Бог создал человека правым киносценарий

БОГ СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА ПРАВЫМ

Лев Савицкий

Киносценарий по мотивам романа Михаила Арцыбашева «Санин»



















НАТ. ПОЛЕ.

Поле. Дерево. Во все стороны от дерева до самого горизонта растёт только трава. Дерево своеобразно. Её ветви тянутся вверх, вширь. Иногда её крона растягивается в стороны и обнажает ствол. Создаётся впечатление, что оно улыбается. Иногда ветви ниспадают в одну сторону. Оставляют два глубоких пространства. Создаётся впечатление, что дерево насупилось. Эти два пространства смотрят зелёными глазами.
От дерева отделяется белая тень. Она похожа на дерево. С неё осыпаются ветки. Где они падают, вырастают деревья. Фруктовые, дикорастущие.
Между ними одна тропинка, по которой идет белая тень. Она оборачивается. Высокое дерево кланяется ей кроной. Белая тень поклонилась дереву. Идёт по тропинке в сторону дома.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

У дома конфигурация старого барина. Барин сидит, крепко задумавшись. Вместо ног у него облупившиеся колонны. Вместо живота обширная терраса.
Белая тень идёт по большому саду. Идёт не тень. Идёт высокая светловолосая и плечистая фигура. Сад перед ним зарастает, темнеет. Деревья и кустарники облепляет его и пытаются пригнуть к земле. Сверху нависает темно  зеленая туча.

ИНТ. ТЕРРАСА ДОМА САНИНА

На террасе мать и сестра Лида ужинают.

МАТЬ
Лида, посмотри! Кто- то идёт по саду. Ты не знаешь этого человека?

ЛИДА
Мама! Это Владимир. Я почти не узнала его.

МАТЬ
Он не был дома много лет.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Владимир идёт по саду со спокойным и чуть  чуть, в одних только уголках губ, насмешливым выражением лица.

ИНТ. ТЕРРАСА ДОМА САНИНА

Лида бросается к книжному шкафу. Вытаскивает зачитанный том Ницше.
Выходит  на  террасу. Лихорадочно ищет нужную страницу. Не  находит. Машет книгой и кричит

ЛИДА
Владим и –и- ир!

Владимир спокойно входит в комнату.
Мать и сестра Лида одновременно всплёскивают руками. Бросаются к нему.
Он останавливает их спокойным взглядом.
Садится к столу. Ест, пьёт чай.

МАТЬ
Владимир, ты так спокоен, как будто вышел из комнаты пять минут назад.

Владимир прерывает еду. Смотрит на мать спокойным взглядом.
Мать замирает.
Владимир ест, пьёт чай.

ЛИДА
Владимир! Я хочу видеть в твоей жизни трагическую борьбу, страдание и одиночество непонятого великого духа.

Владимир прерывает еду. Смотрит на Лиду спокойным взглядом.

ВЛАДИМИР
Лида, ты влюблена в меня, как могут влюбляться только в отсутствующих братьев молодые экзальтированные девушки.

СЕСТРА СИДИТ ПРОТИВ НЕГО. СМОТРИТ, НЕ СВОДЯ ГЛАЗ.
Владимир ест, пьёт чай.

МАТЬ
В тебе сказывается что  то новое, незнакомое.

ЛИДА
Что – то зреет внутри и освещает твоё лицо новым выражением.

Владимир ест, пьёт чай.
Владимир внимательно улыбается сестре.

ВЛАДИМИР
Что ты на меня так смотришь?

Лида молчит, задумывается, отводит глаза. Машинально перелистывает книгу Ф. НИЦШЕ.
Владимир не ест, не пьёт чай. Обед закончен.
Мать ласково и нежно гладит Владимира Санина по голове.

МАТЬ
Ну, расскажи, как ты там жил, что делал?

ВЛАДИМИР
Что делал? Что ж, пил, ел, спал, иногда работал, иногда ничего не делал.

Санин выходит из конфигурации старого барина. Облокачивается на ногу облупившейся колонны.
Мать присаживается на ступеньки террасы. Лида мостится ниже. Отдельно и молча.
Санин закуривает папиросу.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Ветви сада дышат. Втягивают в себя дым.
Живот террасы мягко выталкивает Санина в сад. Мать и Лида смотрят на огонёк горящей папиросы в глубине сада. Ветви кустов и деревьев забираются в портсигар Санина и закуривают. Мать и сестра смотрят, как огоньки папирос выпускают дым. Ветви делают выдох. Всё окутывается дымом.
Папироса в глубине сада качается в такт разговора.

ВЛАДИМИР
Жизнь бросала меня из стороны в сторону. Мне много приходилось голодать, бродить. Я принимал рискованное участие в политической борьбе. Затем бросил это дело, когда оно мне надоело.

ЛИДА
Владимир, мне твоя жизнь, рисовалась в огненных чертах, а она в сущности, простая и обыкновенная. Что  то особенное звучит в ней, но что- я не могу уловить. А так выходит очень просто, скучно и, как мне кажется, даже банально. Жил ты где придется, делал что придется, то работал, то слонялся без цели, по  видимому, любил пить и много знал женщин.

ВЛАДИМИР
Лида, я понимаю, что за моей жизнью вовсе не чудится мрачный и зловещий рок, которого хочется твоей мечтательной женской душе. Я никого не ненавидел и ни за кого не страдал. Я одно время так бедствовал и обносился, что мне приходилось самому починять себе брюки.

ЛИДА
Да ты разве умеешь шить?

ВЛАДИМИР
Не умел раньше, а как пришлось, так и выучился.

Лида молчит. Неподвижно глядит в сад. Дым от папирос уходит вверх. Вместо солнца она видит серое небо.
Мать ходит в дыме от папирос. Она ищет Санина

МАТЬ
Мне так тягостно. Ну почему мой сын не занимает в обществе почетного места. Дальше так жить нельзя. Надо хоть теперь устроиться хоть сколько   нибудь прилично.

Глаза Санина смотрят на неё сквозь дым ласково – безразлично.
Глаза матери смотрят озлобленно. Их взгляды, подбрасываемые дымом сигарет, медленно летают над садом.

МАТЬ
Мне так тягостно. Ну почему мой сын не занимает в обществе почетного места. Дальше так жить нельзя. Надо хоть теперь устроиться хоть сколько   нибудь прилично. Да как же ты жить будешь?

ВЛАДИМИР
Как  нибудь!

Глаза смотрят на глаза матери светло. Взгляд матери не выдерживает немигающий взгляд Санина. Резко опускаются вниз. Ветки кустарников смотрят на мать немигающими глазами.
Мать отворачивается.

МАТЬ
Ну, твое дело. Ты уже не маленький. Вы бы пошли по саду прогулялись, теперь там хорошо.

ВЛАДИМИР
Пойдем, Лида, и в самом деле. Покажи мне сад. Я уже и позабыл, как там.

Они проходят желтый посыпанный песок у дома, пёстрые кудрявые клумбы, осыпанные разноцветными цветами. Зеленый деревянный стол.
Идут рядом, по аллее.
Перед ними падают сухие веточки. Веточки охотятся за прыгающими лягушками.
Лягушки выстилают путь Санину и Лиде. И шагают они, слегка подпрыгивая, наступая на лягушек. За ними тянется след из растоптанных лягушек, нанизанных на сухие веточки.

ЛИДА
Вся теперешняя жизнь, скромная и тихая, ютится в одном уголке. Она не сливается с угрюмой красотой.

Лиза чувствует на талии руку Санина.

ВЛАДИМИР
А ты красавицей выросла! Счастлив будет тот мужчина, которого ты первого полюбишь.

Дерево, стоящее в поле стряхивает влагу со своей кроны. Брызги летят в воздухе и  окатывают струёй Лиду. Она улыбается. Перед ней вырастает зелёная  тень красивого мужчины. Он обнимает её. Прижимает к  себе. Лида смотрит на  тропу. Лягушки весело скачут и сливаются в  объятиях. Лида издаёт протяжный  вздох. Зелёная  тень исчезает. Нет лягушек.
Лида слышит у своего уха голос Владимира.

ВЛАДИМИР
А ты красавицей выросла! Счастлив будет тот мужчина, которого ты первого полюбишь

Лида смущается, вздрагивает и чуть  чуть отшатывается

НАТ. Берег реки.

Они выходят на берег реки. Раскачивалась островерхая осока.
Санин отходит от Лиды. Лида раскачивается как осока. Капли на лице улетают в реку
Санин берётся обеими руками за толстый сухой сук дерева. С треском отламывает его. Бросает в воду. Бегут во все стороны плавные круги. Прибережная осока торопливо кланяется ему.
Лида раскачивается как осока.
НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Надвигается зеленоватая тень. Тень падает на клумбы. Санин возится над клумбами. Старается поднять поникшие цветы.
Мать варит варенье. От жаровни идёт синеватая дрожащая дымка.

МАТЬ
Ты бы бурьян раньше повыдергал. Ты прикажи Груньке, она тебе и сделает.

ВЛАДИМИР
Зачем, пусть себе растет, я всякую зелень люблю.

МАТЬ
Чудак ты!

ВЛАДИМИР
Сами вы все чудаки!

ИНТ. ТЕРРАСА ДОМА САНИНА

Санин идёт в дом. Каждый его шаг сопровождает вздох сада. Вздох кроткий и глубокий. Моет руки.
Воробьи чирикают и близко и далеко.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Санин возвращается и садится у стола. Удобно и спокойно располагается в плетеном кресле.

ВЛАДИМИР
Воробьи воровато и торопливо переговариваются о своей маленькой, страшно важной, но никому не понятной жизни.

Санин жмурится и потягивается. Вытягивает и напрягает свои здоровые, сильные мускулы.
Смотрит на мать. Вместо матери он видит огромный муравейник. От муравейника отделяется муравей. Он зарывается в песке. Неустанно копошится.
Пестрый фокстерьер Милль высовывает красный язык. Поднимает одно ухо. Видит пролетающего воробья и негромко лает.

ИНТ ДОМ САНИНА

На месте муравья появляется мать, которая проходит по длинному зданию. Здание похоже на казарму.
Санин поднимается и идёт по этому длинному коридору. Трогает неровно сложенные мельчайшие кирпичики. При его прикосновении, кирпичики выпадают. Казарма рушится.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Санин сидит в плетёном кресле.
Мать варит варенье.

ВЛАДИМИР
Сами вы все чудаки!

МАТЬ
Ну что ж… так и дальше будет?

ВЛАДИМИР
Как дальше?

Листья тихо шелестят над головой. Лист кружится и летит в варенье. Мать отгоняет его. За этим листом на варенье устремляется тени этих листьев.

ВЛАДИМИР
А хорошо у вас тут!

Дым жаровни переплетается с тенями листьев.

МАТЬ
Недурно.

ВЛАДИМИР
А если бы вы не приставали ко мне со всякими пустяками, то еще лучше было бы.

МАТЬ
Как посмотрю я на тебя, и в детстве ты был какой  то ненормальный, а теперь.

ВЛАДИМИР
А теперь?

МАТЬ
А теперь, и совсем хорош!

ВЛАДИМИР
Ну тем и лучше! А вот и Новиков идет.

Идёт рослое и красивое тело, немного пухлое, в красной шелковой рубахе. Рубаха плотно обтягивает тело. Ярко вспыхивает красными огоньками под солнечными пятнами.
Дерево выбрасывает какой – то предмет. Предмет переворачивается в воздухе и превращается в белокурую голову с голубыми глазами.
Голова издали заговорила.

НОВИКОВ
А вы все ссоритесь. И о чем, ей   богу!

ВЛАДИМИР
Да вот, мама находит, что мне больше шел бы греческий нос, а я нахожу, что какой есть, и слава Богу!

Санин достаёт два зеркальца. В одном он видит греческий нос неизвестного человека. В другом отражается рука подошедшего Новикова. Санин пожимает пухлую широкую ладонь Новикова.

МАТЬ
Ну, еще что!

Санин чихает.
Новиков громко и весело смеётся.
Из зелёной чащи раздаётся эхо. Оттуда выглядывает очертание дерева, которое растягивает свои ветви в улыбку.

НОВИКОВ
Ну, я са ам знаю. Все о твоей судьбе хлопоты идут!

ВЛАДИМИР
Вот, поди ж ты!

НОВИКОВ
Ну, так тебе и надо!

ВЛАДИМИР
Эге! Если вы за меня в два голоса приметесь, так я и сбежать могу!

МАТЬ
Я сама, кажется, скоро от вас сбегу!

Она дергает таз с жаровни и идёт в дом.
Пестрый Милль выскакивает из травы. Поднимает оба уха и вопросительно смотрит ей вслед.
Санин берёт его переднюю лапу. Чешет ею нос Милля. Собака внимательно смотрит на дом и бежит куда  то в глубь сада.

ВЛАДИМИР
Папиросы у тебя есть?

Новиков достаёт портсигар.

НОВИКОВ
Напрасно ты ее дразнишь, женщина она старая.

ВЛАДИМИР
Чем я ее дразню?

НОВИКОВ
Да вот

ВЛАДИМИР
Что ж «вот»? Она сама ко мне лезет. Я, брат, никогда от людей ничего не требовал, пусть и они оставят меня в покое.

Санин закуривает сигарету. Внимательно следит за узорами табачного дыма, над его головой.

ВЛАДИМИР
Ну, как живешь, доктор?

НОВИКОВ
Плохо.

ВЛАДИМИР
Что так?

НОВИКОВ
Да так, вообще. Скучно. Городишко осточертел по самое горло, делать нечего.

ВЛАДИМИР
Это тебе то делать нечего? А сам жаловался, что вздохнуть некогда.

НОВИКОВ
Я не о том говорю. Нельзя же вечно только лечить да лечить. Есть же и другая жизнь.

ВЛАДИМИР
А кто тебе мешает жить и другой жизнью?

НОВИКОВ
Ну, это вопрос сложный!

ВЛАДИМИР
Чем же сложный? И чего тебе еще нужно: человек ты молодой, красивый, здоровый.

НОВИКОВ
Этого, оказывается, мало!

ВЛАДИМИР
Как тебе сказать, этого, пожалуй, даже много.

НОВИКОВ
А мне не хватает!

Красные огоньки на его рубашке перелетают на лицо. Санин видит перед собой не Новикова, а красивую смущённую барышню на смотринах.
Санин тянется к ней рукой. Касается её груди.
Новиков смотрит на руку, которая касается его рубашки.
Санин перебирает пуговицы у его ворота.

ВЛАДИМИР
Тебе не хватает одного.

НОВИКОВ
Чего же?

Санин продолжает играться его пуговицей. Дым от папиросы застывает перед их лицами.

ВЛАДИМИР
Взгляда настоящего на жизнь. Ты вот тяготишься однообразием своей жизни, а позови тебя кто нибудь бросить все и пойти куда глаза глядят, ты испугаешься.

НОВИКОВ
Куда? В босяки? Хм!

Санин резко стаскивает с него воротничок. Вставляет ему в рот папиросу. Новиков становится похож на босяка.

ВЛАДИМИР
А хоть бы и в босяки! Знаешь, смотрю я на тебя и думаю: вот человек, который при случае способен за какую  нибудь конституцию в Российской империи сесть на всю жизнь в Шлиссельбург, лишиться всяких прав, свободы, всего. А казалось бы, что ему конституция? А когда речь идет о том, чтобы перевернуть надоевшую собственную жизнь и пойти искать интереса и смысла на сторону, сейчас же у него возникает вопрос: а чем жить, а не пропаду ли я, здоровый и сильный человек, если лишусь своего жалованья, а с ним вместе сливок к утреннему чаю, шелковой рубашки и воротничков? Странно, ей   богу!

Воротничок медленно летает над мужчинами.

НОВИКОВ
Ничего тут странного нет. Там дело идейное, а тут.

ВЛАДИМИР
Что тут?

НОВИКОВ
Да, как бы это выразиться.

ВЛАДИМИР
Вот видишь, как ты рассуждаешь! Сейчас у тебя эти подразделения! Ведь не поверю же я, что тебя больше гложет тоска по конституции, чем по смыслу и интересу в собственной твоей жизни, а ты.

НОВИКОВ
Ну, это еще вопрос. Может, и больше!

Санин закрывает портсигар. Дым рассеивается.

ВЛАДИМИР
Оставь, пожалуйста! Если тебе будут резать палец, тебе будет больнее, чем, если палец будут резать у любого другого русского обывателя. Это факт!

НОВИКОВ
Или цинизм!

ВЛАДИМИР
Пусть так. Но это правда. И теперь, хотя не только в России, но и во многих странах света нет не только конституции, но даже и намека на нее, ты тоскуешь потому, что твоя собственная жизнь тебя не ласкает, а вовсе не по конституции! И если будешь говорить другое, то соврешь. И знаешь, что я тебе скажу, и теперь ты тоскуешь не оттого, что жизнь вообще тебя не удовлетворяет, а оттого, что Лида тебя до сих пор не полюбила! Ведь правда?

Воротничок плавно опускается на шею Новикова. Из глаз его брызнули слёзы. Они попадают на портсигар. Подскакивают вверх.

НАТ. Бульвар

Попадают на Лиду прогуливающуюся по бульвару.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

НОВИКОВ
Ну, это ты уже глупости говоришь!

ВЛАДИМИР
Какие глупости, когда ты из  за Лиды света белого не видишь! Да у тебя от головы до пят так и написано одно желание – взять ее. А ты говоришь – глупости!

Новиков поднимается и уходит вглубь сада. Оборачивается. Санина на месте нет. Вместо него за столом сидит белая тень дерева.

НОВИКОВ
Знаешь что, ты или рисуешься, или.

Санин сидит на месте.

ВЛАДИМИР
Что?

Новиков молча пожимает плечами. Глядит в сторону.
Нежная женская горячая рука кладёт ему руку на область сердца и тихонько поглаживает его. Новиков замирает. Краем глаза он видит глаза Лиды.

НОВИКОВ
Лида! Я знаю Санина как дурного, безнравственного человека. Но этого я не могу ему сказать Санину, потому что всегда, еще с гимназии, чувствовал к нему искреннюю любовь. Выходило так, что мне нравится дрянной человек, а этого, конечно, быть не может. И оттого, мне смутно и неприятно. Лида, я вас обожаю и молюсь на свое большое и глубокое чувство к вам.

Рука замирает. Новиков дотрагивается к месту, где ему стало тепло от поглаживания. Лиды нет. За столом сидит Санин. Он молчит и улыбается внимательной и ласковой улыбкой.

ВЛАДИМИР
Ну придумай определение, а я подожду, мне не к спеху.

Новиков ходит по дорожке. Прибегает Милль, озабоченно смотрит вокруг. Начинает тереться о колени Санина.

ВЛАДИМИР
Славная ты моя собачка!

НОВИКОВ
А, а где Лидия Петровна?

ВЛАДИМИР
Лида? А где ей быть. На бульваре с офицерами гуляет. В это время все барышни у нас на бульваре.

НОВИКОВ
Лидия Петровна. Как она, такая умная, развитая, проводит время с этими чугуннолобыми господами.

ВЛАДИМИР
Э, друг! Лида молода, красива и здорова, как и ты и даже больше, потому что у нее есть то, чего у тебя нет: жадность ко всему! Ей хочется все изведать, все перечувствовать. Да вот и она сама. Ты только посмотри на нее и пойми! Красота  то какая!

Раздаётся ржание. С крыльца медленно спускается молодая красивая кобыла.
Санин смотрит на Новикова. Новиков смотрит в сторону кобылы.
Санин вновь поворачивается к крыльцу. Вместо кобылы с крыльца медленно спускается Лида. Ловко и уверенно подбирает свое длинное серое платье. За нею идут два молодых красивых офицера в блестящих сапогах и туго обтянутых рейтузах. Они путаются шпорами и преувеличенно ими позванивают.

ЛИДА
Это кто же красота, я?

Деревья в саду поднимают ветви. Смотрят друг на друга. Вместо деревьев сад превращается в зеркала. Мимо них проходит Лида. И каждое зеркало отражает её свежесть лица. Её голос звучит звучным эхом.
Она протягивает Новикову руку. Косится на брата.
Новиков крепко пожимает ее руку. Лида ойкает и приседает. На лице её гримаса боли. Зеркала отворачиваются и превращаются в деревья. Новиков густо краснеет. Рубашка на нём становится бледного цвета. На глазах у него выступают слезы.
Мимо них пробегает жеребец с молодой кобылой. Они остановились перед Саниным и Новиковым и весело ржут.
На месте жеребца звонко щелкает шпорами Зарудин, ротмистр со светлыми волосами.
Он старше поручика Танарова и красивее.

ЗАРУДИН
Добрый вечер, Владимир Петрович!

Танаров так же щелкает шпорами, но ничего не говорит.

ВЛАДИМИР
Ты!

ЛИДА
Конечно, конечно, красота, и прибавь – неописанная!

Лида бросается в кресло. Поднимает обе руки к голове. Выпукло обрисовывается высокая упругая грудь. Она откалывает шляпу, упускает в песок длинную булавку и запутывает в волосах и шпильках вуаль.

ЛИДА
 Андрей Павлович, помогите!

Танаров старается отцепить шляпку Лиды.

ВЛАДИМИР
Да, красота!

ЛИДА
Все мы здесь красавцы.

ЗАРУДИН
Мы что, мы только убогая декорация, на которой еще ярче, еще пышнее обрисовывается ваша красота!

ВЛАДИМИР
А вы красноречивы.

ТАНАРОВ
Лидия Петровна хоть кого сделает красноречивым!

Продолжает отцеплять шляпку. Дёргает Лиду за волосы.
Лида, то ойкает, то смеётся.

ВЛАДИМИР
А и вы тоже красноречивы!

НОВИКОВ
Оставь их.

Лида прищуривается. Смотрит прямо в глаза брату.
От неё отделяется зеленая тень с потемневшим зрачком. Бросается к белой тени Санина, Нежно прижимается к ней.

ЛИДА
Не думай, что я не вижу, кто это такие! Но я так хочу! Это мне весело! Я не глупее тебя и знаю, что делаю!

Тень Санина берёт её на руки и усаживает в кресло.
Танаров освобождает голову Лиды от шляпки и торжественно переносит ее на стол.

ЛИДА
Ах, какой вы, Андрей Павлович! Вы мне всю прическу испортили. Теперь надо идти в дом.

ТАНАРОВ
Я этого никогда не прощу себе!

Лида встаёт. Подбирает платье. Видит, как смотрят на неё мужчины. Изгибается. Взбегает на крыльцо. На её платье от шеи до ног отражаются губы мужчин.
Зарудин вынимает папиросу. Закуривает.

ЗАРУДИН
Сегодня я уговаривал Лидию Петровну бросить все и учиться петь серьезно. С ее голосом карьера обеспечена!

НОВИКОВ
Нечего сказать, хорошая дорога!

ЗАРУДИН
Чем же плохая?

НОВИКОВ
Да что такое артистка? Та же публичная женщина!

Все мужчины, кроме Новикова, начинают аплодировать.

НАТ. Крыльцо в  доме Саниных.

Крыльцо превращается в сцену.
По сцене ходит Лида. Одежда на ней фривольная. Резко выделяются почти обнажённые груди. Она поёт песню.

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полёт.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю весёлые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Песня заканчивается. Зарудин и Танаров щёлкают шпорами. Бегут к сцене.
Целуют её ноги, тело. Санин  аплодирует. У него много ладоней. Они хлопают и машут рукой Лиде. Лида прорывается к  нему через поцелуи офицеров.
Над ними летает Новиков.

НОВИКОВ
Меня мучает и волнует то, что говорит Зарудин. Во мне говорит ревность. Я страдаю при мысли, что женщина, тело которой люблю, будет выступать перед другими мужчинами.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Пробегает Милль. Лает и гонится за бабочкой.

НОВИКОВ
Да что такое артистка? Та же публичная женщина!

ЗАРУДИН
Слишком сильно сказано.

НОВИКОВ
Ничуть не сильно. Выходить чуть не голой на сцену! Ломаться, изображать сцены сладострастия под взглядами тех, кто завтра уйдет от нее так же, как уходят от публичной женщины, заплатив деньги. Нечего сказать, хорошо!

ВЛАДИМИР
Друг мой, каждой женщине приятно, чтобы любовались ее телом, прежде всего.

НОВИКОВ
Что ты за пошлости говоришь!

ВЛАДИМИР
Черт их знает, пошлости это или нет, а только это правда. А Лида была бы эффектна на сцене, я бы посмотрел.

Новиков перекрывает крыльцо.

ЗАРУДИН
А что же, по вашему, женщине делать? Замуж выйти? На курсы ехать и погубить свой талант? Ведь это было бы преступлением против природы, наградившей ее своими лучшими дарами!

ВЛАДИМИР
Ух, а ведь и в самом деле! Как это преступление мне самому в голову не пришло!

НОВИКОВ
Почему же преступление: хорошая мать или хороший врач в тысячу раз полезнее всякой актрисы!

ТАНАРОВ
Ну у!

ВЛАДИМИР
И неужели вам не скучно все эти глупости говорить?

ИНТ. БАЛКОН В  ДОМЕ САНИНЫХ.

Лида и Мать показываются на балконе.

ЛИДА
Скоро же вы до скуки договорились! Пойдемте к реке. Там хорошо теперь.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Лида проходит мимо мужчин. Чуть  чуть потягивается всем телом. Глаза у нее на мгновение становятся загадочны и темны.
Она садится на стол. Целуется по очереди со всеми. Лает Милль. Подпрыгивает вокруг Лиды.
Мужчины сидят, развесив губы. Губы направлены друг к другу. У каждого на губах сидит бабочка. Вместо Лиды на столе лежит шляпка.
Все смотрят на Лиду. Она целует Милля в морду.

ИНТ. Балкон в доме Саниных.

Мать стоит на балконе.

МАТЬ
Прогуляйтесь до ужина.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Зарудин щелкает шпорами. Подаёт Лиде руку.

ЗАРУДИН
С наслаждением.

Новиков прижимает слезу, которая хочет капнуть из его глаз.

НОВИКОВ
А мне, надеюсь, можно с вами?

ЛИДА
А кто же вам мешает?

ВЛАДИМИР
Иди, брат, иди. И я бы пошел, если бы, к сожаленью, она не была слишком уверена в том, что я ей брат!

Лида вздрагивает. Быстро окидывает Санина глазами.
Уходят к реке.

МАТЬ
Зачем ты эти глупости говоришь? Оригинальничаешь все!

ВЛАДИМИР
И не думаю.

МАТЬ
Я совершенно не могу понять тебя. Не знаю, когда ты шутишь, когда говоришь серьезно. Что думаешь и чувствуешь тогда, когда все другие думают и чувствуют то же или почти то же, что и я.

Санин смотрит вслед уходящим. Солнце слепит спину Лиды. Он видит, что она ступает обнажённой рядом с тёмными тенями, которые гремят шпорами. И семенящим за ними доктором Новиковым. Новиков периодически закрывает видимость.

ВЛАДИМИР
По твоим понятиям выходит так, что человек должен чувствовать, говорить и делать всегда то, что говорят и делают все люди, стоящие с ним наравне по образованию, состоянию и социальному положению. Для тебя естественно, что люди должны быть не просто людьми, со всеми индивидуальными особенностями, вложенными в них природой, а людьми, влитыми в известную общую мерку. Окружающая жизнь укрепляет тебя в этом понятии: к этому направлена вся воспитательная деятельность людей, и в этом смысле больше всего отделяются интеллигентные от неинтеллигентных: вторые могут сохранять свою индивидуальность и за это презираются другими, а первые только распадаются на группы, соответственно получаемому образованию. Убеждения их всегда отвечают не их личным качествам, а их положению: всякий студент революционер, всякий чиновник буржуазен, всякий артист свободомыслящ, всякий офицер с преувеличенным понятием о внешнем благородстве, и когда вдруг студент оказывается консерватором или офицер анархистом, то это уже кажется странным, а иногда и неприятным. Я по своему происхождению и образованию должен быть совсем не тем, чем я есть, и как Лида, Новиков и все, кто со мной сталкивается.

ИНТ. Комната Владимира в доме Саниных.

Санин заходит в дом. Ложится на кровать.
Мать заходит в комнату, где лежит Санин.

МАТЬ
Лидочке уже двадцать лет. Зарудин, кажется, хороший человек. Говорят, он в этом году получит эскадрон. Только долгов за ним не оберешься! И к чему я этот сон отвратительный видела. Ведь сама знаю, что чепуха, а из головы нейдет!

ВЛАДИМИР
Люди хотят весь мир обратить в монастырскую казарму, с одним уставом для всех, уставом, ясно основанным на уничтожении всякой личности и подчинении ее могучей власти какого то таинственного старчества.

Санин и мать смотрят друг на друга. Санин засыпает.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Мать выходит во двор. Садится в кресло, по   старушечьи подпирает голову рукой. Смотрит в постепенно темнеющее небо.

НАТ. Поле.

Лида, в белом платье, идёт по полю, покрытому травами и цветами.
Она срывает цветы. Ей навстречу с разных сторон идут Санин и мать.
Лида смотрит на них. Смеётся громко.

ЛИДА
Ужинать, мама, ужинать! А пока Виктор Сергеевич нам споет.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Мать открывает глаза.

ИНТ. Комната Владимира в доме Саниных.

Санин открывает глаза.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Темнеет.
Голос Лиды и её спутников слышатся из глубины сада.
Веселая раскрасневшаяся Лида подбегает к матери. Тормошит её.

МАТЬ
Лида! От тебя пахнет женщиной, возбужденной обществом молодых, тебе нравящихся.

Лида закрывает ей рот пальчиком.

ЛИДА
Мама!

МАТЬ
Пойду распорядиться ужином.

ЛИДА
Мама! Судьба такой интересной, красивой, здоровой девушки, как я, не может не быть счастливой.

ИНТ. Балкон в доме Санина.

Зарудин и Танаров уходят в зал, к роялю. Лида садится в стоявшее на балконе кресло  качалку и потягивается гибко и страстно.
Новиков молча ходит по скрипящим доскам балкона. Искоса взглядывает на лицо, высокую грудь и вытянутые из  под платья стройные ноги в черных чулках и желтых туфельках. Лида закрывает глаза и загадочно улыбается сама себе.
Санин заглядывает на балкон. Машет рукой Новикову. Новиков подходит к нему. Санин ведёт его в свою комнату.

ИНТ. Комната Владимира в доме Саниных.

ВЛАДИМИР
У тебя в душе Новиков обычная борьба. Ты любишь Лиду, но в ее чувстве не можешь разобраться. Иногда тебе кажется, что она любит тебя, иногда – нет. И тогда, когда ты думаешь, что да, тебе кажется вполне возможным, легким и прекрасным, что ее молодое, стройное и чистое тело сладострастно и полно будет принадлежать тебе. А когда думаешь, что нет, та же мысль кажется тебе бесстыдной и гнусной. Сделай так. Прохаживайся по балкону. Если ступишь правой ногой на последнюю доску, то да и надо объясниться, а если левой, то.

ИНТ. Балкон в доме Санина.

Новиков ходит по балкону. На последнюю доску он ступает левой ногой.
Он обливается холодным потом. Оглядывается на Санина. Бежит к нему.

НОВИКОВ
Фу, какие глупости!

ВЛАДИМИР
Точно старая баба. Ну. Раз, два, три. Со словом три прямо подойди и скажи.

НОВИКОВ
Как я скажу? Все равно. Ну, раз, два, три. Нет, до трех раз. Раз, два, три. раз, два.

Голова горит, во рту пересыхает, сердце колотится так, что ноги дрожат.

ЛИДА
Да будет вам топтаться! Слушать мешаете!

Зарудин поет.

Я вас любил, любовь моя, быть может,
В моей груди угасла не совсем…

НОВИКОВ
Поёт он недурно, но так, как поют люди малоразвитые: заменяя выражение криком и замиранием голоса. И пение Зарудина чрезвычайно неприятно. Это что же, собственного сочинения?

ЛИДА
Нет. Не мешайте! Сидите смирно! Если музыку не любите, так на луну смотрите.

Круглая и еще красная луна медленно и таинственно выглядывает из за черных верхушек сада. Ее свет скользит по ступенькам, по платью Лиды и по ее улыбающемуся лицу. Тени в саду сгущаются и становятся черными и глубокими.

НОВИКОВ
 Лучше уж на вас.

ЛИДА
Фу, какой дубовый комплимент!

НОВИКОВ
Я не умею комплиментов говорить.

ЛИДА
Да замолчите! Слушайте же!

ЗАРУДИН

Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем!

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Звуки рояля отдаются в зеленом саду. Лунный свет яснеет. Тени становятся черней. Внизу, по траве, тихо проходит Санин. Садится под липой. Достаёт папиросу, но не закуривает. Сидит неподвижно.

ИНТ. Балкон в доме Санина

НОВИКОВ
Лидия Петровна.

Лида глядит в сад, на луну. На ней отражаются черные веточки.

ЛИДА
Что?

НОВИКОВ
Я уже давно жду. Хочу поговорить.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Санин поворачивает папиросу в сторону Лиды и Новикова.

ИНТ. Балкон в доме Санина

ЛИДА
О чем?

Зарудин запевает другой романс.
В темноте рубашка Новикова из красной превращается в белую.
Тело Новикова с рубашкой поднимается и пошатывается.

НОВИКОВ
Я, видите Ли… Лидия Петровна… хотите быть моей… женой…

ЛИДА
Чьей?

Платье Лиды становится огненно – красным. Она встаёт. Отворачивается.
Луна смотрит прямо на нее. Вытягивает губы. Лида ощущает холодные губы луны у себя на губах.
Новиков видит, что луна отворачивается от него. Он теряет равновесие. Половицы расходятся под ним. Он проваливается в пропасть.

НАТ. Пропасть.

НОВИКОВ
Я вас люблю… Я… говорить не умею, но это глупости, и… я очень вас люблю…

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

ВЛАДИМИР
При чем тут очень… точно о сливочном мороженом говорит.

ИНТ. Балкон в доме Санина

Лида дергает листик.

ЛИДА
Я не знаю, право… Я не думала вовсе.

Новиков вылетает из пропасти обратно. Смотрит вниз. В пропасти бьётся его красное сердце. Берёт фуражку.

НОВИКОВ
До свиданья!

ЛИДА
Куда же вы? До свиданья.

Новиков быстро пожимает ей руку

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

Фуражку Новиков несёт в руках. Смотрит внутрь её. В ней лежит его бьющееся сердце. Крупными шагами идёт прямо по росистой траве в сад. Заходит в первую тень. Останавливается. Прикладывает фуражку к груди. Грудная клетка ходит ходуном. С силой хватает себя за волосы. Видит, курящего Санина.

НОВИКОВ
Боже мой, Боже… за что я такой несчастный!.. Застрелиться… Все это пустяки, а застрелиться.

Санин улыбается.

ВЛАДИМИР
Как смешно, Новиков, ты дергаешь себя за волосы. Ты чуть ли не плачешь оттого, что женщина, лицо которой, плечи, груди и ноги нравятся тебе, не хочет отдаться. И еще мне приятно, что красивая сестра не любит тебя.

Новиков смотрит мимо него.

ИНТ. Балкон в доме Санина

Лида стоит неподвижно на том же месте.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Санин следит за ее озаренным луною белым силуэтом.

ИНТ. Балкон в доме Санина

Из освещенных лампой желтых дверей дома выходит на балкон Зарудин. Слышится осторожное позвякивание его шпор.
В зале Танаров тихо и грустно играет старый вальс.
Зарудин мягким ловким движением обнимает Лиду за талию.
Два силуэта легко сливаются в один. Странно колеблются в лунном тумане.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Лунный туман не даёт Санину разглядеть их. Он поднимается и тихо подходит к балкону.

ИНТ. Балкон в доме Санина

Зарудин трогает губами ее маленькое ухо.

ЗАРУДИН
О чем вы так задумались?

НАТ. Лунный туман.

Санин видит, что голова Лиды отделяется от тела и плывёт на его лодке вверх по лунному туману. На плывущей волне рядом с ними оказывается Луна. Она соприкасается с Лидой в сладком поцелуе. Лодка с Саниным и головой Лиды оказывается на уровне луны.

