. Ночевала я сегодня у милиционера, пила у него чай с сушками. Вкусные сушки. Ты ведь не прислал туда за мной машину.
Мужчина заволновался.
-Девочка, ну извини. А что с тем милиционером?
Она немного помолчала.
-Да так, ничего. Просто, как это не банально звучит – они тоже люди. Не беспокойся, он ничего не заподозрил.
Она не сказала, как настойчиво он собирался вылечить её от наркомании.
Мужчина фыркнул.
-Ну, всё, хватит! Мне надоело. Пойдём!
Она послушалась.
Один из очередных прохожих, в длинном нелепом пиджаке с удивлением посмотрел на мужчину, как говорится, кавказской национальности, уводящего девушку в один из домов.
-Бедная, с кем связалась! – со вздохом подумал он и побежал по лужам, к остановке подходил очередной, так всем нужный автобус.
***
Её вторая встреча с милиционером произошла через месяц…
Он возвращался домой, после очередного дежурства. Был вечер, горели фонари, и весь город был похож на пёструю ёлочную игрушку. Светились аляповатые вывески на магазинах, витрины киосков. Бабушки торговали цветами красивыми и не очень.
Он шёл пешком, неспешным шагом делового человека, по улице, залитой ярким рекламным светом. Не так давно, его любимая, но очень старая тойота отправилась в свой последний путь, прощально поморгав фарами напоследок. И у Него не было ни денег на новую машину, ни желания её покупать.
Неожиданно, даже для себя, он остановился около одного из клубов. «Ящерица» вот как называлось это место.
Сколько Он себя помнил на работе в милиции, столько времени его коллеги пытались закрыть это место, небезосновательно подозревая о том, что в этом клубе есть, что-то противозаконное. Но проверки ничего не давали. Ни наркотиков, ни дешёвой продажной любви. Лицензии в порядке, все рабочие зарегестрированны и никогда ни в чём не подозревались. Просто очень громкое место, специально для бесконечных шабашей временно сошедших с ума людей. Никакого фейс контроля и грозных секьюрити тут не было, клубу такого уровня они не полагались.
Владимир Иванович толкнул тяжёлую дверь. Ему ужасно захотелось, есть, а в холодильнике его ждал заплесневелый кусок уже ставшего каменным, сыра.
Громко гремела молодёжная музыка. На пёстром, освещённом стробоскопами танцполе крутился, прыгал и смеялся разношерстый комок праздничной, ярко накрашенной молодёжи.
Он прошёл мимо, к уютному полумраку, туда, где тускло и волшебно, светилась стойка бара.
Высокие табуреты Он ненавидел, но ничего другого здесь не было. И милиционер, забираясь на него, быстро скомандовал молодому бармену с разноцветным ирокезом и серёжками в брови:
-Мне что нибудь пожевать и бутылку минералки, пожалуйста, побыстрее.
-Привет, - тихо раздалось сбоку.
Он повернул голову. На соседнем табурете сидела его знакомая, всё с той же короткой стрижкой и грустными пёстрыми глазами, непонятного цвета.
Одета она была не в гламурную маечку с юбочкой, а в широки джинсы с дырами на колене и в мешковатую серую толстовку с изображением всех главных героев популярного сейчас мультфильма «Мадагаскар» 
-Привет! – сказал он и волком набросился на принесённый барменом хот дог.
Перед девушкой стояла одинокая красная железная банка с надписью coca – cola.
Он посмотрел на её руки. Точнее на запястья. Сейчас следы от уколов надёжно скрывали большие мягкие браслеты.
Как и в прошлый раз, на ней не было никакого макияжа, кроме подводки для глаз. Теперь, её маленькие аккуратные серёжки заменяли огромные и холодные кольца.
-Как поживает мой щенок? – спросила она.
-Ничего, так себе. Я его сыну подарил, ты не против?
-Нет.
Она помолчала, глядя на освещённый танцпол. Огни окрашивали её бледное лицо то красным, то синим и даже зелёным.
-Знаешь, - сказала она, - я тут ждала одного человека, но он так и не пришёл и, наверное, даже не собирался этого делать. Я пойду отсюда.
Она соскользнула с табурета и медленно направилась к волнам яркой сверкающей музыки. Он с жалостью посмотрел на недоеденный хот дог и, бросив на стойку сто рублей поспешил за Птицей.
-Постой, я тебя немного провожу.
***
Они немного прошли по улице. Птица, в её мешковатой одежде, и с её короткими волосами выглядела особенно трогательно и независимо. Свои ужасные серёжки она сняла, как только вышла на улицу, пробормотав при этом:
-Уже уши отваливаются.
В её руке появились маленькие наушники плеера. Один устроился в ухе, другой свободно повис на длинном проводе.
-А кого ты ждала? – спросил он, что бы рассеять, как ему казалось, тягостное молчание.
-Одного хорошего человека. Но скорее всего, я ему просто надоела.
Она посмотрела на него своими птичьими глазами, непонятного пёстрого цвета.
-Я могу помочь?
-Нет. Ты точно не можешь.
Она остановилась возле одного из киосков и внимательно стала рассматривать всякую ерунду вроде, марсов, сникерсов и конфет.
-Пожалуйста, пачку «Кэмэл» - она протянула железные монетки толстой заспанной продавщице, похожей на бегемота.
-Где ты побиралась, что ли! – хмуро сказала та и принялась считать. – Вот твои сигареты. Такая молодая, а уже куришь, - не смогла держаться от замечания.
Птица взяла то, что содержит в себе вещество способное убить коня и тихо пробормотала:
-Спасибо.
-Зачем? – спросил у неё милиционер, – я бы тебе дал свои.
-Не надо.
-А что ты слушаешь? – Он никак не мог успокоиться.
-Кино. Есть такая музыкальная группа. Она умерла. Давно – давно. А ты, конечно, любишь джаз?
Он неопределённо пожал плечами.
-Да, значит любишь. Его все любят. Кроме меня. Я его не понимаю. Стоп. Куда я иду? – и она растерянно остановившись, огляделась.
-Нет, только не машина! Трамвай? Что может быть лучше трамвая? – и она почти побежала к остановке.
Он не стал её догонять и убеждать в том, что найти в полночь трамвай невозможно. Его сейчас совсем невозможно найти, ни ночью, ни днём. Но он не стал этого делать.
Владимир Иванович, взмахом руки, поймал такси и неловко залез на сиденье. В салоне было тепло и пахло дорогими сигаретами.
-На Кирова, пожалуйста.
-Дом? – флегматично отозвался таксист, высокий дядька с роскошной чёрной бородой и небольшой лысиной на затылке.
-Не надо. Просто к остановке.
-Тогда 150.
Из магнитолы слышалась грустная, ненавязчивая песенка.
Солнце моё, взгляни на меня. Моя ладонь превратилась в кулак. И если есть порох, дай и огня. Вот так.
-Что это? – спросил Он.
Таксист ответил, лениво крутя руль.
-Это группа Кино. Бывшая. Вам не нравится? Может, на что нибудь посовременнее переключить?
Его огромная, волосатая рука уже потянулась к кнопкам, но Он остановил его.
-Нет не надо.
Музыка была хорошая. Очень Ей подходила. Только такая как она и могла её слушать.
И если есть порох, дай и огня. Вот так…
***
Ещё одна их встреча произошла уже на вокзале, примерно через две недели. Был уже вечер, почти ночь и Он направлялся в далёкий и снежный Тамбов. На поезде. Или, как говорят немцы, с поездом.
Птицу он заметил сразу же, как только вышел на перрон. До прихода его Адлер – Тамбов было минут десять, и он решил подышать свежим, двадцатидвухчасовым воздухом.
Она стояла на асфальте перрона, повернувшись лицом к стеклянному стенду, рассказывающему о правилах поведения, при захвате вокзала террористами и водила тонких худым пальцем по стеклу.
Она немного изменилась с момента их последней встречи. Для начала, побрилась налысо. Одета была в кошмарно огромный, чёрный свитер, явно мужской, широкие свободные джинсы и тяжёлые армейские ботинки. Немного странный вид для молодой девушки. Впрочем, она сама была крайне странная.
Около её ног стояла чёрная дорожная сумка. На её голове была серая вязаная шапка, тоже мужская.
Он решил подойти и поздорововаться. Всё-таки, знакомая.
-Привет! – чересчур весело сказал он. – Снова знакомые лица!
Она искоса посмотрела на него своими удивительными глазами и он понял, что фраза для начала разговора была крайне неудачная.
Да какая там неудачная! Она была просто кошмарная!
-Привет, - тихо сказала она и продолжила своё занятие. Присмотревшись, Он понял, что она просто пыталась поймать пальцами отражение резких огоньков, маленькими искрами, пробегающими по стеклу.
Странно, но её мелодичный и грустный, тихий голос не перебивали такие вещи как стук колёс и редкие гудки.
-Куда ты едешь? – поинтересовался он.
-Не знаю. Билеты на первый попавшийся поезд. Очередная попытка просто сбежать от самой себя и от них…
-Кто это?
Она не ответила. Не потому что не хотела, а потому что просто не могла. Даже здесь, в сером толстом свитере и чёрных старых штанах, с глупой улыбкой и лохматыми волосами, он оставался для неё злым милиционером.
-А я вот к сыну, в Тамбов… - растерянно сказал он и понял, что его не слушают.
-Там уже второй раз объявляют поезд Адлер – Тамбов. Не твой случайно?
-Мой! Ну,… я пошёл. Пока! – сказал он, чувствуя себя крайне глупо.
-Пока, - ответила она и снова повернулась к стеклу.
Он сел в поезд, бросил свою сумку под сиденье и начал бездумно смотреть в окно.
Они медленно поехали. На прежнем месте, он снова увидел Птицу. Она смотрела прямо на него, а её было видно не так хорошо так как смотрел он из света в темноту.
Он помахал ей рукой. Она ответила тем же. Повернулась и медленно пошла прочь.
***
В Тамбове его ждали совершенно незнакомые люди в такой, совершенно знакомой квартире и записка от жены, где он, мог идти куда захочет и пусть этот мент не лезет в её будущую, такую светлую и счастливую жизнь.
-Да, была такая, блондиночка высокая, с ребёнком. Вещи собрала и уехала. С ней ещё мужчина был, ну знаете, такой, с чёрной бородой, почти лысый.
Это сказали ему совершенно незнакомые люди, которые стояли на пороге совершенно знакомой квартиры.
-Продала жильё и уехала. Тут теперь мы живём. Мужчина, а надо то вам что?
Искать её он не стал в суд обращаться тоже. На него вдруг навалилась сильная тоска, он понял, как устал от этой жизни.
Он ушёл и, проведя ночь на грязном и шумном вокзале, уехал. На работе у него был отпуск и целыми днями он теперь лежал на диване, ел холодные пельмени с кислой невкусной сметаной и постепенно утрачивал человеческий облик, так как общался только с телевизором. Ничего нового, ничего хорошего…
***
А через три месяца они с ребятами из бригады «накрыли» крупный наркопритон. Отпираться не было смысла, на столе лежали целлофановые мешочки с белым порошком, толстые пачки денег… суетливый мужчина, видимо покупатель, нервно дёргался и требовал адвоката. А в одном из людей, лежавших на полу Он узнал Птицу…
Она была в футболке, джинсах и с бритым затылком…На подоконнике лежала знакомая серая шляпа с потрёпанными краями.
Он как мог, пытался ей «спасти». Но она сама этого не хотела, да и её запястья, уже ставшие фиолетовыми говорили сами за себя.
Она смотрела на Него и в её глазах отражались мысли.
-Что ты делаешь? Суетишься, что-то доказываешь? Нет.Так не должно быть. Тюрьма - это даже немного интересно.
Её и остальных увезли.Увезли в машине с решётками на окнах. Все участники захвата радовались как дети, теперь им светила солидная премия, а кое-кому даже и повышение. Один Он, был мрачнее тучи. А придя домой, зачем то выбросил тот самый, такой замечательный и пёстрый как Её глаза, шерстяной плед…
***
Шло время. Его не повысили, он переехал в другой район, устроился на новое место работу, и даже купил подержанную машину.
Тот самый мужчина с бородой не смог жить с Его бывшей женой и просто позорно сбежал. Теперь она переехала в Воронеж, сама с сыном ездила к Нему, и умоляла простить её. Делать это он не собирался, хоть и по-прежнему, немного любил её. Но это не мешало ему заводить короткие и не очень, интрижки с женщинами, которые так ничем и не заканчивались…
Всё реже и реже ему вспоминались огромный грустные и пёстрые глаза, удивительного, непонятного цвета. А время шло. Как песок сквозь пальцы…
***
Спустя пять ёлок у сына в детском саду, на которые Он исправно ходил и даже деньги сдавал, к ним в отделение пришло известие о том, что на улице Изобретателей в доме №47 на третьем этаже, в десятой квартире лежит самый настоящий труп.
Это им сообщила девушка, размазывающая по лицу слёзы. Она была не самой красивой, а от слёз стала ещё страшнее, но сейчас это не имело значения.
Труп действительно был. Он лежал на диване, раскинув руки и неловко вывернув голову с уже отросшими каштановыми волосами. Его, обычно такие пёстрые глаза, потускнели, в них совсем не было эмоций, даже грусти. Просто полное безразличие к себе и ко всем остальным. На запястьях у трупа синяки были чёрные, рядом лежал шприц, уже использованный.
Один и милиционеров злобно плюнул на голые некрашеные доски пола.
-Вот блин!
-Та оладушек! – перебил его другой, но первый невозмутимо продолжил. - Обычный передоз, бытовуха. Тоска! Только под конец квартала нам такого не хватало…
Он сказал ещё много, но Владимир Иванович его уже не слушал. Он прошёл по единственной и очень захламленной, тёмной комнате окна которой были плотно занавешены зелёными шторами.
Всё вокруг было завалено книгами. Старенький стол, шкаф, пол, пианино…
Да, и пианино тоже было. Оно чуть ли не трещало под тяжестью различной макулатуры, а на его пюпитре стоял листок с резким и отрывистым подчерком.
Очень грустная песенка, - вот что там было написано. Да. Забавно. Ему хотелось быстро провести рукой по клавишам, но он сдержался, мало ли какие там отпечатки…
На столе лежал уже знакомый плеер. В наушнике играла песенка.
А мы могли бы вести войну. Против тех, кто против нас. Так как те, кто против тех, кто против нас, не справляются с ними без нас.
Муравейник. Немного забавная, но всё же печальная песенка. Песня есть, а Птицы, непонятной и загадочной девушки со странной судьбой больше не было. Как и главного солиста группы Кино, которую она так сильно любила…
-Кстати, а как её звали? – спросил он у плачущей подруги Птицы.
-Кристина. Но её так почти никто не звал, мы звали её Птицей. В последнее время ей не везло, она села в тюрьму, её серьёзно кинули наши ребята. Наверное, она из-за этого…
Он внимательно посмотрел на чёрные плакаты на стенах, прислушался к музыке и неожиданно всё понял.
-А может быть это и так. ***
В соседней комнате отчаянно плакал ребёнок. Высокая блондинка в джинсовых шортах и лёгком, расшитом экзотическими цветами, сидела на кухне и нервно кому то звонила.
На плите кипел суп, густой дым плыл по кухне, но открыть окно она не догадалась.
-Да где же он! – и она нервно закрыла пузырёк с пронзительно красным лаком.
-Тут ребёнок заболел, а он… Ладно. Попрошу тётю Машу.
Она торопливо встала, подула на свои ногти и выбежала на лестничную площадку забыв прикрыть дверь.
-Тётя Маша! Тё-ё-тя-я Ма-а-ша-а-а!
Дверь упорно не хотели открывать. Палец блондинки потянулся к звонку, но она передумала и изо всей силы ударила по кожаной обивке двери, кулаком.
Дверь открылась.
Ты чегой шумишь! – гневно заявила маленькая смешная, похожая на шарик бабушка в круглых очках и в зелёном «лягушачьем» халате. Впрочем, она была добрая, уже на пенсии, ног продолжала работать в ближайшей школе уборщицей.
-Тётя Маша! – блондинка умоляюще сложила руки.
-Посидите с Кириллом! Он заболел, его папа не берёт трубку, мне срочно надо съездить к нему! Помогите!
Бабуля подумала.
-Ну ладно. Давай. Только не долго…
Блондинка её уже не слышала, она убежала переодеваться…
В его сознании мучительной трелью звенел телефон. Надо было взять трубку, но он уже не мог. И даже, когда на пороге его квартиры появилась его жена в расстёгнутом пальто и гневным криком на языке.
Она тихо охнула, и со стеклянным звоном уронила ключи. Медленно и со страхом, необъяснимым страхом перед смертью подошла к дивану, где строго, как оловянный солдатик лежал её муж.
Около его кровати стояла коробочка из под сильного снотворного, совершенно пустая. На белоснежном листке бумаги, чужим острым подчерком было написано.
Передоз. Бытовуха. Извините меня.
Рядом с диваном лежал незнакомый чёрный плеер. В его крошечном наушнике звучала музыка.
На экране окна. Сказка с несчастливым концом. Странная сказка…