Крестный ход иеромонах Роман Матюшин

КРЕСТНЫЙ ХОД
Иеромонах Роман (Александр Матюшин) родился в 1954 году, в семье сельской учительницы. Учился в университете, преподавал в школе. В 1983 году принял монашеский постриг. Живет в скиту под Псковом. «Песнопения иеромонаха Романа навсегда вошли в русское духовное «избранное», в котором ищем мы утешения, когда требуется в одиночестве от себя, от своего «я», перейти к России», - написал Валентин Распутин.

        Люблю смотреть на звездное скопленье
        Под ликованье потаенных птиц,
        И проникать в созвучное моленью
        Свечение Туманного Пути.
         И ожидать у нощи на исходе,
         Когда луна над миром отпарит,
         В зеленоватом ясном небосводе
         Сиреневые полосы зари.
        Отходит ночь. Богохвалебным ладом
        Истаивает сотворенный лик.
        И дышится, как плачется - отрадно,
        От примиренья Неба и Земли.

        Доколь искать пленительное счастье?
        Что даст оно страдающей душе?
        Разменивая целое на части,
        Мы и в духовном плачем о гроше.
         О, причитанья, полные лукавства -
         О славе, чести, о богатых днях.
         Имеешь Бога? Бог твое Богатство.
         Ужель и с Ним ты все-таки бедняк?
        Не удостоился ученых званий?
        И вообще не знаешь ничего?
        Ты знаешь Бога! Выше всяких знаний
        Немеркнущая Истина Его.
         И если уж достиг подножий Царских,
         Забудь о рабстве, помяни родство.
         Не мелочись, выпрашивая цацки,
         Не оскорбляй Величие Его.
        О, Милосердный! Припадая долу,
        Готов поклясться волею своею, -
        Все отыми, пусти по свету голым,
        Но только будь Одеждой моей.
         Есть только Ты, все прочее излишне.
         И Жизнь, и Смерть проходят суетой.
         Возьми, что есть, и сродников, и ближних, -
         Я при Тебе не стану сиротой!
        Нужны ль дары скорбящему о большем?
        Твоим Дарам Тебя не заменить.
        Подай просящим, Милостивый Боже,
        А мне с Тобою непреложно быть.

        Ах, как птицы поют! Так в неволе не спеть!
        Ублажая тебя, Божье слово - Свобода!
        Соловьи, соловьи! Я б хотел умереть
        Под Акафист подобного рода.
         Не ищите во мне злоязычества суть,
         Кто ж меняет Творца на творенье?
         Отложите пока человеческий суд,
         Распахните сердца на мгновенье.
        Так ликуй же, ликуй, непогоде на зло,
        Окажи зде живущим услугу.
        Совершай до утра прославленье без слов,
        Призывай Благодать на округу.
         Что вас манит сюда из заморских широт,
         Там гораздо сытней и красивей.
         Или воля не та, или воздух не тот?
         Знать, и вам не прожить без России.
        Где ж вы, судьи мои? Я пред вами стою,
        И готов головой заручиться,
        Что, покуда у нас так пред Богом поют,
        Ничего на Руси не случится!

        Мы к золотой середочке не гожи,
        Оборотились к похотям своим.
        Одни рисуют роги у прохожих,
        Другие - нимбы мертвым и живым.
         И то, и се сдается неким блудом,
         Мы все, увы, предвзятостью больны.
         От ваших нимбов я святей не буду,
         Но и рога мне даром не нужны.
        Я не виню незрелость и зеленость
        Желающих на лаврах почивать.
        Но так претит, претит самовлюбленность,
        Что я готов ей роги рисовать!
         Не поклонись кумиру - час неровен,
         Не превращай спасение в игру.
         Но ты молчишь, сурово хмуря брови,
         Над головой вычерчивая круг.
         