ИНТ. Балкон в доме Санина

На месте головы Лиды оказывается Луна, которая холодно целует Зарудина.

НАТ. Лунный туман.

Лида смотрит вниз на этот поцелуй
Губы Лиды соприкасаются с губами Санина.

ЛИДА
Владимир! Когда я обнимаюсь с Зарудиным, меня охватывает странное чувство. Я знаю, что Зарудин бесконечно ниже меня по уму и развитию. Я знаю, что никогда не могу быть подчинена ему. В то же время мне приятно и жутко позволять эти прикосновения сильному, большому, красивому мужчине, как будто заглядываю в бездонную, таинственную пропасть с дерзкой мыслью: а вдруг возьму и брошусь… захочу и брошусь!

Губы Лиды впиваются в губы Санина.

ЛИДА
Увидят.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Санин сидит под липой. Санин видит два силуэта. Силуэт Лиды не прижимается и не отдаляется

ВЛАДИМИР
Дразни его. Возбуждай этой отдающейся пассивностью.

ИНТ. Балкон в доме Санина

ЗАРУДИН
 Одно слово. Придете?

Он прижимается к Лиде.

НАТ. САД У ДОМА САНИНА.

Санин видит вместо Зарудина пульсирующий фонтан крови.

ИНТ Балкон в доме Санина

Лида входит в этот фонтан. Кровь на неё не попадает. Она идёт среди этих пульсаций. Дрожит. Она глядит на луну широко открытыми и налитыми влагой глазами.
Луна уменьшает интенсивность света.

ЛИДА
Зачем?

Фонтан превращается в Зарудина. Лида и Зарудин дрожат.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

ВЛАДИМИР
Лида! Ты сама хочешь. Знаешь это. Только боишься.

ИНТ Балкон в доме Санина

ЗАРУДИН
Зачем. Да посмотреть на вас свободно, перекинуться словом. Ведь это пытка. Вы меня мучите, Лидия. Придете?

Зарудин страстно придавливает к своим дрожащим ногам ее выпуклое бедро.
От соприкосновения их ног, еще гуще поднимается вокруг туман. Все гибкое, нежное и стройное тело Лиды замирает, изгибается и тянется к Зарудину.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

ВЛАДИМИР
Тебе мучительно хорошо и страшно. Смотри, как вокруг все странно и непонятно изменилось. Луна смотрит близко  близко, через переплет террасы. Она точно висит над самой ярко освещенной лужайкой. Сад уже не тот, который ты знаешь. Он какой  то другой, темный и таинственный. Он вместе со мной придвигается и окружает тебя. Голова твоя медленно и тягуче кружится. Как ты изгибаешься со странной ленью?

ИНТ Балкон в доме Санина

Лида видит, как Луна приближается к Санину.
Она освобождается из рук Зарудина. Губы у неё пересохшие, воспаленные.

ЛИДА
Хорошо.

Лида пошатывается. Уходит в дом. Оглядывается и видит. Луна впивается губами поочерёдно в Зарудина и Санина.

ЛИДА
Владимир! Я чувствую что то страшное, неизбежное и привлекательное. Меня тянет куда то в бездну.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

Санин отрывается от губ луны.

ВЛАДИМИР
Это глупости. Это не то. Ты только шутишь. Просто тебе любопытно, забавно.

ИНТ Комната Лиды.

Лида стоит в своей комнате перед темным зеркалом. Видит
только свой черный силуэт на отражающейся в нем освещенной двери в столовую. Она медленно поднимает обе руки к голове. Заламывает их. Страстно потягивается. Следит за движениями своей гибкой тонкой талии и широких выпуклых бедер.

ИНТ. Балкон в доме Санина.

Зарудин вздрагивает на плотно обтянутых ногах. Потягивается. Страстно жмурится.

ИНТ Комната Лиды.

Тень Лиды потягивается.

ИНТ Дом Санина.

Между ними появляется белая тень Санина. Санин притягивает к себе две тени. Тень Лиды приникает к Санину. Тень Зарудина висит неподвижно.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

Листва щебечет их голосами.

ВЛАДИМИР
Лида! А ведь он привычно счастлив и чувствует, что впереди ему предстоит еще больше счастья и наслаждения. В тот момент, когда ты отдашься ему, Это будет так жгуче и ты будешь необыкновенно сладострастно хороша, что ему будет физически больно от страсти. Правда, Зарудин?

ЗАРУДИН
Я когда, за ней ухаживаю, и даже тогда, когда она уже позволяет мне обнять и поцеловать себя, я боюсь ее.

ВЛАДИМИР
Да потому, что в ее потемневших глазах что то незнакомое и непонятное тебе, Зарудин.

ЛИДА
Я позволяю ласкать себя, но втайне презираю его.

ЗАРУДИН
Она кажется мне такой умной, такой непохожей на всех тех девушек и женщин, лаская которых, я осознаю свое превосходство. Она кажется мне такой гордой, что, обнимая ее, я замираю, ожидая получить пощечину, и боюсь думать о полном обладании ею

ЛИДА
Иногда мне кажется, будто я играю им и его положение просто глупо и смешно.

Пробегают тени Новикова и Танарова

НОВИКОВ
Я вас очень прошу! Научите меня петь романсы.

ЗАРУДИН
Вы сегодня дали мне обещание странным, срывающимся и безвольным голосом. Таким же знакомым голосом мне дают обещания другие женщины. Я чувствую свою силу и внезапную близость цели и понимаю, что уже не может быть иначе, чем так, как хочу я.

ВЛАДИМИР
Лида! И к сладкому томительному чувству сладострастного ожидания тонко и бессознательно у него стал примешиваться оттенок злорадности, что ты гордая, умная, чистая и начитанная девушка будешь лежать под ним, как и всякая другая, и он так же будет делать с тобою что захочет, как и со всеми другими

ИНТ Дом Санина.

Лида лежит на полу обнажённая с распущенными волосами. Смотрит умными глазами. Над ней стоит обнажённый Зарудин с хлыстом в руке. Свист хлыста. На голом нежном покорном теле Лиды появляется розовая полоса. Лида стонет.
Раздаётся крик. На рояли лежит обнажённый Новиков. Над ним с хлыстом стоит обнажённый Танаров.

ТАНАРОВ
Пой романсы.

Крик Новикова переходит в пение

Я вас любил, любовь моя, быть может,
В моей груди угасла не совсем

Ему отвечают стоны Лиды. Она подхватывает

Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем.

На этом фон слышится удар хлыста.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

ЗАРУДИН
Она кажется мне такой умной, такой непохожей на всех тех девушек и женщин, лаская которых, я осознаю свое превосходство. Она кажется мне такой гордой, что, обнимая ее, я замираю, ожидая получить пощечину, и боюсь думать о полном обладании ею.

Плывут перед глазами золотые круги.
Всё пропадает.

ИНТ Комната Лиды.

Лида стоит в своей комнате перед темным зеркалом. Видит только свой черный силуэт на отражающейся в нем освещенной двери в столовую. Она медленно поднимает обе руки к голове. Заламывает их. Страстно потягивается. Следит за движениями своей гибкой тонкой талии и широких выпуклых бедер.

ИНТ Балкон в доме Санина.

Зарудин потягивается. Страстно жмурится. Дрожащими пальцами закуривает папиросу. Идёт с балкона в комнаты.
Звучит романс. Поёт Танаров.

НАТ САД У ДОМА САНИНА.

Санин сидит под липой. Поднимается. Идёт за Зарудиным. Листья громко шелестят. Слышится шелест платья Лиды и матери

ИНТ Гостиная в доме Санина.

За столом заканчивают ужинать.
Мать проходит с посудой.

МАТЬ
Иди к столу. Бродишь всё, бродишь. Зарудин хороший человек. Говорят, он в этом году получит эскадрон.

ВЛАДИМИР
И везет же вот таким животным! Черт знает что такое! Лида и он!

МАТЬ
Как такое можно говорить, Владимир?

Санин зевает. Садится к столу. Ест, пьёт водку.
Владимир склоняется к Танарову.

ВЛАДИМИР
Мечтаешь о том, как было бы хорошо, если бы ты был такой, как Зарудин, и тебя любила такая девушка, как Лида? И тебе кажется, что ты любил бы ее не так, как Зарудин, не способный оценить такое счастье. Может треснуть его по физиономии?

Танаров молчит.
Лида бледна, молчалива и не смотрит ни на кого.

ЗАРУДИН
Я домой!

ВЛАДИМИР
Я спать не хочу и, в виде прогулки, пойду проводить Зарудина.

НАТ. У квартиры Зарудина.

Ночь. Луна плывёт высоко.
Санин и Зарудин, молча доходят до квартиры офицера.

ВЛАДИМИР
Н да, много есть на свете всякого сорта мерзавцев.

ЗАРУДИН
То есть?

ВЛАДИМИР
Да так, вообще. А мерзавцы – самые занимательные люди.

ЗАРУДИН
Что вы!

ВЛАДИМИР
Конечно. На свете нет ничего скучнее честного человека. Что такое честный человек? Программа честности и добродетели давно всем известна, и в ней не может быть ничего нового. От этого старья в человеке исчезает всякое разнообразие, жизнь сводится в одну рамку добродетели, скучную и узкую. Не кради, не лги, не предай, не прелюбы сотвори. И главное, что все это в человеке сидит прочно: всякий человек и лжет, и предает, и «прелюбы» это самое творит по мере сил.

ЗАРУДИН
Не всякий же!

ВЛАДИМИР
Нет, всякий. Стоит только вдуматься в жизнь каждого человека, чтобы найти в ней, более или менее глубоко, грех. Предательство, например. В ту минуту, как мы отдаем Кесарево Кесарю, ложимся спокойно спать, садимся обедать, мы совершаем предательство.

ЗАРУДИН
Что вы говорите!

ВЛАДИМИР
Конечно. Мы платим подати и отбываем повинности, значит, мы предаем тысячи людей той самой войне и несправедливости, которыми возмущаемся. Мы ложимся спать, а не бежим спасать тех, кто в ту минуту погибает за нас, за наши идеи. Мы съедаем лишний кусок, предавая голоду тех людей, о благе которых мы, если мы добродетельные люди, должны были пещись всю жизнь. И так далее. Это понятно! Другое дело мерзавец, настоящий откровенный мерзавец! Прежде всего, это человек совершенно искренний и естественный.

ЗАРУДИН
Естественный?!

ВЛАДИМИР
Всенепременно. Он делает то, что для человека совершенно естественно. Он видит вещь, которая ему не принадлежит, но которая хороша. Он ее берет: видит прекрасную женщину, которая ему не отдается, он ее возьмет силой или обманом. И это вполне естественно, потому что потребность и понимание наслаждений и есть одна из немногих черт, которыми естественный человек отличается от животного. Животные, чем больше они – животные, не понимают наслаждений и не способны их добиваться. Они только отправляют потребности. Мы все согласны с тем, что человек не создан для страданий и не страдания же идеал человеческих стремлений.

ЗАРУДИН
Разумеется.

ВЛАДИМИР
Значит, в наслаждениях и есть цель жизни. Рай – синоним наслаждения абсолютного, и все так или иначе мечтают о рае на земле. И рай первоначально, говорят, и был на земле. Эта сказка о рае вовсе не вздор, а символ и мечта. Человеку от природы не свойственно воздержание, и самые искренние люди – это люди, не скрывающие своих вожделений, то есть те, которых в общежитии называют мерзавцами. Вот, например, вы.

Зарудин вздрагивает и отшатывается.

ВЛАДИМИР
Вы, конечно, самый лучший человек на свете. По крайней мере в своих глазах. Ну, признайтесь, встречали ли вы когда нибудь человека лучше вас?

ЗАРУДИН
Много.

ВЛАДИМИР
Назовите.

Зарудин недоумевающе пожимает плечами.

ВЛАДИМИР
Ну вот, вы самый лучший человек, и я, конечно, самый лучший, а разве нам с вами не хочется красть, лгать и «прелюбы» сотворить. Прежде всего «прелюбы»?

ЗАРУДИН
Ори ги нально.

ВЛАДИМИР
Вы думаете? А я и не думал. Да, мерзавцы – самые искренние люди, притом и самые интересные, ибо пределов и границ человеческой мерзости даже и представить себе нельзя. Я мерзавцу с особенным удовольствием пожму руку.

Санин с необыкновенно открытым видом пожимает руку Зарудину. Глядит ему прямо в глаза.

ВЛАДИМИР
Прощайте, покойной ночи!

Зарудин неподвижно стоит на месте. Смотрит вслед уходящему Санину.
Зарудин кричит ему вслед.

ЗАРУДИН
Вы занимательный парень, черт возьми!

ИНТ. Дом Зарудина.

Отворяет калитку и через освещенный луною двор идёт к своему флигелю. Раздевается Ложится в постель.

ИНТ. Комната Владимира в доме Саниных.

Санин раздевается. Ложится. Укрывается. Начинает читать «Так говорит Заратустра». Плюёт. Бросает книгу. Засыпает.

ИНТ. Комната Юрия в доме Сварожича.

Юрий открывает глаза. Он лежит в постели. Постель покачивается. Это вагон позвякивает буферами и оконными стеклами, и слышатся в соседнем отделении голоса незнакомых ему пассажиров. Юрий закрывает глаза. Вновь открывает
Солнце садится. Его косые лучи красными пятнами чертят на стене силуэт окна.
В соседней комнате стучат ложками и стаканами. Слышится веселый смех Ляли.

ИНТ. Столовая в доме Сварожича.

ЛЯЛЯ
Наш студент  технолог всё спит.

Отставной полковник и помещик Николай Егорович Сварожич пьёт чай.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Юрий ехал два дня в вагоне третьего класса, где нельзя было спать от духоты, дурного запаха и рева младенцев. Он очень устал.

ЛЯЛЯ
Революционэр. Так интересно. Его выслали Москвы под надзор полиции. Это мы полиция?

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Его арестовали, и он просидел в тюрьме полгода. Я вижу в его поступках мальчишеское безумие и страшно опечален этой историей. Давай не разговаривать с ним на эту на щекотливую тему.

ИНТ. Комната Юрия в доме Сварожича.

Юрий быстро приподнимается и садится на кровати. Встаёт, подходит к окну. Отворяет его. Высовывается в палисадник, разбитый под стенами дома. Палисадник покрыт красными, голубыми, желтыми, лиловыми и белыми цветами, пересыпанными, как в калейдоскопе. За палисадником темнеет густой сад. Сад сбегает к реке. Река бледным стеклом поблескивает внизу между деревьями.
Ляля входит в комнату.

ЛЯЛЯ
А… Ты уже встал, пора!

Юрий отходит от окна.

ЮРИЙ
Тебе весело?

ЛЯЛЯ
Вот тебе и на! Что это тебе вздумалось справляться о моем веселье? Я никогда не скучаю. Некогда. Такое интересное теперь время, что прямо грех скучать! Я теперь занимаюсь с рабочими, а потом много времени отнимает библиотека. Без тебя мы здесь народную библиотеку устроили. И хорошо пошла!

ЮРИЙ
Вот как!

ЛЯЛЯ
Где же мне еще скучать!

ЮРИЙ
А вот мне все скучно.

ЛЯЛЯ
Любезно, нечего сказать! Всего несколько часов дома, да и те проспал, а уже скучает!

ЮРИЙ
Ничего не поделаешь, это от Бога!

ЛЯЛЯ
От Бога, от Бога!

Ляля замахивается на Юрия рукой.

ЮРИЙ
У у! Да. Вот я и приехал!

Ляля ерошит ему черные, густые и упрямые волосы.

ЮРИЙ
Я думаю, что мне не стоило сюда приезжать. Мне же предоставлялось право выбора местожительства. Почему я поехал именно домой, не отдаю себе отчета.

ЛЯЛЯ
Это не так. Ты всю жизнь жил не собственным трудом, а помощью отца, и тебе страшно очутиться одному, без поддержки, в незнакомом месте, среди чужих людей. Ты стыдишься этого чувства и не признаёшься в нем даже самому себе.

ЮРИЙ
Но вы не можете понять и одобрить мои истории. И, кроме того, в этом маленьком городке, в котором я не был уже два года, должно быть очень скучно. Все жители маленьких уездных городов мещане, неспособными не только понимать, но даже интересоваться теми вопросами философии и политики, которые я считаю единственным смыслом и интересом жизни.

Ляля продолжает играться его волосами.

ЮРИЙ
Мне никогда не бывает весело!

ЛЯЛЯ
Ну ладно, рыцарь печального образа! Никогда, так и никогда. Пойдем лучше, я представлю тебе одного молодого человека. Приятной наружности. Идем!

Ляля тянет брата за руку.

ЮРИЙ
Постой, что же это за приятный молодой человек?

У Ляли раздувается платье.

ЛЯЛЯ
Мой жених!

ЮРИЙ
Вот как! Мне отец писал о молодом докторе, недавно приехавшем в город, и что он ухаживает за тобой. Я не знал еще, что это дело решено.

Юрий обнимает маленькую, чистенькую Лялю за талию.

ИНТ. Столовая в доме Сварожича.

Они входят в столовую, где горит лампа. Блестит большой, ярко начищенный самовар. Сидят Николай Егорович и незнакомый, плотный, но молодой человек нерусского типа, со смуглым лицом и быстрыми любопытными глазами. Молодой человек развязно, любезно и спокойно поднимается навстречу Юрию.

РЯЗАНЦЕВ
Ну, познакомимся.

ЛЯЛЯ
Анатолий Павлович Рязанцев.

РЯЗАНЦЕВ
Прошу любить и жаловать.

Юрий и Рязанцев с искренним желанием приязни пожимают руки.

РЯЗАНЦЕВ
Вот какой у тебя брат! Я ожидал, что у бойкой, белокурой и цветущей маленькой Ляли брат должен быть такой же светлый и жизнерадостный. А Юрий высок, худ и черен, хотя так же красив, как и ты, и даже похож на тебя тонкими правильными чертами лица.

Юрий и Рязанцев приближают губы для поцелуя.

ГУБЫ ЮРИЯ
Вы любите Лялю? Чисто ли, серьезно ли? Ведь жалко, гадко будет, если вы ее обманываете. Она такая чистая, невинная!

ГУБЫ РЯЗАНЦЕВА
Да, я очень люблю вашу сестру, да ее и нельзя не любить: посмотрите, какая она чистенькая, свеженькая, хорошенькая, как мило она меня любит и какой у нее милый вырез возле шеи…

Губы исчезают. Молодые люди в рукопожатии.

РЯЗАНЦЕВ
Вы высланы надолго?

ЮРИЙ
На пять лет.

Николай Егорович ходит по комнате, на мгновение задерживается, и продолжает ходить чересчур правильными и размеренными шагами старого военного.
Ляля смотрит на движения отца. Замирает.

ЛЯЛЯ
Чай хотите?

РЯЗАНЦЕВ
Что же вы теперь намерены делать?

Николай Егорович хмурится и молчит.
Юрий смотрит на отца.

ЮРИЙ
Ничего пока

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Как так ничего?

ЮРИЙ
Да так, ничего. Что же мне делать?

Николай Егорович пожимает плечами. Ходит из угла в угол тяжелыми, размеренными на три темпа шагами.
Ляля растерянно переводит умоляющие глаза с брата на отца

НАТ САД У ДОМА СВАРОЖИЧА

Палисадник с красными, голубыми, желтыми, лиловыми и белыми цветами, пересыпанными, как в калейдоскопе стучится в окна.

ИНТ. Столовая в доме Сварожича.

Цветы проникают в комнату. Окутывают Николай Егоровича, Юрия, Лялю. Дом превращается в калейдоскоп. И все присутствующие ходят одурманенные запахом цветов, кроме Рязанцева.
Ляля вся в красных цветах. Николай Егорович в жёлтых, Юрий в голубых. Их голоса становятся приглушенные. Цветы летают между ними.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Черт знает что такое!

ЛЯЛЯ
Какая я глупая, как не догадаться предупредить Толю.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Как ты можешь говорить „ничего“, как у тебя хватает совести говорить это, точно я обязан держать тебя на своей шее! Как ты смеешь забывать, что я стар, что тебе давно пора самому хлеб зарабатывать? Я ничего не говорю, живи, но как ты сам этого не понимаешь!

Рязанцев ужинает. Пьёт водку. Закусывает лепестками цветов. При каждом укусе цветка у героев появляется гримаса на лице, как будто их кто – то больно укусил.

ЮРИЙ
Я не могу считать себя виноватым, потому что не могу согласиться, что политическая борьба не моё дело. Мне кажется, что ты, отец, не понимаешь самой простой вещи, потому что стар и неразвит. И я бессознательно чувствую себя виновным в его старости и неразвитости.

ЛЯЛЯ
Папа! У тебя же джентльменское воспитание.

Цветы исчезают из комнаты. Стучатся в окно.
Вместо цветов в окна смотрят: Семенов больной чахоткою университетский студент. Он очень некрасив, худ и слаб. У него преждевременно состарившееся лицо.
Иванов - народный учитель, длинноволосый, широкоплечий и нескладный человек.
Новиков.
Они входят в столовую

ИВАНОВ
Мы вместе гуляли на бульваре. Узнали о приезде Юрия. Зашли поздороваться.

Друзья обнимаются.

НОВИКОВ
Господа, я счастлив! Мне отказала Лида Санина. Мне стало казаться, что отказ был случайным, что я сам виноват в нем, не подготовив Лиду. Но все таки мне было мучительно стыдно и неловко ходить к Саниным. Поэтому я стараюсь видеться с Лидой не у них, а будто случайно встречаясь с нею то у знакомых, то на улице. И оттого, что Лида чувствовавшая себя как будто виноватой, она со мной ласкова и внимательна. Я опять надеюсь.

Звучат тосты за Юрия, за Новикова, за Лялю с Рязанцевым. Все пьют и мало закусывают.

НОВИКОВ
Вот что, господа, давайте ка устроим пикник в монастыре. А?

ЛЯЛЯ
Непременно, непременно. Как я люблю это место на горе. А когда?

НОВИКОВ
Да хоть и завтра!

РЯЗАНЦЕВ
А кого же мы пригласим еще?

НОВИКОВ
Да кого. Вот нас шестеро. Позовем Шафрова.

ЮРИЙ
Это кто же такой?

НОВИКОВ
Юный студиозус один тут есть такой.

РЯЗАНЦЕВ
Ну, а Людмила Николаевна пригласит Карсавину и Ольгу Ивановну.

ЮРИЙ
Кого?

Ляля загадочно выразительно целует кончики своих пальцев.

ЛЯЛЯ
Увидишь!

ЮРИЙ
Вот как, посмотрим, посмотрим.

НОВИКОВ
Саниных можно позвать.

ЛЯЛЯ
Лиду непременно!

ИВАНОВ
Только тогда придется и офицеров звать.

ЛЯЛЯ
Что ж, позовем. Чем больше народу, там лучше.

НАТ КРЫЛЬЦО ДОМА СВАРОЖИЧА

Все выходят на крыльцо.
Луна светит ярко и ровно.

ЛЯЛЯ
Ну, ночь.

Ляля, незаметно прижимается к Рязанцеву. Рязанцев крепко прижал ее круглую ручку локтем.

РЯЗАНЦЕВ
Да, ночь чудная.

ИВАНОВ
Да будет ей благо, а я спать желаю. Покойной ночи, синьоры!

Он шагает по улице, размахивая руками, как мельница крыльями.
Уходят Новиков и Семенов, Рязанцев.
 
ЛЯЛЯ
Ну, бай, бай.

ЮРИЙ
Нет, я еще не хочу спать. Пойду пройдусь.

ЛЯЛЯ
Как хочешь.

Она потягивается, зажмуривается, как кошечка, улыбается куда  то навстречу лунному свету и уходит.
Юрий остаётся один. Он неподвижно стоит и смотрит на черные тени домов и деревьев.

ИНТ УЛИЦА

Идёт в ту сторону, куда медленно уходит Семенов.
Семёнов идёт тихо. Сгибается и глухо покашливает. Его черная тень бежит за ним по светлой земле.

СЕМЁНОВ
А, это вы!

ЮРИЙ
Что то спать не хочется. Вот, провожу вас.

СЕМЁНОВ
Проводите.

ЮРИЙ
Вам не холодно?

СЕМЕНОВ
Мне всегда холодно.

ЮРИЙ
Вы давно из университета?

СЕМЁНОВ
Давно.

ЮРИЙ
Начался упадок революционного настроения среди масс. И я искренно страдаю. Вы читали последнюю речь Бебеля?

СЕМЕНОВ
Читал.

ЮРИЙ
Ну и что?

Семенов машет своей палкой с большим крючком. Его тень так же машет своей черной рукой.
Перед Юрием пролетает чёрная хищная птица. Птица взмахивает крылом и камнем падает о землю. Голова у неё Семёнова.

СЕМЕНОВ
Что я вам скажу, я скажу, что я вот умираю.

Чёрная птица пытается взмыть. Вместо неё поднимается чёрная тень.

СЕМЕНОВ
Вот, у меня за спиной смерть стоит и каждое мое движение стережет. Что мне Бебель! Болтун болтает, другой будет болтать другое, а мне все равно не сегодня завтра умирать.

Юрий наблюдает за движением тени.

СЕМЕНОВ
Вот вы думаете, что все это очень важно то, что случилось в университете, и что сказал Бебель. А я думаю, что когда вам, как мне, придется умирать и знать наверное, что умираешь, так вам и в голову не придет думать, что слова Бебеля, Ницше, Толстого или кого еще там имеют какой либо смысл!

Месяц по прежнему светит ярко и ровно. Черная тень неотступно идёт за ними.

СЕМЕНОВ
Организм разрушается. Если бы вы знали, как не хочется умирать. Особенно в такую ясную теплую ночь. Все живет, а я умираю. Вот, вам кажется – и должна казаться – избитой эта фраза. А я умираю. Не в романе, не на страницах, написанных «с художественной правдой», а на самом деле умираю, и она не кажется мне избитой. Когда  нибудь и вам не будет казаться. Умираю, умираю, и все тут! Я вот иногда начну думать о том, что скоро я буду в полной темноте, в холодной земле, с провалившимся носом и отгнившими руками, а на земле все будет совершенно так же, как и сейчас, когда я иду живой. Вы вот еще будете живы. Будете ходить, смотреть на эту луну, дышать, пройдете мимо моей могилы и остановитесь над нею по своей надобности, а я буду лежать и отвратительно гнить. Что мне Бебель, Толстой и миллионы других кривляющихся ослов
Ну, прощайте. Мне сюда.

Юрий пожимает ему руку. Смотрит на его впалую грудь, согнутые плечи и на его палку с толстым крючком, которую Семенов цепляет за пуговицу своего студенческого пальто. Чёрная тень медленно движется по лицу Семёнова и краем крыла касается лица Юрия.

ЮРИЙ
До свидания.

Семенов приподнимает фуражку. Отворяет калитку. Чёрная тень полетела за ним. Тень глухо покашливает.
Юрий идёт назад. Лунный свет пропадает. Звёзды на небе исчезают. Тополя замирают. По дороге двигаются зловещие тени. Юрий начинает замерзать.

ИНТ. Комната Юрия в доме Сварожича.

Он приходит домой. Тихо пробирается в свою комнату. Отворяет окно в сад. Пролетает тень птицы с головой Семёнова.

ЮРИЙ
Семёнов мне в первый раз приходит в голову, что все то, чем я так глубоко, доверчиво и самоотверженно занимался, – не то, что нужно. Когда я буду умирать, как ты, мне будет мучительно, невыносимо жалеть не о том, что люди не сделались благодаря мне счастливыми, не о том, что идеалы, перед которыми я благоговел всю жизнь, останутся не проведенными в мир, а о том, что я умираю, перестаю видеть, слышать и чувствовать, не успев в полной мере насладиться всем, что может дать жизнь.

Тень птицы медленно поднимается. Согласно кивает крыльями.

ЮРИЙ
Жизнь и есть в борьбе!

Птица резко взмывает вверх. Переворачивается в воздухе. Падает вниз. Цепляется за окно.

СЕМЕНОВ –ПТИЦА
Да, но за кого? Не за себя ли, не за свою ли долю под солнцем?

Юрий резко захлопывает окно. Птица медленно улетает. С его глаз капают слёзы.
Лунный свет увеличивает свою интенсивность.

ИНТ. ТЕРРАСА ДОМА САНИНА

ЛИДА
Владимир я получила приглашение от Ляли Сварожич.

Санин читает записку.
Луна высвечивает их лица.

ЛИДА
Ты откажешься?

ВЛАДИМИР
Ночью при лунном свете на реке тебя будет так же властно и сладко тянуть к Зарудину. Это будет жуткое и интересное наслаждение.

ЛИДА
Мне стыдно перед тобой, что это будет именно с Зарудиным, которого ты, презираешь от души.

Лунный свет переходит в безоблачный день.

ЛИДА
Как больно смотреть на небо. Оно все трепещет от чистоты воздуха. Кстати, там барышни будут, вот и познакомишься.

ВЛАДИМИР
А, это хорошо! И притом погода самая благодатная. Едем.

НАТ ДВОР У САНИНЫХ

На широкой эскадронной линейке, запряженной парою рослых лошадей подъезжают Зарудин и Танаров.
Зарудин, весь чистый, белый и надушенный.

ЗАРУДИН
 Лидия Петровна, мы ждем!

Лида в легком светлом платье, с розовым бархатным воротником и таким же широким поясом, сбегает с крыльца. Подаёт Зарудину обе руки. Зарудин на мгновение выразительно задерживает ее перед собой, оглядывает ее фигуру быстрым и откровенным взглядом.

ЛИДА
Едем, едем.

НАТ ДОРОГА ПО СТЕПИ

Линейка быстро катится по мало проторенной степной дороге. Пригибает к земле жесткие стебли полевой травы.
На выезде из города они догоняют другую линейку, в которой сидят Ляля и Юрий Сварожичи, Рязанцев, Новиков, Иванов и Семенов.
Семенов поднимается, кланяется, опять поднимается.

СЕМЕНОВ
Нам тесно и неудобно и оттого весело.

Юрий смотрит на веселящегося Семёнова. Пролетает тень Семенов –птица.
Садится к Юрию на колени.

ЮРИЙ
Странно и даже немного неприятно, что Семенов острит и смеется так же беззаботно, как и все. Я не могу понять, как может Семенов смеяться после всего того, что было им говорено вчера. Рисовался он тогда, что ли? Или он вовсе не так уж болен?

Птица - Семёнов резко заходится в кашле и падает за линейкой. Она вцепилась клювом в неё. Подмаргивает глазом Юрию.
Новиков, дурачится. Соскакивает со своей линейки и бежит по траве возле Лиды.

ВЛАДИМИР
Лида! Между тобой и Новиковым как  то устанавливается молчаливое соглашение преувеличенно выказывать дружбу. Оба чересчур шутливы и дружески дерзки.

Лиза сверкает глазами на Санина и заливается смехом.
Показывается гора, на которой блестят главы и белеют стены монастыря. Вся гора покрыта рощей и кажется курчавой от зеленых верхушек дубов. Те же дубы растут на островах и внизу под горою. Между ними течёт широкая и спокойная река.
Лошади сворачивают с накатанной дороги. Катят по луговой траве.

НАТ ЛУЖАЙКА

На лужайке, на траве и на разостланных ковриках, ожидают раньше приехавшие студент и две барышни в малороссийских костюмах. Барышни готовят чай и закуску.
Лошади останавливаются. Все приехавшие разом высыпают из обеих линеек.
Ляля звонко целуется с двумя готовившими чай барышнями.

ЛИДА
Здравствуйте, барышни! Позвольте вам представить. Это мой брат, Владимир Петрович, а это – Юрий Николаевич Сварожич. Да вы и между собой, кажется, незнакомы.

Санин мягко и сильно пожимает руку Юрию. Юрий не обращает на него никакого внимания.
Иванов с любопытством пожимает руку Санина. Семенов равнодушно подаёт ему руку.

ЛЯЛЯ
Ну, теперь можно и веселиться! Со скучными обязанностями покончено!

Дерево в поле поворачивает крону. Смотрит.
Мужчины выпивает по нескольку рюмок водки, а женщины – вина.
Дерево трясёт ветвями. Несколько веточек наперегонки летят в воздухе. Цепляют друг друга. Переворачиваются. Обгоняют друг друга
Мужчины и женщины бегают взапуски и лазят по горе.
Веточки раздвигают деревья, приглаживают тропинки, по которым бежит запыхавшийся Рязанцев

РЯЗАНЦЕВ
Вот, если бы люди побольше так прыгали и бегали, девяти десятых болезней не было бы!

ЛЯЛЯ
И пороков тоже.

ИВАНОВ
Ну, пороков в человеке всегда будет предостаточно.

Дерево покачивает положительно листьями, пока мужчины и женщины пьют чай.
Солнце садится. Река становится золотой. Между деревьями тянутся длинные косые стрелы красноватого света.

ЛИДА
Ну, господа, на лодки! Кто скорее!

Кто бегом, кто солидно тянутся за ней. С хохотом и шалостями рассаживаются в большой, пестро раскрашенной лодке.

ЛИДА
Отчаливай!

НАТ ЛОДКА

Лодка легко скользит от берега. Оставляет за собой широкие полосы, плавно расходящиеся к обоим берегам.

ЛИДА
Юрий Николаевич, что же вы молчите?

ЮРИЙ
Говорить нечего.

Лида, закидывает голову.

ЛИДА
Неужели?

СЕМЕНОВ
Юрий Николаевич не любит болтать по пустякам, и ему…

ЛИДА
А, ему надо серьезную тему?

ЗАРУДИН
Смотрите, вот серьезная тема!

Он показывает на берег. Там, под обрывом, между узловатыми корнями старого покосившегося дуба, чернеет узкая и угрюмая дыра, заросшая бурьяном.

ШАФРОВ
Это что же?

ИВАНОВ
Пещера здесь.

ШАФРОВ
Какая пещера?

ИВАНОВ
А черт ее знает. Говорят, что здесь когда  то была фабрика фальшивых монетчиков. Их всех, как водится, переловили. Ужасно скверно, что это «так водится».

НОВИКОВ
А то ты бы сейчас фабрику фальшивых двугривенных открыл?

ИВАНОВ
Зачем? Целко овых, друг, целковых!

ЗАРУДИН
Гм

ИВАНОВ
Да. Ну, переловили, а пещеру забросили. Она завалилась, и теперь туда никто не ходит. Когда я был еще младенцем, я лазил туда. Там довольно интересно.

ЛИДА
Еще бы не интересно! Виктор Сергеевич, пойдите туда. Вы храбрый!

Белая тень Санина оказывается рядом с Лидой. Обнимает её за талию.

ЛИДА
Владимир, у меня такой странный тон, потому что я при людях и при свете, хочу издеваться и мстить Зарудину за то странное и жуткое обаяние, которое он произвёл на меня вечером, наедине.

ЗАРУДИН
Зачем?

ЮРИЙ

Я пойду.

ИВАНОВ
Дело – хорошее!

НОВИКОВ
Может, и ты пойдешь?

ИВАНОВ
Нет, я лучше тут посижу.

Лодка пристаёт к берегу. Черная дыра теперь над самой головой.

НАТ БЕРЕГ РЕКИ

ЛЯЛЯ
Юрий, не делай, пожалуйста, глупостей. Ей  богу, глупости!

ЮРИЙ
Конечно, глупости. Семенов, передайте мне свечу.

СЕМЕНОВ
А где я ее возьму?

ЮРИЙ
Да сзади вас, в корзине!

Семенов флегматично достаёт из корзины свечу.
Карсавина высокая, красивая, с полной грудью девушка подходит к Юрию.

КАРСАВИНА
Вы в самом деле пойдете?

ЮРИЙ
Конечно, отчего же нет?

 Санин стоит у входа в пещеру. Заглядывает туда.

ВЛАДИМИР
Бррр

Юрий зажигает свечу. Старается не смотреть на других.

Свеча отсвечивает тень Семёнова в виде птицы.

ЮРИЙ
Семёнов! Меня мучит тайная мысль: не смешон ли я? Кажется, что как будто смешон, но в то же время как  то странно выходит, что не только не смешон, а удивителен, красив и возбуждаю в женщинах таинственное любопытство.

ИНТ ПЕЩЕРА

Юрий ждёт, пока разгорится свеча. Шагает вперед и сразу тонет в темноте.

РЯЗАНЦЕВ
Смотрите, Юрий Николаевич, там, бывает, волки прячутся!

Из-под земли раздаётся голос.

ЮРИЙ
У меня револьвер!

Юрий осторожно пробирается вперед. Стены низкие, неровные и сырые. Дно то поднимается, то опускается. Раза два Юрий чуть было не срывается в какие  то ямы.
Сзади слышатся шаги и прерывистое дыхание. Юрий поднимает свечу выше головы.

ЮРИЙ
Зинаида Павловна!

Карсавина, подбирает платье. Готовится перескочить через яму.

КАРСАВИНА
Она самая.

Юрий смотрит на нее блестящими глазами и улыбается.

КАРСАВИНА
Ну, идемте же дальше!

Юрий идёт вперед и старательно освещает дорогу только Карсавиной.
Стены пещеры, из коричневой сырой глины, то придвигаются, то отступают и дают дорогу. Местами вываливаются целые груды камней и земли, а на их месте чернеют глубокие впадины. Громада земли, нависает над ними. Все сходится в одну большую и мрачную пещеру.
Юрий обходит ее вокруг. Ищет выход. За ним ходят качающиеся тени. Выходов несколько и все завалены землей. В одном углу доски старого сгнившего гроба.

ЮРИЙ
Мало любопытного!

КАРСАВИНА
А все таки!

Она держится ближе к Юрию.

КАРСАВИНА
Точно заживо погребенные. Кажется, крикни, никто не услышит!

ЮРИЙ
Наверное.

У него кружится голова. Он смотрит на высокую грудь, едва прикрытую тонкой малороссийской рубашкой, и круглые покатые плечи. Юрий видит, как он сбрасывает с неё рубашку. Впивается в её грудь губами. Её трусики улетают в пещеру. На нём нет одежды. Он кладёт её на доски гроба и насилует. Доски разлетаются.

КАРСАВИНА
Точно заживо погребенные. Кажется, крикни, никто не услышит!

ЮРИЙ
Наверное.

Юрий открывает глаза. Рядом с ним стоит Карсавина с высокой грудью, едва прикрытой тонкой малороссийской рубашкой. Их разделяют тени. Тени шепчут ему

ТЕНЬ КАРСАВИНОЙ
Я у тебя в руках. Изнасилуй меня. Никто не услышит.

ТЕНЬ ЮРИЯ
Изнасиловать женщину – отвратительно. А для меня, Юрия Сварожича совершенно немыслимо.

Тени исчезают

КАРСАВИНА
Точно заживо погребенные. Кажется, крикни, никто не услышит!

ЮРИЙ
Наверное. Давайте попробуем.

КАРСАВИНА
Как?

Юрий вынимает револьвер.

ЮРИЙ
Я выстрелю.

КАРСАВИНА
А не обвалится?

ЮРИЙ
Не знаю, а вы боитесь?

КАРСАВИНА
Нет… Ну… стреляйте!

Юрий вытягивает руку с револьвером и стреляет. Сверкает огненная полоска, дым, тяжелый мгновенно затягивает все кругом. Глухой гул пошел по горе. Земля висит так же неподвижно, как и раньше.

ЮРИЙ
Только и всего.

КАРСАВИНА
Идем.

Они идут назад. Карсавина поворачивается к Юрию спиной. Он видит ее крутые сильные бедра.

ЮРИЙ
Послушайте, Зинаида Павловна, вот интересный психологический вопрос: как вы не боялись со мною идти сюда?.. Вы же сами говорите, что если крикнуть, то никто не услышит. А ведь вы меня совсем не знаете.

Юрий приближает к её лицу свечу. Карсавина густо краснеет. Молчит. Юрий тяжело дышит.

КАРСАВИНА
Я думала, конечно, что вы порядочный человек.

ЮРИЙ
Напрасно вы так думали!

КАРСАВИНА
Я бы тогда… утопилась.

ЮРИЙ
Какая славная девушка!

Слезы выступают на его глазах.
Карсавина счастливо улыбается ему. Её тень шепчет ей.

ТЕНЬ КАРСАВИНОЙ
У тебя странное волнение. Ты думаешь о том, почему тебе так не обидно, не стыдно, а волнующе приятно, что он спрашивал тебя об этом.

Они идут к выходу.

НАТ БЕРЕГ РЕКИ

Оставшиеся наверху, рассаживаются на берегу. Мужчины закуривают папиросы. Бросают в воду спички. Наблюдают, как расходятся по ней широкие ровные круги. Лида, тихо напевает. Ходит по траве. Берётся за пояс. Выделывает какие  то па своими желтыми маленькими ботинками. Ляля рвёт цветы. Бросает ими в Рязанцева. Из её глаз выскакивают поцелуи и попадают в глаза Рязанцева.

ИВАНОВ
А не выпить ли нам пока что?

ВЛАДИМИР
Проникновенная идея.

Они спускаются в лодку. Откупоривают пиво. Пьют.
Ляля бросает в них пучком травы.

ЛЯЛЯ
Пьяницы бессовестные!

НАТ ЛОДКА

ИВАНОВ
Ха арашо!

ВЛАДИМИР
Меня всегда удивляло, что люди так ополчаются на вино, по моему, только пьяный человек и живет, как следует.

НОВИКОВ
Или как животное.

ВЛАДИМИР
Хоть бы и так, а все таки пьяный делает только то, что ему хочется. Хочется ему петь – поет, хочется танцевать – танцует и не стыдится своей радости и веселья.

РЯЗАНЦЕВ
Иногда и дерется.

ВЛАДИМИР
Бывает. Люди не умеют пить. Они слишком озлоблены.

НОВИКОВ
А ты в пьяном виде не дерешься?

ВЛАДИМИР
Нет, я скорее трезвый подерусь, а в пьяном виде я самый добрый человек, потому что забываю много мерзости.

РЯЗАНЦЕВ
Не все же таковы.

ВЛАДИМИР
Жаль, конечно, что не все. Только мне до других, право, нет ни малейшего дела.

НОВИКОВ
Ну так нельзя говорить!

ВЛАДИМИР
Почему нельзя? А если это – правда?

НАТ БЕРЕГ РЕКИ

ЛЯЛЯ
Хорошая правда!

ИВАНОВ
Самая хорошая, какую я знаю.

Лида громко поёт. Обрывает песню.

ЛИДА
Однако они не торопятся!

ИВАНОВ
А зачем им торопиться? Торопиться никогда не следует.

ЛИДА
А Зина то. Героиня без страха и упрека, конечно!

Танаров громко прыскает и конфузится.
Лида смотрит на него. Она подбоченивается и упруго покачивает всем телом.

ЛИДА
Что ж, может быть, им там и очень весело!

РЯЗАНЦЕВ
Тс!

Глухой гул вырывается из черной дыры.

ШАФРОВ
Выстрел!

Ляля цепляется за рукав Рязанцева.

ЛЯЛЯ
Что это значит?

РЯЗАНЦЕВ
Успокойтесь, если это и волк, так они в это время смирные. Да на двоих и не нападут.

ШАФРОВ
Э, ей богу!

ЛИДА
Да идут, идут… не волнуйтесь!

Слышится шорох. Из темноты выныривают Карсавина и Юрий.
Юрий тушит свечу. Он весь осыпан желтой глиной. У Карсавиной сильно замарано плечо.

СЕМЕНОВ
Ну что?

ЮРИЙ
Довольно оригинально и красиво. Только проходы далеко не идут, засыпано. Там пол какой то догнивает.

КАРСАВИНА
А вы выстрел слышали?

ИВАНОВ
Господа, мы уже все пиво выпили, и души наши возвеселились в достаточной мере! Едем!

НАТ ЛОДКА

Лодка выбирается на широкое место реки. Луна всходит. Вверху и внизу одинаково сверкают золотые огоньки звезд. Лес на берегу и в воде черный и таинственный. Поёт соловей. Все молчат. Вместо соловья поёт разумное, задумчивое существо.
Ляля кладёт голову на круглое плечо Карсавиной.

ЛЯЛЯ
Как хорошо!

Все молчат. Задумчивое существо свистит звонко. Ему отвечает своей музыкой лес. Река отвечает трелью. Луга освещаются лунным туманом. Травы и цветы смотрят вверх на холодное звездное небо. Тянутся и принимают человеческие изображения, которые поют свою песню. Всё переливаются между собой разными мелодиями. Эта перекличка песен заканчивается. Все поющие резко вскрикнули. Наступает тишина.
Ляля роняет руку ладонью вверх на колено Рязанцева. Колено вздрагивает.

ЛЯЛЯ
О чем они поют?

Рязанцев тихонько накрывает рукой маленькую теплую и нежную ладонь у него на коленях.

РЯЗАНЦЕВ
О любви, конечно!

ЛИДА
В такую ночь не хочется думать ни о добре, ни о зле.

Лицо Зарудина мужественное и красивое при лунном свете. Лида тянет руки к Зарудину. Он целует её пальцы. Губы Зарудина и пальцы Лиды летят впереди лодки.

ИВАНОВ
А совсем о другом!

Глаза Санина соединяются с высокой грудью и красивой шеей Карсавиной. Он переводит взгляд на луну. Луна подмигивает Санину. Поворачивается в профиль и у неё вырастает высокая грудь и лебединая шея. Санин прикрывает глаза
На лодку набегает темная тень горы. Луна исчезает. Лодка выскальзывает на освещенное место. Луна грустно улыбается Санину.
Карсавина сбрасывает свою широкую соломенную шляпу. Еще больше выставляет высокую грудь. Поёт. У нее высокий, красивый, хотя и небольшой голос. Песня русская, красивая и грустная.

ИВАНОВ
Очень чувствительно!

ВЛАДИМИР
Хорошо!

Карсавина заканчивает петь. Все хлопают. Темный лес отвечает хлопками.

ЛЯЛЯ
Спой еще, Зиночка! Или лучше прочти свои стихи.

ИВАНОВ
А вы и поэтесса? Ско олько может Бог одному человеку поэзии отпустить!

КАРСАВИНА
А разве это плохо?

ВЛАДИМИР
Нет, это очень хорошо.

ИВАНОВ
Ежели, скажем, девица юная и прелестная, то кому же оно!

ЛЯЛЯ,
Прочти, Зиночка!

Карсавина, слегка отворачивается. Читает тем же звучным и высоким голосом:

Милый, милый, тебе не скажу я,
Не скажу, как тебя я люблю.
Закрываю влюбленные очи –
Берегут они тайну мою…
Этой тайны никто не узнает…
Знают только тоскливые дни,
Только тихие синие ночи,
Только звезд золотые огни,
Только тонкие светлые сети
В сказки ночи влюбленных ветвей.
Знают все… Но не скажут, не скажут
О любви затаенной моей…

Все приходят в восторг и хлопают Карсавиной.

ИВАНОВ
Ночь, день и очи Зинаиды Павловны, будьте столь великодушны: сообщите, не я ли сей счастливец!

СЕМЕНОВ
Это и я тебе могу сказать. Не ты!

ИВАНОВ
Увы мне!

КАРСАВИНА
Плохи мои стихи?

ЮРИЙ
Мне показались звучными и красивыми.

ЛЯЛЯ
Ты еще не знаешь мою Зиночку. Она вся звучная и красивая.

ИВАНОВ
Ишь ты!

ЛЯЛЯ
Право, голос у нее звучный и красивый, сама она – красавица, стихи у нее звучные и красивые… и даже фамилия – красивая и звучная!

ИВАНОВ
Ух, ты, Боже мой! Шик, блеск и аромат, будем так говорить! А впрочем, я с этим совершенно согласен.

ЛИДА
Пора домой!

ВЛАДИМИР
А ты, не споешь?

ЛИДА
Нет, я не в голосе.

РЯЗАНЦЕВ
И в самом деле – пора, завтра надо рано вставать, ехать в больницу и на вскрытие.

НАТ. ДОРОГА

Едут домой. Все молчаливы.
Белеет позади поднятая колесами пыль и быстро ложится на белую дорогу.

ИНТ КОМНАТА ЛИДЫ

Из своей комнаты в окно смотрит на дорогу бледное лицо Лиды.
На неё смотрят глаза Зарудина. Глаза его смотрят властно.
Лида улыбается

ИНТ ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

Лида стоит у стены в маленьком флигеле Зарудина. Смотрит вверх. Крыша поднимается вверх. Вместе с крышей вырастает Зарудин. Уменьшается в росте Лида. Под его взглядом Лида медленно снимает с себя одежду. Она стоит обнажённая. Взгляд её скользит по обнажённому телу Зарудина.

ЛИДА
Я с ужасом понимаю, как далеко зашла. Я впервые чувствую, что у тебя появляется какая  то унизительная власть надо мной. Я готова отдаваться самым грубым твоим ласкам.

Вокруг неё вспыхивает огонь. Лида идёт к Зарудину сквозь огонь. Зарудин покрыт беловатым туманом.

ЛИДА
Владей мной! Ласкай меня!

Зарудин бесстыдно раздвигает ее голые ноги. Овладевает ею. Лида мучительно страстно вздрагивает от властного прикосновения грубых рук. Перед нею остаются только темные, горящие, страшные, бесстыдные и влекущие глаза.

ЛИДА
Хочу ещё и еще. Мне всё любопытно. Хочу бесстыдства, боли, наслаждения.

Тела вертятся в страсти. Зарудин бьёт её ладонями по ягодицам.
Их обнажённые тела освещает лунный свет.

ИНТ КОМНАТА ЛИДЫ

Лицо Лиды. Она вздрагивает.
Лида из своей комнаты в окно смотрит на дорогу
Вся дрожит. Закрывает лицо руками.
Пошатывается. Проходит через комнату. Открывает другое окно. Глядит на луну. Луна сидит прямо над садом в лодке и слушает одинокого соловья.

ЛУНА
Тоска тебя давит?

ЛИДА
Ну сошлась и сошлась. Все это пустяки! Захотела и отдалась! А все  таки была счастлива, было так. И было бы глупо, если бы не отдалась! Нe надо думать об этом. Все равно не вернешь!

Она с усилием отходит от окна. Начинает раздеваться. Развязывает шнурки юбок. Спускает их тут же на пол.
Луна заглядывает в окошко

ЛУНА
Что ж. Жизнь дана только один раз.

Свет луны касается ее голых плеч и рук.

ЛУНА
 Что ты выиграла бы, если бы дожидалась законного брака? Да и зачем он тебе? Но все ли равно, неужели ты настолько глупа, чтобы придавать этому значение. Глупости! Все это пустяки. С завтрашнего дня всему этому конец. Ты взяла в этой игре то, что в ней было интересного, а теперь вольна, как птица, и впереди еще много жизни, интереса и счастья.

ЛИДА
Захочу – полюблю, захочу – разлюблю. Да, все глупости. Захочу, так и черту отдамся!

Закидывает голые руки за голову. Выпрямляется, так, что грудь вздрагивает.

ВЛАДИМИР
Ты еще не спишь, Лида?

Вместо луны на неё в окно смотрит Санин. Лида вздрагивает, но сейчас же улыбается. Накидывает на плечи большой платок и подходит к окну.

ЛИДА
Как ты меня испугал.

Санин подходит и кладёт локоть на подоконник. Глаза у него блестят.

ВЛАДИМИР
Вот это уже напрасно! Без платка ты была гораздо лучше.

Лида поворачивается к нему и заворачивается плотнее в платок.
Санин смеётся. Лида облокачивается грудью на подоконник. Выставляет голову за окно. Санин дышит ей в щеку. Рубашка и платок опускаются. Сбоку видна верхняя часть освещенной луной белой и нежной груди

ВЛАДИМИР
Ты – красавица!

ЛИДА
Я знаю.

Санин молчит.

ВЛАДИМИР
Люди постоянно ограждают себя от счастья китайской стеной.

ЛИДА
Как?

Лида не отрывает глаз от луны.

ЛУНА
Ты боишься его взгляда? Тебе кажется, что произойдет то, чего даже возможности нельзя допустить. И в то же время ты уже не сомневаешься и знаешь, и тебе страшно, гадко и интересно.

ЛИДА
У меня горит голова. Я ничего не вижу перед собой.

ЛУНА
Ты с ужасом, омерзением и любопытством ощущаешь на щеке горячее и напряженное дыхание, от которого у тебя шевелятся волосы на виске и мурашки пробегают по голой спине под платком.

Луна подмигивает и уплывает.

ВЛАДИМИР
Да так…

Лида быстро выпрямляется. Нагибается к столу и тушит лампу.

ЛИДА
Пора спать!

Она тянет к себе окно.
Лампа тухнет.

НАТ САД  У ДОМА САНИНЫХ

На дворе светлеет. Отчетливо показывается фигура Санина и его лицо, освещенное синим светом луны. Он стоит в глубокой росистой траве и смеётся.
Лида отходит от окна. Опускается на кровать. Она дрожит. Слышит шаги Санина, уходившего по шуршащей траве. Прижимает рукой колотившееся сердце.

ИНТ КОМНАТА ЛИДЫ

Белая тень Санина садится рядом с ней.

ТЕНЬ САНИНА
Что ты, с ума сошла, что ли?

ЛИДА
Какая гадость! Случайная фраза, а я уже. Что это, эротомания? Неужели я гадкая, испорченная! Как низко надо пасть, чтобы подумать.

Лида, уткнувшись головой в подушку, тихо и горько плачет.

ТЕНЬ САНИНА
Чего же ты плачешь?

ЛИДА
Я чувствую себя несчастной, жалкой и униженной. Я плачу о том, что отдалась Зарудину, и о том, что уже я не прежняя, гордая и чистая, и о том, что мне показалось страшное и обидное в твоих глазах, Владимир. Я думаю, что раньше ты не мог бы смотреть на меня так, а это потому, что я пала.

ТЕНЬ САНИНА
Но одно чувство сильнее, горче и понятнее тебе. Тебе больно и обидно, что ты – женщина и что всегда, пока ты будешь молода, сильна, здорова и красива, лучшие силы твои пойдут на то, чтобы отдаваться мужчинам, доставлять им наслаждение и тем больше презираться ими, чем больше наслаждения ты доставишь им и себе.

ЛИДА
За что? Кто дал им это право? Ведь я такой же свободный человек. Неужели я никогда не увижу другой, лучшей жизни!

Белая тень Санина бьётся в каких  то спутанных сетях. Лида падает в кровать бессильно и тоскливо.
Сети превращаются в гамак. Гамак летает по комнате.
Лида спит.
Она разметалась обнажённая на белой простыне. Похожа на нарисованную картину.

НАТ КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Лунный свет врывается в дом. Исчезает Лида. Остаётся чистый холст. Перед холстом стоит с кистью Юрий Сварожич.
На диване лежит Новиков.

НОВИКОВ
Ты художник?

ЮРИЙ
Я давно занимаюсь живописью, люблю ее и отдаю ей все свободное время. Когда  то мечтал сделаться художником, но сначала отсутствие денег, а потом партийная деятельность загородили мне путь, и теперь я занимаюсь искусством только порывами и без определенной цели.

НОВИКОВ
То-есть для удовлетворения?

ЮРИЙ
Оттого, что у меня нет определенной цели и нет школы, живопись не доставляет мне приятного удовлетворения, а возбуждает во мне тоску и разочарование.

НОВИКОВ
Тебе очень понравилась Карсавина?

ЮРИЙ
Я люблю таких высоких, красиво крупных и полных женщин, с красивыми голосами и нежными, немного сентиментальными глазами.

НОВИКОВ
Юрий, а почему ты не признаешься, что девушка нравится тебе не плечами, грудью, глазами и голосом, а именно своею девственностью и чистотой?

ЮРИЙ
Скажу тебе честно, Новиков. С первого же вечера во мне выросла смутная, еще не сознаваемая жестокая жажда лишить ее чистоты и невинности.

Новиков хочет что -то сказать. Юрий подносит кисть к его рту. Закрывает ею ему рот.

ЮРИЙ
Потому, что мои мысли теперь занимает красивая и здоровая девушка, полная радостной солнечной жизни, мне пришло в голову написать жизнь

Юрий кладёт первые мазки. На полотне только красивые сочные пятна. Из которых появляется пестро и небрежно наляпанная, грубая женщина.
Он угрюмо сидит перед картиной.

НОВИКОВ
Жизнь вообще скучна, мутна и бессильна.

ЮРИЙ
Я с ужасом представляю себе, что еще много лет придется прожить тут в городке.
Я ведь хотел нарисовать «Жизнь».

Новиков смотрит на картину.

НОВИКОВ
Это «Жизнь»?

ЮРИЙ
Тогда смерть! И я хочу нарисовать смерть.

Юрий берёт нож. С какой то тяжелой для него самого злобой счищает свою «Жизнь». Краска отстаёт неохотно. Нож мажет, соскакивает и два раза врезается в полотно. Уголь не рисует по масляной поверхности. Он берёт кисть и рисует прямо коричневой краской.

НОВИКОВ
Это не «Смерть», это «Старость».

Юрий не отвечает. Он пишет изможденную, костлявую старуху, бредущую по избитой дороге, в тихие и печальные сумерки. Старуха сходит с холста и идёт по полю. Дерево, стоящее в поле, машет ей кроной. На горизонте погасает последняя заря. В ее зеленоватом зареве чернеют кресты и неопределенные темные силуэты. На спину старухи страшной тяжестью налегает тяжелый, черный гроб и давит ее костлявые плечи. Взор у старухи мутный, безотрадный. Она подходит к дереву. Обходит его. Перед ней чёрная яма. Одна нога ее уже стоит на краю черной ямы.
Юрий идёт за этой старухой. Новиков летит за ним на диване.

НОВИКОВ
Лиду я ни к кому не ревную, а только страдаю от разрушенной мечты, которая одно время казалась мне так близка и ярка, что я уже был счастлив. Все в жизни для меня испорчено. Я думаю о том, что теперь, когда моя собственная жизнь стала одним мучением, мой долг, перестав заботиться о личном счастье, посвятить свою жизнь другим людям. Я решил бросить все и ехать в Петербург, возобновить сношения с партией и броситься очертя голову на смерть.

Оба застывают. Новиков на диване. Юрий на длинном шаге. Старуха поворачивает голову. На Юрия смотрит Карсавина. На Новикова смотрит Лида.
Новиков и Юрий смотрят друг на друга. Перед ними картина. На картине старуха.
Новиков лениво встаёт с дивана и подходит. Он даже слегка раззевает рот. Смотрит на Юрия с наивным детским восторгом.

НОВИКОВ
Какая чудная картина!

Юрий отодвигается от холста

ЮРИЙ
Ну что?

НОВИКОВ
Оч чень хорошо!

Юрий красиво вздыхает, швыряет кисти. Кисти падают на угол кушетки. Измазывают её. Отходит. На картину не глядит.

ЮРИЙ
Эх, брат! Картина, конечно, не лишена недостатков и недостатки эти даже, пожалуй, очевидны и велики, но все  таки она интереснее всех картин, какие я когда  либо видел. Если бы ты сказал, что картина плоха, я искренно обиделся и огорчился бы. Ни к чему это все!

НОВИКОВ
Как, к чему?

Юрий молчит. Новиков еще немного смотрит на картину и ложится на диван.

НОВИКОВ
А я, брат, прочел твою статью в «Крае», здорово!

ЮРИЙ
Ну ее к черту! Что я ей сделаю? Так же будут казнить, грабить, насильничать. Тут не статьями надо действовать! Я жалею, что написал. Да и что? Ну прочтут ее два  три идиота, что из того? Какое мне, в конце концов, дело? Чего биться головой в стену, спрашивается!

НОВИКОВ
С этой точки зрения и ничего делать не стоит. Эгоисты вы все, только и всего!

ЮРИЙ
Да и не стоит. Если говорить о человечестве, то что значат все наши усилия, конституции и революции, когда мы даже не можем представить себе приблизительно перспектив, ожидающих человечество. Быть может, в той самой свободе, о которой мы мечтаем, заложены начала разрушения, и человек, достигши своего идеала, пойдет назад и опять встанет на четвереньки. Для того, чтобы начать все сначала? А если думать даже только о себе, то чего я могу добиться? В самом лучшем случае я могу своими талантами и делами стяжать себе славу, упиться почтением людей, еще ниже и ничтожнее меня, то есть именно тех, которых я не могу уважать, и до почтения которых, в сущности, мне и дела не должно быть. А потом жить, жить, до могилы. Не дальше! И лавровый венок под конец так прирастет к лысому черепу, что даже надоест.

НОВИКОВ
Только о себе! Так!

ЮРИЙ
А в худшем случае, буду непризнанным гением, смешным мечтателем, объектом для юмористических рассказов. Нелепым, никому не нужным.

НОВИКОВ
Ага! Никому не нужным – значит, ты сам сознаешь!

ЮРИЙ
Странный ты человек. Неужели ты думаешь, что я не знаю, для чего можно жить и во что можно верить! Я, быть может, и на крест пошел бы с радостью, если бы я верил, что моя смерть спасет мир! Но этой веры у меня нет: что бы я ни сделал, в конечном итоге я ничего не изменю в ходе истории, и вся польза, которую я могу принести, будет так мала, так ничтожна, что, если бы ее и вовсе не было, мир ни на йоту не потерпел бы убыли. А между тем для этой меньше чем йоты я должен жить и страдать и мучительно ждать смерти!

Он вдруг останавливается. Видит перед собой лицо Семёнова.

СЕМЁНОВ
Организм разрушается. Если бы вы знали, как не хочется умирать. Особенно в такую ясную теплую ночь. Все живет, а я умираю. Вот, вам кажется – и должна казаться – избитой эта фраза. А я умираю. Не в романе, не на страницах, написанных «с художественной правдой», а на самом деле умираю, и она не кажется мне избитой. Когда нибудь и вам не будет казаться. Умираю, умираю, и все тут!

Юрий смотрит в потемневшее окно.

ЮРИЙ
Знаешь, меня мучает эта неизбежность. Я знаю, что это естественно, что ничего против этого я сделать не могу, но это ужасно и безобразно!

НОВИКОВ
Смерть – полезное физиологическое явление.

ЮРИЙ
Ах, Боже мой! Да какое нам дело, принесет ли наша смерть кому нибудь пользу или нет!

НОВИКОВ
А твоя крестная смерть!

ЮРИЙ
То другое дело.

НОВИКОВ
Ты сам себе противоречишь.

ЮРИЙ
Никогда я себе не противоречу. Это вполне понятно, если я умираю сам, по своему собственному желанию.

НОВИКОВ
Все одно. Вам всем просто хочется фейерверка, аплодисментов. Эгоизм это все!

ЮРИЙ
Ну и пусть. Это не меняет дела. Бывает иногда, что я как  то не в ударе. Иной раз говоришь ясно, точно все перед глазами стоит, а иной раз точно вот кто  то связал во рту язык. Все выходит нескладно, грубо. Это бывает!

Юрий берётся за фуражку.

ЮРИЙ
Пойдем пройдемся.

НОВИКОВ
Пойдем.

НАТ БУЛЬВАР

Новиков и Юрий идут по бульвару. Музыка в саду играет нестройно и фальшиво. Навстречу им попадаются мужчины и женщины, заигрывавшие друг с другом. Их смех и громкие, возбужденные голоса не идут к тихой грустной музыке. В самом конце бульвара к ним подходит Санин. Улыбается, кивает им. Видит Иванова и уходит с ним.

НОВИКОВ
Куда вы?

Иванов достаёт из кармана и торжественно показывает бутылку водки.

ИВАНОВ
Угостить друга хочу!

Санин весело засмеялся.
Юрий брезгливо отворачивается.
Санин это замечает.

ИВАНОВ
Благодарю, мол, тебя, Господи, что я не таков, как этот мытарь! Новиков, бессознательный фарисей, пойдем с нами!

НОВИКОВ
Какого черта?

ИВАНОВ
Водку пить!

Новиков тоскливо оглядывает бульвар.

ВЛАДИМИР
Лида дома сидит и в своих грехах кается.

НОВИКОВ
Глупости. У меня больной.

ИВАНОВ
Который умрет и без твоей помощи. Впрочем, и водку мы можем выпить без твоего содействия.

НОВИКОВ
Ну ладно, пойдем!

Они уходят. Долго слышится грубый бас Иванова и беззаботно  ласковый смех Санина.
Юрий идёт вдоль бульвара.
Зина Карсавина и учительница Дубова сидят на одной из бульварных скамеек. Уже совсем темно. Из тени едва виднеются их фигуры, в темных платьях, без шляп и с книгами в руках.

КАРСАВИНА
Юрий!

Юрий быстро и охотно подходит.

ЮРИЙ
Откуда?

КАРСАВИНА
В библиотеке были.

Дубова молча подвигается. Очищает возле себя место. Юрий хотелось садится рядом с некрасивой учительницей.
Дубова язвительно кривит свои тонкие, сухие губы.

ДУБОВА
Отчего у вас такое мрачно раздирательное лицо?

ЮРИЙ
С чего вы взяли, мрачное? Самое веселое. А впрочем, и вправду, скучно что –то.

ДУБОВА
Делать вам, видно, нечего.

ЮРИЙ
А вам есть что делать?

Да, плакать некогда.

ЮРИЙ
Я и не плачу.

ДУБОВА
Ну, хнычете.

ЮРИЙ
Так уж жизнь моя сложилась теперь, что я и смеяться разучился.

Все невольно замолкают.

ЮРИЙ
Один мой приятель говорил мне, что жизнь моя назидательна.

КАРСАВИНА
В каком смысле?

ЮРИЙ
В смысле того, как не следует жить человеку.

ДУБОВА
А, ну расскажите. Авось и мы извлечем какую  нибудь пользу из этого примера.

ЮРИЙ
Я человек огромной силы, заеден средой и обстоятельствами. Меня не поняли в партии. То, что из меня вышел не вождь народа, а обыкновенный высланный по ничтожной причине студент, виновата роковая случайность и людская глупость, а не я сам.
 
Музыка играет нестройно.
Дерево в поле качает ветвями в разнобой. В темноте оно похоже на постоялый двор. Из него раздаются голоса. Хохот. На дереве сидят Санин, Иванов, Новиков. Звенят стаканами. Громко смеются. Новиков балансирует на ветке. Качнулся. Срывается вниз. Его тянут за руки вверх Санин и Иванов. Ноги у него висят ровно. Выходит луна. При свете луны Новиков похож на повешенного.

ДУБОВА
Скажите, Юрий Николаевич, вам никогда не приходила в голову мысль о самоубийстве?

ЮРИЙ
Почему вы меня спрашиваете об этом?

ДУБОВА
Так.

Они молчат.
Новикова подняли на ветку. Наливают ему водки. Он пьёт. Дерево резко трясёт ветвями. Вся компания спрыгивает вниз. Исчезает в темноте.

КАРСАВИНА
Вы, значит, были в комитете?

ЮРИЙ
Да.

Юрий поднимается. Виновато улыбается.

ЮРИЙ
Мне очень мило с вами. Но я вынужден вас покинуть.
 
Уходит по бульвару.
Оборачивается.
Карсавина и Дубова машут ему шляпками и смеются.

КАРСАВИНА
Какой он славный!

ДУБОВА
Смотри, не влюбись!

КАРСАВИНА
Ну вот еще!

ИНТ КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Юрий входит в дом. Смотрит на картину. С картины на него смотрит Карсавина. Её сменяют молодые и красивые женщины.
Юрий засыпает.
Во сне красавицы проходят перед ним. Идут в сторону бульвара.
Юрий просыпается. Смотрит на портрет. Старуха на потрете под светом солнца смотрит в поле. Юрий подходит к портрету. Берёт кисть. Затем откладывает её в сторону.
Смотрит в окно. Солнце медленно покидает небосклон. На месте солнца появляются Карсавина и Дубова. Они машут ему шляпками и смеются.

НАТ БУЛЬВАР

Юрий выходит на бульвар.
На бульваре никого нет.
Юрий медленно идёт по бульвару, глядя под ноги.
Навстречу ему быстрыми шагами, помахивая свободной рукой, идёт студент Шафров. Он издали учтиво улыбался Юрию.

ШАФРОВ
Что вы тут слоняетесь?

ЮРИЙ
Да скучно что  то и делать нечего. А вы куда?

Шафров показывает пачку тоненьких разноцветных брошюрок.

ШАФРОВ
У нас сегодня чтение
.
Юрий берёт у него одну брошюрку.

ЮРИЙ
Где вы читаете?

ШАФРОВ
В городском училище, в котором служат Карсавина и Дубова.

ЮРИЙ
Можно мне пойти с вами?

ШАФРОВ
Пожалуйста. Вы же настоящий деятель.

ЮРИЙ
Я очень интересуюсь этим делом.

ШАФРОВ
Пожалуйста, пожалуйста.

ЮРИЙ
Ну, так пойдемте.

Они быстро идут по бульвару.

ИНТ ГОРОДСКОЕ УЧИЛИЩЕ ЗАЛ

Входят в двухэтажное здание училища.
В большом, еще темном зале, установленном ровными рядами стульев и скамеек, смутно белеет экран для волшебного фонаря. Около окна стоят Ляля и Дубова.

ЛЯЛЯ
Вот хорошо, что пришел!

ЮРИЙ
Что же вы не начинаете? А Зинаида Павловна не участвует?

В эту минуту на кафедре, возле экрана, чиркает спичка и освещает Карсавину. Она зажигает свечи. Ее красивое и свежее лицо ярко освещено снизу.

КАРСАВИНА
Еще бы я не участвовала.

Юрий подаёт ей руку. Она, слегка опираясь на него, мягко соскакивает с кафедры.

ШАФРОВ
Пора начинать.

Сторож тяжело ступает большими сапогами. Проходит по залу. Одну за другой зажигая большие, светлые лампы. Зал освещается ярким светом. Шафров отворяет дверь в коридор.

ШАФРОВ
Пожалуйте, господа!

Слышится сначала робкое, а потом торопливое топотанье ног. В двери входят люди. Это старые, и молодые люди, и дети. В первом ряду никто не садится. Его занимают дамы, толстый смотритель училища учителя и учительницы мужской и женской прогимназии. Весь остальной зал затапливают люди в чуйках, пиджаках, солдаты, мужики, бабы и много детей в пестрых рубашках и платьях.
Юрий садится рядом с Карсавиной за стол.
Шафров спокойно читает брошюру. Юрий смотрит на Карсавину. Вместо голоса Шафрова. Слышится глухой звук шарманки.

ЮРИЙ
Давайте я дочитаю.

Карсавина ласково, как то сквозь ресницы смотрит на него.

КАРСАВИНА
Вот и хорошо. Читайте.

ЮРИЙ
А не неловко?

КАРСАВИНА
Где же неловко! Все будут рады.

ШАФРОВ
Пожалуйста, пожалуйста.

Юрий проходит на кафедру. Начинает звучать красивый вальс.
Глаза Юрия и Карсавиной встречаются и начинают кружиться под эту музыку.
Музыка заканчивается. Весь зал аплодирует Юрию. Публика, топочет ногами. Переговаривается. Двигает стульями и расходится.
Тушат огни. В комнате становится еще темнее.

ШАФРОВ
Спасибо вам, если бы у нас всегда так читали! Мало у нас делают для народа, а если и делают что, так кое –как, спустя рукава. Странно мне это, право: для увеселения скучающих бар нанимают дюжинами первоклассных актеров, певиц, чтецов, а для народа сядет читать вот такой чтец, как я и все довольны. Чего же им, мол, еще!

ДУБОВА
Это правда. Противно читать: целые столбцы в газетах посвящены тому, как чудно играют артисты, а тут.

ШАФРОВ
А ведь какое хорошее дело!

НАТ УЛИЦА

Они выходят на улицу

ДУБОВА
Куда же вы теперь?

На дворе гораздо светлее. На небе теплятся звезды.

ДУБОВА
Мы с Шафровым пойдем к Ратовым. А вы проводите Зину.

ЮРИЙ
С удовольствием.

Расходятся.

НАТ У ФЛИГЕЛЯ КАРСАВИНОЙ

Юрий и Карсавина подходят к маленькому флигелю в большом, но негустом саду.

КАРСАВИНА
Этот флигель мы снимаем вместе с Дубовой. Зайдите к нам.

ЮРИЙ

Могу.

НАТ. САД У ДОМА КАРСАВИНОЙ

Карсавина отворяет калитку. Они входят в маленький, заросший травой двор, за которым темнеет сад.

КАРСАВИНА
Идите в сад. Я бы пригласила вас в комнаты, да боюсь: я дома с утра не была и не знаю, прибрано ли у нас достаточно для приема!

Она уходит во флигель. Юрий медленно проходит в зеленый сад. Далеко он не идёт. Останавливается на дорожке. Смотрит на открытые темные окна флигеля. Видит, как Карсавина переодевается. Она снимает черное платье. Одевается в тонкую, с широким вырезом и короткими рукавами малороссийскую рубашку с синей юбкой.
Она показывается на крыльце.

КАРСАВИНА
Вот и я.

ЮРИЙ
Вижу.

Она улыбается и слегка отворачивается. Они идут по дорожке между зеленых, низких кустов сирени и высокой травы.
Деревья маленькие и больше вишневые. За садом левада, покрытая цветами и высокой некошеной травой.

КАРСАВИНА
Сядем здесь.

Они садятся на полуразвалившийся плетень. Смотрят на леваду, на прозрачную погасавшую зарю.
Юрий притягивает к себе гибкую ветку сирени. С нее брызгает мелкие капельками росы.

КАРСАВИНА
Хотите, я вам спою?

ЮРИЙ
Конечно, хочу!

Карсавина выпрямляет грудь, отчетливо обозначившуюся под тонкой рубашкой.

Любви роскошная звезда…

Голос ее легко, чисто и страстно звенел в вечернем воздухе. Юрий затихает. Не спускает с нее глаз. Она закрывает глаза. Выше поднимает грудь. Поёт все громче.
Песня закончена. Наступает тишина. Заря угасает. Небо темнеет. На дереве чуть видно и чуть слышно колеблются листья.

КАРСАВИНА
Что же вы молчите?

Юрий опять тянет брызгающую росой ветку.

ЮРИЙ
Уж очень тут хорошо!

КАРСАВИНА
Да, хорошо! Хорошо вообще жить на свете!

За левадой кто то пронзительно свистит два раза. Опять все затихает.

КАРСАВИНА
Нравится вам Шафров

ЮРИЙ
Он – славный парень.

С каким он увлечением отдается своему делу!

Юрий молчит.

На леваде подымается легкий беловатый туман. Трава белеет от росы.

КАРСАВИНА
Сыро становится. Пойдемте.

Они идут по узкой дорожке. Слегка толкают друг друга. Сад темнеет.
Юрий оглядывается.
Между низкими деревьями, по росистой траве ходят тени. Карсавина оглядывается и долго смотрит в темный сад задумчивыми потемневшими глазами.
Юрий видит Карсавину. Она сбрасывает одежды и нагая, белая, веселая, бежит по росистой траве в таинственную чащу. Карсавина видит Юрия. Он сбрасывает одежды и нагой, веселый, бежит по росистой траве в таинственную чащу.
Они одновременно повернули головы и встретились взглядами. Во взгляде они стоят друг перед другом обнажённые.

КАРСАВИНА
Сыро становится. Пойдемте.

Они молчат. Доходят до калитки.
Чернеет открытыми окнами белый флигелек. Калитка на улицу отворена. В комнатах слышатся торопливые шаги и стук

КАРСАВИНА
Оля пришла.

Дубова выходит на крыльцо растерянная и бледная.

ДУБОВА
Зина, это ты? Где ты пропадала. Я тебя ищу. Семенов умирает.

КАРСАВИНА
Что?

ДУБОВА
Да, умирает. У него кровь хлынула горлом. Анатолий Павлович говорит, что конец. В больницу его повезли. И как странно, неожиданно. Сидели мы у Ратовых и пили чай, он был такой веселый, о чем то спорил с Новиковым, а потом вдруг закашлялся, встал, пошатнулся, и кровь так и хлынула прямо на скатерть, в блюдечко с вареньем, густая, черная!

ЮРИЙ
Что же он знает?

Кто –то трогает его за плечо. Юрий оборачивается. Позади него лунная ночь, черную тень и на него смотрит раздраженно –грустно Семёнов

СЕМЁНОВ
Вы еще будете живы, пройдете мимо моей могилы, остановитесь по своей надобности, а я…

Голос Дубовой выносит его из лунной ночи.

ДУБОВА
Кажется, знает. Посмотрел на нас всех и спросил: Что это?– а потом весь затрясся и проговорил еще: Уже? Ах, как это гадко и страшно!

Темнеет.

ЮРИЙ
Ужасная штука смерть!

Дубова вздыхает.
У Карсавиной дрожит подбородок. Она жалобно и виновато улыбается.

КАРСАВИНА
Я как  то не могу поверить и представить себе, что теперь, когда стоит такой ясный летний вечер может кто  нибудь страдать и умирать. Это естественно, но мне почему  то кажется, что это дурно. Ах, бедный. Что же он?

ДУБОВ
Анатолий Павлович сказал, что он умрет сегодня ночью или завтра утром.
 
КАРСАВИНА
Пойдемте к нему или, может быть, не надо? Я не знаю.

ЮРИЙ
Пойдемте. Там можно и не входить, а может быть.

ДУБОВА
Может быть, он захочет кого нибудь увидать.

КАРСАВИНА
Пойдем.

ДУБОВА
Шафров и Новиков там.

Карсавина забегает в дом за шляпой и кофточкой.

НАТ.УЛИЦА. У БОЛЬНИЦЫ.

Хмурые и грустные они подходят к большому трехэтажному дому, серо и плохо оштукатуренному.

ИНТ. БОЛЬНИЦА.

В коридорах, с низкими и гулкими сводами темно
Старый и седой мужик с длинной белой бородой и в длинном белом фартуке встречается им в коридоре. Он шаркает большими сапогами.

СЛУЖИТЕЛЬ
Вам кого?

ДУБОВА
Студента к вам привезли. Семенова. Сегодня.

СЛУЖИТЕЛЬ
В шестой палате. Пожалуйте наверх.

Служитель уходит. Он звучно плюёт на пол и шаркает ногой.
Наверху светлее и чище. Потолки без сводов. Дверь, на которой прибита дощечка с надписью «кабинет врача» открыта. Там горит лампа и кто то позвякивает склянками.
Юрий заглядывает туда.
Склянки перестают звенеть. Выходит Рязанцев свежий и веселый.

РЯЗАНЦЕВ
А! А я сегодня дежурный. Здравствуйте, барышни! Кажется, уже без памяти. Пойдемте. Там Новиков и другие.

Они гуськом идут по чистому и пустынному коридору мимо больших белых дверец с черными номерами.

РЯЗАНЦЕВ
За священником уже послали. Удивительно, как скоро его скрутило! Я даже удивился. Впрочем, он последнее время все простужался, а это в его положении было швах! Вот здесь он.

Рязанцев отворяет высокую белую дверь и входит. Остальные запутываются в дверях и проходят за ним.

ИНТ. ПАЛАТА, ГДЕ ЛЕЖИТ СЕМЁНОВ

Палата большая и чистая. Четыре кровати пусты и аккуратно прикрыты твердыми серыми одеялами с прямыми складками. На одной сидит маленький сморщенный старичок в халате. Он пугливо озирается и на вошедших, и на шестую кровать, на которой лежит, вытянувшись под таким же твердым одеялом, Семенов. Возле него, на стуле, сгорбившись, сидит Новиков, а у окна стоят Иванов и Шафров. Все останавливаются там, где стоят.
Семенов дышит редко и тяжело.
Лампа горит посреди потолка. Ясно и отчетливо освещает неподвижные, не глядящие, не слышащие черты его лица.
Все стоят и, не спуская глаз, смотрят. В тишине страшно отчетливо слышно уродливое, свистящее и трудное дыхание Семенова.
Отворяется дверь. Стучат дробные старческие шаги. Приходит маленький и толстенький священник с псаломщиком, худым и черным человеком. С ними приходит Санин. Священник вежливо кланяется всем. Ему чересчур поспешно и преувеличенно учтиво отвечают все разом. Опять замирают. Санин садится на окно.
Семенов дышит все так же и не шевелится.

СВЯЩЕННИК
Без сознания?

НОВИКОВ
Да.

Санин издаёт какой  то неопределенный звук. Священник глядит на него. Отворачивается. Поправляет волосы. Надевает епитрахиль. Начинает тоненьким и сладким тенорком с большим выражением читать.
У псаломщика хриплый и неприятный бас. Эти два неподходящие друг к другу голоса сплетаются и расходятся и в своем диссонансе звучат под высоким потолком.
Раздаётся резкое и громкое причитание. Все с испугом оглядываются на лицо умирающего.
Карсавина при первых звуках тихо и жалобно плачет. Не отирает слез, которые текут по ее молодому и красивому лицу. Все глядят на нее.
Дубова плачет. У мужчин появляются слезы на глазах. Они стараются их удержать. Стискивают зубы. Когда пение становится громче, девушки плачут сильнее.
Санин морщится. Подходит к священнику

ВЛАДИМИР
Вы бы потише. Если Семенов слышит, ему должно быть невыносимо слушать это, тяжелое даже для здоровых и далеких от смерти людей, пение.

Священник любезно наклоняет ухо. Насупливается и читает еще громче. Псаломщик строго оглядывается на Санина. Все пугливо глядят на Санина.
Санин машет рукой.
Всё заканчивается. Священник заворачивает крест в епитрахиль. Семенов не двигается.
Все боятся взглянуть друг на друга.

ВЛАДИМИР
Хоть бы уже скорее. Тяжелая штука!

ИВАНОВ
Н да!

Раздаётся новый, невыразимо жалкий и печальный звук. Все вздрагивают.

СЕМЕНОВ
И…и и…

Семёнов не смолкая, тянет долгий, стенящий звук, прерываемый хриплым и трудным дыханием.
Карсавина, Дубова и Новиков плачут. Священник медленно и торжественно читает отходную. Семенов замолкает.

СВЯЩЕННИК
Кончился.

В это мгновение Семенов медленно и трудно шевелит слипшимися губами. Лицо его искажается, как будто он улыбается. Слышится глухой, невероятно слабый и страшный голос. Голос идёт из самой глубины его груди, как из  под крышки гроба:
Он смотрит на священника.

СЕМЁНОВ
На астоящий ракло!

Семёнов вздрагивает. Открывает глаза. Смотрит с выражением безумного ужаса. Вытягивается.
Выражение возвышенной печали мгновенно сбегает с запотевшего красного лица священника. Он боязливо оглядывается. На него никто не смотрит. Санин улыбается.
Семенов опять шевелит губами. Звука нет. Один его редкий и светлый ус опускается. Он опять вытягивается. Становится еще длиннее и страшнее.
Никто не плачет.
Они еще стоят возле постели. Глядят в мертвое заострившееся лицо. Новиков закрывает глаза и складывает руки Семенову.

ИНТ. КОРИДОРЫ БОЛЬНИЦЫ

Уходят. В коридоре горят лампы. Впереди идёт священник. Он дробно семенит ногами.

СВЯЩЕННИК
Жаль молодого человека, тем более, что он, очевидно, умер нераскаянным. Но милосердие Божие, знаете, того.

ШАФРОВ
Да… конечно!

СВЯЩЕННИК
У него семья?

ШАФРОВ
Право, не знаю.

КАРСАВИНА
Сестра где то в гимназии учится.

СВЯЩЕННИК
А! Ну с, до свиданья!

ИНТ.УЛИЦА
Выходят на улицу. Останавливаются.

КАРСАВИНА
Приближение смерти страшнее и печальнее ее наступления. Даже как  то странно, что это томительное, мучительное дело закончилось так скоро и так просто.

Внезапно все замирают в оцепенении.
С подносом в руках навстречу мимо них проходит Семёнов.
Он длинный и страшный.
Он поворачивается к ним. Улыбается. Идёт дальше.
Все двигаются за ним. Семёнов отрывается от земли. Отрываются и летит за ним вся оцепеневшая толпа друзей.
Перед ними пещера, знакомая Юрию и Карсавиной. Она имеет вид огромной, круглой, совершенно черной бездны.
Семёнов подлетате к каждому и заглядывает в глаза.

СЕМЁНОВ
Я пытался заставить вас всех заинтересоваться мной и моей смертью, понять весь ужас моего положения, понять, что все кончено.

На него смотрят широко открытые глаза. Семёнов переливает кровь в один огромный бокал.

СЕМЁНОВ
Помянем меня?

Лица у присутствующих бледнеют.

СЕМЁНОВ
Прошу вас посмотреть сюда. Я сейчас покажу вам, как выглядит смерть. Всё умирает и находится в состоянии мучительной агонии, которая вот   вот, каждую минуту и секунду, должна разрешиться чем  то невыносимо ужасным, зиявшим, как черная бездна. Юрий и Зинаида не хотите прогуляться по пещере? И всех остальных прошу следовать за мной.

Семёнов идёт в сторону пещеры. За  ним, еле переставляя  ноги,  двигаются остальные.

СЕМЁНОВ
Именно в виде огромной, круглой, совершенно черной бездны и представляется мне смерть. И куда бы я ни шел, что бы я ни делал, эта круглая, черная дыра стоит передо мной, и в ее черной пустоте теряются и исчезают все звуки, краски и ощущения.

Семёнов становится у дыры.

СЕМЁНОВ
Прошу за мной в смерть.

Семёнов галантно прогибается и заходится в кашле.
ИНТ. ПЕЩЕРА

Кровь падает на землю и превращается в следы. В них шаг за шагом вступают Юрий, Зинаида и остальные.
В темноте что то бесформенное и безликое немедленно встает над ними и неумолчно шепчет: шш… шш… шш….
На этот непрерывный шепот мрака в каждом из присутствующих что  то отвечает шепотом, тоскливым и страшным.

СЕМЁНОВ
И тогда вы все больше и больше сливаетесь с этим шепотом, пустотою и мраком и собственное тело колеблется в этом хаосе шепота, пустоты и мрака, как тоненькая, жалкая лучинка, каждое мгновение готовая раствориться, исчезнуть без следа.

Семёнов зажигает свечу. Шепот становился неслышным. Тьма отступает.
Шепот слышится из тех углов, куда не проникает свет свечи. Семёнов идёт на этот шепот. За ним ходят качающиеся тени сопровождающих его друзей.
В одном углу доски старого сгнившего гроба. Из-под сгнившего гроба появляется старуха. На неё страшной тяжестью налегает тяжелый, черный гроб и давит ее костлявые плечи. Взор у старухи мутный, безотрадный. Одна нога ее стоит на выходе черной бездны. Она поворачивает голову. Вместо старухи смотрит улыбающийся Санин.

НАТ УЛИЦА
 
Семёнов выбегает из пещеры. Кашляет. Захлёбывается кровью.
Его везут на извозчике в больницу. Он молча, широко раскрытыми и полными слез глазами, смотрит вокруг.
Над ним склоняется лицо Дубовой.

СЕМЁНОВ
Вы, когда рассказывали о моём страхе, заключили о нем потому, что сами испугались. Это состояние испуга здорового человека. Вы же при виде смерти не могли допустить, чтобы сам умирающий не боялся смерти неизмеримо больше? И мою бледность и блуждающий взгляд, которые происходили от слабости и потери крови, вы, как и другие, приняла за выражение страха? Я понял, что жизнь кончена, и не испугался.

Извозчик погоняет лошадей.
Перед Семёновым мелькают небо, люди, зелень и синеющие воздушные дали.
Рядом с ним шагает старуха с тяжёлым гробом.

СТАРУХА
Говори. Не молчи

СЕМЁНОВ
Мне невыразимо дороги и милы и те мелочи, которых я никогда не замечал. Потемневшее прозрачное небо с золотыми звездами. Худая спина извозчика в продранном синем армяке. Новиков с печальным испуганным лицом. Пыльная дорога. Дома с зажигающимися в окнах блестящими огоньками. Темные деревья, молчаливо убегающие назад. Стук колес. Вечерний теплый ветер.

ИНТ. ПАЛАТА,ГДЕ ЛЕЖИТ СЕМЁНОВ

Семёнов лежит в больнице.
Старуха с гробом стоит в углу.

СЕМЁНОВ
Я торопливо и жадно обегаю глазами палату. Слежу, запоминаю всякое движение, всякое лицо и вещь.. Все мои ощущения переходят куда  то в глубину груди. Мало  помалу я стал куда  то отодвигаться от жизни. Когда что  нибудь появляется передо мной, оно уже кажется мне чужим и ненужным.

СТАРУХА
Начинается последняя борьба между жизнью и смертью, и она наполняет все твоё существо.

СЕМЁНОВ
Иногда настаёт минута просветления. Муки затихают, дыхание становится глубже и спокойнее. Сквозь белую пелену проступают более или менее ясно образы и звуки. Но они кажутся незначительными и слабыми, точно доносятся издалека.

СТАРУХА
Мне уйти?

СЕМЁНОВ
Нет, погоди. Я ясно слышу звуки, но как будто и не слышу их, и как будто фигуры двигаются беззвучно, точно тени в синематографе. Порой появляются в круге зрения знакомые лица, но как будто они неизвестны, не возбуждают ничего в памяти.

СТАРУХА
У тебя двигаются губы. Скрываются и открываются зубы. Вращаются круглые глаза, Какие  то большие, зловещие черные мухи беззвучно и безостановочно летают вокруг тебя.

СЕМЁНОВ
Что  то рождается в мозгу. Затлевается, как светлая точка. Разгорается, освещая все больше и больше вокруг.

СТАРУХА
Ты снова погружаешься в колеблющиеся волны черного тумана. Вновь начинается беззвучная смертельная борьба между двумя страшными, тайными силами, уничтожающими одна другую.

СЕМЁНОВ
Все плачут и поют надо мной.

СТАРУХА
Это совершенно ненужно. Это не имеет никакой связи с тем, что происходило в тебе.

СЕМЁНОВ
Но оно на мгновение опять родило во мне светлую точку. Раздувает ее. Я вижу и понимаю до самой глубины это возвышенно печальное лицо человека, которому до меня и до которого мне нет никакого дела.

СТАРУХА
Это последнее от жизни. Затем наступает уже совершенно непонятное и невообразимое для живых людей. Я целую тебя. Ты мой.

НАТ.БУЛЬВАР

ЮРИЙ
Что ж, все это очень просто, человека не было раньше, чем он родился, и это не кажется ужасным и непонятным. Человека не будет, когда он умрет, и это так же просто и понятно. Смерть, как полная остановка машины, вырабатывавшей жизненную силу, вполне понятна, и в ней нет ужаса.

Юрий Сварожич понурившись, медленно идёт по бульвару

ИВАНОВ
Санин! Пойдем ко мне, в Бозе почившего помянем!

Санин молча кивает головой.
Иванов и Санин догоняют Юрия.

ИВАНОВ
Юрий!

ЮРИЙ
А, это вы! Куда?

ИВАНОВ
Поминать прах новопреставленного раба! Пойдемте с нами, что вы все в одиночку околачиваетесь!

ЮРИЙ
Что ж, пойдемте! Как мог Семенов смеяться, зная, что через несколько мгновений все будет кончено! Что он – герой? Нет, тут не в геройстве дело. Значит, смерть вовсе не так страшна, как я думаю?

Иванов и Санин молчат.

ЮРИЙ
И он не умер от страху! Напротив, он еще издевался над нами, с этим попом, пением и слезами

НАТ. У ДОМА ИВАНОВА.

Иванов и Санин молчат. Доходят до дома Иванова.
Темно. У калитки, на лавочке, неопределенно мерещится фигура человека с толстой крючковатой палкой.

ИВАНОВ
А, дядько, Петр Ильич!

ПЕТР ИЛЬИЧ
Я!

ИВАНОВ
Дядя старый, пьянственный певчий соборного хора.

Юрий неловко подаёт ему руку. Идёт рядом со старым певчим, старательно уступая ему дорогу.

ИНТ. ДОМ ИВАНОВА

Входят в комнату Иванова. Комната больше похожа на чулан. Много хламу и беспорядка. Хозяин зажигает лампу. Юрий видит, что все стены увешаны гравюрами с картин Васнецова, а кучи хлама оказываются грудами книг
Юрий внимательно рассматривает гравюры.

ИВАНОВ
Любите Васнецова?

Не слушает ответа. Уходит за посудой.

ВЛАДИМИР
Петр Ильич! Умер Семенов.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Царство небесное. Ну, что ж, и хорошо. Все, значит, исполнено.

Приходит Иванов. Приносит хлеб, соленых огурцов на тарелке и рюмки. Расставляет все это на столе, покрытом газетной бумагой. Берёт бутылку и коротким, почти незаметным движением выбивает пробку, не пролив ни одной капли.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Ловко!

ИВАНОВ
Сейчас видно, который человек понимающий! Ну, господа, за упокой души и все прочее!

Закусывают. Выпивают еще и еще.
Петр Ильич закуривает папиросу. Комната затягивается синими полосами табачного дыму. В дыму проявляется лицо Семёнова.

СЕМЁНОВ
Скверная штука смерть!

ЮРИЙ
Был когда то мальчик Юра, который ходил в гимназию, разбивал носы врагам второклассникам и рубил крапиву, у него была своя особенная, удивительно сложная и занимательная жизнь. Потом этот Юра умер, а вместо него вот ходит и думает совсем другой человек, студент Юрий Сварожич. Если бы их свести вместе, то Юра не мог бы понять нынешнего Юрия и даже поэтому возненавидел бы его, как человека, который, чего доброго, сделается его репетитором и наделает ему кучу неприятностей! Значит, между ними пропасть, значит, мальчик Юра действительно умер.

Семёнов выпивает рюмку водки и исчезает.

ЮРИЙ
Скверная штука смерть!

ПЕТР ИЛЬИЧ
Почему? Смерть? О  о! Но это, это необходимо! Смерть! А если бы жить вечно? О о! Вы остерегайтесь так говорить. Вечная жизнь! Что такое?!

ЮРИЙ
Да, конечно. Если бы я жил вечно. Мне представляется какая  то бесконечная серая полоса, томительно и бесцельно разворачивающаяся в пустоте, как будто с одного вала наматываясь на другой. Всякое представление о красках, звуках, о глубине и полноте переживаний как  то стирается и бледнеет, сливается в одну серую муть, текущую без русла и движения. Это уже не жизнь. Это та же смерть.

ИВАНОВ
А на вас, как видно, большое впечатление произвело.

ЮРИЙ
А на кого же это не произведет впечатления?

Иванов неопределенно качает головой.
Юрий наблюдает, как водка, блестя на свету лампы, переливается в тонкие красные губы Иванова.
Все вокруг тихо кружится и расплывается.
Пётр Ильич запевает.
Юрий смотрит на гравюру Васнецова «Страшный Суд».
Видит себя ангелом в чёрном одеянии со свитком и весами в руках.

ЮРИЙ
Нет, страшная штука смерть!

ИВАНОВ
Чересчур вы нервничаете!

Видение исчезает. Юрий с трудом выпивает водку

ЮРИЙ
А вы на это не способны?

ИВАНОВ
Я? Ну н нет!. Помирать мне, конечно, неохота: это пустое дело, и жить не в пример веселее, но ежели уж смерть, так что ж, помру в одночасье и без всяких антимоний.

ВЛАДИМИР
Не умирал ты и не знаешь.

ИВАНОВ
И то правда!

ЮРИЙ
Все это слыхано. Говорить можно все, а все   таки смерть остается смертью! Она ужасна сама по себе, и человеку, который, ну, отдает себе отчет в своей жизни, этот неизбежный насильственный конец должен убивать всякую радость жизни!. Какой смысл!

ИВАНОВ
И это слыхано. Все вы думаете, что только вы.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Какой смысл?

ИВАНОВ
Да, никакого!

ЮРИЙ
Нет, это невозможно. Уж слишком все вокруг мудро и..

ВЛАДИМИР
А по  моему, ничего хорошего нет.

ЮРИЙ
Что вы говорите. А природа?

ВЛАДИМИР
Что ж природа. Ведь это так только принято говорить, что природа совершенна. А по правде говоря, она так же плоха, как и человек: каждый из нас, даже без особого напряжения фантазии, может представить себе мир во сто раз лучше того, что есть. Почему не быть бы вечному теплу, свету и сплошному саду, вечно зеленому и радостному? А смысл? Смысл, конечно, есть. Его не может не быть просто потому, что цель определяет ход вещей, без цели может быть только хаос. Но эта цель лежит вне нашей жизни, в основах всего мира. Это понятно. Мы не можем быть ее началом, следовательно, не можем быть и концом. Наша роль чисто вспомогательная и очевидно пассивная. Тем фактом, что мы живем, исполняется наше назначение. Наша жизнь нужна, а следовательно, и смерть нужна.

ЮРИЙ
Кому?

ВЛАДИМИР
А я почем знаю! Да и какое мне дело! Моя жизнь – это мои ощущения приятного и неприятного, а что за пределами – черт с ним! Какую бы мы гипотезу ни выработали, она останется только гипотезой, и на основании ее строить свою жизнь было бы глупо. Кому нужно, тот пусть об этом и беспокоится, а я буду жить.

ИВАНОВ
Выпьем по сему случаю!

ПЕТР ИЛЬИЧ
А в Бога вы верите? Теперь никто не верит. Не верят даже в то, что можно верить.

ВЛАДИМИР
Я в Бога верю. Вера в Бога осталась во мне с детства, и я не вижу никакой необходимости ни бороться с нею, ни укреплять ее. Это выгоднее всего: если Бог есть, я принесу ему искреннюю веру, а если Его нет, то мне же лучше.

ЮРИЙ
Но на основании веры или безверия строится жизнь.

ВЛАДИМИР
Нет, я не на этом основании строю свою жизнь.

ЮРИЙ
А на каком же?

ВЛАДИМИР
Я верю, что есть Бог, но вера существует во мне сама по себе. Он есть или нет, но я его не знаю и не знаю, чего ему от меня нужно. Да и как я мог бы это знать при самой горячей вере! Бог есть Бог, а не человек, и никакой человеческой мерки к нему приложить нельзя. В его творчестве, которое мы видим, есть все: и зло, и добро, и жизнь, и смерть, и красота, и безобразие. Все, а так как при этом исчезает всякая определенность, всякий смысл и обнаруживается хаос, то, следовательно, его смысл – не человеческий смысл, а его добро и зло – не человеческие добро и зло. Наше определение Бога всегда будет идолопоклонничеством, и всегда мы будем оделять своего фетиша физиономией и одеждами применительно к местным климатическим условиям. Нелепость!

ИВАНОВ
Так  с! Правильно!

ЮРИЙ
Для чего же тогда и жить?

ИВАНОВ
А для чего же и умирать?

ВЛАДИМИР
Я знаю одно. Я живу и хочу, чтобы жизнь не была для меня мучением. Для этого надо прежде всего удовлетворять свои естественные желания. Желание – это все: когда в человеке умирают желания, умирает и его жизнь, а когда он убивает желания – убивает себя!

ЮРИЙ
Но желания могут быть злыми?

ВЛАДИМИР
Может быть.

ЮРИЙ
Тогда как?

ВЛАДИМИР
Так же,

Санин смотрит в лицо Юрию светлыми немигающими глазами.
Иванов высоко поднимает брови, недоверчиво глядит на Санина.
Молчит Юрий. Он смотрит в светлые ясные глаза Санина.
Одинокая ночная бабочка отчаянно бьётся о стекло.
Петр Ильич грустно покачивает головой. Опускает пьяное лицо к залитой грязной газете.
Санин улыбается.

ЮРИЙ
Какие у него прозрачные глаза!

Санин встаёт. Отворяет окно и выпускает бабочку. Бабочка делает взмах большим мягким крылом

ИВАНОВ
Да, люди бывают всякие, а по сему случаю – выпьем.

ЮРИЙ
Нет, я не буду больше пить.

ИВАНОВ
П почему?

ЮРИЙ
Я вообще мало пью. У меня болит голова и хочется на воздух. Я пойду.

ИВАНОВ
Куда? Выпьем еще!

ЮРИЙ
Нет, право, мне нужно.

ИВАНОВ
Ну, до свидания!

Юрий затворяет двери

НАТ. УЛИЦА

Луна стоит высоко, легкая и светлая. Юрий идёт один по ровным от лунного света улицам.
Он идёт. Пошатывается. Он смотрит на луну. Голова у него кружится. Луна смотрит на него в луже. Он нагибается. Хочет дотронуться до неё рукой. Вместо луны на него смотрит Семёнов.

СЕМЁНОВ
Я буду лежать, а вы пройдете и остановитесь надо мною по собственной надобности.

Юрий пытается подняться. Опирается руками на отражение Семёнова. Вместо Семёнова, он опирается на дорожную жирную пыль.
Он выравнивается. Идёт по дороге. Вокруг пустынно. Пыль окружает каждый его шаг. Он ловит её. Кричит.

ЮРИЙ
А ведь это все люди! Я иду и топчу мозги, сердца, глаза. Умру и я. Умру, и по мне так же будут ходить и думать то же, что я думаю теперь. Да, надо, пока еще не поздно, жить и жить! Хорошо жить, так жить, чтобы не пропадал даром ни один момент моей жизни.

На площади пусто.
Юрий запевает

И струны громкие Баянов
Не бу удут го о ворить о нем…

Ночь светлая и молчаливая. Луна медленно покачивает головой. Спускается. Берёт его под руку. Они громко поют. Доходят до дома Юрия.
Луна подмаргивают всходящему солнцу. Солнце смотрит вниз.

НАТ.ДОРОГА.

По дороге идёт Юрий Сварожич

ИНТ. ДОМ РЯЗАНЦЕВА

Заходит к Рязанцеву. Доктор живёт в чистой и большой квартире. В его комнатах масса вещей, предназначенных для развлечения здорового и сильного человека: гимнастические приборы, гири, резины, рапиры, удочки, сетки для перепелов, мундштуки и трубки.

ЮРИЙ
Карсавина и Дубова уехали куда  то погостить. Николай Егорович занят хозяйством и клубом. Вы с Лялей тяготитесь чьим бы то ни было присутствием, что мне неловко с вами.

РЯЗАНЦЕВ
Поехали на охоту.

ЮРИЙ
У меня ружья нет.

РЯЗАНЦЕВ
Да возьмите у меня, у меня их пять.

Рязанцев притаскивает все. Берёт одно. Выстреливает на дворе в цель.

ЮРИЙ
Вы так предлагаете, что я чувствую желание так же весело смеяться, двигаться, стрелять. Я согласен взять ружье и патроны.

РЯЗАНЦЕВ
Ну вот и отлично. А я как раз собирался завтра на перелет. Вот и поедем вместе, а?

ЮРИЙ
С удовольствием.

Юрий берёт ружьё.

НАТ. ДВОР СВАРОЖИЧА

Юрий возится с ним. Пригоняет ремень к своим плечам. Вскидывает приклад. Целится в лампу. Старательно смазывает старые охотничьи сапоги.
На беговых дрожках, запряженных сытой гнедой лошадью, приезжает
Рязанцев.

РЯЗАНЦЕВ

Готовы?

Юрий цепляет на себя ружье, патронташ и ягдташ. Неловко путается в них. Выходит из дому.

ЮРИЙ
Готов, готов.

Рязанцев просторно и легко одет. Смотрит на снаряжение Юрия.

РЯЗАНЦЕВ
Так вам тяжело будет. Вы снимите это все и положите вот сюда. Приедем на место, там и наденете.

Он помогает Юрию снять вооружение. Укладывает его под сиденье дрожек.

НАТ. ДОРОГА

Они быстро едут. Колеса дробно потряхивают дрожки. Юрию приходится держаться за сиденье.
У бесконечной, плоской, с белевшими по ней арбузами, бахчи Рязанцев останавливает запотевшую лошадь. Заливистым баритоном долго кричит.

НАТ. БАХЧА

РЯЗАНЦЕВ
Кузьма а… Кузьма а а…

Крошечные люди, еле видные на другом конце бахчи, поднимают головы. Смотрят на кричавших. От них отделяется один и идёт по рядам. Это высокий и седой мужик, с большой бородой и свисшими вперед корявыми руками.

КУЗЬМА
Здоров, Анатолий Павлович, кричать то!

РЯЗАНЦЕВ
Здравствуй, Кузьма, как живешь? Лошадь у тебя пусть, а?

КУЗЬМА
Можно и у меня. На охоту, гляди? А это кто ж такие будут?

РЯЗАНЦЕВ
Николая Егоровича сынок.

КУЗЬМА
А… То  то я гляжу, ровно на Людмилу Николаевну лицом схожи. Так, так.

РЯЗАНЦЕВ
Ну идем.

Рязанцев надевает ружье и сумки.

КУЗЬМА
Час добрый.

НАТ. КАМЫШИ.РЕКА

Блестит вода. Рязанцев перестаёт курить. Юрий отходит от него вправо. За камышами выбирает удобное местечко. Прямо перед ним вода. За нею чернеет слившийся в одну темную полосу другой берег.
Откуда  то неожиданно появляются и тяжело машут крыльями по две, по три утки. Они поворачивают головки то туда, то сюда. Пролетают над головами.. Первый, и удачно, стреляет Рязанцев. Убитый им селезень комком переворачивается в воздухе и тяжело шлепается в стороне.

РЯЗАНЦЕВ
С полем!

Стреляет Юрий. Убитая им утка упала далеко. Он никак не может найти ее.
В прозрачном и прохладном воздухе над рекой висит пороховой дым. Огоньки выстрелов с веселым треском красиво и ярко вспыхивают среди потемневшей зелени. Убитые утки красиво кувыркаются на фоне бледно  зеленоватого неба, по которому расплывается заря Слабо поблескивают первые бледные звездочки.

РЯЗАНЦЕВ
Э гей! Пора домой!

Юрий идёт навстречу Рязанцеву. Не разбирает воды. Шлепает по лужам. Путается в тростниках.

РЯЗАНЦЕВ
Ну что, удачно?

ЮРИЙ
Еще бы!

Юрий показывая полный ягдташ.

РЯЗАНЦЕВ
Да вы лучше меня стреляете!

ЮРИЙ
Ну где же лучше! Просто повезло!

НАТ. БАХЧА

Они подходят к куреню. Бахча тонет во мраке. Ближайшие ряды мелких арбузов, отбрасывают длинные плоские тени. Около куреня фыркает невидимая лошадь. Горит маленький костер.

РЯЗАНЦЕВ
Да это Санин. Как он сюда попал?

Они подходят к костру. Кузьма поднимает голову и приветливо кивает им.

КУЗЬМА
С удачей, что ли?

РЯЗАНЦЕВ
Не без того.

Санин сидит на большой тыкве. Поднимает голову и улыбается им.

РЯЗАНЦЕВ
Вы как сюда попали?

ВЛАДИМИР
Мы с Кузьмой Прохоровичем давнишние приятели.

Кузьма довольно скалит желтые корешки съеденных зубов. Дружелюбно хлопает Санина по колену своими не сгибающимися пальцами.

КУЗЬМА
Так, так. Анатолий Павлович, садись, кавунца покушай. И вы, панич. Как вас звать  то?

ЮРИЙ
Юрий Николаевич.

КУЗЬМА
Юрий Миколаевич, так… Ну, знакомы будем. Садись, Юрий Миколаевич.

Юрий и Рязанцев садятся к огню на две твердые тыквы.

КУЗЬМА
Ну покажьте, покажьте, что настреляли.

Груда битой птицы, пятная землю кровью, вываливается из ягдташей. При танцующем свете костра она имеет странный и неприятный вид. Кровь кажется черной, а скрюченные лапки как будто шевелятся.
Кузьма трогает селезня под крыло.

КУЗЬМА
Жирен. Ты бы мне парочку, Анатолий Павлович. Куда тебе столько!

ЮРИЙ
Берите хоть все мои.

КУЗЬМА
Зачем все. Ишь, добрый какой. А я парочку, чтоб никому не обидно!

Санин отодвигатеся и встаёт.
Юрий следит за всеми. Жадно откусывает ломти спелого, сочного арбуза.

КУЗЬМА
Кушай, Юрий Миколаевич, хорош кавун. Я и сестрицу, Людмилу Миколаевну, и папашу вашего знаю. Кушай на здоровье.

ЮРИЙ
Ну а как у вас насчет земли?

КУЗЬМА
Ждем пождем… авось что и будет.

Слышатся шаги. Маленькая рыжая собачонка с крепко закрученным белым хвостом появляется в круге света. Виляет. Нюхает Юрия и Рязанцева. Трется о колени Санина. Санин гладит её по жесткой и крепкой шерсти. За нею показывается белый от огня маленький старичок, с жиденькой клочковатой бородкой и маленькими глазками. В руке он держит рыжее одноствольное ружье.

КУЗЬМА
Наш сторож… дедушка.

Старичок садится на землю. Кладёт ружье и смотрит на Юрия и Рязанцева.

СТОРОЖ
С охоты… так… Эге… Кузьма, картоху варить пора, эге…

Рязанцев поднимает ружье старичка. Показывает его Юрию. Это ржавое, тяжелое, связанное проволокой пистонное ружье.

РЯЗАНЦЕВ
Вот фузея!

ЮРИЙ
Как ты из него, дедушка, стрелять не боишься?

СТОРОЖ
Эге ж… Бач, трохы не убывея… Степан Шапка казав мини, шо и без пыстона може выстрелить… Эге… без пыстона… казав, как сера останется, так и без пыстона выстрелит… Вот я отак положыв на колено, курок взвив, курок взвив, а пальцем отак… а оно как б бабахнет!.. Трохи не убывся!.. Эге, эге… курок взвив, а оно как б бабахнет… ах трохы не убывся…

Все смеются.
В темноте, за кругом света, слышится смех и голоса девок, дичившихся незнакомых господ. Санин зажигает спичку. Вспыхивает розовый огонек. Видны его спокойно ласковые глаза и другое, молодое и чернобровое лицо, наивно и весело глядевшее на Санина темными женскими глазами.

РЯЗАНЦЕВ
Дедушка, ты бы за внучкой  то присматривал, а?

КУЗЬМА
А что за ней глядеть, их дело молодое!

СТОРОЖ
Эге ж, эге!

Санин и женщина отходят.

РЯЗАНЦЕВ
Ну, пора. Спасибо, Кузьма.

КУЗЬМА
Не на чем.

Кузьма подаёт руку Юрию и Рязанцеву.

Они отходят от огня. Стало виднее. Вверху сверкают холодные звезды. Чернеют сидящие у костра люди, лошади и силуэт воза с кучей арбузов. Юрий натыкается на круглую тыкву и чуть не падает.

ВЛАДИМИР
Осторожнее, сюда. До свиданья.

ЮРИЙ
До свиданья.

Юрий оглядывается на его высокую темную фигуру. К Санину прижимается стройная и высокая женщина.

НАТ. ДОРОГА.

Стучат колеса дрожек. Фыркает лошадь. Юрий медленно поднимает глаза к небу. Видит бесчисленную сеть бриллиантовых шевелящихся звезд.
Показываются заборы и огни города. Лают собаки.

РЯЗАНЦЕВ
А философ этот Кузьма, а?

ЮРИЙ
А. Да.

РЯЗАНЦЕВ
Я и не знал, что Санин такой молодец!

Юрий видит, как зажигается спичка. На него смотрит удивительно нежное и красивое женское лицо. Это лицо ему подмаргивает и впивается губами в губы Санина.

ЮРИЙ
И я не знал!

Рязанцев чмокает на лошадь.

РЯЗАНЦЕВ
Красивая девка, а? Я ее знаю. Это того старичка внучка. А, черт. Ночь то! Даже меня разобрало! Знаете, а не поехать ли нам, а? Есть красивые девки. Поедем, а?

ЮРИЙ
Нет, пора домой. Ляля нас ждет.

РЯЗАНЦЕВ
Ну да, впрочем, пора и в самом деле.

ЮРИЙ
Я вообще не охотник до таких похождений.

РЯЗАНЦЕВ
Ну да. Ха  ха.

Они доезжают до дому.

ЮРИЙ
Вы зайдете?

РЯЗАНЦЕВ
Н нет, у меня больной, знаете, а? Да и поздно, а?

Юрий слезает с дрожек.

РЯЗАНЦЕВ
А ружье?

Юрий возвращается. Забирает снаряды и птиц. Неловко подаёт руку и уходит.
Рязанцев тихо едет. Быстро сворачивает в переулок. Колеса тарахтят в другую сторону.

ЮРИЙ
Пошляк!

ИНТ. ДОМ СВАРАЖИЩА
 
Юрий заносит вещи в дом.

НАТ. КРЫЛЬЦО ВО ДВОР СВАРОЖИЩА.

Тихо выходит на крыльцо в сад.
В саду темно, как в бездне. Над садом горит звездами блестящее небо.
На ступеньках крыльца сидит Ляля. Ее маленькая серая фигурка неопределенно мерещится в темноте.

ЛЯЛЯ
Это ты, Юра?

ЮРИЙ
Я.

ЛЯЛЯ
Хорошо поохотились? А где Анатолий Павлович? Я слышала, как вы подъехали.

ЮРИЙ
Право, не знаю. К больному поехал.

ЛЯЛЯ
К больному.

ЮРИЙ
Ляля. Ты очень любишь Анатолия Павловича?

ЛЯЛЯ
Очень.

ЮРИЙ
За что же?

ЛЯЛЯ
Глу упый! За что! За всё. Разве ты сам никогда не был влюблен? Он такой хороший, добрый, честный.

ЮРИЙ
А ты его хорошо знаешь?

ЛЯЛЯ
Анатолий ничего от меня не скрывает!

ЮРИЙ
И ты в этом уверена?

ЛЯЛЯ
Конечно, а что, разве?

ЮРИЙ
Ничего, я так.

ЛЯЛЯ
Может быть, ты что  нибудь знаешь…такое?

ЮРИЙ
Да нет… Я так. Что я могу знать, а тем более об Анатолии Павловиче?

ЛЯЛЯ
Нет, ты не сказал бы так!

ЮРИЙ
Я просто хотел сказать, что вообще… Мы, мужчины, порядочно  таки испорчены… все.

ЛЯЛЯ
Ну, это  то я знаю…

ЮРИЙ
Это не так легко, как тебе кажется! Да и не можешь ты всего знать… Ты себе еще и представить не можешь всей гадкости жизни. Ты еще слишком чиста для этого!

ЛЯЛЯ
Ну вот, Ты думаешь, я об этом не думала? Много думала, и мне всегда было больно и обидно: почему мы так дорожим своей чистотой, репутацией. Боимся шаг сделать, ну, пасть, что ли, а мужчины чуть не подвигом считают соблазнить женщину. Это ужасно несправедливо, не правда ли?

ЮРИЙ
Да. Это одна из величайших несправедливостей в мире. Спроси любого из нас: женится ли он на… На кокотке, и всякий ответит отрицательно. А чем, в сущности говоря, всякий мужчина лучше кокотки? Та, по крайней мере, продается за деньги, ради куска хлеба, а мужчина просто распущенно развратничает и всегда в самой гнусной, извращенной форме.

Ляля молчит.
Летучая мышь быстро и робко влетает под балкон, раза два ударяется шуршащим крылом о стену и с легким звуком выскальзывает вон

ЮРИЙ
А хуже всего то, что все не только знают это и молчат, как будто так и надо, но даже разыгрывают сложные трагикомедии. Освящают брак, лгут, что называется, и перед Богом, и перед людьми! И всегда самые чистые святые девушки, достаются самым испорченным, самым грязным порой даже зараженным мужчинам. Покойный Семенов однажды сказал, что чем чище женщина, тем грязнее мужчина, который ею обладает. И это правда!

ЛЯЛЯ
Разве?
 
ЮРИЙ
О, еще бы!

ЛЯЛЯ
Не знаю.

ЮРИЙ
Что?

ЛЯЛЯ
Неужели и Толя такой же, как и все! Ну конечно, такой же!

ЮРИЙ
Ляля, Лялечка, что с тобой! Я вовсе не хотел. Милая, перестань, не плачь!

Юрий отнимая от её лица мокрые маленькие пальчики и целует их.

ЛЯЛЯ
Нет, я знаю. Это правда.

Мимо проходит старуха с гробом. Смотрит на Лялю. Поднимает ногу. Ляля смотрит. Внизу бездна
Юрий отводит Лялю в сторону. Уговаривает ее, целует, гладит по волосам.
Ляля плачет.

ЛЯЛЯ
Ах, Боже мой, Боже мой!

В темноте она кажется маленькой.

ИНТ. ДОМ СВАРАЖИЧА

Юрий бежит в дом. Ударяется виском о дверь. Приносит, разливая на пол и себе на руки, стакан воды.

НАТ. КРЫЛЬЦО ВО ДВОР СВАРОЖИЩА

ЮРИЙ
Лялечка, перестань же. Ну, можно ли так! Что с тобой! Анатолий Павлович, может быть, лучше других. Ляля!

У Ляли и зубы колотятся о края стакана.

ГОРНИЧНАЯ
Что тут такое? Барышня, чтой  то вы!

Ляля опирается на крыльцо. Встаёт. Не перестаёт плакать. Шатается и вздрагивает. Входит в комнаты.

ИНТ. ДОМ СВАРАЖИЧА

ГОРНИЧНАЯ
Барышня, голубушка, что с вами. Может, барина позвать? Юрий Николаевич!

Из своего кабинета твердой и мерной походкой выходит Николай Егорович. Останавливается в дверях.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Что случилось?

ЮРИЙ
Да, так, пустяки. Говорили о Рязанцеве. Ерунда!

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Черт знает что такое!

Поворачивается налево кругом, уходит.

НАТ. КРЫЛЬЦО ВО ДВОР СВАРОЖИЩА

Юрий выходит на крыльцо. Сходит по ступенькам.

НАТ. САД ВО ДВОРЕ СВАРОЖИЩА

Идёт в сад.
Маленькая лягушонка порывисто пищит и дергается у него под ногой. Юрий поскальзывается. Вздрагивает. Далеко отскакивает в сторону. Трёт ногой о мокрую траву.
Ощупью он находит в темноте скамью. Садится. Вглядывается в сад. Видит расплывчатые пятна мрака
Он смотрит на то место, где, в темной траве, где он соприкоснулся с лягушкой.
Он закрывает глаза. Видит картинки. Скачущую лягушку. Семёнов катается на лодке, улыбается.

ЮРИЙ
Семёнов, я только что понял, что иначе и быть не может. Все эти пустяки. Жизнь настоящая, полная захватывающих переживаний и влекущих наслаждений. А все великие понятия лишь пустые, ничего не предрешающие в необъятной тайне жизни и смерти, комбинации слов и мыслей.

Семёнов едет на лодке, громко смеётся. Ему отвечает хор лягушек
Юрий отворачивается. Смех Семёнова и пение лягушек усиливается. Темнота вокруг сгущается. Бледный свет падает вдали на траву. Юрий видит. Огромные толстые лягушки несут тело Семёнова. Хор лягушек становится плачущий. Семёнов в их лапах переворачивается и смеётся.

СЕМЁНОВ
Отпустите, твари. Лоскотно.

Падают сухие листья. Они прикрывают молодую свежую траву.
Хор усиливается. К ним примешивается женский плач.
Юрий поднимает голову. Это странное шествие провожают Ляля и Карсавина. Они обнажены. Их целомудренные места прикрывают сухие листья.
Юрий пытается встать, но процессия поворачивается и пропрыгивает перед ним.

ЮРИЙ
Остановитесь! Меня это возбуждает! Это грязно и кощунственно.

Он бросается к Ляле и Карсавиной. Пытается забросать их листьями.
Процессия пропадает. Юрий держит в руках охапку сухих листьев. Рвёт их на части. Они опускаются на свежую траву.
Юрий ложится на траву. Смотрит на бездонное блестящее небо. Он не отрывает взгляда от большой блестящей звезды в хвосте Большой Медведицы.
Сверху спускается Кузьма с большим кавуном.

КУЗЬМА
Кушай, Юрий Миколаевич, хорош кавун. Я и сестрицу, Людмилу Миколаевну, и папашу вашего знаю. Кушай на здоровье.

Кавун раскалывается.
Юрий берёт красные куски в ладони.

ЮРИЙ
Ну да, жизнь – ощущение, но люди не бессмысленные звери и должны направлять свои желания к добру и не давать им власти над собою…

КУЗЬМА
Что, если есть Бог над звездами!

Юрий смотрит в сад. Сад совсем черный.

ЮРИЙ
Если лишить мир женской чистоты, так похожей на первые весенние, еще совсем робкие, но такие прекрасные и трогательные цветы, то что же святого останется в человеке?

Кусочки арбуза летают по саду. Кузьмы нет. Эти кусочки превращаются в тысячи молодых девушек в солнечном свете, на весенней траве, под цветущими деревьями. Невысокие груди, круглые плечи, гибкие руки, стройные бедра. Изгибаются, стыдливо и таинственно. Голова Юрия сладко кружится в сладострастном восторге.
Одна девушка проводят по его лбу пальцами. Шепчет.

ДЕВУШКА
У вас нервы расстроились. Надо идти спать.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРАЖИЧА

Он падает в постель.
К нему на кровать садится Карсавина.

КАРСАВИНА
Почему, собственно, вас возмущает, что Рязанцев любит Лялю не одну и не первую?

ЮРИЙ
А ведь я люблю вас!

КАРСАВИНА
А почему вы сами любили других женщин прежде меня? Правда, вы не знали еще о моём существовании, но ведь и Рязанцев не знал о Ляле. И в свое время вы оба думали, что та женщина, которой вы хотите обладать в настоящий момент, и есть „настоящая“, самая нужная и подходящая вам. Вы ошибались, но, может быть, ошибаетесь и теперь!.. Значит, или хранить вечное целомудрие, или дать полную свободу себе и женщине, конечно, наслаждаться любовью и страстью.

ЮРИЙ
Впрочем, что ж я? Рязанцев. Не то скверно, что он любил, а то, что он и теперь продолжает пользоваться несколькими женщинами, а я нет.

Карсавина раздевается и ложится в постель к Юрию. Он отодвигает Карсавину встаёт обнажённый на кровати. Его целуют множество гибких девушек пронизанных солнцем гибких и чистых девушек. Они укладывают его на правый бок и кладут к нему Карсавину. Она обвивает его ногами.

КАРСАВИНА
В сущности, все женщины, каких ты только знал, не могли бы тебя удовлетворить на всю жизнь. Значит, то, что ты называешь настоящей любовью, неосуществимо, и мечтать о ней просто глупо!

Юрию становится неловко. Он пытается освободиться от Карсавиной. Она целует его тело.

ЮРИЙ
Я дурной, излишне сладострастный и эгоистичный человек и мои сомнения– просто скрытая похоть.

Он начинает жарко обнимать Карсавину. Чувствует, что у неё на лице жиденькой клочковатой бородка.
Юрия целует старичок–сторож.
Юрий с чувством отвращения отталкивает его. Открывает глаза. Никого нет. В окно смотрит луна.
Юрий пытается встать. Приподнимается. Смотрит на луну. Падает в измятую постель. Раздаётся мощный храп. Юрий спит.

ИНТ. КОМНАТА ЛЯЛИ СВАРОЖИЧ
 
Утро! Ляля встаёт с напухшими глазами.
Она подходит к окну. Прислоняется лицом к стеклу окна. Сквозь слезы смотрит в сад.
На дворе пасмурно. Идёт крупный дождь. Капли тяжело стучат по стеклу и быстро сбегают вниз. Ляле слезы и дождевые капли застилают сад. В саду сыро. Повисшие мокрые листья бледны. Стволы деревьев чернеют от воды. Мокрая трава прилегает к грязной земле.

ГОРНИЧНАЯ
Барышня, пожалуйте чай пить.

ЛЯЛЯ
Что?

ГОРНИЧНАЯ
Барышня, пожалуйте чай пить.

.
Ляля поёт

Вот лягушка по дорожке
Скачет, вытянувши ножки! –

Ляля идёт к Юрию.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧ

У Юрия сидит Шафров

ЛЯЛЯ
Здравствуйте.

ШАФРОВ
Здравствуйте, идите к нам, Людмила Николаевна. Тут такое дело, что ваша помощь необходима.

Ляля, покорно садится к столу. Машинально перебирает пальцами зеленые и красные брошюрки, кучами наваленные повсюду.

ШАФРОВ
Видите ли, в чем дело. Курские товарищи находятся в крайне стесненном положении. Надо им непременно помочь. Вот я придумал дать концерт, а?

ЛЯЛЯ
Отчего же, это очень хорошо.

ШАФРОВ
Вот мы решили так. Пригласим петь Санину и Карсавину. Сначала они споют соло, потом дуэтом. У одной контральто, у другой сопрано, это будет красиво. Потом я сыграю на скрипке. Потом споет Зарудин, а Танаров будет аккомпанировать.

ЛЯЛЯ
Разве офицеры будут участвовать в таком концерте?

ШАФРОВ
О, будут! Только бы согласилась Санина, а они от нее не отстанут. Притом Зарудин рад петь где угодно, лишь бы петь. А это привлечет к нам офицеров, и мы сбор сделаем на славу.

ЛЯЛЯ
Карсавину пригласите.

ШАФРОВ
Да ведь я же и говорю!

ЛЯЛЯ
Ах, да. Ну, а Лида Санина. Да, впрочем, вы говорили.

ШАФРОВ
Ну да, ну да. Но кого бы еще, а?

ЛЯЛЯ
Не знаю. У меня голова болит что  то.

ГОРНИЧНАЯ
Барышня, Анатолий Павлович приехали.

Юрий опять испуганно оглядывается на Лялю. Встречает ее остановившийся страдальческий взгляд.

ЮРИЙ
Вы читали Чарльза Брэдло?

ШАФРОВ
Читал. Мы вместе с Дубовой и Карсавиной читали. Любопытная вещь.

ЮРИЙ
Да. А разве они приехали?

ШАФРОВ
Да.

ЮРИЙ
Когда?

ШАФРОВ
Еще позавчера.

ЮРИЙ
Разве?

Ляля стоит. Трогает что то на столе. Идёт к двери.

ИНТ. СТОЛОВАЯ В ДОМЕ СВАРОЖИЧ

Проходит в зал. По дороге она глядит в зеркало. Видит там потемневшее больное лицо.
Посреди столовой стоит Рязанцев и Николай Егорович.

РЯЗАНЦЕВ
Явление это, конечно, странное, но оно совершенно безвредно.

Рязанцев подходит к Ляле. Подаёт ей обе руки, точно хочет обнять.
Ляля снизу смотрит ему в лицо. Губы у нее вздрагивают. Она с усилием высвобождает свою руку. Проходит в зал. Отворяет стеклянную дверь на балкон. Рязанцев смотрит ей вслед.

РЯЗАНЦЕВ
Моя Людмила Николаевна изволит сердиться.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
Ну что ж, идите мириться!

РЯЗАНЦЕВ
Ничего не поделаешь!

Выходит за Лялей на балкон.

ИНТ. БАЛКОН В ДОМЕ СВАРОЖИЧ

Дождь все идёт. Тучи расплываются вверху.
Ляля выставляет голову на дождь. Ее волосы намокают

РЯЗАНЦЕВ
Моя принцесса гневается. Лялечка!

Тянет ее к себе. Прижимается губами к мокрым пахучим волосам
Руки Ляли обвиваются вокруг крепкой шеи Рязанцева. Долгие дурманящие поцелуи.

ЛЯЛЯ
Я на тебя страшно сердита. Ты гадкий!

Поцелуи продолжаются

ЛЯЛЯ
Я гадкая.

Юрий смотрит на них и криво улыбается. Он уходит к себе в комнату.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧ

Он уходит к себе в комнату. Посветлело и прояснилось небо. Берёт ружье. Небо проясняется.

НАТ. КАМЫШИ.РЕКА

Юрий оказывается на место охоты на уток.
После дождя все болото оживает. Слышится масса новых разнообразных звуков. Трава шевелится, как живая. Лягушки дружно изо всех сил заливаются на все голоса. Утки бойко крякают в мокрой осоке. Юрий вскидывает ружье на плечо и уходит.
Издали он видит огонек на бахче. Освещенные фигуры Кузьмы и Санина сидят возле самого огня.
Кузьма что  то говорит и смеётся, размахивая рукой. Смеётся и Санин.
Юрий проходит вдоль бахчи. Он смотрит на сотни арбузов. Вместо арбузов лежат человеческие черепа, разбросанные по полю.
Дерево резко машет ветвями. Тучи расходятся. Всё переполняется теплом и светом, Между сверкающим голубым небом и истомленной от зноя землей дрожит и струится золотая дымка. В горячем мареве, разомлев от жары и опустив неподвижные листья, сонно стоят деревья. Короткие жидкие тени беспомощно лежат в пыльной нагретой траве.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

В своём флигеле, распахнув белый китель, Зарудин медленно расхаживает из угла в угол. Дымит папиросой. Танаров, весь взмокший от поту, в одной рубахе и рейтузах, лежит на диване.
Входит денщик, маленький и веснушчатый, вываленный в пуху. Он криво и вяло останавливается во фронт.

ДЕНЩИК
Вашброд, дозвольте доложить, что как их благородие требовали пива, так пиво все вышедши. Водка опять же кончается.

ЗАРУДИН
Да, ну пошел к черту. Там у тебя два рубля остались, и купи, что нужно.

ДЕНЩИК
Никак нет. Ничего не осталось.

ЗАРУДИН
Как так, что ты врешь!

ДЕНЩИК
Так что их благородие приказали прачке отдать, так я pубль семь гривен отдал, а тридцать копеек на стол в кабинете положил, вашброд!

ТАНАРОВ
Ах, да. я вчера сказал. Неловко, знаешь. Целую неделю баба ходит.

Красные пятна появляются на твердо выбритых щеках Зарудина.

ЗАРУДИН
Послушай. Я попросил бы тебя не распоряжаться моими деньгами.

ТАНАРОВ
Гм, странно. Такие пустяки.

ЗАРУДИН
Дело не в пустяках, а в принципе. С какой стати, скажи, пожалуйста!

ТАНАРОВ
Я…

ЗАРУДИН
Нет уж, я тебя попрошу! Наконец, ты мог бы мне сказать. А это крайне неудобно!

Зарудин круто поворачивается. Звенит ключом. Лезет в стол. Достаёт сто рублей.

ЗАРУДИН
На, купи что нужно.

ДЕНЩИК
Слушаю.

Зарудин медленно щелкает ключами шкатулки и задвигает ящик. Ходит по комнате. Денщик приносит пиво. Зарудин выпивает стакан.

ЗАРУДИН
А вчера у меня опять Лидка была. Интересная, брат, девка! Огонь! Ты знаешь… вчера я хотел… так она сначала на дыбы встала, знаешь, у нее такой гордый огонек в глазах иногда появляется.

Танаров смотрит, как быстро и жадно напрягается тело Зарудина.

ЗАРУДИН
А потом так… что меня самого чуть судороги не схватили!

ТАНАРОВ
Везет тебе, черт возьми!

НАТ. ПЕРЕУЛОК У ФЛИГЕЛЯ ЗАРУДИНА

ИВАНОВ
Зарудин, дома? Можно к вам?

Иванов кричит через забор из переулка.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

ЗАРУДИН
Дома, дома!

В передней слышатся голоса. Приходят Иванов, Новиков, ротмистр Малиновский, еще два офицера и Санин.

МАЛИНОВСКИЙ
Ур ра! Здорово, ребята!

ЗАРУДИН
Откуда вы такой компанией? Здорово! Эй, Черепанов! Тащи водки и еще там! Сбегай в клуб, скажи, чтобы прислали ящик пива. Пива хотите, господа? Жарко!

Все пьют.
Дерево накрывает всех своими листьями.

НАТ.ДЕРЕВО

Около дерева сидит Новиков. Он мрачен. На его лице вспыхивает что  то недоброе.
Листья опускаются к его голове. Слышится шелест.

ШЁПОТ
Весь город говорит о порочной связи Лиды и Зарудина, а ты сидишь у него в гостях пьёшь пиво, водку. У тебя разве нет чувства невыносимой обиды и острого ревнивого унижения?

НОВИКОВ
Не может быть! Вздор, сплетни! Мой мозг отказывается представить себе гордую, недоступно прекрасную Лиду. Я же так чисто, с таким благоговением влюблен в неё.

ШЁПОТ
А вот послушай, что говорил Зарудин Танарову

ЗАРУДИН
А вчера у меня опять Лидка была. Интересная, брат, девка! Огонь! Ты знаешь… вчера я хотел… так она сначала на дыбы встала, знаешь, у нее такой гордый огонек в глазах иногда появляется. А потом так… что меня самого чуть судороги не схватили!

Новиков раздвигает ветви дерева. Видит толстый отросток. Он входит в раскрывающуюся крону. Они принимают синхронное движение.
Новиков рычит. Он хватает этот отросток. Ветки бьют по его щекам.

НОВИКОВ
Лида, как ты могла допустить грязную близость с Зарудиным? Он же ниже, глупее тебя.

Ветки хлещут его, потом гладят его волосы
Новиков снимает с себя пояс. Делает петлю. Надевает на шею. Смотрит на отросток в его руках. Ломает его. Пальцы в крови. Пояс на шее расслабляется и падает. Новиков стоит с опущенными штанами. Смотрит на пояс. На руки. Натягивает штаны. Берёт пояс в руки.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

ФОН ДЕЙЦ
Зарудин, я тебе книгу принес.

ЗАРУДИН
Какую?

ФОН ДЕЙЦ
Толстого «О женщинах».

ИВАНОВ
А вы Толстого почитываете?

МАЛИНОВСКИЙ
Фон Дейц – толстовец!

Зарудин берёт тонкую красную брошюрку. Переворачивает несколько страниц.

ЗАРУДИН
Интересно?

ФОН ДЕЙЦ
А вот увидишь! Это, я тебе доложу, голова! Кажется, что сам все знаешь.

НОВИКОВ
А зачем Виктору Сергеевичу читать Толстого, когда его собственные взгляды на женщин вполне определенны.

ЗАРУДИН
Из чего вы это заключаете?

НОВИКОВ
Достаточно на вас посмотреть… чтобы заключить!

Все стихает.

ЗАРУДИН
Мне кажется

ИВАНОВ
Ну, господа, господа. Что там еще!

ВЛАДИМИР
Оставь их, пускай подерутся!

НОВИКОВ
Мне не кажется, а это так и есть.

Зарудина оттеснят фон Дейц и Малиновский. Новикова – Иванов и другой офицер. Танаров наливает стаканы.
Новиков смотри в окно.
Дерево заглядывает в окно. Ветви шепчут Новикову.

ШЁПОТ
Что же это ты? Надо бить! Прямо подойти и ударить! Иначе ты останешься в глупом положении. Все уже догадались, что ты искал ссоры.

Новиков отворачивается от окна. Рядом с ним Иванов и фон Дейц.

ФОН ДЕЙЦ
Во взгляде на женщину я, знаете, с Толстым не совсем согласен.

ИВАНОВ
Женщина – самка, и это прежде всего! Среди мужчин хоть одного на тысячу еще можно найти такого, который заслужил название человека, а женщины, ни одной между ними! Голые, розовые, жирные, бесхвостые обезьяны, вот и все!

ФОН ДЕЙЦ
Оригинально сказано!

ИВАНОВ
Э, милый мой! Скажите людям так: а я говорю вам, что всякая, которая посмотрит на мужчину с вожделением, уже прелюбодействует с ним в сердце своем и весьма многие подумают, что слышат очень оригинальную вещь!

Фон Дейц хрипло смеётся, точно лает лягавый пес.
Новиков неожиданно протягивает ему руку.

ФОН ДЕЙЦ
Что?

ВЛАДИМИР
Куда?

Новиков молчит.

ВЛАДИМИР
Знаю я, что с тобой, плюнь!

Новиков смотрит на него жалкими глазами. Губы у него дрожат. Он машет рукой, и уходит.

НАТ. ДЕРЕВО
 
Смотрит на дерево

НОВИКОВ
Ну, что ж. Что доказал бы я, побив морду этому мерзавцу? Вышла бы только мерзкая драка. Да и не стоило рук марать!

Дерево перед Новиковым начинает кружиться.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

Вокруг ломберного столика. Крутятся лица в доме Зарудина. На зелёном сукне руки с картами.

МАЛИНОВСКИЙ
Играем в макао

Пестрые карты ловко, правильными кругами разлетаются по зеленому столику. Серебряные рубли с звенящим стуком раскатываются с табло на табло. Руки периодически исчезают. Вместо пальцев по столу ходят жадные пауки. Они подбирают деньги
Постоянно звучат слова

ЗАРУДИН
Ставлю на круг по пятнадцати рублей.

ФОН ДЕЙЦ
Ваш комплект бит.

На его красивом лице выступают зловещие пятна беспредметного раздражения

ФОН ДЕЙЦ
Я ставил на крылья.

МАЛИНОВСКИЙ
Что вы мне толкуете! Кой черт! Когда я бью, говорят на крылья, а когда даю..

ФОН ДЕЙЦ
То есть позвольте!

МАЛИНОВСКИЙ
Ничего не позволю. Возьмите обратно. Да нет, возьмите!

ФОН ДЕЙЦ
А я вам говорю!

Зарудин швыряет карты

ЗАРУДИН
Господа! Это черт знает что такое!

Высокий, тонкий господин, в просторном белом костюме и очень высоких тугих воротничках, с удивлением останавливается на пороге.

ЗАРУДИН
Ах, Павел Львович! Какими судьбами!

Господин нерешительно вступает в комнату. Все смотрят на его совершенно белые ботинки. Ботинки шагают в болото пивных луж, пробок и растоптанных окурков. Он был белый, чистенький.
Облако табачного дыма и пьяных красных людей видят не его, а лилию в болоте.

ЗАРУДИН
Откуда вы? Давно из Питера.

ВОЛОШИН
Вчера только приехал.

ЗАРУДИН
Мои сослуживцы. Фон Дейц, Малиновский, Танаров, Санин, Иванов. Господа, Павел Львович Волошин.

Волошин слегка кланяется.

ИВАНОВ
Будем знать.

ЗАРУДИН
Сюда, Павел Львович. Хотите вина, или, может быть, пива?

Волошин осторожно усаживается в кресло.

ВОЛОШИН
Я на одну секунду, не беспокойтесь!

ЗАРУДИН
Нет, как же можно. Я велю подать белого. Вы, кажется, любите.

ИНТ. ПЕРЕДНЯЯ ВО ФЛИГЕЛЕ ЗАРУДИНА

Зарудин выскакивает в переднюю.

Перед Зарудиным стоит вытянувшийся во фронт денщик.

ЗАРУДИН
Надо же было этой сволочи именно сегодня притесаться! Этот Волошин всем знакомым в Питере такого наговорит, что в порядочный дом не пустят потом! Быстро сходи за вином

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

Волошин рассматривает компанию. Рост, явная сила костистых плеч и костюм Санина привлекают его внимание.

ВОЛОШИН
Вы интересный тип

Санин, опирается грудью на подоконник. Смотрит в сад.
Волошин поперхивается.
Возвращается Зарудин.
Усаживается рядом с Волошиным.

ЗАРУДИН
Павел Львович! Расскажите. Как Петербург? Как ваш завод?

ВОЛОШИН
Все по  прежнему, как видите. А вы как?

ЗАРУДИН
Что ж я! Прозябаю!

Волошин молчит. Смотрит на потолок, по которому неслышно ходят зеленые отсветы сада.

ЗАРУДИН
У нас тут одно развлечение всегда!

ВОЛОШИН
Да а. Ну, однако, мне пора. Я остановился здесь в гостинице на бульваре. Мы, конечно, еще увидимся?

ДЕНЩИК
Вашброд, барышня пришли.

ЗАРУДИН
Что?

ДЕНЩИК
Так точно.

ЗАРУДИН
Ах, да… я знаю.

Глаза Волошина вспыхивают жадным и любопытным огоньком. Его тщедушное тело двигается под белым просторным костюмом.

ВОЛОШИН
Да. Ну до свиданья! А вы все тот же!

Волошин быстро выходит

ЗАРУДИН
Ну, господа. Как же карты? Танаров, закладывай за меня, а я сейчас.

МАЛИНОВСКИЙ
Вре! Мы еще поглядим, какая там барышня!

Танаров берёт его за плечи. Силой сажает за стол. Остальные поспешно рассаживаются. Стараются не смотреть на Зарудина. Санин тоже садится.
Ветки деревьев заглянули в окно.
Накрывают сидящих. На полу остаются несколько листьев.

ИНТ. СПАЛЬНЯ ВО ФЛИГЕЛЕ ЗАРУДИНА

На кровати Зарудина боком сидит Лида Санина. Растерянно дергает и мнёт платок.
Перед Зарудиным сидит сутулая, растерянная и болезненно слабая женщина. У неё осунувшееся и побледневшее лицо. Темные глаза тревожно бегают по сторонам.
Зарудин крепко запирает дверь.

ЗАРУДИН
Ты удивительная особа. У меня полные комнаты народу, брат твой тут. Точно нельзя было выбрать другого времени. Это черт..

Темные глаза поднимаются со странным вспыхнувшим выражением. Зарудин берёт Лиду за руку. Садится рядом.

ЗАРУДИН
Ну, да впрочем, все равно, я ведь за тебя боюсь. Я рад, я соскучился по тебе.

Зарудин целует ей руки выше перчатки.

ЛИДА
Это правда Ты любишь меня? Ты видишь, какая я теперь бедная, несчастная… совсем не такая, как прежде, я боюсь тебя и угадываю весь ужас своего унижения, но больше мне не на кого опереться.

ЗАРУДИН
А ты сомневаешься?

Зарудин закрывает глаза. Он вновь целует ей руку. Губы примерзают к руке. Он пытается их оторвать от руки. Рука скользит по губам. Она ведёт губы по своему телу.
Голова Лиды на белой подушке. Темные волосы её разлетаются. Ее гибкое, горячее и упругое тело извивается в припадке страсти. Губы её горят.
Лида отрывает руки от его губ. Зарудин стоит, как тряпка. Его скелет ходит отдельно по комнате. Зарудин открывает рот. Вместо языка у него тряпка.
Зарудин открывает глаза.
На кровати Зарудина боком сидит Лида Санина. Растерянно дергает и мнёт платок.
Перед Зарудиным сидит сутулая, растерянная и болезненно слабая женщина. У неё осунувшееся и побледневшее лицо. Темные глаза тревожно бегают по сторонам.

ЗАРУДИН
О, женщины, женщины, как сказал Шекспир.

Лида с испугом смотрит на него. Из её глаз ударил яркий беспощадный свет. Свет попадает в Зарудидина. Он превращается в гаденького, трусливого зверька. Свет гаснет. Зарудин стоит. Испуганно смотрит на Лиду. Она вся вытягивается к его лицу

ЛИДА
Неужели вы не понимаете, как вы глупы!

Зарудин отодвигается.

ЗАРУДИН
Что за выражения!

ЛИДА
Мне не до выражений!

Зарудин следит за выгибом ее круглых точеных рук и покатых плеч.

ЗАРУДИН
Ну зачем столько трагизма!

Зарудин нежно берёт Лиду за опущенные безвольные руки и чуть  чуть тянет к себе.

ЗАРУДИН
Ну полно, ничего ужасного не случилось!

ЛИДА
Вы думаете?

Зарудин пытается ее обнять особым, возбуждающе бесстыдным объятием.

ЗАРУДИН
Ну конечно! Ну будет. Чего разгневалась, моя кошечка.

ЛИДА
Отстаньте от меня. Тут я. Отстаньте же!

Лида выворачивается из его рук.

ЗАРУДИН
Да что с тобой?

Лида закрывает лицо руками. Заливается слезами. Она наклоняется всем телом вперед и протяжно всхлипывает. Длинные космы волос повисают вдоль мокрого лица.
Зарудин пытается отнять ее руки от лица.
Лида упорно и упрямо удерживает их и плачет.

ЗАРУДИН
Ах ты, Господи! Да чего ты, собственно, ревешь? Ну сошлась со мной. Ну? Вот горе! Да почему именно сейчас, что такое? Да перестань же!

Голова Лиды с мокрым лицом и распустившимися волосами дергается от толчка. Она внезапно замолкает. Опускает руки. Сжимается. С детским страхом глядит на него снизу вверх.

ЗАРУДИН
Ну, Лидочка, будет! Ты сама виновата. К чему эти сцены? Ну ты много потеряла, но зато и счастья было много. Никогда нам не забыть эти.

Лида опять плачет.

ЗАРУДИН
Да перестань же е!

За окном тихо качаются тонкие зеленые ветки. Зарудин осторожно обнимает ее. Лида сейчас же вырывается. Угловато выворачивая локоть ударила Зарудина в подбородок, что зубы отчетливо лязгают.

ЗАРУДИН
А, черт!

ЛИДА
Что за выражения!

ЗАРУДИН
Да ведь это хоть кого выведет из себя! Хоть бы, наконец, узнать, в чем дело!

ЛИДА
А вы не знаете?

Наступает молчание. Лида упорно смотрит на него.
Зарудин начинает бледнеть. Серый налет покрывает его лицо.

ЛИДА
Ну, что жы вы? Что же вы молчите? Говорите что нибудь, утешайте!

ЗАРУДИН
Я…

ЛИДА
Да, никто другой! К сожалению, вы!
 
У Зарудина и Лиды на лице появляются звериные выражения.
Пробегает по комнате стая юрких мышей. На них едет белая тень Санина.

ТЕНЬ САНИНА
А ты немедленно развяжись с Лидой. Дай ей денег, чтобы она устроила выкидыш. Заканчивай историю.

ЗАРУДИН
Я, право, не ожидал.

ЛИДА
Не ожидал. А как смели не ожидать этого?

ЗАРУДИН
Лида… я ведь ничего не…

Ужас отчаяния искажает красивое лицо Лиды. Она беспомощно опускает руки и садится на кровать.

ЛИДА
Так что ж мне делать? Утопиться, что ли?

ЗАРУДИН
Н ну… зачем же так…

Лида проникновенно и пристально глядит ему в глаза.

ЛИДА
А знаете, Виктор Сергеевич, ведь вы даже и очень не прочь, чтобы я утопилась!

Зарудин отводит глаза.
Лида встаёт.

ЛИДА
Скотина!

Лида бросается к двери. Цепляется и разрывает кружево рукава о ручку замка.
Зарудин растерянно улыбается. Пожимает плечами. Застегивает и распахивает китель.

ЗАРУДИН
А и черт с тобой… мало ли вас!

Поправляет китель. Закуривает папиросу. Уходит к гостям.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

Пьяный Малиновский берёт карты в руки.
Остальные замерли и смотрят в сторону двери, куда ушёл Зарудин.

МАЛИНОВСКИЙ
Всем остро любопытно, какая женщина и зачем пришла к Зарудину? И многие догадывается кто это. И вам завидно. Ваше воображение мешает вам играть в карты. Вы рисуете ее невиданную вами наготу и ее сближение с Зарудиным. Вам не достанется. Играем, господа!

САНИН
Не хочу больше. До свиданья.

ИВАНОВ
Постой, друг, куда ты?

САНИН
Пойду посмотрю, что там делается.

ИВАНОВ
Будет паясничать! Садись, выпьем!

САНИН
Сам ты – паяц!

ИНТ. САД ВО ДВОРЕ ЗАРУДИНА

Санин выходит в узенький переулок. Добирается до забора. Легко поднимается на него. Спрыгивает вниз и идёт по саду. Подходит к окну. Слышит голос Лиды.
Затем голос Зарудина.
Санин опирается плечом к стене. Смотрит в сад. Слушает изменившиеся, расстроенные, возбужденные голоса. Он смотрит на белую бабочку. Бабочка падает и взлетает, легко порхает над травой.

ЛИДА
Скотина!

Санин весело смеётся. Отталкивается всем телом от стены и медленно идёт по саду.
Ящерица, торопливо перебегает ему дорогу. Санин следит за ее гибким травяным тельцем, которое ловко скользит в зеленых бурьянах.

НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА

Лида идёт по пустынным улицам. Короткие тени лежат под самыми заборами и стенами. Лида идёт покрывшись зонтиком. Идёт быстро вдоль заросших травой заборов. Сухие блестящие глаза смотрят под ноги
Белая собачонка принюхивается к ее юбке. Увязывается за Лидой. На повороте стоит мальчик, маленький, уморительно толстый, в рубашонке, хвостиком высовывающейся сзади из панталон. Он напружинивает измазанные бузиной щеки. Отчаянно пищит в стручок.
Лида машет рукой собачке. Лида улыбается мальчугану.
Мимо проезжает знакомый офицер. Видит Лиду. Заставляет прыгать и поджиматься свою рыжую лошадь.

ОФИЦЕР
Лидия Петровна, куда вы в такую жару?

Лида кокетливо улыбается.
Лида прибавляет шаг. Она уже почти бежит. Путается в широкой модной юбке.
Впереди неё идёт и манит туманное пятно.
Лида всходит на мост. Она останавливается у перил. Внизу видит мутную зеленоватую воду.
Она слышит звуки голосов, чириканье воробьев. Видит солнечный свет, белую ромашку в кудрявой зелени берега, беленькую собачонку. Эта собачонка усаживается против Лиды. Поджимает переднюю лапку. Вертит по земле белым хвостиком. Оставляет на песке забавные иероглифы.
Лида смотрит на нее. Крупные слезы выступают у нее на глазах. У Лиды кружится голова. Она судорожно облокачивается на перила. При этом движении она роняет в воду перчатку. С ужасом следит за ней глазами. Перчатка быстро кружится. Летит в воду. Неслышно падает на ее ровную сонную поверхность
К берегам идут быстрые расширяющиеся круги. Лиде видит, как темнеет, намокая, светло желтая перчатка и медленно погружается в темную зеленоватую глубину.
Перчатка поворачивается раз и другой, и погружается медленными кругообразными движениями. Желтое пятно все меньше и меньше виднеется в зеленоватой темноте воды. Мелькает еще раз, и другой и исчезает. Перед глазами Лиды одна ровная и темная глубина.

БАБА
Как же это вы, барышня!

Лида с испугом отшатывается. Смотрит в лицо толстой курносой бабы.
Лида краснеет.

ЛИДА
Ничего.

Поспешно и неровно, как полупьяная, идёт с моста.
Она проходит вниз. Поворачивает налево по берегу, по узкой дорожке, между рекой и заросшим плетнем какого  то сада.
Перед глазами тоже туманное пятно. Путь преодолевается сложнее.
Лида идёт и ноги ее на каждом шагу разрывают какие  то тягучие путы. Она с трудом идёт все дальше и дальше от моста. Туманное пятно останавливается и поджидает Лиду.
Она доходит туда. Под тонкими спутанными прутьями лозняка Лида видит черную холодную воду. Вода быстро огибает нависший берег. Она смотрит в воду.
Из воды на неё смотрит Зарудин

ЗАРУДИН
Самое ужасное, что ты гордая и прекрасная Лида исчезнешь. А вместо тебя останется маленькое, загнанное, напаскудившее животное, над которым все будут издеваться и которое будет совершенно беспомощно перед сплетнями и плевками.
Ты же пришла в мой сад. Посмотри на полуразвалившийся плетень. Помнишь?

Лида смотрит на плетень. Перед её глазами под чёрной тенью дерева видит себя в неудобной позе. Она отдаётся Зарудину.

ЛИДА
Господи, спаси. Господи, помоги. Мне хочется жить. Как страшно умирать. Я все таки умру, потому что мне нельзя жить.

Лида бросает оставшуюся перчатку и зонтик на траву.
Человек, похожий на ее брата, быстро перелезает к ней через плетень.

ВЛАДИМИР
Ничего глупее придумать не могла!

Санин успевает перехватить ее у самого края.

ВЛАДИМИР
Вот так!

Отводит Лиду к плетню. Сажает на перелаз.
Лида приходит в себя.Неудержимо плачет.

ЛИДА
Боже мой, Боже!

ВЛАДИМИР
Глупая ты!

Лида судорожно и крепко хватается за его руку и рыдает еще громче.

ВЛАДИМИР
Ну, чего ты страдаешь!

Санин мягко гладит ее по плечам.
Лида робко, из  под края шляпы снизу вверх смотрит ему в лицо и затихает.

ВЛАДИМИР
Я ведь все знаю, давно знаю всю эту историю.

Лида дергается от него всем своим гибким телом. Ее широко раскрытые, моментально высохшие глаза косятся на брата.

ВЛАДИМИР
Ну, чего ты еще! Точно я тебе на хвост наступил!

Берёт ее за круглые мягкие плечи и опять сажает на плетень.

ВЛАДИМИР
Что тебя, собственно, так огорчило? То, что я все знаю? Так неужели же ты, отдавшись Зарудину, была такого скверного мнения о своем поступке, что даже боишься признаться в нем? Вот не понимаю! А то, что Зарудин не женился на тебе, так это и слава Богу. Ты и сама знаешь теперь, да и раньше знала, что это человечек, хотя и красивый и для любви подходящий, но дрянной и подлый. Только и было в нем хорошего, что красота, но ею ты уже воспользовалась достаточно! Вот то, что ты беременна - это, конечно, скверно. Во  первых, потому, что рожать младенцев – дело самое прескучное, грязное, мучительное и бессмысленное, а во  вторых, потому, и это главное, что люди тебя замучают. Лидочка, ты моя Лидочка! Никому ты зла не сделала, и если народишь хоть дюжину младенцев, то от этого никому, кроме тебя, беды не будет! Я бы тебе сказал, что надо делать, но ты слишком слаба и глупа для этого. У тебя не хватит ни дерзости, ни смелости. Но и умирать не стоит. Посмотри, как хорошо. Вон как солнце светит, как вода течет. Вообрази, что после твоей смерти узнают, что ты умерла беременной; что тебе до того! Значит, ты умираешь не оттого, что беременна, а оттого, что боишься людей, боишься, что они не дадут тебе жить. Весь ужас твоего несчастия не в том, что оно – несчастие, а в том, что ты ставишь его между собой и жизнью и думаешь, что за ним уже нет ничего. А на самом деле жизнь остается такою, как и была. Ты не боишься тех людей, которые тебя не знают, а боишься, конечно, только тех, кто к тебе близок, и больше всего тех, которые тебя любят и для которых твое впадение, потому только, что оно произведено не на брачной кровати, а где  нибудь, в лесу на траве, что ли, будет ужасным ударом. Но они ведь не поступятся перед тем, чтобы наказать тебя за грех твой, так что ж и тебе в них? Они, значит, глупы, жестоки и плоски, что же ты мучаешься и хочешь умереть ради глупых, плоских и жестоких людей?

ЛИДА
Что же мне делать, что делать?

ВЛАДИМИР
У тебя два исхода: или избавиться от этого ребенка, никому на свете не нужного; рождение которого, кроме горя, ты сама видишь, никому в целом свете не принесет ничего. Убить существо, которое уже поняло радость жизни и ужас смерти – жестоко, убить же зародыш, бессмысленный комочек крови и мяса.

ЛИДА
Не могу, не могу я! Может быть, это и так, может быть, но я не могу. Это ужасно!

ВЛАДИМИР
Ну не можешь, ну что ж. Тогда будем скрывать. Я сделаю так, что Зарудин уедет отсюда, а ты выйдешь ты замуж за Новикова и будешь счастлива. Я ведь знаю, что если бы не явился этот красивый жеребец офицер, ты полюбила бы Новикова, к тому шло.

ЛИДА
Что ты говоришь!

ВЛАДИМИР
А что же?

Лида молчит.

ВЛАДИМИР
Что же ты молчишь?

ЛИДА
Это невозможно. Это было бы подло, я…

ВЛАДИМИР
Оставь ты, пожалуйста, этот вздор.

Санин молчит. Поднимает какую  то веточку. Перекусывает ее и бросает.

ВЛАДИМИР
Подло, подло. Вон тебя страшно поразило то, что я говорил. А почему? Ни ты, ни я на этот вопрос определенного ответа не дадим. А если и дадим, то это будет не ответ! Преступление? Что такое преступление! Когда во время родов матери грозит смерть, разрезать на части, четвертовать, раздавить голову стальными щипцами уже живому, готовому закричать ребенку – это не преступление! Это только несчастная необходимость! А прекратить бессознательный, физиологический процесс, нечто, еще не существующее, какую  то химическую реакцию, – это преступление, ужас! Ужас, хотя бы от этого так же зависела жизнь матери, и даже больше чем жизнь – ее счастье! Почему так? Никто не знает, но все кричат браво! Эх, люди, люди создадут вот так себе призрак, условие, мираж и страдают. А кричат: человек – великолепно, важно, непостижимо! Человек – Царь! Царь природы, которому никогда царствовать не приходится: все страдает и боится своей же собственной тени! Да, впрочем, не в том дело. Ты говоришь – подло. Не знаю, может быть. Но только, если сказать о твоем падении Новикову, он перенесет жестокую драму, может быть, застрелится, но любить тебя не перестанет. И он будет сам виноват, потому что будет бороться с теми же самыми предрассудками, в которые официально не верит. Если бы он был действительно умен, он не придал бы никакого значения тому, что ты с кем  то спала, извини за грубое выражение. Ни тело твое, ни душа твоя от этого хуже не стали. Боже мой, ведь женился бы он на вдове, например! Очевидно, дело тут не в факте, а в той путанице, которая происходит у него в голове. А ты. Если бы человеку было свойственно любить один только раз, то при попытке любить во второй ничего бы не вышло, было бы больно, гадко и неудобно. А то этого нет. Все одинаково приятно и счастливо. Полюбишь ты Новикова. А не полюбишь, так, уедем со мной, Лидочка! Жить можно везде!

ЛИДА
А может быть, и вправду все будет опять хорошо. Новиков, он милый, славный и красивый тоже. Нет, да, не знаю.

ВЛАДИМИР
Ну, что было бы, если бы ты утопилась? Добро и зло не потерпело бы ни прибыли, ни убытка. Затянуло бы илом твой распухший, безобразный труп, потом тебя бы вытащили и похоронили. Только и всего!

Перед глазами Лиды колышется зеленая глубина. тянутся медленными змееобразными движениями какие  то осклизлые нити, полосы, пузыри.

ЛИДА
Нет, нет, никогда. Пусть позор, Новиков, все, что угодно, только не это!

ВЛАДИМИР
Вон ты как обалдела от страху!

Лида улыбается сквозь слезы

ВЛАДИМИР
Ну вот. Ни от чего не может быть так тошно, как от мысли о смерти, но если и это плечи подымет, и не перестанешь слышать и видеть жизнь, то и живи! Так? Ну, дай лапку!

Лида протягивает ему руку.

ВЛАДИМИР
Ну вот так. Славная у тебя ручка! Я помогу тебе в борьбе в трудное время, а ты меня за это поцелуй, потому что ты красавица!

Лида молча улыбается. Санин берёт ее за талию. В его мускулистых руках вздрагивает и тянется упругое теплое тело. Крепко и дерзко прижимает ее к себе.
Она медленно обвивает шею брата обеими руками и, полузакрыв глаза, сжимает губы для поцелуя. Горячие губы Санина долго и больно ее целуют.
Над ней летает белая тень Санина и её голубая тень.

ГОЛУБАЯ ТЕНЬ
Что же это со мной, ах, да, я хотела зачем  то утопиться. Как глупо! Зачем? Ах, как хорошо, ну, еще, еще, вот я сама целую. Ах, как хорошо. И все равно кто. Только бы жить.

Владимир выпускает её

ВЛАДИМИР
Ну вот. Все, что хорошо, хорошо и ничему больше не надо придавать значения!

Лида медленно поправляет волосы. Санин подаёт ей зонтик и перчатку.
Идут с братом по берегу. Лида подставляет выпуклую грудь горячему солнечному свету.

ИНТ. ДОМ НОВИКОВА

Новиков сидит за столом и рисует выпуклую грудь Лиды. В комнате Новикова грязно и разбросано. На кровати, стульях и выдвинутых ящиках комода, пестрят книги, белье, инструменты и чемоданы
Смотрит в окно. Видит Санина.
Новиков отворяет дверь Санину. Со стола падает тонкая ваза. Она разлетается на куски. Смотрит на Санина, насупившись.

ВЛАДИМИР
Куда?

Новиков передвигает на столе какие  то мелочи.

НОВИКОВ
Еду, брат, на голод, бумагу получил.

ВЛАДИМИР
Если ты будешь так укладываться, то приедешь и без инструментов, и без сапог.

НОВИКОВ
А..

ВЛАДИМИР
А по  моему, чем ехать тебе черт знает куда, лучше бы тебе на Лиде жениться!

НОВИКОВ
Я тебя попрошу, оставить эти глупые шутки!

ВЛАДИМИР
Чего ты взъелся?

НОВИКОВ
Послушай…

ВЛАДИМИР
А ты станешь спорить, что женитьба на Лиде не счастье?

НОВИКОВ
Перестань!

Новиков шатается, как пьяный. Бросается к Санину. Хватает нечищеный сапог. Взмахивает им над головой.

ВЛАДИМИР
Тише ты, черт!

Новиков бросает сапог. Останавлвается перед Саниным.

ВЛАДИМИР
Это меня  то старым сапогом!

НОВИКОВ
Сам виноват… Если бы ты знал, как мне тяжело!

ВЛАДИМИР
Да я, голубчик, все знаю.

НОВИКОВ
Нет, ты не можешь знать!

ВЛАДИМИР
Нет, знаю, хочешь, побожусь! Если ты больше не будешь кидаться на меня со старым сапогом, так я тебе это докажу. Не будешь?

НОВИКОВ
Да. Ну прости, Володя.

ВЛАДИМИР
Слушай, голубчик, будем мы говорить откровенно. Ведь ты и ехать собрался только потому, что Лида тебе отказала, а тогда, у Зарудина, тебе показалось, что это Лида пришла. Я тебя не стану уверять, что Лида не была в связи с Зарудиным, я этого не знаю. Не думаю. Их отношения начались так недавно, что ничего серьезного быть не могло. Особенно если принять во внимание характер Лиды. Ты ведь знаешь Лиду. Да если между ними и был обыкновенный весенний флирт, то теперь все это, очевидно, кончено. Да и какое тебе дело до маленького увлечения девушки, еще свободной и ищущей своего счастья, когда сам ты, даже не роясь в памяти, конечно, вспомнишь десятки таких увлечений, и даже гораздо хуже.

Разбитые кусочки вазы поднимаются в воздух и плавно летают по воздуху.

НОВИКОВ
Знаешь, если бы я…

ВЛАДИМИР
Что, если бы? Я тебе только одно могу сказать, что между Лидой и Зарудиным ничего нет и не было!

НОВИКОВ
Я думал...

ВЛАДИМИР
Глупости ты думал. Ты разве не понимаешь Лиду: раз она столько времени колебалась, какая же это любовь!

Новиков хватает Владимиру за руку..
Санин несколько времени молча смотрит Новикову в лицо.

ВЛАДИМИР
О  о! Ну, так я тебе скажу вот что: Лида не только была влюблена в Зарудина, она была с ним в связи и теперь даже беременна от него!

Тишина стоит в комнате.
Новиков улыбается. Глядит на Санина и потирает руки. Губы его вздрагивают, шевелятся. Санин смотрит в глаза.

ВЛАДИМИР
Ну, что ж ты молчишь?

Новиков быстро поднимает на него глаза и быстро опускает. Молча и растерянно улыбается.

ВЛАДИМИР
Лида пережила страшную драму. Если бы случай не натолкнул меня, то теперь ее уже не было бы на свете, и то, что вчера было прекрасной, живой девушкой, сейчас лежало бы голое и безобразное, изъеденное раками, где  нибудь в береговой тине. Не в том дело, что она бы умерла. Всякий человек умирает, но с нею умерла бы огромная радость, которую она вносила в жизнь окружающих людей. Лида, она не одна, конечно, но если бы погибла вся женская молодость, на свете стало бы, как в могиле. И я лично, когда бессмысленно затравят молодую красивую девушку, испытываю желание кого нибудь убить! Слушай, мне все равно, женишься ли ты на Лиде или пойдешь к черту, но мне хочется сказать вот что: ты идиот! Если бы под твоим черепом ворошилась бы хоть одна здоровая чистая мысль, разве ты страдал бы так и делал несчастным себя и других оттого только, что женщина, свободная и молодая, выбирая самца, ошиблась и стала опять свободной уже после полового акта, а не прежде него. Я говорю тебе, но ты не один. Вас, идиотов, сделавших жизнь невозможной тюрьмой, без солнца и радости, миллионы! Ну, а ты сам: сколько раз ты сам лежал на брюхе какой  нибудь проститутки и извивался от похоти, пьяный и грязный, как собака! В падении Лиды была страсть, была поэзия смелости и силы, а ты? Какое же ты имеешь право отворачиваться от нее, ты, мнящий себя умным и интеллигентным человеком, между умом которого и жизнью якобы нет преград! Что тебе до ее прошлого? Она стала хуже, меньше доставит наслаждения? Тебе самому хотелось лишить ее невинности? Ну?

НОВИКОВ
Ты сам знаешь, что это не так.

ВЛАДИМИР
Нет – так! А если не так, так что же?

Новиков молчит.

ВЛАДИМИР
Я вижу, что ты думаешь о самопожертвовании. У тебя уже явилась лазейка: я снизойду до нее, я прикрою ее от толпы и так далее. И ты уже растешь в своих глазах, как червяк на падали! Нет, врешь! Ни на одну минуту в тебе нет самоотречения: если бы Лиду действительно испортила оспа, ты, может быть, и понатужился бы до подвига, но через два дня испортил бы ей жизнь, сослался бы на рок и или сбежал бы, или заел бы ее и шел бы на подвиг с отчаянием в душе. А теперь ты на себя, как на икону, взираешь! Еще бы: ты светел лицом, и всякий скажет, что ты святой, а потерять ты ровно ничего не потерял: у Лиды остались те же руки, те же ноги, та же грудь, та же страсть и жизнь! Приятно наслаждаться, сознавая, что делаешь святое дело! Еще бы!

НОВИКОВ
Ты хуже думаешь обо мне, чем я есть! Я вовсе не так туп, как ты говоришь. Может быть, не стану спорить, во мне и сильны предрассудки, но Лидию Петровну я люблю, и если бы я знал, что она меня любит, разве я стал бы задумываться над тем.

ВЛАДИМИР
Она теперь несчастна, ей не до любви. Любит она тебя или не любит, кто ее знает. Я только думаю, что если ты пойдешь к ней и будешь вторым человеком в мире, который не казнит ее за ее минутное, случайное счастье, то кто ж ее знает!. Пойдем к ней, что бы там ни было, a ей будет легче увидеть человеческое лицо среди масок, под которыми звериные морды. Ты, друг мой, достаточно глуп, это правда, но есть у тебя, в самой твоей глупости, нечто такое, чего нет у других. Что ж, на этой глупости мир долго строил свое счастье и свои упования. Пойдем.

НОВИКОВ
Я пойду, но только ей самой приятно ли это будет.

ВЛАДИМИР
Ты не думай об этом, если ты считаешь, что делаешь хорошо – делай, а там будет видно.

НОВИКОВ
Ну пойдем! И, знаешь, если это возможно, я сделаю ее счастливой. Эта фраза банальна, но я не могу иначе выразить то, что чувствую.

ВЛАДИМИР
Ничего, друг, я понимаю и так!

Новиков оглядывается. Разбитая тонкая ваза стоит на столе целая.
Высоко в небе ходит круглая светлая луна.

НАТ. ЛАВОЧКА У ДОМА КАРСАВИНОЙ

На лавочке сидят Юрий и Карсавина. Их окружает глубокая тень. Перед ними виднеется широкая, ярко освещенная луной улица. В конце улицы белая ограда церкви и темные липы, над которыми, как звезда, желтеет в небе крест.

КАРСАВИНА
Посмотрите, как хорошо!

Юрий смотрит на ее белое полное плечо, кругло блестевшее сквозь широкий ворот малороссийского костюма. Он кривит губы и насмешливо хмыкает.

КАРСАВИНА
О чем вы?

ЮРИЙ
Так, ни о чем. Чересчур уж хорошо.

КАРСАВИНА
Были вы когда  нибудь влюблены?

 ЮРИЙ
Был. Я и сейчас влюблен.

КАРСАВИНА
В кого?

ЮРИЙ
Да в вас!

Карсавина испуганно глядит на него.
Юрий поворачивается к ней. Приближает своё тело к ней. Смущается и зевает.

КАРСАВИНА
Глупости!

ЮРИЙ
Я серьезно говорю! Я вас люблю, и вы можете мне поверить – очень страстно!

У Карсавиной падает книга. Юрий подаёт ей упавшую книгу.

КАРСАВИНА
Пора домой…

ЮРИЙ
До свиданья!

Карсавина подаёт ему руку. Юрий нагибается и целует ее в мягкую теплую ладонь, Карсавина отдергивает руку.

КАРСАВИНА
Что вы!

Карсавина бежит к себе домой. Юрий улыбается. Ищет, обо что опереться. Он видит Карсавину вверх ногами. Она переворачивается в воздухе и сливается с зеленоватой тенью.
Слышится скрип калитки. Шорох её шагов.
Юрий лёгкой поступью летит на землёй.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Влетает в комнату. Комната душная, узкая. В углу на кровати сидит Карсавина. Юрий делает к ней шаг. Карсавина оказывается у него за спиной. Юрий замирает на месте. Карсавина берёт его на руки и бросает в постель. Сама кружит у потолка. Юрий присматривается. Видит. Это не Карсавина. Это луна рисует на его холсте. Холстом является подушка, стены, потолок. Везде появляется и исчезает Карсавина.
Юрий резко встаёт. Чувствует, что стены его давят. Он пытается разогнуться. Карсавина опять на постели. Подмаргивает ему.

КОНТУР КАРСАВИНОЙ
Сорвал поцелуй! Какое счастье, какой подвиг, подумаешь! Как это достойно и поэтично: луна, герой соблазняет девицу пламенными речами и поцелуями.

ЮРИЙ
Тьфу, пошлость! В этом проклятом захолустье незаметно мельчаешь! Я уеду в деревню, окунусь в простую, черноземную жизнь, с ее работой, настоящей невыдуманной работой, с ее полями, солнцем и мужиками, чтобы жизнь приобрела наконец истинный смысл.

КОНТУР КАРСАВИНОЙ
В столице шум, гремят витии!

ЮРИЙ
А впрочем, что из того, все равно. Прометей хотел дать людям огонь и дал, – это победа. А мы? – мы можем только подбрасывать щепочки в огонь, не нами зажженный, не нами потушенный.

Темнеет. Карсавиной нет. Вместо него что -то красное летает по комнате. Иногда луна освещает то место, где должно быть лицо. Юрий видит глаза Семёнова.

СЕМЁНОВ
Какой ты Прометей! У тебя все сейчас же на личную почву: я, я, я! Для тебя, для тебя! Ты так же слаб и ничтожен, как и все эти людишки, которых ты искренно презираешь!

ЮРИЙ
Нет, я не то что другие! Уже по одному, что я это думаю. Рязанцевы, Новиковы, Санины не могут думать об этом. Они далеки от трагического самобичевания, они удовлетворены, как торжествующие свиньи. Заратустры! У них вся жизнь в их собственном микроскопическом „я“, и они то заражают и меня своей пошлостью. С волками живя, по  волчьи и выть начинаешь! Это естественно!

СЕМЁНОВ
Ну хорошо. Это так, а все  таки надо обдумать многое: какие у тебя отношения к Карсавиной? Любишь ты ее или нет, все равно: что может выйти из этого? Если бы ты женился на ней или просто связался на некоторое время, было ли бы для тебя это счастием? Обмануть ее – было бы преступлением, а если ты ее любишь, то. Ну хорошо: у нее пойдут дети, в этом, конечно, нет ничего дурного, но все  таки это свяжет тебя и лишит свободы навсегда! Семейное счастье – мещанские радости! Нет, это не для тебя!

ЮРИЙ
Раз, два, три. Если бы наверное знать, что детей не будет. Или если бы я мог полюбить своих детей так, чтобы отдать им жизнь. Нет, это тоже пошло. Ведь и Рязанцев будет любить своих чад, чем же мы будем отличаться друг от друга? Жить и жертвовать! Вот настоящая жизнь!.. Да. Но кому жертвовать? Как? На какую бы я дорогу ни бросился и какую бы цель я себе ни поставил, где тот чистый и несомненный идеал, за который не жаль было бы умереть? Да, не я слаб, а жизнь не стоит жертв и любви. А если так, то не стоит и жить!

Юрий смотрит на стол
На столе у него лежит револьвер. Юрий берёт его и внимательно осматривает. Револьвер заряжен. Юрий взводит курок. Приставляет револьвер к виску.
Семёнов выбивает дробь. Он стучит по стенке.

СЕМЁНОВ
Так вот. Раз – и кончено? Глупо или умно стреляться? Самоубийство – малодушие. Ну что же, значит, ты малодушен!

ЮРИЙ
А Карсавина? Так я и не буду обладать ею и оставлю это возможное для меня наслаждение другому?

СЕМЁНОВ
Не замирай. Это все пустяки, ничто, в сравнении с теми важными и глубокими мыслями, которые наполняют твою голову. Это насилие, и насилуемое чувство мстит тебе неудовлетворенной тоской и нежеланием жить.

ЮРИЙ
Отчего бы и в самом деле?

Юрий прикладывает револьвер к виску и тянет за спуск.
Выстрела нет. Слышится только слабый металлический щелчок курка.
Юрий медленно опускает руку с револьвером. Он кладёт револьвер. Руки прыгают и несколько раз стучат револьвером о стол.

СЕМЁНОВ
Хорош. Значит, ты трус?

ЮРИЙ
Нет, не трус! Все  таки я сделал это, и не виноват, что вышла осечка!

Юрий гасит лампу. В комнату сквозь щели ставень пробивается бледно  розовый свет утра.
Он ложится спать. Кто  то тяжелый и громоздкий садится на него. Вспыхивает зловещим красным светом.

ЮРИЙ
Это – черт

Юрий делает судорожные усилия, чтобы освободиться. Но Красный не уходит. Он не говорит, не смеётся, а только щелкает языком.
Щёлканье языком урежается.

ИНТ. КОМНАТА САНИНА

Санин сидит у себя в комнате и щёлкает языком. Перед ним раскрытая книга.
Дверь в комнату отворяется. Санин оглядывается.

ВЛАДИМИР
А! Здравствуй. Ну, что скажешь нового?

Новиков слабо пожимает ему руку.

НОВИКОВ
Ничего. Все так же скверно, как и было!

Оттуда, где сидит Санин, виден только рослый красивый силуэт Новикова, мягко обрисованный потухающим фоном зари.

НОВИКОВ
Мы с Лидой не сказали ни слова о том, что до дна проникло в наши души.

ВЛАДИМИР
Вы будете несчастны, когда скажете, но вдвое несчастнее, пока не говорите. Ясное и простое вы сможете найти только ощупью,пройдя сквозь страдание. Вы находитесь в замкнутом кругу и встреча ваша неизбежна. Перестрадаетесь. От страдания станете мягче и чище.

Новиков стоит перед окном и молча глядит в потухающее небо.

ВЛАДИМИР
А Лида в саду. Пойдем.

Легкая судорога пробегает по лицу Новикова и исчезает. Сильно дрожат его пальцы, крутящие усы.

ВЛАДИМИР
Ну что ж? Пойдем к ней?

Санин берёт Новикова за плечи и подталкивает к двери.

ВЛАДИМИР
Пойдем, пойдем.

НОВИКОВ
Что ж… я…

ИНТ.САД У САНИНЫХ

В саду темно. Зеленоватые просветы зари стоят между стволами, как готические окна. Над лужайками тонко курится туман. На берегу светлее.
Лида сидит у самой воды. Ее тонкий поникший силуэт белеет на траве, точно таинственная тень, тоскующая над водой.
Она слышит шаги и оглядывается.
Новиков и Санин молча подходя к ней.

ВЛАДИМИР
Ну вот, я привел к тебе Новикова, а что ему нужно – он сам тебе скажет. Посидите тут, а я пойду чай пить.

Он круто поворачивается и уходит прочь.
Несколько времени, постепенно сливаясь с мраком, еще белеет его рубаха, потом исчезает за деревьями.

НОВИКОВ
Лидия Петровна. Я все знаю, Лидия Петровна. Но я вас люблю по  прежнему… может быть, и вы меня полюбите когда  нибудь скажите, вы хотите быть моей женой?

Лида молчит.

НОВИКОВ
Оба мы несчастны, но, может быть, вдвоем нам будет легче жить!

ЛИДА
Да… может быть!

Новиков быстро и порывисто опускается возле нее на колени и целует дрожащую руку Лиды.
Санин наблюдает за ними из –за деревьев.
Лида и Новиков держат друг друга за руки и что  то тихо и доверчиво рассказывают.
Видят Санина. Замолкают и глядят на него радостными и доверчивыми глазами.

ВЛАДИМИР
Ну, понимаю. И слава Богу. Будьте только счастливы!

Санин чихает на всю реку.

ВЛАДИМИР
Сыро. Не схватите насморка!

Лида счастливо смеется.

ВЛАДИМИР
Я уйду!

НОВИКОВ
Куда?

ВЛАДИМИР
А там пришли за мной Сварожич и этот офицер, поклонник Толстого, как его? Длинный такой немец!

ЛИДА
Фон Дейц!

ВЛАДИМИР
Он самый. Пришли нас всех звать на какую  то сходку. Только я сказал им, что вас дома нет.

ЛИДА
Зачем, может, и мы бы пошли?

ВЛАДИМИР
Сиди тут. Я бы и сам сел, если бы было с кем!

Санин уходит.
В темной текучей воде колеблются звезды.
Над верхушками черных окаменелых деревьев клубятся тучи.

НАТ.БУЛЬВАР

ФОН ДЕЙЦ
Как бы то ни было, а христианство дало человечеству неизживаемое богатство, как единственное полное и понятное гуманитарное учение!

ЮРИЙ
Ну да, но в борьбе с животными инстинктами христианство оказалось так же бессильно, как и все дру…

ФОН ДЕЙЦ
Как «оказалось»! Все будущее за христианством, и говорить о нем, как о чем то конечном…

ЮРИЙ
У христианства нет будущего! Если христианство не могло победить человечество в эпоху самого острого своего развития и бессильно попало в руки кучки мерзавцев, как орудие наглого обмана, то теперь, когда уже даже самое слово «христианство» стало пресным, странно и смешно ждать какого то чуда. История не прощает: что раз сошло со сцены, то назад не придет!

Они идут по деревянному тротуару под деревьями.

ФОН ДЕЙЦ
Христианство?.. сошло со сцены!

ЮРИЙ
Конечно, сошло. Вы так поражаетесь, точно этого даже и допустить нельзя. Как сошел со сцены Моисеев закон, как умерли Будда и эллинские боги, так умер и Христос. Закон эволюции. Что вас так пугает в этом? Ведь вы же не верите в божественность его учения?

ФОН ДЕЙЦ
Конечно, нет!

ЮРИЙ
Так неужели же вы допускаете возможность создания человеком вечного закона?

ФОН ДЕЙЦ
Допустим, что это и так. Но христианство легло в основу будущего, оно не погибло, оно легло в почву, как всякое зерно, а свой плод даст.

ЮРИЙ
Я не о том говорю. Я хотел сказать

ФОН ДЕЙЦ
Нет, позвольте. Вы именно так сказали.

ЮРИЙ
Раз я говорю, что не так, то значит, не так. Странно! Я хотел сказать…

ФОН ДЕЙЦ
Ну может быть. Простите, я не так понял!

ЮРИЙ
Я вовсе не отрицаю огромной роли христианства…

ФОН ДЕЙЦ
Тогда вы противоречите себе!

ЮРИЙ
Это вам кажется, что я противоречу, а на самом деле… напротив, я… моя мысль совершенно логична, и я не виноват, что вы… не желаете меня понять. Я говорю и говорил, что христианство пережеванный материал и что в нем, как таковом, уже нельзя и незачем ждать спасения.

ФОН ДЕЙЦ
Ну да… не отрицаете ли вы благотворность влияния христианства… то есть, того, что оно прямо ложится в фундамент.

ЮРИЙ
Не отрицаю.

ВЛАДИМИР
А я отрицаю!

ФОН ДЕЙЦ
Почему же это, позвольте вас спросить?

ВЛАДИМИР
Да так.

ФОН ДЕЙЦ
Как так! Если говорить такие вещи, так их надо доказать!

ВЛАДИМИР
А зачем мне доказывать?

ФОН ДЕЙЦ
То есть как зачем!

ВЛАДИМИР
Ничего мне не надо доказывать. Это мое убеждение, а вас убеждать у меня нет ни малейшего желания, да и ни к чему.

ЮРИЙ
Если так рассуждать, то, пожалуй, надо похерить всю литературу?

ВЛАДИМИР
Нет, зачем же! Литература – дело большое и интересное. Литература! Литература истинная, как я ее понимаю, не полемизирует со случайно подвернувшимся лоботрясом, которому делать нечего и хочется убедить всех, что он очень умен. Она перестраивает всю жизнь, проходит в самую кровь человечества, из поколения в поколение. Если бы уничтожить литературу, жизнь потеряла бы много красок, полиняла бы.

ФОН ДЕЙЦ
Нет, пожалуйста… мне чрезвычайно интересна та мысль, которую вы затронули.

ВЛАДИМИР
Мысль у меня очень простая и если вам так хочется, я могу ее изложить. По моему, христианство сыграло в жизни печальную роль. В то время, когда человечеству становилось уже совершенно невмоготу и уже немногого не хватало, чтобы все униженные и обездоленные взялись за ум и одним ударом опрокинули невозможно тяжелый и несправедливый порядок вещей, просто уничтожив все, что жило чужою кровью, как раз в это время явилось тихое, смиренномудрое, многообещающее христианство. Оно осудило борьбу, обещало внутреннее блаженство, навеяло сладкий сон, дало религию непротивления злу насилием и, выражаясь коротко, выпустило весь пар! Те огромные характеры, которые вековой обидой воспитались для борьбы, пошли, идиоты идиотами, на арену и с мужеством, достойным бесконечно лучшего применения, чуть не собственными, руками содрали с себя кожу! Их врагам, конечно, ничего лучшего и не надо было! А теперь нужны опять столетия, нужно бесконечное унижение и угнетение, чтобы вновь раскачать возмущение. На человеческую личность, слишком неукротимую, чтобы стать рабом, надело христианство покаянную хламиду и скрыло под ней все краски свободного человеческого духа. Оно обмануло сильных, которые могли бы сейчас, сегодня же взять в руки свое счастье, и центр тяжести их жизни перенесло в будущее, в мечту о несуществующем, о том, чего из них не увидит никто. И вся красота жизни исчезла: погибла смелость, погибла свободная страсть, погибла красота, остался только долг и бессмысленная мечта о грядущем золотом веке, золотом для других, конечно! Да, христианство сыграло скверную роль, и имя Христа еще долго будет проклятием на человечестве!

ФОН ДЕЙЦ
Ну знаете!

ЮРИЙ
А вы представляете ли себе ту кровавую мессу, которая разразилась бы над человечеством, если бы христианство не предупредило ее?

ВЛАДИМИР
Э! Под покровом христианства прежде всего облились кровью арены мученичества, а потом людей убивали, сажали в тюрьму, в желтые дома, день за днем крови льется столько, что никакой мировой переворот не в состоянии сделать больше! И хуже всего то, что всякое улучшение своей жизни люди добывают по  прежнему кровью, революцией, анархией, а в основу своей жизни ставят все  таки гуманность и любовь к ближнему. Получается глупая трагедия, фальшь и ложь, ни рыба ни мясо! Я предпочел бы мировую катастрофу сейчас, чем тусклую и бессмысленно гиблую жизнь еще на две тысячи лет вперед!

ЮРИЙ
Скажите, пожалуйста, почему вы всегда говорите таким тоном, точно поучаете малых ребят?

ВЛАДИМИР
Вот тебе и на! Чего ж вы обозлились?

ЮРИЙ
Это, право, неприятный тон!

ВЛАДИМИР
Это мой обычный тон.

ЮРИЙ
Он не всегда уместен. Я не знаю, откуда у вас этот апломб.

ВЛАДИМИР
Вероятно, от сознания, что я умнее вас.

ЮРИЙ
Послушайте!

ВЛАДИМИР
Не сердитесь. Я не хочу обижать вас, я только выразил свое искреннее мнение. Такого же мнения вы обо мне, фон Дейце, о нас обоих и так далее. Это естественно.

ЮРИЙ
Но я не говорю вам этого.

ВЛАДИМИР
И напрасно. Я вот слушал ваш спор, и в каждом слове у вас и явно, и обидно звучало то же самое. Дело только в форме. Я говорю то, что думаю, а вы говорите не то, что думаете. И это совсем не интересно. Если бы мы были искреннее, было бы гораздо занимательнее!

ФОН ДЕЙЦ
Это оригинально! Только это было бы чересчур просто!

ВЛАДИМИР
А вам непременно хочется, чтобы было запутанно и сложно?

Они минуют бульвар. В пустых улицах окраины становится светлее.
 
ФОН ДЕЙЦ
Сюда.

Он отворяет низенькую калитку..
Лает охрипшая собака.

НАТ. ДВОР СОЛОВЕЙЧИКА

Огромный запустелый двор. В конце его чернеет громада паровой мельницы, с тонкой черной трубой. Вокруг черные амбары. Деревьев нет, кроме палисадника под окнами флигеля. Окно открыто.Полоса яркого света пронизывает прозрачно  зеленые листья.

ВЛАДИМИР
Унылое место!

ЮРИЙ
А мельница давно не работает?

ФОН ДЕЙЦ
О да… давно стала

Фон ДЕЙЦ мимоходом заглядывает в освещенное окно.

ФОН ДЕЙЦ
Ого! Народу набралось порядочно.

Юрий и Санин заглядывают через палисадник. В светлом веселом четырехугольнике двигаются черные головы. Плавает синий табачный дым. Кто  то высовывается из окна в темноту.
Темный, широкоплечий, с курчавой головой, окруженной сиянием волос, заслонил все.

СОЛОВЕЙЧИК
Кто там?

ЮРИЙ
Свои.

Они поднимаются на крыльцо. Натыкаются на человека. Он пожимает им руки

СОЛОВЕЙЧИК
А я уже думал, вы не придете!

ФОН ДЕЙЦ
Соловейчик. Санин.

СОЛОВЕЙЧИК
Очень рад. Я так много о вас слышал и, знаете, это очень…

Спиной он толкает Юрия. Наступает на ногу фон Дейцу.

СОЛОВЕЙЧИК
Простите меня, Яков Адольфович!

Они все путаются в темных сенях так, что долго никто не мог найти ни дверей, ни друг друга.

НАТ. ДОМ СОЛОВЕЙЧИКА

В передней, на гвоздях висят шляпы и фуражки. Все окно уставлено плотной массой темно зеленых пивных бутылок. Передняя полна табачного дыму.
Юрий видит Карсавину, сидящую на подоконнике.
Карсавина улыбается ему.

СОЛОВЕЙЧИК
Ну, господа,теперь, кажется, все в сборе? Извините, Юрий Николаевич, я вас, кажется, все толкаю.

ЮРИЙ
Ничего.

ГОЖИЕНКО
Не все, да черт с ними!

Соловейчик прыгает к столу. Звонит в маленький колокольчик.

ГОЖИЕНКО
Э, оставьте! Вечно вы со всякими глупостями!. Совершенно излишняя торжественность!

СОЛОВЕЙЧИК
Я ничего, я так.


ГОЖИЕНКО
Я думаю, стол можно поставить на середину комнаты.

Соловейчик с бессильным напряжением хватается за край стола.

СОЛОВЕЙЧИК
Сейчас, я.

ДУБОВА
Лампу… лампу не уроните!

ГОЖИЕНКО
Ах, да не суйтесь же вы куда не просят.

ВЛАДИМИР
Давайте я вам помогу.

СОЛОВЕЙЧИК
Поджалушта

Санин выдвигает стол на середину комнаты.

ДУБОВА
Ну с, Гожиенко, вам, как инициатору, следует сказать вступительную речь.

ГОЖИЕНКО
Господа, уже все, конечно, знают, для чего собрались, и потому можно обойтись без вступлений.

ВЛАДИМИР
Я то, собственно, не знаю, зачем собрался, но пусть так. Говорили, тут пиво будет.

ГОЖИЕНКО
Цель нашего кружка: путем взаимного чтения, обсуждения прочитанного и самостоятельного реферирования.

ДУБОВА
Как это «взаимного» чтения?

ГОЖИЕНКО
Я хотел сказать «совместного» чтения.Так вот, цель нашего кружка, таким образом, попутно способствуя развитию своих членов, выяснить индивидуальные взгляды и способствовать возникновению в нашем городе партийного кружка с эсдековской программой.

ИВАНОВ
Ага а!

ГОЖИЕНКО
Но это впоследствии. Сначала мы не будем ставить себе таких широких

ДУБОВА
Или узких.

ГОЖИЕНКО
задач, а начнем с выработки программы чтений, чему я и предлагаю посвятить сегодняшнее собрание.

ДУБОВА
Соловейчик, а ваши рабочие придут?

СОЛОВЕЙЧИК
А как же! За ними же пошли!

ГОЖИЕНКО
Соловейчик, не визжите!

ШАФРОВ
Да они уже идут.

За окном слышится скрип калитки и хриплый лай собаки.

СОЛОВЕЙЧИК
Идут.

Слышатся тяжелые шаги, голоса и кашель. Входит низенький, очень похожий на Гожиенко, но чернявый и некрасивый студент  технолог. За ним смущенно и неловко проходят два человека с черными руками в пиджаках поверх грязных красных рубах. Один очень высокий и очень худой, с безусым бескровным лицом. Другой силач. Широкоплеч, кудряв и красив. За ними боком проскальзывает Соловейчик.

СОЛОВЕЙЧИК
Господа, вот.

ГОЖИЕНКО
Да ну вас. Здравствуйте, товарищи.

СТУДЕНТ ТЕХНОЛОГ
Писцов и Кудрявый.

Они осторожно ступают. Обходят всю комнату. Не сгибая пальцев, встряхивают руки, которые большинство протягивает им как  то особенно предупредительно. Писцов смущенно улыбается, а Кудрявый делает длинной и тонкой шеей такие движения, точно его душит ворот рубахи. Потом они усаживаются рядом у окна. Возле Карсавиной, сидевшей на подоконнике.

ГОЖИЕНКО
А отчего Николаев не пришел?

ПИСЦОВ
Николаев не может с.

КУДРЯВЫЙ
Пьян Николаев вдрызг.

ГОЖИЕНКО
А…

ИВАНОВ
Благую часть избрал.

Собака лает на дворе.

ДУБОВА
Еще кто то.

ГОЖИЕНКО
Уж не полиция ли?

ДУБОВА
А вам ужасно хочется, чтобы это была полиция.

Соловейчик хочет метнуться, но притворяется, будто он хочет взять папиросу со стола.

ГОЖИЕНКО
Экой вы надоедливый, Соловейчик!

ДУБОВА
Да оставьте вы его в покое!

В комнату быстро и шумно входит Новиков.

НОВИКОВ
Ну вот и я!

ВЛАДИМИР
Вижу.

НОВИКОВ
У Лидии Петровны гости.

ВЛАДИМИР
А!

СТУДЕНТ ТЕХНОЛОГ
Ну что ж, мы так и будем разговоры разговаривать?

НОВИКОВ
А разве еще не начинали?

ГОЖИЕНКО
Да, с вами начнешь! Итак, господа, нам всем, конечно, хотелось бы расширить свое миросозерцание, и так как мы находим, что лучший способ для самообразования и саморазвития есть систематическое чтение сообща и обмен мнений о прочитанном, то мы и решили основать небольшой кружок.

ПИСЦОВ
Тэк с.

ГОЖИЕНКО
Вопрос теперь в том: что именно читать? Может быть, кто  нибудь предложит приблизительную программу?

ШАФРОВ
Я думаю, что наши чтения необходимо разделить на две части. Несомненно, что всякое развитие слагается из двух элементов: изучения жизни в ее эволюционном происхождении и изучения жизни как таковой.

ДУБОВА
Шафров говорит поскладнее.

ШАФРОВ
Первое достигается путем чтения книг научно  исторического характера, а второе – путем чтения художественной литературы, которая вводит нас внутрь жизни.

ДУБОВА
Если мы будем говорить таким образом, то все заснем.

ШАФРОВ
Я стараюсь говорить так, чтобы всем было понятно.

ДУБОВА
Ну, Бог с вами… говорите, как умеете.

Карсавина смеётся над и от смеха закидывает назад голову так, что показывает полную белую шею.

ШАФРОВ
Я составил программу, но читать ее, может быть, скучно, а потому предложу только для начала и «Происхождение семьи», и параллельно Дарвина, а из беллетристики Толстого.

ФОН ДЕЙЦ
Конечно, Толстого!

ШАФРОВ
Чехова, Ибсена, Кнута Гамсуна.

КАРСАВИНА
Да ведь мы уже все это читали!

ЮРИЙ
Конечно! Шафров забывается, что он не на воскресных чтениях, и притом, что за странное смешение имен: Толстой и Кнут Гамсун.

ГОЖИЕНКО
Что ж тогда читать, по вашему?

ЮРИЙ
Что… Конфуция, Евангелие, Екклезиаст.

Санин встаёт, тушит папиросу.

ВЛАДИМИР
Знаете что? Это выходит скучная история!

ДУБОВА
И прескучная!

ИВАНОВ
Суета сует и томление духа!

СТУДЕНТ ТЕХНОЛОГ
Это почему же?

ВЛАДИМИР
Неужели вы думаете серьезно, что по каким бы то ни было книгам можно выработать себе какое то миросозерцание?

ЮРИЙ
Конечно.

ВЛАДИМИР
Напрасно, если бы это было так, то можно было бы все человечество преобразовать по одному типу, давая ему читать книги только одного направления. Миросозерцание дает сама жизнь, во всем ее объеме, в котором литература и самая мысль человеческая – только ничтожная частица. Миросозерцание не теория жизни, а только настроение отдельной человеческой личности, и притом до тех пор изменяющееся, пока у человека еще жива душа. А следовательно, и вообще не может быть того определенного миросозерцания, о котором вы так хлопочете.

ЮРИЙ
Как не может!

ВЛАДИМИР
Конечно, нет. Каждый миг жизни дает свое новое слово и это слово надо услышать и понять, не ставя себе заранее меры и предела. А впрочем, что об этом говорить, думайте, как хотите. Я только спрошу вас еще: почему вы, прочитав сотни книг, от Екклезиаста до Маркса, не составили себе определенного миросозерцания?

ЮРИЙ
Почему же не составил? У меня оно есть. Оно, может быть, ошибочно, но оно есть!

ПИСЦОВ
Так что же еще вы собираетесь вырабатывать?

КУДРЯВЫЙ
Ты.

ВЛАДИМИР
И выходит так, что вам не нужно то, для чего вы собрались. Я понимаю и вижу это ясно, что все здесь просто хотят заставить других принять их взгляды и больше всего боятся, чтобы их не разубедили. Откровенно говоря, это скучно.

ГОЖИЕНКО
Позвольте!

ВЛАДИМИР
Нет, у вас вот миросозерцание самое прекрасное, и книг вы прочли массу, это сразу видно, а вы озлобляетесь за то, что не все так думают, как вы, и, кроме того, обижаете Соловейчика, который вам ровно ничего дурного не сделал. Юрий Николаевич, вы на меня не сердитесь, что я несколько крутовато вам возражал. Я вижу, что у вас в душе действительный разлад.

ЮРИЙ
Какой разлад?

ВЛАДИМИР
Сами вы знаете. А на эту детскую затею надо плюнуть, а то уж очень тяжко выходит.

ГОЖИЕНКО
Послушайте, вы себе позволяете чересчур много!

ВЛАДИМИР
Не больше, чем вы

ГОЖИЕНКО
Как?

ВЛАДИМИР
Подумайте, в том, что вы делаете и говорите, гораздо больше грубого и неприятного, чем в том, что говорю я.

ГОЖИЕНКО
Я вас не понимаю!

ВЛАДИМИР
Ну, не я в этом виноват!

ГОЖИЕНКО
Что?

Санин берёт шапку.

ВЛАДИМИР
Я ухожу. Это становится совсем скучно!

ИВАНОВ
Благое дело! Да и пива больше нет!

Иванов идёт в переднюю.

ДУБОВА
Да уж, видно, у нас ничего не выйдет.

КАРСАВИНА
Проводите меня, Юрий Николаевич. До свиданья.

На мгновение глаза Карсавиной и Санина встречаются.

НАТ. УЛИЦА У ДОМА СОЛОВЕЙЧИКА

ДУБОВА
Увы! Кружок завял, не успев расцвесть!

СОЛОВЕЙЧИК
А почему так?

ВЛАДИМИР
Послушайте, Соловейчик, я к вам приду как  нибудь поговорить.

СОЛОВЕЙЧИК
Поджалушта.

ПИСЦОВ
Так  то вот. Всегда у них так: соберутся дело делать, а каждый к себе тянет! Только этот здоровый мне понравился!

КУДРЯВЫЙ
Много ты понимаешь, когда образованные люди промеж себя разговор имеют.

Писцов свистит.

НАТ. ДВОР СОЛОВЕЙЧИКА

Соловейчик стоит на крыльце. Смотрит в темное беззвездное небо. Потирает худые пальцы.
За черными амбарами ветер гнёт вершины деревьев. Деревья толпятся как призраки. Над ними быстро ползут тучи. Их темные громады встают на горизонте.
Соловейчик смотрит вверх.

СОЛОВЕЙЧИК
О, Бог, Бог! Я никогда так ясно, как в эту ночь, не чувствовал, какой я маленький, щупленький.

Его черные глаза смотрят печально и серьезно.

ИНТ. КОМНАТА СОЛОВЕЙЧИКАю

Он проходит в комнаты. Тушит лишнюю лампу. С неловким усилием ставит на место стол и аккуратно расставляет стулья. На полу много сору, растоптанных окурков папирос и обгорелых спичек. Соловейчик приносит метлу и подметает пол. Достаёт из чулана старое ведро с помоями. Крошит туда хлеб. Семенит ногами и размахивает рукой. Идёт через темный двор.

НАТ. ДВОР СОЛОВЕЙЧИКА

Добегает до конуры Султана.
Мохнатый Султан вылезает ему навстречу.

СОЛОВЕЙЧИК
А… Султан, кси! На, на.

Султан громко чавкает и хлюпает в ведерке.

СОЛОВЕЙЧИК
И что же я могу? Разве я могу заставить людей думать не так, как они хотят? Я сам думал, что мине скажут, как надо жить и как думать! Бог не дал мине голоса пророка! Так что же я могу сделать?

Султан дружелюбно ворчит.

СОЛОВЕЙЧИК
Ешь себе, ешь… на! Я бы тебя спустил с цепи немножечко погулять, но у меня нет ключа, а я слабый! Какие все прекрасные, умные люди и они много знают и имеют учение Христа, а. Или, может быть, я сам виноват: надо было сказать одно слово, а я не умел сказать такого слова!

Далеко, за городом, кто  то протяжно и тоскливо свистит. Султан поднимает голову и прислушивается.

СОЛОВЕЙЧИК
А, ешь, ешь себе… то поезд кричит!

Султан тяжело вздыхает.

СОЛОВЕЙЧИК
И будут ли когда  нибудь люди жить так… или они совсем не могут.

Во мраке бесконечное море людей выходит из тьмы и уходит во тьму.

СОЛОВЕЙЧИК
Там, вверху, где Бог, там вечное молчание.

Султан бренчит пустым ведерком, перекидывает его и со слабым звоном цепи машет хвостом.

СОЛОВЕЙЧИК
А, съел?.. Ну…

Соловейчик гладит спину Султана.
Идёт к дому.

ИНТ. КОМНАТА СОЛОВЕЙЧИКА

Соловейчик приходит в комнату. Садится у стола и плачет.
У него дрожат колени.

ИНТ. ГОСТИНИЦА. НОМЕР ВОЛОШИНА

Колени дрожат у Волошина. Перед ним стоит голая женщина. Она раздевает Волошина. Целует всё его тело. Её сменяет другая женщина, затем следующая.
Волошин просыпается. Смотрит в окно. Видит лесные грибки. Каждый грибок превращается в молоденькую девушку в женском платье, обтянутом на гибком, круглом теле.
Волошин отходит от окна. Освежает духами своё худосочное дряблое тело. Надевает белоснежный костюм.

ИНТ. КОМНАТА ВО ФЛИГЕЛЕ ЗАРУДИНА.

Белоснежный китель. Зарудин сидит перед окном в сад. Пьёт холодный чай. Смотрит в глубину сада.
Дерево смотрит на него загадочными темными глазами. Смотрит на Зарудина красивое, но грозное и мстительное лицо девушки, с крепко сжатыми тонкими губами. Это Лида. Рядом с ней на ветке качается малыш.

ЛИДА
Славный вечерок!

ЗАРУДИН
Это не ты. Лида другая. Как бы то ни было, а дело ведь не кончено еще! Так или иначе, надо же разделаться с младенцем. Или плюнуть? Что она теперь делает?

ЛИДА
А вдруг я выкину какую  нибудь штуку. Я так не оставлю!

ЗАРУДИН
Да что, собственно, ты можешь мне сделать? Утопишься? Ну и черт с тобой. Я тебя не силой тянул ведь! Скажешь, что была моей любовницей? Так что ж! Это только свидетельствует о том, что я красивый мужчина. Жениться я на тебе не обещал!. Странно, ей  богу! Сплетни пойдут, никуда показаться нельзя будет!

Он видит, что на всем – на лице, на белоснежном кителе, на руках– лежит какое  то грязное, все больше и больше расплывающееся пятно. Пятно расплывается перед глазами. Вместо него появляется Волошин
Волошин входит. Развязно шаркает подошвами. Скалит мелкие зубы.

ЗАРУДИН
Ах, Павел Львович!

Волошин молчит. Закуривает сигару. Выразительно глядит в глаза Зарудину.
Поправляет пенсне и улыбается.

ВОЛОШИН
А вы, я думаю, тут времени не теряете?

ЗАРУДИН
 О! Это уже как водится! Что же тут и делать еще? Я знаю, что вам, столичным жителям, кажется, что здешние женщины что  то особенное. Горько ошибаетесь! Правда, у них есть свежесть, но нет шику. Нет, как бы это сказать. Нет искусства любить!

ВОЛОШИН
Да, конечно. Но все это надоедает в конце концов. У наших петербуржанок нет тела. Вы понимаете? Это комок нервов, а не женское тело, а здесь

ЗАРУДИН
Это  то так.

ВОЛОШИН
Снимите корсет с самой шикарной столичной дамы, и вы увидите. Да, самое главное в женщине – это грудь! Женщина с плохим торсом для меня не существует!

Зарудин видит грудь Лиды. Он целует нежную, бело  розовую, с упругими закруглениями.

ЗАРУДИН
У всякого свой Бог! Для меня в женщине самое важное – спина, изгиб.

ВОЛОШИН
Да! Знаете, у некоторых женщин, особенно очень молодых…

Денщик тяжело ступает тяжелыми мужицкими сапогами. Зажигает лампу.

ЗАРУДИН
У меня есть женщина. Лида. Что она вытворяет в постели.

Перед Волошиным является Лида. Совершенно голая. Она лежит на полу. Волошин и Зарудин превращаются в муравьёв с длинными руками и языками. Они ползают по ней. Мнут, лижут. Зарудин хлещет её ремнём. Удары ремня попадают на Волошина. Лида и Волошин кричат от восторга. Волошин входит в неё.
За окном тихо и ясно наступает лунная ночь.
Волошин и Зарудин сидят потные. Пятна пота проступают сквозь их белоснежные одежды.

ВОЛОШИН
Я не люблю женщину. Никогда не благодарю ее за данные наслаждения, а стараюсь унизить и оскорбить ее. Причинить ей самую гнусную и непередаваемую боль.
Мне нужно увидеть эту Лидку. Я хочу её растоптать до боли. Зарудин дай её мне.

ЗАРУДИН
Павел Львович, это на краю города.

ВОЛОШИН
Запрягай лошадьььььььььььь!!!!!!!!!!!

ИНТ. КУХНЯ В ДОМЕ САНИНЫХ

Письмо, на котором нарисована лошадь, лежит на столе кухни у Саниных. К письму подходит мать.
Мать открывает письмо и читает.

МАТЬ
Лида, я прошу вашего позволения увидеться. Многое ещё можно изменить.

Мать читает письмо молча.
Старая женщина горько горько плачет. Поправляет наколку.

МАТЬ
Дунька, Владимир Петрович у себя?

ДУНЬКА
Чего?

МАТЬ
Дура, говорю, барин дома?

ДУНЬКА
Сейчас прошли в кабинет. Письмо пишут!

МАТЬ
А ты, дрянь, если будешь у меня записки носить, так я тебя так проучу, что ты и своих не узнаешь.

Мать идёт в кабинет.
ИНТ. КОМНАТА САНИНА

Санин сидит и пишет.

МАТЬ
Что это ты пишешь?

ВЛАДИМИР
Письмо пишу.

МАТЬ
Кому?

ВЛАДИМИР
Так… редактору одному знакомому… хочу опять к нему в редакцию

МАТЬ
Да ты разве пишешь?

ВЛАДИМИР
Я все делаю.

МАТЬ
А зачем тебе туда?

ВЛАДИМИР
Надоело мне уже у вас, мама.

МАТЬ
Спасибо!

Санин внимательно смотрит на нее.
Мать вытаскивает платок. Молча мнёт его тонкими старческими пальцами.

МАТЬ
Да. Один, как волк, из дому тянет, а другая!

Она машет рукой.
Санин с любопытством поднимает голову.

ВЛАДИМИР
А вы почем знаете?

МАТЬ
Я, слава Богу, не слепая!

ВЛАДИМИР
Ничего вы не видите, а в доказательство могу вас поздравить с законным браком вашей дочери. Она сама хотела вам сказать, да уж все равно.

МАТЬ
Что?

ВЛАДИМИР
Лида замуж выходит.

МАТЬ
За кого?

ВЛАДИМИР
За Новикова, конечно.

МАТЬ
А, а как же

ВЛАДИМИР
Да ну его к черту! Не все ли вам равно. Что вы, чужую душу сторожить собираетесь!

МАТЬ
Нет, я только не понимаю, Володя.

ВЛАДИМИР
Чего ж тут не понимать. Любила одного, полюбила другого, завтра полюбит третьего. Ну и Бог с ней.

МАТЬ
Что ты говоришь!

ВЛАДИМИР
А вы разве всю жизнь одного любили?

МАТЬ
Так с матерью не говорят!

ВЛАДИМИР
Кто?

МАТЬ
Что кто?

ВЛАДИМИР
Кто не говорит?

МАТЬ
Никто не говорит!

ВЛАДИМИР
Ну, а я говорю. Только и всего. Вы свое от жизни взяли, а потому никакого права не имеете душить Лиду

Санин продолжает писать.
Мать молчит. Смотрит на Санина. Куриный гребень еще нелепее хохлится у нее на голове.
Санин поворачивается. Берёт ее за руку.

ВЛАДИМИР
Оставьте вы все это. А Зарудина гоните вон, а то он действительно каких  нибудь пакостей наделает.

МАТЬ
Ну Бог с тобой. Я рада. Мне Саша Новиков всегда нравился. А Зарудина, конечно, принимать нельзя, хотя бы из уважения к Саше.

ВЛАДИМИР
Хотя бы из уважения к Саше.

МАТЬ
А где Лида?

ВЛАДИМИР
В своей комнате.

МАТЬ
А Саша?

ВЛАДИМИР
Не знаю, право. Пошел.

В дверях появляется Дунька.

ДУНЬКА
Там Виктор Сергеевич пришли с чужим барином.

ВЛАДИМИР
А. Гони ты их в шею.

Дунька застенчиво хихикает.

ДУНЬКА
Что вы, барин, разве можно!

ВЛАДИМИР
Конечно, можно. На кой черт они нам сдались!

Дунька закрывается рукавом и уходит.
Мать выпрямляется. Становится как бы моложе, но глаза ее приобретают еще более тупое и животное выражение. Мать поворачивается и выходит. Санин складывает бумагу. Идёт за ней.

ИНТ. СТОЛОВАЯ В ДОМЕ САНИНЫХ

Зарудин и Волошин встают навстречу с любезностью.

Лида выскальзывает из комнаты. Бежит в сад, к реке.

НАТ. РЕКА В САДУ

 Смотрит в воду. В отражении стоит голая Лида. Вокруг неё ходят Волошин Зарудин, Танаров и другие люди. Осматривают её. Щупают. Торгуются. Начинают драку. Каждый пытается её повалить и залезть на неё. Другие отрывают самца и сами ложатся сверху. Мелькают плётки.
Она нервно рыдает.
Обращается к отражению.

ЛИДА
Да что же это! Неужели этому еще не конец! Неужели я совершила такое ужасное преступление, что оно никогда не простится, и всегда всякий будет иметь право

Она оглядывается.
В саду ясно и светло. Мирно живут яркие цветы, пчелы и птицы. Голубеет небо. Фокстерьер Милль держит в зубах бабочку. Стоит перед ней на задних лапах.
Она забирает бабочку из пасти. Выпускает её. Бабочка летит. Лида и Милль бегут к дому.

ИНТ. СТОЛОВАЯ В ДОМЕ САНИНЫХ

ЗАРУДИН
Дорогая Марья Ивановна! Позвольте вам представить моего хорошего приятеля, Павла Львовича Волошина.

Волошин кланяется.

МАТЬ
Очень приятно. Надолго к нам?

Волошин развязно и насмешливо глядит на провинциальную даму. Выворачивает ладонь. Ловко вставляет в угол сигару, дым которой идёт прямо в лицо старухи.

ВОЛОШИН
О, нет.

МАТЬ
Скучно вам у нас покажется после Питера.

ВОЛОШИН
Нет, отчего же. Мне тут очень нравится, такой, знаете, патриархальный городок.

МАТЬ
Вот вы за город съездите, у нас места есть великолепные. И купанье, и катанье.

ВОЛОШИН
О, непременно  с!

Волошин поглядывает на Зарудина.
Санин внимательно наблюдает за ними из угла.

ЗАРУДИН
А где же Лидия Петровна?

МАТЬ
Не знаю. У себя, должно быть.

ВОЛОШИН
Я так много лестного слышал о вашей дочери, что надеюсь иметь честь быть ей представленным?

ВЛАДИМИР
Я слышал, что вы уезжаете?

ЗАРУДИН
Да, собираюсь. Надо бы отдохнуть, проветриться, знаете. Заплесневеешь на одном месте!

Санин смеётся.

ВЛАДИМИР
Скатертью дорога.

Мать бледнеет.
В глазах Волошина мелькает трусливо животное чувство, превращающего его в насторожившегося зверька.
Зарудин тихо и неуверенно поднимается со своего места.

ЗАРУДИН
Что

Волошин испуганно и мелко смеётся, острыми пугливыми глазками отыскивает свою шляпу. Санин находит шляпу Волошина и подаёт ему.
Волошин раскрывает рот. Из него выходит тоненький придавленный звук, похожий на жалобный писк.

ЗАРУДИН
Как это понять?

ВЛАДИМИР
Так и понимайте, вы тут совершенно не нужны, и вы доставите всем большое удовольствие, если уберетесь отсюда.

Зарудин шагает вперед. Лицо его страшно. Белые зубы скалятся зловеще и зверино.

ЗАРУДИН
А а… вот как.

ВЛАДИМИР
Пошел вон.

Зарудин отступает и замолкает. Нелепо и дико вращает зрачками.

ВОЛОШИН
Это черт знает что такое

Он поспешно направляется к дверям. Прячет голову в плечи.
В дверях показывается Лида.
Вместо обычной модной и вычурной прически, у нее на спине мягко спускается толстая и пышная коса. На груди и плечах легко и просто смотрится легкая кофточка, показывающая освобожденное прекрасное тело.
Лида улыбается. Спокойно перешагивает порог.

ЛИДА
Вот и я. Куда же вы? Виктор Сергеевич, бросьте фуражку!

Санин молчит. Широко открывает глаза.

ЗАРУДИН
Видите ли, Лидия Петровна.

ЛИДА
Ничего я не хочу видеть!

Волошин острым язычком облизывает пересохшие губы. Глазки сужаются

ЛИДА
Представьте же.

ЗАРУДИН
Волошин Павел Львович.

Лида медленно поворачивается к матери.

ЛИДА
Мама, вас там спрашивают.

МАТЬ
Мне не до

ЛИДА
Я говорю…

Мать торопливо встаёт. Санин смотрит на Лиду.

ЛИДА
Господа, пойдемте в сад. Тут жарко!

НАТ. САД У ДОМА САНИНА

Мужчины как загипнотизированные двигаются за ней. Она отбрасывает свою косу. Все идут опутанные её волосами.
Волошин идёт впереди.
Лида садится под липой в качалку. Вытягивает маленькие ноги в желтых туфельках на просвечивающих черных чулках.

ЛИДА
Ну, Павел Львович, какое впечатление производит на вас наша глушь?

Волошин быстро скрещивает и потирает пальцы.

ВОЛОШИН
Такое, какое, вероятно, испытывает человек в глухом лесу, наткнувшийся на роскошный цветок!

ЛИДА
И так вам нравится у нас, вы не жалеете, что покинули Петербург?

ВОЛОШИН
Mais au contraire.

ЛИДА
Без фраз!

ЗАРУДИН
О, Лидия Петровна! Какие уж тут фразы!

ЛИДА
Вы, кажется, что  то сказали? Расскажите мне о петербургской жизни. У нас ведь не жизнь, а прозябание!

ВОЛОШИН
Наша жизнь? О, эта знаменитая петербургская жизнь. Могу вам дать честное слово, Лидия Петровна, что наша жизнь очень бледна и скучна. До сегодняшнего дня, впрочем, я думал, что и всякая жизнь скучна, независимо от того, где живет человек – в столице или в деревне.

ЛИДА
Будто?

ВОЛОШИН
Что дает жизнь, так это – прекрасная женщина! А женщины больших городов, ах, если бы вы их видели! А знаете, я убежден, что если что когда  либо спасет мир, то это красота! Наши женщины так похожи одна на другую, они так исковеркались и ошаблонились! Найти что  нибудь, способное вызвать действительное преклонение перед красотой не то, знаете, специфическое чувство, а действительно чистое, искреннее поклонение, какое испытываешь перед статуей, в больших городах невозможно! Для этого надо пуститься именно в глушь, где жизнь – еще нетронутая почва, способная давать пышные цветы!

ЛИДА
А к чему им здесь и расцветать, когда их рвать некому!

ВОЛОШИН
То есть?

ЛИДА
Ну да, я говорю серьезно! Кто срывает наши печальные цветы? Что это за люди, которых мы делаем своими героями!

ЗАРУДИН
Вы к нам безжалостны!

ВОЛОШИН
Лидия Петровна права!

Лида хохочет. Ее глаза впиваются в лицо Зарудину.

ЗАРУДИН
Однако нам пора.

ЛИДА
Уже?

ВОЛОШИН
Что делать. Виктору Сергеевичу, очевидно, нездоровится.

Зарудин наклоняется к руке Лиды.

ЗАРУДИН
Прощай!

ЛИДА
Прощайте! Счастливого пути, Павел Львович, не забывать!

ВОЛОШИН
Вот женщина, она опьяняет, как шампанское!

Они уходят. Лида садится в качалку. Она сгорблена и вся дрожит. Тихие слезы льются у нее по лицу.
Владимир берёт её за руку.

ВЛАДИМИР
Ну что ты!

ЛИДА
Оставь, какая ужасная штука жизнь.

Лида наклоняется к самым коленям. Закрывает лицо руками. Мягкая коса тихо сворачивается через плечо и падает вниз.

ВЛАДИМИР
Тьфу! Стал бы я из  за таких пустяков!

ЛИДА
Неужели нет других, лучших людей.

ВЛАДИМИР
Конечно, нет. Человек гадок по природе. Не жди от него ничего хорошего, и тогда то дурное, что он будет делать, не будет причинять тебе горя.

Лида поднимает голову. Смотрит на него заплаканными красивыми глазами

ЛИДА
А ты не ждешь?

ВЛАДИМИР
Конечно, нет, я живу один.

НАТ.САД У САНИНЫХ

Дерево сбрасывает с себя часть сухих листьев. Они медленно осыпают дорожки сада. Санин чистит дорожку.
Дунька, с застывшим выражением испуга в глупых глазах, бежит к Санину.

ДУНЬКА
Владимир Петрович, вас желают видеть господа ахвицеры.

ВЛАДИМИР
И очень желают?

Дунька глядит ему прямо в глаза с выражением испуганного участия.
Санин ставит лопату к дереву. Снимает и перетягивает пояс. Идёт в дом. Слегка раскачивается на ходу.

ИНТ. ДОМ САНИНЫХ

Он проходит через дом. Из дверей своей комнаты выходит Лида. Становится на пороге. У нее напряженное бледное лицо и страдальческие глаза.
В гостиной в кресле сидит Марья Ивановна. Куриный гребень наколки свисает набок.
Санин идёт дальше.

ИНТ. ЗАЛА В ДОМЕ САНИНЫХ

Танаров и фон Дейц сидят в зале, поджав ноги и выпрямившись в белых кителях и узких синих рейтузах. При входе Санина они медленно и нерешительно поднимаются.

ВЛАДИМИР
Здравствуйте, господа.

Санин протягивает руку.
Фон Дейц на секунду заминается. Танаров быстро и преувеличенно кланяется, пожимает руку.

ВЛАДИМИР
Ну что скажете хорошего?

Фон Дейц выпрямляется. Придаёт холодный вид своей лошадиной физиономии.

ТАНАРОВ
Наш друг, Виктор Сергеевич Зарудин, сделал нам честь, поручив за него объясниться с вами.

ВЛАДИМИР
Ага!

ТАНАРОВ
Да  с, он находит, что ваше поведение относительно него было не совсем.

ВЛАДИМИР
Ну да, понимаю. Я его прогнал почти что в шею, чего уж тут «не совсем»!

ТАНАРОВ
Да с. Он требует, чтобы вы взяли свои слова назад.

ФОН ДЕЙЦ
Да, да.

ВЛАДИМИР
Как же я их возьму? Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

ТАНАРОВ
Нам не до шуток. Угодно вам взять ваши слова обратно или нет?

ВЛАДИМИР
Я, пожалуй, и взял бы свои слова обратно, чтобы доставить Зарудину удовольствие и успокоить его, тем более что мне это ровно ничего не стоит. Но, во  первых, Зарудин глуп и поймет это не так, как надо, и, вместо того чтобы успокоиться, будет злорадствовать, а во  вторых, Зарудин мне решительно не нравится, а при таких обстоятельствах и слов назад брать не стоит.

ТАНАРОВ
Так  с. В таком случае

ВЛАДИМИР
Ну и так далее, знаю. Только драться с Зарудиным я не буду.

Фон Дейц быстро поворачивается. Танаров выпрямляется.

ТАНАРОВ
По че му?

ВЛАДИМИР
Да потому. Во  первых, я не хочу убивать Зарудина, а во  вторых, и еще больше, не хочу сам умирать.

ТАНАРОВ
Но…

ВЛАДИМИР
Да не хочу, и баста! Стану я еще вам объяснять, почему! Очень мне надо! Не хочу, ну?

ТАНАРОВ
Это ваше дело, но я должен вас предупредить.

ВЛАДИМИР
И это знаю, но этого я уже прямо не советую Зарудину.

ТАНАРОВ
Что с?

ВЛАДИМИР
Не советую меня трогать, а то я его так побью, что.

ФОН ДЕЙЦ
Послушайте! Я не могу позволить, вы издеваетесь! И неужели вы не понимаете, что отказываться от вызова это… это…

ВЛАДИМИР
А еще человек считает себя поклонником Толстого!

ФОН ДЕЙЦ
Я вас попрошу! Я вас попрошу оставить. Это не относится к делу!

ВЛАДИМИР
Ну нет, даже очень относится!

ФОН ДЕЙЦ
А я вас попрошу, это совсем… и одним словом…

ВЛАДИМИР
Да ну вас! Думайте, что хотите, а Зарудину скажите, что он дурак…

ФОН ДЕЙЦ
Вы не имеете права!

ТАНАРОВ
Хорошо  с, хорошо –с. Идем.

ФОН ДЕЙЦ
Нет, как он смеет… это прямо… это…

Санин смотрит на него. Машет рукой. Идёт прочь.

ТАНАРОВ
Мы так и передадим нашему другу…

ВЛАДИМИР
Ну так и передайте.

ЛИДА
Володя…

ВЛАДИМИР
Что?

ЛИДА
Иди сюда… мне нужно…

ИНТ. КОМНАТА ЛИДЫ

Санин входит в маленькую комнату Лиды, где полутемно и зелено от закрывающих окно деревьев.

ВЛАДИМИР
Как у тебя тут хорошо!

Лида стоит лицом к окну. На ее плечах и щеке мягко и красиво лежат зеленые отсветы сада.

ВЛАДИМИР
Ну что тебе нужно? Что с тобой?

ЛИДА
Ты не будешь… на дуэли?

ВЛАДИМИР
Нет, Ну и что же?

Подбородок Лиды дрожит. Она поворачивается.

ЛИДА
Этого я не могу, не могу понять…

ВЛАДИМИР
А… очень жаль, что не понимаешь!

Он поворачивается и уходит.
Лида смотрит ему вслед. Хватается обеими руками за голову. Валится на кровать. В окно смотрит пронизанный солнцем зеленый сад.

НАТ. ПЕРЕУЛОК К ДОМУ ИВАНОВА

Солнце начинает заходить.
Санин без шапки, в своей широкой голубой, но уже позеленевшей на плечах рубахе, проходит по длинному, заросшему крапивой переулку к дому, где живёт Иванов.

НАТ. ДВОР ИВАНОВА

Иванов, серьезный и широкоплечий, с длинными прямыми, как солома, волосами, сидит перед окном в сад. Методично набивает папиросы табаком.

ВЛАДИМИР
Здравствуй.

ИВАНОВ
Здорово.

ВЛАДИМИР
А меня на дуэль вызвали.

ИВАНОВ
Доброе дело! Кто и за что?

ВЛАДИМИР
Зарудин. Я его из дому выгнал, ну он и обиделся.

ИВАНОВ
Так. Будешь, значит, драться? Подерись, я секундантом буду. Пусть другу нос отстрелят.

ВЛАДИМИР
Зачем? Нос – благородная часть тела. Не буду я драться!

ИВАНОВ
И то хорошо, зачем драться, драться не следует!

ВЛАДИМИР
А вот моя сестрица Лида иначе рассуждает.

ИВАНОВ
Потому – дура! Сколько в каждом человеке этой глупости сидит!

Он набивает последнюю папиросу. Закуривает ее. Остальное собирает. Укладывает в кожаный портсигар. Сдувает табак с подоконника.

ИВАНОВ
Что будем творить?

ВЛАДИМИР
Пойдем к Соловейчику.

ИВАНОВ
А ну его.

ВЛАДИМИР
Что так?

ИВАНОВ
Не люблю я его! Слизняк!

ВЛАДИМИР
Многим ли хуже всех других? Ничего, пойдем.

ИВАНОВ
Ну пойдем, мне что!

НАТ. УЛИЦА

Они идут по улицам. Оба здоровые и высокие, с широкими плечами.

НАТ. У ДВОРА СОЛОВЕЙЧИКА

На фоне их плеч флигель Соловейчика маленький. Он заперт. Султан громыхает у амбара цепью и лает.

ИВАНОВ
Экая мерзость тут. Пойдем на бульвар.

Они уходят. Султан сидит перед будкой и смотрит на пустой двор. Начинает не сильно выть. Его вой перекрывается музыкой в городском саду

НАТ.ГОРОДСКОЙ САД

Гуляющих много. Санин смотрит и видит вместо гуляющих, бурьян, пересыпанный женскими платьями и шляпами. Бурьян волнами двигается взад и вперед, то вливается в темный сад, то отливается от его каменных ворот.
Санин и Иванов, под руку, проходят в сад. В первой аллее натыкаются на Соловейчика. Он расхаживает под деревьями.

ВЛАДИМИР
А мы были у вас.

СОЛОВЕЙЧИК
Ах, вы меня извините, я не знал, что вы придете, а то я бы подождал. А я, знаете, прогуляться немножечко вышел.

ВЛАДИМИР
Пойдемте с нами.

Санин ласково берёт его под руку.
Соловейчик сгибает свою руку. Сдвигает шляпу на затылок. Идёт с таким видом, точно несёт не руку Санина, а какую  то драгоценную вещь.
Навстречу попадаются Дубова с Шафровым и Сварожичем. Они раскланиваются. Санин, Соловейчик и Иванов обходят кругом весь сад и опять встречаются с ними. Теперь среди них идёт Карсавина, высокая и стройная, в светлом платье.

ДУБОВА
Что вы одни ходите. Присоединяйтесь к нам.

ШАФРОВ
Свернемте, господа, в боковую аллею, а то тут толкотня.
Они заворачивают в полусумрак густой аллеи.
Из  за поворота показываются Зарудин, Танаров и Волошин.
Иванов указывает глазами на Волошина

ИВАНОВ
А эта пигалица еще здесь?

Волошин оборачивается. Смотрит на Карсавину, которая проходит вперед.

ВЛАДИМИР
Тут!

Санин смеётся
Зарудин отделяется от своей группы. В руках у него тонкий хлыстик. Подходит к Санину.

ВЛАДИМИР
Вам что?

ЗАРУДИН
Я имею сказать вам два слова. Вам передали мой вызов?

Владимир внимательно следит за каждым движением рук офицера.

ВЛАДИМИР
Да.

ЗАРУДИН
И вы решительно отказываетесь, как то следовало бы порядочному человеку, принять этот вызов?

Все останавливаются.
Иванов, двигается, чтобы стать между Саниным и Зарудиным.

ИВАНОВ
Вот еще.

ВЛАДИМИР
Конечно, отказываюсь.

ЗАРУДИН
Еще раз. Отказываетесь?

Соловейчик изгибается всем телом и загораживает Санина.

СОЛОВЕЙЧИК
И что вы, раз

Зарудин грубо и легко сталкивает Соловейчика с дороги.

ВЛАДИМИР
Я уже сказал вам.

Зарудин высоко и неловко взмахивает тонким хлыстом.
В то же мгновение Санин, быстро и коротко, но со страшной силой разгибая мускулы, бьёт его кулаком в лицо.

ИВАНОВ
Так!

Голова Зарудина бессильно мотается набок.
Зарудин роняет хлыст и фуражку. Падает на руки.
В полутемной аллее поднимается дикая суматоха.
Карсавина хватается за виски. С ужасом закрывает глаза.

КАРСАВИНА
Ай ай!

Юрий вместе с Шафровым бросаются к Санину. Волошин теряет пенсне. Путается в кустах. Убегает с аллеи. Его белые панталоны становятся черными до колен. Данилов бросается на Санина. Иванов сзади хватает его за плечи и отбрасывает назад.

ВЛАДИМИР
Ничего, ничего… пусть…

Зарудин поднимается, шатается. Роняет жалкие бессвязные звуки опухшими, дрожащими и мокрыми губами. Вся левая сторона лица Зарудина быстро опухает. Глаз закрывается. Из носа и рта идёт кровь. Он стучит зубами. Сплевывает кровь. Шатается и падает.

КАРСАВИНА
Какой ужас, какой ужас!

ВЛАДИМИР
Идем, Иванов. Идемте, Соловейчик.

Соловейчик не двигается с места.
Иванов тянет его за руку, но Соловейчик с неестественным усилием вырывается, ухватывается обеими руками за дерево. Плачет.

СОЛОВЕЙЧИК
Зачем вы… зачем!

ЮРИЙ
Какая гадость!

ВЛАДИМИР
Да, гадость. А было бы лучше, если бы он меня ударил?

Санин машет рукой и быстро идёт по широкой аллее. Иванов презрительно смотрит на Юрия. Закуривает папиросу. Медленно плетётся за Саниным.

ИВАНОВ
И сколько может быть зол и глуп человек!

Санин, молча оглядывается на него. Идёт быстрее.

ЮРИЙ
Как звери!

Юрий уходит из сада. Оглядывается на его темную массу
Шафров пугливо оглядывается вокруг.
Он видит, как Танаров поднимает Зарудина. Шавров видит лицо Зарудина. На Шафрова глядит хищная и страшная морда зверя.

НАТ. УЛИЦА. ДРОЖКИ

Танаров сажает его на дрожки. На извозчике везёт Зарудина домой. Зарудин не открывает глаз. Танаров поддерживает его за талию. Дрожки кренятся на поворотах. Зарудин чуть  чуть приоткрывает глаз. Сквозь мутные слезы видит улицы, дома, церковь, людей. Прохожие останавливаются. С недоумением смотрят им вслед.

ИНТ. ФЛИГЕЛЬ ЗАРУДИНА

Зарудина переносят Танаров и выбежавший навстречу перепуганный денщик. Его укладывают на диван. Денщик приносит теплой воды, полотенце и бережно обмывает Зарудину лицо и руки.

ДЕНЩИК
Где это их так, ваше благородие? Ах ты ж Боже мой! Как же так!

ТАНАРОВ
Ну… не твое дело!

Танаров отходит к окну. Берёт папиросу. Кладёт её в портсигар. Прячет обратно в карман.

ДЕНЩИК
Може, доктора позвать?

ТАНАРОВ
А… не знаю, право.

ЗАРУДИН
Никого… не надо!

Танаров мельком глядит на него и сейчас же отводит глаза.
Зарудин крепко зажмуривает закрытый глаз.

ЗАРУДИН
Оставь… оставьте меня а!

ТАНАРОВ
Еще кричит!

Зарудин затихает. Лежит неподвижно. Глаза закрыты. Танаров тихо стучит пальцами по подоконнику.
Он тихо трогается, чуть  чуть звякает шпорами. Зарудин быстро открывает глаза. Они смотрят друг на друга.
Зарудин быстро закрывает глаза.
Танаров как  то неловко сгибается и на цыпочках выходит из комнаты.

НАТ. КРЫЛЬЦО ВО ФЛИГЕЛЕ  ЗАРУДИНА

ТАНАРОВ
Слушай, ты, я теперь пойду, а ты, если что такое, так ты того, слышишь?

ДЕНЩИК
Так точно, слушаю!

ТАНАРОВ
Ну, так вот. Там компрессы эти меняй почаще.

Танаров торопливо сходит с крыльца.

НАТ. УЛИЦА

Танаров выходит за калитку на пустую и широкую улицу. Полные сумерки.
Дерево опускает перед ним свои ветви. На ветвях сидят синяя тень Иванова и бела тень Санина.
Тень Санина поднимает Танарова и сажает на ветки. Тень Иванова гладит его по голове. Ветки бьют по его шпорам. Раздаётся звон.

ТЕНЬ ВЛАДИМИРА
А ведь, пожалуй, и ты окажешься замешанным в эту скверную историю.

ТАНАРОВ
А впрочем, при чем же тут я?

ТЕНЬ ИВАНОВА
Ты бросался на Санина и тебя самого я так оттолкнул, что ты чуть не упал.

ТЕНЬ ВЛАДИМИРА
Ах, черт, какая скверность вышла!

ТАНАРОВ
А все этот дурак!

ТЕНЬ ИВАНОВА
Очень надо было связываться со всякой сволочью!

ТАНАРОВ
Эх, паршиво!

Невысокая, с приподнятыми плечами и грудью, в узких рейтузах, щеголеватых сапогах и белеющем в сумерках кителе фигурка Танарова выпрямляется. Грозно подымает плечи и голову.

ТАНАРОВ
Иванов! Почему я не дал тебе по морде?

ТЕНЬ ВЛАДИМИРА
Надо было прямо дать в морду!

ТАНАРОВ
Жаль, шашка не отпущена! А то бы! А ведь у меня в кармане был револьвер! Вот он. Я мог его застрелить, как собаку. А? Я забыл про револьвер. Конечно, забыл, а то бы застрелил на месте, как собаку! А, хорошо все  таки, что забыл: убил бы. Суд! А может быть, и у вас был у кого  нибудь револьвер и черт знает, из  за чего еще пострадал бы! А теперь никто не знает, что у меня был револьвер, и понемногу все обойдется.

Тени Санина и Иванова разворачивают Танарова и дают ему пинок.
Танаров летит.

НАТ. КВАРТИРА ТАНАРОВА

Руками цепляется за стол у себя в квартире.
Танаров вынимает из кармана револьвер и кладёт в ящик стола.
Падает на диван.

ИНТ. КОМНАТА ВО ФЛИГЕЛЕ ЗАРУДИНА

На диване у себя в комнате лежит одинокий Зарудин.
Денщик на цыпочках входит к барину.

ДЕНЩИК
Ваше высокородие. Вы бы винца испили.

ЗАРУДИН
А? Что? Зеркало… дай…

Денщик приносит зеркало и светит свечой.
Зарудин смотрит в зеркало и стонет. Из темной поверхности, багрово освещенное сбоку, глядит на него одноглазое, налитое, синевато  красное лицо, с нелепо взъерошенным светлым усом.

ЗАРУДИН
А… возьми! Воды… дай!

ДЕНЩИК
Ваше высокородие, чего так убиваетесь! Оно заживет.

Подаёт воду.
Зарудин не пьёт, а возит зубами по краю стакана. Разливает воду на грудь.

ЗАРУДИН
Уйди!

НАТ. КРЫЛЬЦО ВО ФЛИГЕЛЕ ЗАРУДИНА

Солдат выходит на крыльцо. Садится на ступеньку. Гладит спину подбежавшей собаки. Сеттер кладёт ему на колени слюнявую изящную морду и смотрит снизу вверх. Над садом сверкают блестящие звезды.

ДЕНЩИК
Эх, жисть, жисть!

ИНТ. КОМНАТА ЗАРУДИНА

Зарудин судорожно поворачивается к спинке дивана и замирает.
Свеча разгарается отбрасывает по стенам разнообразные тени.
На Зарудина смотрят осуждающе тени офицеров.

ЗАРУДИН
Вот и кончено! Что кончено? Все, вся жизнь… все… пропала жизнь… Почему? Потому что я опозорен, потому что… побили, как собаку!.. Кулаком… по лицу!.. И нельзя оставаться в полку!

Свеча трепещет и тень показывает Зарудина стоящего на четвереньках посреди аллеи.
К нему на диван садится белое платье Карсавиной. Зарудин берёт её платье в руки.

ЗАРУДИН
Кто меня поднял? Танаров? Или тот жиденок, что шел с ними? Танаров? А а! Не в том дело. А в чем? В том, что вся жизнь испорчена и нельзя оставаться в полку. А дуэль? Не будет он драться все равно. Нельзя будет оставаться в полку!

Вместо платья Карсавиной в руках у Зарудина сползающее мокрое полотенце.
Смотрит на стену. Оттуда на него смотрят два пожилых офицера.

ПОЖИЛОЙ ОФИЦЕР
Помнишь, Зарудин как судом офицеров, в котором участвовал и ты, выгнали из полка нас семейных офицеров, отказавшихся драться на дуэли.

ЗАРУДИН
Так и мне предложат. Вежливо, не подавая руки, те самые люди, которые. И уже никто не будет гордиться тем, что я возьму его на бульваре под руку, никто не будет мне завидовать и копировать мои манеры. Но это не то! Позор, позор, вот что главное! Почему позор? Ударили? Но ведь били же меня в корпусе! Тогда толстый Шварц ударил меня и выбил зуб и ничего и не было! Потом помирились и до конца корпуса были лучшими друзьями! И никто меня не презирал! Почему же теперь не так? Не все ли равно; так же шла кровь, так же я упал. Почему?

ПОЖИЛОЙ ОФИЦЕР
Если бы он согласился на дубль и попал тебе в лицо пулей.

ЗАРУДИН
Было бы еще больнее и безобразнее, чем теперь ведь, а никто не презирал бы тебя за это, а все бы жалели. Значит, между пулей и кулаком. Какая разница? Почему?

Фон Дейц отделяется от стены.

ФОН ДЕЙЦ
Я вот спорил с вами о том, что если ударят в левую щеку, надо подставить правую.

ЗАРУДИН
Ты же сам тогда пришел и кричал, махал руками, возмущался, что „тот“ отказался от дуэли! Ведь это, собственно, они виноваты, что я хотел ударить хлыстом „того“. А вся моя вина в том, что я не успел ударить! Но это бессмысленно, несправедливо!

Зарудин хватается за голову. Раскачивает ее по подушке.
Ему улыбается Санин

ЗАРУДИН
Надо схватить револьвер, кинуться и убить. Пуля за пулей. И пихать ногами в лицо, когда свалится. Прямо в лицо, в зубы, в глаза!

Санин хохочет
С мокрым тяжелым звуком тяжело шлепается на пол компресс. Зарудин испуганно открывает глаза. Видит тускло освещенную комнату, таз с водой и мокрым полотенцем и черное окно, в которое смотрит Санин.

ВЛАДИМИР
Нет, все равно, это не поможет! Все равно все видели, как тебя били по лицу, и как ты стоял на четвереньках. Битый, битый. Получил по морде. И нельзя, нельзя вернуть!

ЗАРУДИН
Никогда уже не буду я счастливым, свободным.

Зарудин сплюнул. Муха, попавшая в густой плевок, мучительно карабкается по полу, а за ней, склеивает лапки и крылья тянется отвратительная, беспощадная слизь. Она еще ползёт, вытягивается на лапках
На столе горит свеча. Пламя ее, желтое и ровное, спокойно струится кверху. Зарудин смотрит на огонь
Зарудин поднимается и садится.
Он роняет голову на стол и застывает

НАТ. КРЫЛЬЦО ДОМА СОЛОВЕЙЧИКА

Соловейчик сидит на крыльце своего флигеля. Голова лежит на коленях.
Санин заходит к Соловейчику.
Соловейчик поднимает голову. Смотрит Санина скорбно и напряженно.

СОЛОВЕЙЧИК
А, здравствуйте.

Он слабо пожимает руку Санина. Поворачивается лицом к пустынному двору.
Санин садится на другом периле крыльца. Закуривает папиросу.

ВЛАДИМИР
Что вы тут делаете?

СОЛОВЕЙЧИК
А я тут… Мельница стала, а я в конторе служил… Я тут и жил. Все разъехались, а я себе остался.

ВЛАДИМИР
Вам, должно быть, жутко одному?

СОЛОВЕЙЧИК
Все равно! Жутко не тут. Не тут! А вот тут и тут!

Он показывает себе на лоб и грудь.

ВЛАДИМИР
Что так?

СОЛОВЕЙЧИК
Послушайте. Вот вы сегодня ударили человека и разбили ему лицо, и вы даже, может того быть, разбили ему жизнь. Вы, пожалуйста, не сердитесь на мине, что я так спрашиваю, потому что я очень много думал. Я вот тут сидел и думал, и мине стало очень нехорошо. Вы, пожалуйста, мине отвечайте!

ВЛАДИМИР
Спрашивайте, о чем хотите. Вы боитесь меня обидеть, что ли? Этим меня обидеть нельзя. Что я сделал, то и сделал. Если бы я думал, что сделал скверно, я бы и сам сказал.

СОЛОВЕЙЧИК
Я хотел вас спросить. Вы себе представляете, что, может, вы совсем убили того человека?

ВЛАДИМИР
Я в этом почти и не сомневаюсь. Такому человеку, как Зарудин, трудно иначе выпутаться, как покончив или со мной, или с собой. Но со мной он …психологический момент упущен: он был слишком разбит, чтобы идти меня убивать сейчас же, а потом уже духу не хватит. Дело его кончено!

СОЛОВЕЙЧИК
И вы себе спокойно говорите это?

ВЛАДИМИР
Что значит «спокойно»? Я не могу спокойно смотреть, как курицу режут, а тут все  таки человек. Бить тяжело. Правда, все  таки чуточку приятна собственная сила, а все  таки скверно. Скверно, что так грубо вышло, но совесть моя спокойна. Я – это только случайность; Зарудин погибает потому, что вся жизнь его была направлена по такому пути, на котором не то удивительно, что один человек погиб, то удивительно, как они все не погибли! Люди учатся убивать людей, холить свое тело и совершенно не понимают, что и к чему они делают. Это сумасшедшие, идиоты! А если выпустить на улицу сумасшедших, они все перережутся. Чем я виноват, что защищался от такого сумасшедшего?

СОЛОВЕЙЧИК
Но вы его убили!

ВЛАДИМИР
А это уж пусть апеллирует к Господу Богу, который свел нас на такой дороге, на которой нельзя было разойтись.

СОЛОВЕЙЧИК
Но вы могли его удержать, схватить за руки!

ВЛАДИМИР
В таких случаях не рассуждают, да и что бы из того вышло? Закон его жизни требовал мести во что бы то ни стало. Не век же мне его за руки держать! Для него это еще одно лишнее оскорбление, и только!

Тьма незаметно надвигается отовсюду. Под амбарами толпятся жуткие черные тени. Султан вылезает из будки и садится.

СОЛОВЕЙЧИК
Может быть, вы правы, но разве это так всегда необходимо. А может быть, лучше было бы вам самому перенести удар.

ВЛАДИМИР
Как лучше? Удар перенести всегда скверно! Зачем же, с какой стати?

СОЛОВЕЙЧИК
Нет, вы послушайте мине! Может быть, это было бы лучше!

ВЛАДИМИР
Для Зарудина – конечно.

СОЛОВЕЙЧИК
Нет, и для вас… и для вас… вы себе подумайте!

ВЛАДИМИР
Ах, Соловейчик, это все старые сказки о нравственной победе! И притом это сказка очень грубая. Нравственная победа не в том, чтобы непременно подставить щеку, а в том, чтобы быть правым перед своею совестью. А как эта правота достигается – все равно, это дело случая и обстоятельств. Нет ужаснее рабства, а рабство – это самое ужасное в мире, – если человек до мозга костей возмущается насилием над ним, но подчиняется во имя чего  либо сильнее его.

СОЛОВЕЙЧИК
У меня слабый ум. Я себе не могу понять теперь ничего и не совсем знаю, как надо жить!

ВЛАДИМИР
А зачем вам знать? Живите, как птица летает: хочется взмахнуть правым крылом – машет, надо обогнуть дерево – огибает.

СОЛОВЕЙЧИК
Но ведь то птица, а я человек! Нет, и вы мине не научите, как жить! Никто не научит мине, как жить!

ВЛАДИМИР
Это правда, жить никто не научит: искусство жить – это тоже талант. А кто этого таланта не имеет, тот или сам гибнет, или губит свою жизнь, превращая ее в жалкое прозябание без света и радости.

СОЛОВЕЙЧИК
Вот вы теперь спокойны и так говорите, будто вы себе все знаете. А вы не сердитесь, пожалуйста, на мине. Вы всегда такой были?

ВЛАДИМИР
Ну нет. Правда, у меня и всегда было много спокойствия, но были времена, когда я переживал самые разнообразные сомнения. Было время, когда я сам серьезно мечтал об идеале христианского жития. Я тогда был на первом курсе, и был у меня товарищ, студент  математик Иван Ланде. Это был удивительный человек, непобедимой силы и христианин не по убеждению, а по природе. В своей жизни он отразил все критические моменты христианства: когда его били, он не защищался, прощал врагам, шел ко всякому человеку, как к брату, «могий вместить» – вместил отрицание женщины как самки. Вы помните Семенова?

Соловейчик кивает головой

ВЛАДИМИР
Ну так вот. Семенову тогда было страшно плохо, а жил он в Крыму на уроки. Там в одиночестве и предчувствии смерти он впал в мрачное отчаяние. Ланде об этом узнал и, конечно, решил, что он должен идти спасать погибающую душу. И буквально пошел: денег у него не было, занять ему, как «блаженному», никто не давал, и он пошел пешком за тысячу верст! Где  то в дороге и пропал, положив, таким образом, и душу за други своя.

СОЛОВЕЙЧИК
А вы… скажите мине, пожалуйста! А вы признаете этого человека?

ВЛАДИМИР
О нем много было споров в свое время. Одни вовсе не считали его христианином и на этом основании отвергали; другие считали его просто блаженным с известным налетом самодурства; другие отрицали в нем силу на том основании, что он не боролся, не стал пророком, не победил, а, напротив, вызвал только общее отчуждение. Ну, а я смотрю на него иначе. Тогда я находился под его влиянием до глупости! Дошло до того, что однажды мне один студент дал в морду. Сначала у меня в голове все завертелось, но Ланде был тут, и как раз я на него взглянул. Не знаю, что произошло во мне, но только я молча встал и вышел. Ну, во  первых, я этим потом страшно и, надо думать, довольно глупо гордился, а во  вторых, студента этого возненавидел всеми силами души. Не за то, что он меня ударил, это бы еще ничего, а за то, что мoй поступок как нельзя больше послужил ему в удовольствие. Совершенно случайно я заметил, в какой фальши болтаюсь, раздумался, недели две ходил как помешанный, а потом перестал гордиться своею ложной нравственной победой, а студента того, при его первой самодовольной насмешке, избил до потери сознания. Между мной и Ланде произошел внутренний разрыв. Я стал яснее смотреть на его жизнь и увидел, что она страшно несчастна и бедна!

СОЛОВЕЙЧИК
О, что же вы говорите! Вы разве можете себе представить богатство его переживаний!

ВЛАДИМИР
Эти переживания были однообразны: счастье его жизни состояло в том, чтобы безропотно воспринять всякое несчастье, а богатство в том, чтобы все больше и глубже отказываться от всякого богатства жизни! Это был добровольный нищий и фантаст, живущий во имя того, что ему самому не было вовсе известно.

СОЛОВЕЙЧИК
Вы не знаете, как вы меня терзаете!

ВЛАДИМИР
Однако вы какой  то истеричный, Соловейчик! Я ничего особенного не говорю! Или этот вопрос очень наболел в вас.

СОЛОВЕЙЧИК
Очень! Я теперь все думаю и думаю, и голова у мине болит. Неужели все это была ошибка? Я себе, как в темной комнате и никто мине не может сказать, что делать! Для чего же живет человек? Скажите вы мине!

ВЛАДИМИР
Для чего? Это никому не известно!

СОЛОВЕЙЧИК
А разве нельзя жить для будущего? Чтобы хотя потом был у людей золотой век.

ВЛАДИМИР
Золотого века никогда не может быть. Если бы жизнь и люди могли улучшиться мгновенно, это было бы золотое счастье, но этого быть не может! Улучшение приходит по незаметным ступеням, и человек видит только предыдущую и последующую ступени. Мы с вами не жили жизнью римских рабов или диких каменного века, а потому и не сознаем счастья своей культуры; так и в этом золотом веке человек не будет сознавать никакой разницы со своим отцом, как отец с дедом, а дед с прадедом. Человек стоит на вечном пути и мостит путь к счастью, все равно что к бесконечному числу присчитывать новые единицы.

СОЛОВЕЙЧИК
Значит, все пустота? Значит, «ничего» нету?

ВЛАДИМИР
Я думаю. Ничего.

СОЛОВЕЙЧИК
Ну, а ваш Ланде? Ведь вот же вы…

ВЛАДИМИР
Я любил и люблю Ланде, но не потому, что он был таков, а потому, что он был искренен и на своем пути не останавливался ни перед какими преградами, ни смешными, ни страшными. Для меня Ланде был ценен сам по себе, и с его смертью исчезла и ценность его.

СОЛОВЕЙЧИК
А вы не думаете, что такие люди облагораживают жизнь? А у таких людей являются последователи. А?

ВЛАДИМИР
Зачем ее облагораживать? Это – раз. А второе то, что следовать этому нельзя. Ланде надо родиться. Христос был прекрасен, христиане – ничтожны.

Оба молчат. Мерцающие вверху звезды ведут какой  то нескончаемый безмолвный разговор.
Соловейчик что  то шепчет.

ВЛАДИМИР
Что такое?

СОЛОВЕЙЧИК
Вы скажите мне, вы мне скажите, что вы думаете, если человек не знает, куда ему идти, и все думает, все думает, и все страдает, и все ему страшно и непонятно. может, тому человеку лучше вмереть?

ВЛАДИМИР
Что ж, Пожалуй, лучше умереть. Нет смысла страдать, а жить вечно все равно никто не будет. Жить надо только тому, кто в самой жизни видит уже приятное. А страдающим – лучше умереть.

СОЛОВЕЙЧИК
Вот и я так себе думал!

Соловейчик цепко хватает Санина за руку. В сумраке лицо Соловейчика кажется белым, как у трупа, а глаза смотрят пустыми черными впадинами.

ВЛАДИМИР
Вы мертвый человек, и, пожалуй, мертвецу самое лучшее и вправду – могила. Прощайте.

Соловейчик сидит неподвижно, как черная тень с мертвым белым лицом. Санин тихо идёт. У калитки он останавливается. Соловейчик чуть  чуть чернеет на крыльце.
Санин с визгом отворяет калитку. Выходит на улицу.

НАТ БУЛЬВАР

Санин доходит до бульвара. Вдали слышатся тревожные странные звуки. Кто  то, гулко топочет ногами. Быстро бежит, не то причитая, не то плача на бегу.
Санин останавливается. Черная фигура рождается во мраке и все ближе, ближе бежит на него.

ВЛАДИМИР
Что такое?

Бегущий человек останавливается.
Санин близко видит испуганное глуповатое солдатское лицо денщика Зарудина.

ВЛАДИМИР
Что случилось? Зарудин застрелился!

Денщик что  то бормочет и бежит дальше. Гулко топочут ноги. Он не то причитает, не то плачет. Ночь поглощает его, как призрак.

ВЛАДИМИР
Не я в этом виноват. Одним больше, одним меньше!

Идёт вперед, высокою белою тенью во мраке.
ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Белая тень, превращается в белый холст.
Юрий рисует портрет Ляли. Ляля позирует в легкой светлой кофточке, с голoй шейкой и просвечивающими розовыми руками. Солнце светит. Золотыми искорками зажигает вокруг головки Ляли пушистые волосы. Она молоденькая, чистенькая и веселая.
Иванов входит и бросает шляпу на стул.

ИВАНОВ
Здравствуйте.

ЮРИЙ
А… Ну что нового скажете? А я наконец нашел урок и чувствую себя уже не на шее у отца, а на собственных ногах.

ИВАНОВ
Много. Один удавился, другой застрелился, а третьего черти взяли, чтоб не волочился!

ЮРИЙ
То есть?

ИВАНОВ
Третьего я уж от себя, для вящего эффекта прибавил, а два точно. Сегодня ночью застрелился Зарудин, а сейчас, говорят, Соловейчик повесился. Вот!

ЛЯЛЯ
Да не может быть!

Юрий с удивлением и испугом поспешно кладёт палитру.

ЮРИЙ
Вы не шутите?

ИВАНОВ
Какие уж тут шутки!

ЛЯЛЯ
Отчего же он застрелился? Оттого, что его Санин ударил? А Санин знает?
 
ИВАНОВ
Очевидно, так… Санин знает еще с вечера.

ЮРИЙ
Что же он?

ИВАНОВ
Ничего. А ему  то что же?

ЛЯЛЯ
Все  таки он причиной!

ИВАНОВ
Ну так что же из того!.. Вольно ж тому дураку было лезть. Санин тут не виноват. