Письмо

                15. Письмо.
                (Продолжение повести)
 Это письмо в потрёпанном конверте Борис хранил, как святыню. Он получил его от отца из Одессы. Письмо было отправленно еще в начале сентября, а в Москву пришло лишь в декабре. Одесса уже была занята немцами. Отец писал:-“Я с трудом добрался до Одессы из Молдавии. В Одессе я узнал, что, к счастью, вся моя семья выехала в эвакуацию. Моя сестра осталась в Молдавии. Она выздоровела, но выехать уже не сможет, поздно. Я живу один в пустой квартире, времени свободного много. Встретил молодого Хромченко. Он cделал вид, что не узнал меня. Фриц Гюнтер в Одессе, но не заходит. В голову лезут тревожные мысли. Надеюсь только на Бога. В Одессе сейчас собаке, кошке, птице лучше живётся, чем евреям. Дети мои, не забывайте меня. Прощайте!"
    Письмо было написано старинным каллигрaфичecким почерком . Борис читал газеты. Те перь они подробно описывали безчинства немцев на оккупированной территории. Газеты как бы прозрели: будто в Польше чуть раньше немцы вели себя иначе.
-Почему Хромченко дома,- думал Борис, -ведь его призвали в армию ещё до войны. Cбежал, негодяй!
Но Фриц? Добродушный и храбрый Фриц, с которым я учился в политехническом институте и дружил с ним. Как он любил шутить, ловеласничать. Фриц, лукаво улыбаясь, напевал:
                Жизнь моя невзгодная увенчена,
                На душе тоскливо и темно!
                Позади беременная женщина,
                Впереди- партийное бюро!
                Я волнуюсь не напрасно!
                Видно мир идет к концу!
                Если будет сын -неясно,
                Кто он будет по отцу.
-Ох, Фриц! Шершавый язык у тебя! Пока ты научишься держать его за зубами, они у тебя выпадут. Учти: к нам, чужакам, всегда относятся с особым недоверием.
-А ты, Борис, всегда стараешься сгладить углы, а если их сглаживать, то из квадрата полу- чится замкнутый круг, порочный круг, понятно!
-Ты забываешь, что мы живём, как картошка в авоське, если не выскочим, то весной поса- дят.
-Но в газетах пишут о свободе слова, вернее, свободе после слова. Я люблю греческое ви- но, а кто его пьёт, тот всегда болтает по гречески. А если говорить серьёзно, то для подозрительности нет прaвил или границ.
Одесский немец Фриц и тот теперь трусит. Борис вспомнил с грустью, как он смеялся над религиозностью отца.
-Папа, знаешь ли ты анекдот о монашке, которая несла свой крест с грехом пополам, -спра шивал задорно Борис,- она три презерватива надевала на свечу, потому что считала, что на Б-га надейся, но сам не плошай!
-Жить, Борис, надо так, как катится колесо. Одна точка, самая необходимая, соприкасает- ся с землёй, а все остальные с небом. Существует обмен веществ в природе.Человек дитя природы и участвует в этом обмене своим телом: вышел он из праха и возвратился в прах.Это и есть точка касания колеса с землей, опора колеса. Опорой же души служит тело. Только душа не участвует в природном химическом процессе обмене веществ. Б-г накажет людей за  непослушание его заветам. Он нашлёт на нас нового Аммана.
-Папа, пока Б-г молчит, всяк толкует его волю по-своему, а гневается он редко, и всегда почему-то он на стороне сильного.
-Блажен только тот, кто не разочаровался в вере!
-Папа, вера это ничто иное, как ежедневная тренировка мозга внушением. Такую трениров- ку теперь называют аутотренинг и проводят в каждом санатории для лечения нервов.
-Боря, не вступай в партию, не старайся выслужиться, подолгу на одном месте не работай.
Пришел на работу и всем рассказывай, что работа не нравится, что ищешь другую. Тогда не будешь иметь на работе тайных врагов. А сейчас они очень опасны. Сейчас время идолов, кумиров. Чёрное время нарушения заповеди Моисея- не твори себе кумира! Ленин, Сталин, Гитлер, Муссолини -это сатана в образе человека.
-Папа, не обижай Ленина. Он хочет социальной справедливости.
-Твой Ленин не знает Танaх. В Танахе сказано, что человек рождается с первородным гре- хом. Что означает эта философская категория? Речь идёт не о сексуальном грехе, а о за- ложеном в человеке врожденном инстинкте самосохранения. С ним рождается человек. Этот инстинкт присущ всему живому на земле, но чем умнее существо, тем изобретательнее работает этот инстинкт в нем.  У человека этот инстинкт переходит границы нужного и становится эгоизмом. Эгоизм человека не позволит создать социально справедливое общество. Гитлер превратил этот инстинкт человека в эгоизм нации.
Этот эгоизм и есть тайная причина несчастий человека, причина войн, преступлений. Иисус искал выход из этой ситуации и видел его в искуплении первородного греха путём самоусовершенствования, в развитии любви к ближнему своему, но мало преуспел в этом. Несчастья преследуют человека. Не преодолеть этот первородный грех человека и коммунистам. Его надо использовать, а не уничтожать.
 -За что, за какие грехи ты теперь наказываешь нас, Б-же? Ведь богомольнее отца и не отыщешь человека. Да и что значит святость отца перед невинностью младенца?
   И вдруг догадка мелькнула в голове: сколько лет, веков можно было уверять Б-га, что на следующий год перееду в Иерусалим. Годы шли. Обещание превратилось в красивую фразу.Народ начал растворяться среди гоев. Евреи стали атеистами.  Вот и расплата. Ведь те, кто выполнил это обещание, живы! А пока отец ждал Мессию на белом коне ( другой вид транспорта для Мессии не годился) во двор прикатил гитлеровец на моторцикле и убил его. Значит воля Б-га ясна: только молиться и ничего не делать для своей безопасности, для безопасности своего народа -преступление перед Б- гом, семьёй, детьми! Те, кто ждут чуда от Б-га ошибаются! Б-г не любит попрошаек! Может, нужно Б-гу жертвоприношение. Во имя чего?  Если это жертвоприношение, тогда оно должно быть не напрасным!