         Благовестил Наперсник Божий
        Любви безмерной глубину.
        - Во время оно приведоша
        К Нему неверную жену.
         И книжники, и фарисеи,
         Поставив жертву посреди,
         Судом жестоким Моисея
         Хотели падшую судить.
        Се Моисеевы глаголы!
        Так Боговидец повелел!
        (А Иисус, преклонься долу,
        Перстом писаше по земле).
         Опять к Нему, тая надежду…
         Но Сердцеведец опалил:
         - Кто без греха - брось камень прежде.
         (И вновь писаше на земли).
         
         А все написано до нас.
        НО кто за жемчугом ныряет?
        Не потому ли Божий Глас
        Вдали от наших уст витает?
         Не оттого ли без конца
         От собственных глубин воротит,
         И нашим каменным сердцам
         Любезно, что любезно плоти?
        Творцы словес! Поводыри!
        Почто выискивать замену,
        И, выдувая пузыри,
        Слепить глаза жемчужной пеной?
         Не лучше было бы нырнуть,
         Оправдывая сан поэта,
         И миру Красоту вернуть,
         Подъемля Божий жемчуг свету?
         
         Друзьям и недругам, и прочим,
        Кто посещал мои края -
        Любой спасается, как хочет.
        Как не хочу - спасаюсь я.
         Мне по душе дерев забвенье,
         Когда в снегах стоят сады.
         Вам, разумеется, цветенье,
         И обязательно плоды.
        Нет, не могу кривить душою,
        И говорить обиняком.
        Мудрить - достоинство большое,
        Но мы привыкши - прямиком.
         Что понапрасну сад тревожить,
         Коли ни яблока в саду?
         «Я вас любил. Любовь быть может…»
         Но только не в моем скиту…
         
         Вот и солнце взошло. Хорошо!
        Без него и зима метит обок.
        И стою, обнимая душой
        Голубые проталины облак.
         О, лазурь! О, Святая Краса!
         Без тебя и земля захворала.
         Только радости ей - Небеса.
         Впрочем, это, наверно, не мало.
        Ничего утверждать не берусь,
        Но узрел в торжествующей выси -
        Не оставлена Господом Русь,
        Коль она в Богородичной ризе.

        А жизнь моя достойна плача,
        Скажу пред миром не тая.
        Но ты, конечно, жил иначе -
        Достойна смеха жизнь твоя.
         Не много выиграл, однако,
         Но гордости не занимать.
         Что лучше - Ангелу оплакать,
         Иль сатане обхохотать?
        Разумно ли корить пред светом
        За монастырскою стеной?
        Судить во мне и то, и это,
        Не слыша хохот за спиной?

        Иордан! Иордан! Небольшая река!
        Что тебе в полноводье великом?
        Ты вместила Того, Кто обдержит века,
        Облачила собою Владыку!
         Иордан! Иордан! Палестинская синь.
         Нет тебя ни роднее, ни ближе.
         Ты услышала Глас: «Се - Возлюбленный Сын!»,
         И увидела Голубя свыше.
        Иордан! Иордан! Водам - Батюшка-царь,
        Нам - явленная Божия Милость.
        И поныне лежишь у Подножья Творца,
        Словно та Иоаннова милоть.

        КРЕСТНЫЙ ХОД
        Я шел один. Свеча и Крест в руке.
        Десная фимиамом воскуряла.
        И столько было силы в огоньке,
        Что тьма, обуревая, не объяла.
         Я пел Христу об ангельской хвале,
         О том, что Небеса полны свеченья,
         О том, чтоб чистым сердцем на земле
         И нас сподобил славить Воскресенье.
        - Христос воскресе! - осенял Крестом,
        В таком безлюдье отклика не чая,
        Но роща и река, и эта топь,
        - Воскресе! - тихом эхом отвечали.
         Выходит, не один взирал горе?
         И не один стремился Крестным ходом?
         Со мной, благоговейно замерев,
         Встречала Праздник Божия природа.
        Места мои! В забытой стороне,
        Познал я, лобызая Воскресенье,
        Что Ангелы слышнее в тишине,
        И ближе Небо в здешнем отдаленьи.