 Из пепла, из страданий оживёт птица Феникс, появится Родина у евреев. Какая высокая плата! Как мир может существовать после стольких криков о помощи, предсмертного плача еврейских детей. Почему Б-г пожелал, чтоб евреи породили христианство и мусульманство и отвергли эти религии. Зачем ему надо, чтобы еврейский народ веками был зажат между этими религиями, как между молотом и наковальней. Он хочет выковать новый тип человека, свободного от первородного греха, злобы, наделенного природной способностью к сочуствию, ибо тот, кто не страдал, не чувствовал горя, не может и сочувствовать. Зачем я дразнил отца глупой песенке о красавице Енте- тонкой, как шёлковая лента, и умной, как целый том талмуда. Эта Ента вышла замуж за комиссара Иванова, назло отцу- раввину.Автор песни считает этот поступок умным. Евреи потеряли разум! Коммунисты уничтожили нашу тысячелетнюю культуру и принесли нам ещё одно горе- ассимиляцию.
  Теперь  евреи, чтоб доказать свою преданность новой власти, не только вступают в партию атеистов, но и ассимилируются. Ну как тут Б-гу не возмутиться! Ну почему отец не уехал из этой страны? Ведь он бл религиозным и не держался за прогоревшие кастрюли, застиранные простыни! Погромы, социальная революция, лишившая его субботы, подсказывили необходимость бегства из страны. Ах, да! Отец слушал советы религиозных лидеров, особенно рабая Соловейчика.Этот рабай ненавидел социалистов и даже социалистов-сионистов: тех кто хотел создать социализм в Эрец-Исраэль. Ненависть к социализму сковала его разум. Он не смог отделить социализм от сионизма, не увидел в сионистком движении воли Б-га, не почувствовал признаков наступающей катострофы.Он общался только с книгами и не выходил на улицу. Такие слепцы, как рабай Соловейчик, и сгубили верующих. Ибо догматическая вера, мистицизм не приемлет логики и чужда иудаизму, Синайской Торе. Пришло время настоящего иудаизма: осмысленной, логичной веры, без мистицизма, без допущения надежды на проявление сверхприродных сил.
    Борис закрыл глаза: вот стоит отец в городском саду, как Лаокоон, с печальным пред- смертным взглядом, устремлённым с надеждой к небу, обвитый душащими его змеями. Нет, не змеями, а щупальцами спрута с гигантскими отвратительными присосками. Спрут этот похож на чёрного паука, намалеванного на флаге фашистов. Сломаный чёрный крест-знак сатаны, символ надругательства над гуманными заповедями Христа. Сатана этим чёрным крестом сдвинул огромный камень, закрывающий вход в пещеру, вроде той, в которой он был когда-то с Герой Кнастером. Из пещеры вывалилось множество омерзительных тварей, которые отчаянно зашевелились,смертельно испуганные тем, что их обнаружили. Никто вовремя ни придал значения этой гадости, и она, в начале слабосильная, размножилась в темноте и стала наглой. Появились чудовища, в которых свирепость дракона слилась с бессердечием паука.
    Бедный отец! Я не был послушным сыном. Родители кажутся надоедливыми своим детям. Молодость самоуверена, нетерпелива. А ведь мой отец хорошо разбирался и в светской жизни. Как то я спросил его почему царям не удалось привить евреям любовь к крестьянскому труду, ведь они давали им земли в Херсонских  степях и деньги. Ответ отца удивил меня своей логикой. Не приказ, а экономика управляет обществом. Россия была сельскохозяйственной страной и призводимый мелким еврейским хозяйством продукт был очень дешев. Степь, летняя жара, частые засухи приводили к неурожаям. Но немецкие колонисты все-таки создали богатые поместья в этих же местах. Здесь не следует забывать о том, что немцы могли нанимать христиан- рабочих, а евреям это делать запрещалось!  Традиционное ремеслиничество, мелкая торговля или арендаторство питейного дома давали больший доход при меньших затратах труда.. Спаивало народ русское правительство, держа монопольку на водку, паны. Евреи были только арендаторами питейных заведений, приносящих основной доход панам и казне. Алкоголизм привит был народу панами и чиновниками, которым куда легче и безопаснее управлять безвольным пьяным человеком.
Царское правительство боялось трезвого ума евреев, ввело рекрутчину, пятипроцентное  ограничение на образование, черту оседлости. Все эти действия привели к возмущению народа и революционному движению, которое было направлено против угнетателя-царя. Но еврейская интеллигенция  в основном придерживалась конституционно-демократических взглядов партии кадетов. Социалисты из Бунда были демократы. Идеи любой диктатуры во имя какой либо цели, даже благородной,  практически ими не воспринимались. Социальная революция и установление диктатуры свершилось руками  русских радикалов, воспитанных на терроре “Новой Воли” и модных идеях западных утопистов, была неожиданностью. Евреям социальная революция закрывала пути хозяйствования и экономически  была невыгодна. Предприимчивые люди покинули страну.
В мозгу Бориса пронеслись слова прощания: “Прощай, отец, и прости!”
 

                16. Жизнь в Киргизии.

Из Новоросийска одесситов направили в Киргизию. Неделю их поезд тащился до Куйбышева, затем он свернул на юг, в Среднюю Азию. Поезда в тыл шли медленно, подолгу ос- танавливаясь,  чтобы пропустить воинские эшелоны и одесситы привыкли к пейзажу бес- крайних степных просторов, к колоритным фигурам пастухов, постоянно перегонявших небольшие отары овец, сидя верхом на низкорослых лошадках. Несмотря на осень, палило солнце, под порывами ветра приплясывали шарики перекати-поле, крутились столбики пыли.
    Поезд вполз на отроги Киргизкого хребта Тяньшаня. Слева от поезда расстилались пески уюткумской пустыни, справа синела громада снежных гор.
-Тянь-Шань, - говорили пассажиры, учившие в школе географию, и напряжённо вглядываясь в незнакомую гористую местность. В горах зеленела высокая трава, густо усеянная ог -ромными яркими маками. Раскидистые орешники радовали глаз после жёлто-серого цвета Казахских степей.
   Киргизия! Как она встретит беглецов? Что нас ждёт дальше?- думали одесситы. В их во- ображении рисовались остроконечные минареты, муэдзины, зовущие правоверных совер- шить вечерний намаз, звенящие воды арыков, богатый, цветастый восточный базар, чайхана, в которой подают дымящийся плов, пиалы с ароматным чаем.
-Смотри! До чего киргизы довели лошадей!
-Да это же верблюды!
-Говорят, что верблюд может не есть семь дней.
-Да, да. У него семь желудков, на каждый день по желудку!
-Счастливый,- завидовали верблюду голодные одесситы.
     Неожиданно замелькали саманные домики с широкими террасами под общей крышей, рельсы раздвоились, поезд притормозил, теплушки набежали друг на друга, столкнулись буферами, чай в чашках расплескался.  Пассажиры тревожно выглянули из дверных проёмов теплушек.
-Бишпек, -прочитали они надпись на здании вокзала. Мужчины, как обычно, выскочили из вагонов за кипятком, но начальник поезда остановил их:
-Мы приехали!
-А где же Фрунзе? Нас обещали привести в Фрунзе!
-Бишпек есть пригород в Фрунзе. Выгружайтесь!
 Беглецы высыпали из фургонов на платформу и выгрузили свой нехитрый скарб в семейные кучи. Женщины стали приводить себя в порядок, укромно расчёсывая голову густым гребнем. Каждая из них недоумевала, откуда у неё, такой чистюли завелись вши. Они стеснялись друг друга, но скрыть эту беду было невозможно. Мужчины закурили, наконец-то им не надо мчаться за кипятком.
   Теплушки! Кто из беженцев не помнит это нехитрое железнодорожное сооружение, пред- назначенное для перевозки скота. Оно стало основным транспортным средством. Нары в три этажа, куча соломы для подстилки, буржуйка для приготовления пищи, туалет не предусмотрен -дело твоё, как выйти из щекотливого положения.
-Всем пройти санообработку, -раздался голос из репродуктора.
Санпропускник! Какое это наслаждение помыться после стольких дней отсутствия элемен- тарных удобств. Щелок! Почти настоящее мыло! Горячая вода!
Непонятно, как это некоторые народы не моются, считая, что вода смывает вместе с гря- зью счастье. Ой! Кажется такой обычай у киргизов. Беженцы с огромным удовольствием расстались с накопившимся за время в пути “киргизким счастьем”. Радость встречи с сан- пропускником сменилась тревожным ожиданием дальнейшей судьбы.
    Беженцев отвезли к длинному одноэтажному бараку, бывшему ранее общежитием пожарной команды “Красное пламя”. Барак был стар и половицы пола жалобно скрипели, словно жалуясь на возраст. Семью мадам Жорно поселили в конце коридора в узкой комнате, видимо, ранее служившей кладовкой. В комнатке могла поместиться только одна кровать. Оказалось, что все четверо могут на ней разместиться, правда ночью каждый тянул единственное одеяло на себя: к утру становилось холодно в комнатке.
  Другие семьи расположились в комнатах большего размера, но туда вселяли по две или три семьи. Тогда занавеска из простыни служила неприкосновенной границей. Конечно, для любопытных ушей и взглядов такая перегородка не преграда, но все надеялись, что это временные трудности. Через несколько дней прибывшие вышли на работу и получили прo- довольственные карточки на себя и иждевенцев. Презрительное слово “иждивенец” теперь получило новый смысл.
    Напротив комнаты, в которой поселилась мадам Жорно, расположились две семьи в од- ной большой комнате: мать с сыном -скрипачём и мать с дочерью, студенткой медицинского института. Обе семьи разделяла тонкая полотняная перегородка, которая не спасала от скандалов между семьями, возникающих из-за хлопания дверью, громкого разговора, шар- кания ног, кашля. Юноша надевал на нос огромные очки с такими выпуклыми стёклами, что зрачки глаз выражали ужас, и выходил во двор со скрипкой, чтобы своей игрой не беспокоить соседей. Он долго настраивал свой инструмент, при этом из-под смычка вылетали звуки, похожие на скрежет напильника по листовому железу, но потом долго звенела в утреннем холодном воздухе печальная мелодия.
   Однажды, на улице накрапывал мелкий дождь. Скрипач торопился на концерт. Держа в руках футляр со скрипкой, он торопливо сунул ноги в калоши. Но попытка сдвинуться с места привела к тому, что он упал, неловко оберегая своё сокровище -скрипку. Подняв-шись, он повторил попытку идти, но калоши не двигались. Он подслеповатыми глазами расстерянно смотрел на свои ноги. Пришлось снять калоши и тут он понял, что головки калош незаметно прибиты к полу. Пришлось идти без галош по лужам. Соседка по комнате, наблюдая эту сцену, торжествовала. Это была её месть за безразличие скрипача к её дочери. Теперь сердце матери скрипача горела ответной местью. Дочь соседки приносила из медицинского института муляжи из человеческих органов для домашнего изучения. За- вёрнутые в газету они обычно лежали в тёмном углу коридора, наводя ужас на малышей.
  Ночью мать скрипача вытащила муляж человеческой руки и тихонько пересекла полотняную границу, проникнув на чужую территорию. Она положила муляж человеческой руки на шею спящей студентки.
-Гибсовая мужская рука всю ночь нежно обнимала это создание, эту мегеру, -злорадно сообщила она об этой мести мадам Жорно.
-Как Вам не стыдно! Идёт кровавая война, а Вы ссоритесь из-за мелочей. Женщина распла- калась, ссоры в бараке прекратились. Наступила зима, выпал снег, был он мягкий, липучий. Дети слепили из него снежную бабу и, вместо носа воткнули ей сосульку, упавшую из  гирлянды, которая свешивалась с крыши барака.
  Поле перед бараком превратили в полигон. Его изрыли окопами,  утыкали столбами с ми- шенями. Ежедневно сюда приходили солдаты и обучались приёмам современного боя. Солдаты часто заходили в барак погреться, напиться воды, покурить. Приводил их инструктор -молодой киргиз небольшого роста в высоких кирзовых сапогах. Он любил заходить в барак и шутить с “иждевенцами”.
-Мадам Жорно, поясните мне. Котелок, в армии маленький, маленький, а на двоих, винтовка тяжёлая, а на одного? Кушаем мала-мала, миллиметры, а топаем километры? Раньше у нас народ тёмный был и толкал женщину в зад, теперь стал народ светлый и толкает женщину вперёд. Раньше киргизская женщина испытывала два чувства: чувство голода и чувство холода, а теперь прибавилось чувство благодарности партии за эти два чувства.
  Как-то киргиз поделился с мадам Жорно: -Я детдом рос. Один. Папа, мама нету. Убьют-никто не заплачет. Вот и послали меня на охрану лагеря. Соображай! У меня сердце большой, а ум маленький. Я жалею людей. Один арестант шибко хороший. Я решил ему помочь. Он грамотный- потом мне поможет. Взял я у него письмо, где он просился на фронт. Его оставили, а меня послали. Он из Одессы, может его знали в Одессе?
-А как его фамилия?
-Очень смешная- Кокс.
-Нет, не знаю,- испуганно прошептала мадам Жорно, -но если он из Одессы, то передай ему пирожки. Я их завтра испеку. Спроси его в чём он нуждается, скажи ему, что джутовая фабрика эвакуировалась из Одессы во Фрунзе и здесь есть его знакомые.
    К концу зимы стало особенно голодно. Как-то к мадам Жорно вошла “москвичка”. Так одесситы прозвали одну весёлую молодую женщину, приехавшую отдыхать в Одессу из Москвы и эвакуируюшуюся с ними. Она предупредила мадам Жорно, что на рынке вместо  баранины можно купить ободранную собаку. Проверить можно кошкой. Кошка не ест собачину.Вместо подсолнечного масла в бутылку наливают мочу, а сверху немного масла для обмана.
-А что если попробовать торговать пирожками, -задумчиво произнесла мадам.
-Как Вам не стыдно и Вы решили обманывать людей!
-Зачем обманывать?- обиделась мадам Жорно, -Я хочу спечь пирог “Бедный Хаим”. Его пекут из муки, хлебных крошек и патоки.
  Мадам Жорно провела эксперимент. Пирог “Бедный Хаим” лежал на блюде, привлекая го лодные взгляды дочерей и внука. Мадам Жорно нарезала пирог мелкими ломтиками и от- правилась на базар.
Увы! С базара она вернулась очень скоро, но без денег и пирога. Она поведала дочерям, что как только она появилась на базаре, то её окружили плотным кольцом покупатели. Я было обрадовалась, но один из них лёг на землю, а другой сзади толкнул меня так, что я упала, споткнувшись на лежащего на земле. Когда я встала моих покупателей и пирога след простыл.
-Мы хотели из мухи сделать слона, а из его слоновой кости шары для биллиарда! Не получилось, придумаем другое,- успокоила Зина.
 Нашлась работа для Мани. Её пригласили работать в детском доме. Она взяла в детский дом Марика. Там у Марика появились друзья: Шкелетик, Дистрофик, Щетинка. Конечно, это были прозвища, но они отражали внешний вид малышей. Однажды Щетинка подошёл к Марику и доверительно спросил:
-Жрать хочешь?
-Спрашиваешь?
-Я сразу догадался. Видишь, какой я умный! Я тебя угощу! Давай сделаем нож, чтобы сало резать. У меня есть гвоздик. Мы его расплющим и наточим на кирпиче.
Мальчики приготовили самодельный ножик и пошли добывать сало. Свинья Грация мирно спала в углу двора. Марик сел ей на спину по рекомендации Щетинки, а тот, уверенный в своём замысле, попытался самодельным ножиком отрезать от Грации лакомый кусочек. Свинье это не понравилось. Она вскочила и с обиженым хрюканием понеслась по двору. Марик скатился в лужу. Это был его первый  в жизни опыт верховой езды, увы, неудачный! Щетинка горевал и обвинял в неудаче Марка: ты не смог удержать свинью пока я отрезал сало, дохляк! Лучше бы я взял на помощь дистрофика.
Вскоре мать Марка перевели на работу в школу посёлка “Военная Антоновка” и она забрала Марка с собой. Ей там выделили участок земли для огорода. Наступила весна. На помощь Мане для обработки земли приехала Зина и мадам Жорно. Женщины бодро постави ли лопаты на каменнистую почву, нажали на штык лопаты ногами. Не получилось. Они стали бить ногами по штыку лопаты, но успеха не было. Наши пахари обратились за консультацией к соседям. Сосед взял лопату, отточил её камнем, поплевал на свои руки, сильно нажал ногой и она послушно вошла в землю. Он вывернул один пласт, другой и через три часа вскопал весь участок. Маня и Зина только с тоской смотрели на свои руки в волдырях и ссадинах.
  Наступила жаркая погода. Каменистая почва быстро прогрелась и немилосердно жгла но- ги. Марик бегал босиком, появились “цыпки”-трещинки- на подошвах ног, которые неми -лосердно жгли. Головки цветов нагибались низко, листья деревьев поворачивались ребром к лучам солнца и тёрлись друг о друга с шелестящим жестяным звуком. Всё живое искало тени, только насекомые не умолчно звенели в воздухе.
    Эта жара оказалась пагубной для урожая. Земля высохла, в ней показались глубокие тре- щины. Наши земледельцы встали в очередь на полив огорода. Получив талон на полив огорода, надо было отвести воду из большой общей магистрали в свой арык и внимательно следить, чтобы воду не украли соседи.
   Вокруг дома росли деревья шелковицы, заросли ежевики. Ягод было много, но они охра- нялись осами. Марк осторожно подбирался к ягодам, но часто позорно убегал домой, преследуемый насекомыми. Мадам Жорно храбро защищала внука полотенцем.
    Пришла осень, собрали урожай, нагрузили его на двухколёсную тележку, впряглись в нее и повезли урожай в  город. Самым вкусным  и ценным из всей поклажи была трёхлитровая банка с томатной пастой. Наконец , прибыли на знакомую площадь перед бараком. В наступившей темноте никто не заметил, как одно колесо тележки попало в окоп. Она резко наклонилась и трёхлитровая банка с томатной пастой выпала из поклажи. В немом отчаянии все застыли перед лужей коричневой ароматной каши. Спасти пасту не удалось.
   Утром к мадам Жорно пришла “москвичка”. Она поделилась горькими новостями: yмерла от истощения её мать. “Москвичка”, спасая её, распродала все вещи. Одно своё платье она удачно отдала киргизке. Платье имело вырез на спине. Киргизка надела это платье вы- резом вперёд. “Москвичка” затаённо промолчала. Она боялась, что вырезом назад платье не понравиться покупательнице.
-Если увидите на улице женщину с горбом на спине для груди- это моя покупательница. Переверните ей платье, а то мне стыдно, что я так её отпустила. Будьте у меня трижды здоровы, я соскучилась о Вас. Тут отмечали день рождения скрипача. Я тоже была приглашена.
  Хозяйка поставила на стол тошнотики из картофельной шелухи. Сначала хозяйка занимала нас разговорами о таланте сына, чтобы протянуть время до еды, а мы мысленно уже жевали угощение. Потом каждый взял по одной штучке и вдруг погас свет. Это часто бывает. Хозяйка прикрыла тошнотики рукой, а мы чуть не проткнули вилками её руку.
 “Москвичка” неутомимо тараторила. У неё нельзя было разгадать где выдумка, а где прав- да. Она хотела наигранным весельем отогнать от себя невесёлые мысли.
-Знаете, что такое теперь свиная отбивная? Это гнилая картошка, отбитая у свиньи!
  Тяжёлые мысли и не покидали и мадам Жорно. Не было сведений о Семёне, судьба Якова была известна. Он погиб. Как-то Зина, разбирая вещи в чемодане, обнаружила пакет.
-Что в нём, мама?
-Положи на место. Это документы Бориса.
-Документы есть, а Бориса нет!
-Не говори глупостей, Борис жив, надо найти его, я напишу в военкомат, наркомат.
   Эти учреждения ответили, что сведения о Борисе у них нет. Случайно мадам Жорно об- ратила внимание на заметку в газете о героическом труде работников трубного завода и какое-то чутьё ей подсказало написать письмо в адрес этого завода.Она помнила, что Борис работал на московском заводе "Красная труба".  На её письмо пришёл ответ от Бориса. Борис спрашивал о том, как они живут и в чём нуждаются. Он написал, что скоро поедет в Москву и постарается выхлопотать разрешение на перевод их семьи в Москву или Подмосковье. Теперь вся семья ждала вызов для выезда в Россию.

                17. Борьба за Победу.
               
                Война была четыре года.
                Дни и ночи в грязи, стрельбе.
                Мы дрались за твою свободу,
                За свое право жизни на Земле Земле.               
                Как стон стоят мемориалы
                На площадях и у дорог.
                Смерть подняла на пьедесталы
                Тех, кто войну пройти не смог.
                Аркадий Семенович Данюшевский
   

Во время войны происходит переоценка ценностей. Теперь семейные неурядицы показались Борису мелкими. Как можно скорей он постарался эвакуировать Лизу с Саней в тыл, в Свердловск, а сам и не думал лить слёзы, как верблюд перед закланием, а решил  отправиться на фронт. Спасение могло быть только в Победе, и для неё не жаль было от- дать жизнь.
  Зеленоватые бронированые фашисткие колонны гадюкой вползли в леса Прибалтики, Белорусии, степи Украины. Всех угнетала неизвестность. Как развернутся события на фронте?
   Ушел человек с работы домой, а на следующий день не пришел на работу. Исчез! Поче -му? Попал ли под бомбёжку или убит, мобилизирован ли на фронт, эвакуировался или тайно перешел к врагу- неизвестно.
    Война сразу же приняла крайне ожесточённый характер. Не только над полем боя кру- жилась смерть. Смерть врывалась в распахнутые ударом приклада автомата двери, за кото рыми жались к взрослым дрожащие, перепуганные еврейские дети. Смерть, злобно изощренно глумилась над ними. Смерть недолго ждала своего часа над каждым евреем и трудилась она без устали: раздувала мощные печи крематориев Освенцима, Треблинки, Майданека, наполняла трупами Бабий Яр и тысячи безвестных рвов и оврагов, она развешивала трупы на улицах городов и посёлков. Страницы газет и журналов пестрели жуткими сообщениями.
    Пришло письмо от Геры с фронта. Гера писал, что враг пришел к нам с кнутом и пряни- ком. Свой кровавый пряник Гитлер месил из евреев. Он устроил быстрый геноцид. И кро- вавый пряник растаял. Русский народ увидел, что другого пряника нет и не будет. В руках врага кнут. И этот кнут разбудил ярость. Эта ярость и есть наше самое мощное оружие. Вихрь сражений опустил пустых людей на дно жизни, развязал руки народу, раскрепостил его мысли, поднял в нём дух, волю к Победе. Война -это твёрдость воли! Здесь нерешитель- ность- гибель. Вот когда нашей стране пригодилось железное руководство! Помнишь ли ты фотографа, который чуть было не посадил меня в тюрьму, как шпиона. Он сам оказался немецким агентом. Ты знаешь, как я страдал ОТ ограничений на свободный труд, теперь я воюю ЗА право на жизнь. Наш народ вечно страдает От и борется За. И это будет вечно пока все человечество не примет безоговорочно Заповеди. Они есть  истина абсолютная, которая не зависит от времени, системы взаимоотношений, идей и чего либо.Недавно мы проходили через еврейское местечко. Местные старики евреи собрались около старой синагоги и спокойно лущили семечки. Я попытался их убедить в том, что фашисты их убьют. “Ой! Испугал нас! Жизнь на этом свете это только проверка Б-гом  выполнения нами его Заветов”. Другой старик заявил о том, что он за всю жизнь не обидел даже мухи: “Так за что же меня убивать?” Еврейский мистицизм и либерализм сгубил местечковых мудрецов. Это письмо от Геры оказалось последним.
   В главке, где теперь работал Борис, шел набор в  московское ополчение. Борис записался в него. Сборы ополчения были назначены на субботу. Еще в пятницу Борис почувствовал общую слабость и сухость во рту. Он измерил температуру. Термометр показывал 38, 7  С. Пришлось вызвать врача, который поставил диагноз: грипп, выписал больничный лист и освободил от работы на три дня. Через три дня Борис пошел на работу.Ополчение уже ушло на фронт.Борису запретили его догонять. Выдав броню, ему поручили сопровождать оборудование, посылаемое трубному заводу на Урал. Его Величество случай сохранил ему жизнь! Все ополчение погибло под Москвой!
    Борис метался между заводом и железнодорожной станцией, отправляя оборудование  на Урал. В последний вечер он остался ночевать в пассажирском зале. Борис лёг на какие-то особо ценные ящики, подложив под голову телогрейку. Ночью удалось отправить эти ящики под спасительную расписку. Вдруг сонный Борис увидел перед собой человека в железнодорожной форме, похожего на героя с плаката: стальная грудь, огненый взгляд, железные кулаки.
-Я начальник железнодорожной станции. Это твои люди спят у дверей моего кабинета.
Не пройти и не проехать, -сказал железнодорожник.
-Если спят, то не мои: мои работают.
Начальник станции улыбнулся, в глазах его заплясали весёлые искорки.
-Ты отвечаешь, как настоятель монастыря. Крестьяне ему жалуются: “Ваше Преосвященство! Ваши монахи замучили наших девок, гоняются за ними по всей деревне.
  Настоятель их спрашивает: -“А поймали?” Крестьяне ответили, что не поймали. Настоятель обрадовался:-“ Ну, значит, не мои. Мои поймают!”  Оба улыбнулись шутке, хотя время было не до шуток. Начальник станции пригласил Бориса ночевать в его кабинете и помог отправить оборудование в глухой уральский городок Ревду.
   Повезло этому городку. Долго бы ему прозябать маленьким посёлком, если бы не война. Война, как мощный катализатор, во много раз  ускорила развитие промышленности в глухих уголках страны. Люди трудились, не жалея себя. Поезд с заводским оборудованием подкатил к деревяному маленькому зданию вокзала.  Началась разгрузка вагонов. Часть оборудования удалось разместить в конюшне, но остальное оборудование осталось под от крытым небом. Обычно сначала строят помещение для оборудования, потом проводят его монтаж, пуско-наладочные работы. Время торопило. Нужна была военная продукция. Под открытым небом спешно рыли ямы под фундамент для оборудования, монтировали его, едва бетон набирал крепость. Чертежей никто не делал: работы выполнялись по наскоро сделаным эскизам- карандашным рисункам. Приближалась уральская зима с её жестокими морозами, а стены цехов пока делались из досок. Канализацию и водопровод  подвести не успевали.
 При монтаже оборудования стало выясняться, что кое-что забыли привезти, а некоторые станки ушли ошибочно на другую станцию. Воистину говорят, что один переезд равен двум пожарам. Приходилось просить, умолять, доставать, заказывать у союзников. И надо сказать, что помощь из-за океана была своевременной и мощной. Началась зима, досчатые стены цехов почти не защищали от холодов. В цехах поставили “буржуйки”-печки времён гражданской войны, которые согревали интеллигенцию. Но продукция фронту шла!
  Газеты сообщали, что немцы рвутся к Москве. Из-за нервного напряжения и постоянного недоедания Борис заболел фурункулёзом. По настоянию врача ему выдали дополнительный паёк, который он отсылал сыну, в Свердловск.
   Неожиданно Борису позвонил из Москвы нарком бронетанковых войск  генерал И.М. Зальцман, знакомый Борису еще по Одессе, и пожаловался на качество латунных маслопроводов для танков. Пришлось ехать в Москву на совещание. Приехав в Москву, он удивился тишине, царившей в городе. Резкие порывы зимнего ветра гнали вдоль улиц снежную позёмку, обрывки бумаги. Оконные стёкла в домах были заклеены косым бумажным крестиком. Трамваи ходили редко, как-то скорбно позванивая. Они были практически пусты. Среди прохожих было много инвалидов, раненых, платки женщин укутывали всё лицо.  Скверы опустели, только стайки голодных воробьёв растерянно перелетали с куста на куст.
В небе плавали толстые аэростаты, чем-то напоминавшие довоенную варёную колбасу..
На круглой афишной тумбе ветер рвал надорванную афишу, которая сообщала о лекции академика Богомольца на теперь актуальную тему: “ Как продлить человеческую жизнь?”
Кого интересовала теперь эта тема, когда речь шла о её сохранении? Как можно было её продлить, когда население получало всего полкило хлеба с отрубями, немного муки и са- хара по карточкам.
  Немцев от Москвы уже отогнали. Они оставили после себя следы немыслимой дикой жестокости. Немцы даже не ликвидировали колхозы. Они увидели в них удобную форму рабского труда. Поэтому враг не мог найти значительную опору в народе, он выдыхался.
На совещании в Наркомате бронетанковых войск присутствовал Маршал бронетанковых войск Катуков, Генеральный конструктор танков Котин и знакомый ему одессит Исаак Зальцман- нарком танковой промышленности. Борис понял, что его вызвали, чтоб решить технические проблемы, а не для разноса за плохое качество продукции. Участники совещания были заинтересованы только в одном- в Победе над их личным врагом, врагом еврейского народа.  Исаак Зальцман посоветовал Борису побывать у директора Горьковского автозавода Фридмана, который наладил сборку американских самолетов и осмотреть американские маслопроводы.
Борис поехал в Горький. Там он побеседовал с конструктором Анатолием Кригером. От него он узнал, что его знакомый Захар Иосифович Фридман, начальник литейного цеха, арестован еще в 1935 году, а Циля Кринзберг стала начальником зуборезной лаборатории,  ее муж Абрам Комраз начальником кузнечного цеха. Завод работал на пределе человеческих возможностей.
Линия фронта, линия борьбы проходила не только в окопах, но и в умах еврейских специалистов, инженерах, ученых, физиков-атомщиков, врачей, химиков.
    Борис решил, что нужно вызвать мать и сестёр поближе к себе. Но в Москву ему орга- низовать вызов не удалось: семья не имела московской прописки. Тогда он пошел в Мос- ковский областной отдел народного образования и там оформил вызов в маленький под- московский городок в организуемый там летом 1943 года детский дом для детей из Ленинграда.


                18. Выезд в Подмосковье.

 Мадам Жорно и сёстры Бориса получили оформленный им вызов в подмосковный городок. Вызов давал право на увольнение с работы и приобретение билетов на поездку к месту назначения.
 Сборы для поездки продолжались недолго. Весь багаж поместился в двух джутовых мешках, двух чемоданах, перевязанных бельевой верёвкой, так как замки чемоданов были сломаны, и ящике из-под чая фирмы Высоцкого. Этот ящик привлекал внимание Марка. Ящик был обклеен яркими картинками: узбек в пёстрой тюбетейке подъезжал на ослике к чайхане. На ковре около чайханы мирно беседовали и пили чай благодушные узбеки. Картинки дышали спокойствием, безмятежностью мирного времени, и действительности соответствовало лишь синее небо да первозданная пыль.
   Наши путешественники сели в поезд, бросили прощальный взгляд на вокзал, провожающих их соседей и заняли свои места в вагоне. Поезд тронулся. Он двигался медленно. Марк высунулся в вагонное окно, и через минуту его любопытная мордашка покрылась слоем пыли и копоти.
    Поезд часто неожиданно останавливался, пропуская поезда с ранеными, воинские эше- лоны. На станции Арысь семья высадилась из вагона. Здесь нужно было пересесть на по- езд, идущий до Куйбышева. На станции Арысь семья прождала отправки более двух недель, поэтому по приезде в Куйбышев было решено добраться до Горького на пароходе, а уж оттуда до Москвы.
  Пароход “ Александр Пушкин” был еще дореволюционной постройки. Он медленно шлёпал по воде плицами двух огромных колёс, расположеных по его бокам. Пароход шел против течения реки и натруженно стонал: бороться с Волжским течением на старости лет было нелегко. Запах машинного масла, смешанный с паром, неприятно щекотал нос, мерный стук паровой машины сотрясал палубу. Марк облазил все закоулки парохода и решил, что самое интересное место это корма, где виден длиный шлейф расходящейся от парохода волны. Инвалиды войны, ехавшие этим рейсом домой из госпиталей, грелись здесь в лучах летнего солнца.
 -Сынок, всунь мне вилку,- услышал Марк чью-то просьбу. Молодой безусый паренёк про- тягивал Марку розоватую культю. Он смущенно, просяще смотрел на малыша. Вилка и банка с тушенкой лежали на салфетке около него, но взять вилку инвалид не смог. Марк вздрогнул от неожиданости, но чувство жалости к несчастному помогло ему преодолить брезгливость, и он вставил вилку в разрез культи. Инвалид подцепил кусок свиной тушенки из открытой банки, но до рта не донёс: вилка с куском мяса со звоном вылетела из культи. Инвалид беспомощно посмотрел на окружающих.
-Давай покормлю,- предложил одноногий пожилой инвалид.
-Эх-ма! Вожди нас в бой ведут, а расплачиваемся мы, молодые, -грустно заметил инвалид с культёй.
- Да, заваривает кашу один, а хлебать её приходится народу.
-На войне была нам воля, и хоть несладка окопная доля, да дело было, нужны мы были, нас кормили, одевали. А дома кому нужен такой получеловек? Милостыню просить под забором? -ответил инвалид с культёй.
-Не хнычь! Спор у нас вышел с немцем по земельному вопросу: немец хотел нас в землю вогнать, а хвать сам навозом стал. И тот, кто ставил на орла со свастикой в когтях, безбожно проиграл. Теперь наши муки ему тысячи лет помнить будем!
-Успокоил, объяснил! Лучше бы бутылочку водки где-нибудь добыл. Боюсь я, понимаешь,  боюсь домой ехать. Чучело я теперь огородное!
-Посмотри на моряка, что на стуле сидит. Его похуже тебя отделали, а он нюни не распус- кает.
 Около поручней кормовой части палубы, куда указывал одноногий инвалид, Марк увидел сидящего на стуле матроса атлетического сложения. Человек вдруг странно наклонился и упал со стула на палубу. Он сразу же сделался безпомощным маленьким. “ У него нет ног”, -понял Марк.
    Неуклюже отталкиваясь обруками рук, человек пытался подползти к борту судна, но это у него не получалось.
-Эй! Возьми мою шинель и постели её около меня, - крикнул он Марку. Марк выполнил его просьбу и расстелил шинель. Человек, как кукла-неваляшка, раскачиваясь, упал на шинель и вцепился зубами в пуговицу хлястика.
-Подтащи меня за шинель к борту парохода, -приказал он Марку. Марк попытался тащить шинель, но это ему было не под силу.
-Дядя, дядя, помогите! -попросил Марк одноногого инвалида. Инвалид внимательно посмо- трел на матроса, уловил его решительный взгляд и, смутившись, ответил отказом:-“Нет, не возьму греха на душу”, - и быстро, не оборачиваясь, ушел. Марк всё-таки подтянул шинель, на которой лежал матрос к борту судна.
-Ну, малыш, беги к маме! Чтобы я тебя здесь больше не видел! Живо!
Марк обиделся на чёрную неблагодарность и со слезами убежал.
-Человек за бортом! Человек за бортом! Стоп! Задний ход! Спустить шлюпку!-кричал кто-то с капитанского мостика. Услыхав команды, Марк вернулся на корму. Шинель, на которой только что лежал моряк, была пуста. Сюда же пришел теперь инвалид, который отказался помочь Марку тянуть шинель. Он подошел к борту парохода, медленно снял пилотку с головы и сказал:
-Капитан, едем дальше, его не спасёшь, да и спасать, наверное, не надо. Это тонет “само- варчик” -инвалид без рук и ног. Зачем жить обузой?
По мутной волжской воде медленно плыла, удаляясь от парохода, безкозырка. Мадам Жорно заметила исчезновение внука и нашла его на корме. Вдруг до её сознания дошла причина раздавшейся команды. Она подошла к борту парохода, но тут же почувствовала холодок под сердцем, тошноту и осела на палубу.
Стоящий рядом инвалид подхватил ведро с надписью “Александр Пушкин”, с помощью багра зачерпнул волжской воды и окатил ею мадам Жорно. Мадам Жорно очнулась, вздрогнула от холода воды и спросила:
-Что со мной? Где я? Почему я мокрая?
Ей объяснили, что облили водой, чтобы привести в чувство.
-Ах! Что ты наделал! -заволновалась она, -ведь я насквозь промокла. Во что мне переодеть ся и где? Инвалид смущенно молчал.
    Мадам Жорно поднялась с палубы и пошла к багажу, чтобы найти сухое бельё, и тут она вспомнила про пакет с дипломом сына и документами, которые ей оставил Кокс. Эти документы она носила на себе.
-Надо вскрыть пакет Кокса и высушить бумаги. Но сделать это она не решилась: уж как будет так и будет!
  Прибыв в Горький, путешественики пересели на поезд и благополучно прибыли в пункт назначения -маленький подмосковный городок. Зина устроилась учительницей в школе, а Маня воспитательницей в детский дом. Марк стал воспитанником детского дома. Мать привела его в большую комнату, где находились дети, и оставила его там, сказав:-“Поиграй с этими хорошими мальчиками.”
-Новенький! Свеженький! Ещё жирненькийй! Давайте, ребята, из него масло жать!
Марк недоумевающе согласился.
-Давайте!
-Иди в угол! -приказал Марку мальчик с большой седой головой. Марк послушно встал в угол комнаты. Упираясь ногами в пол, мальчики стали давать плечами в живот Марка. Марк растерялся. Он никогда не думал, что масло делают таким способом. Стоять в углу было неудобно, обидно, а когда большеголовый начал давить на живот головой, то стало больно и Марк заревел.
-Масло из жида пошло! -обрадовался большеголовый и бросился с новой силой на Марка. Тут Марк понял, что надо защищаться. Он сделал отчаяную попытку вырваться и упал. “Куча мала!” ”Куча мала!”-закричал большеголовый и упал на Марка. Марк выполз из кучи, которая получилась из падающих сверху мальчиков. Марк озлобленно схватил большеголового за ухо с такой силой, что тот истошно завизжал: “Пусти! Спасите!"
  Марк понял: никогда нельзя бояться! Человек и дикий зверь нападает только на труса. Война не только убивала, но и уродовала души детей. Это были голодные зверята, понимающие только наказание.
Постепенно дети привыкли к Марку и стали звать его играть в прятки. Они прятались в самых неожиданных местах. В поисках спрятавшихся Марк залез в подвал дома, но вдруг застыл в ужасе. На него двигалось страшное существо в лохмотьях: “Мальчик, не бойся меня! Принеси мне что нибудь покушать!”-прошипело существо.
Марик никому не сказал о знакомстве и после обеда, захватив кусок хлеба, помчался в подвал.
Существо оказалось безобидным стариком, который рассказал Марку историю своей жизни. “Я работал бухгалтером в колхозе. Теперь на пенсии. Она такая маленькая., что прожить на нее нельзя.. Дом мой развалился, починить некому. Вот я и подался в город, нашел дом для престарелых, а не берут- мест нет! Мне бы немного чая или супчика!” Рассказ старика разжалобил Марка и он начал носить ему часть своего детдомовского пайка. Однажды он увидел двух милиционеров, которые спустились в подвал и вывели подмышки старика. Они положили старика на землю,а когда подъехал грузовик, то раскачали его тело и бросили в кузов грузовика. Раздался глухой удар головы о  дно...
   В конце войны в детский дом был принят светловолосый мальчуган с большими голубыми, не детски серьёзными глазами. Оказалось, что он немецкий еврей, который был спасён Советской армией в Освенциме. Его звали Эрнст Розенштерн, и он был старше Марка на целых четыре года. Он почти не говорил по-русски, и дети не считали его своим. Его окружало одиночество. То, что Эрнст рассказывал о его пребывании в Освенциме, воспринималось как непостижимое, чудовищное преступление, которому нет названия. Истопник Прокофьевич, слушая Эрнста, заявил, что немцы не христиане, а язычники. Б-г покарает этот народ страшно. Б-гу нужно только время для этого дела. Но Эрнст не испытывал лютой ненависти к немцам, он как был добродушным созданием, так им и остался. Почему огонь страданий одних озлобляет, а других облагораживает -непонятно!
Здоровье Эрнста оказалось слабым: туберкулёз в открытой форме был диагноз врачей.  Маня добилась лечения мальчика в детском санатории. В мае кончилась война. Ликованию людей не было предела. В глазах светилась надежда: теперь всё будет: и продукты, и жильё, и спокойствие.
    Эрнст в санатории окреп и поделился с Маней желанием написать письмо своему дяде, который жил в Лос-Анжелесе, в США. Письмо сочиняли все вместе и, написав его, торжес твенно бросили в почтовый ящик. Через месяц был получен ответ в невиданном ранее кон верте с красносиней окантовкой. За письмом последовали посылки.  Американские род -ственники выслали Эрнсту вызов. Теперь надо было ждать разрешения советских властей. Эрнст не имел советского гражданства, и положительный ответ был получен.
-Как жаль, что мои родители имели магазин в Ганновере и считали себя немцами в десятом поколении, а мой дядя не имел имущества и без сожаления уехал в Америку, когда увидел плакаты: "Евреи -нежелательный элемент в Германии."  Они погибли, а он разбогател. Человек так устроен, что не знает, что же ждёт его впереди!
-Тебя, Эрнст, ждёт впереди счастливая жизнь в богатой Америке!- ответила ему Маня,- "Не забывай нас. Писать нам не надо. Это опасно для нас!" Прощание с Эрнстом было тёплым и грустным. Семья теряла близкого, преданного друга, которого уже считала своим членом.
  Мадам Жорно попыталась вернуться в солнечную Одессу, но оказалось, что квартира уже кем- то занята. Пришлось остаться в Подмосковье. После долгих поисков Маня отыскала в Одессе свою подругу, и между ними завязалась оживлённая переписка. Однажды подруга сообщила Мане, что видела в городе Семёна.Он живёт в Одессе и работает в Одесском порту. Эта весть взволновала Маню. Семён не знал, что семья эвакуировалась, а вероятности того, что еврейская семья могла уцелеть в оккупированной Одессе, не было никакой.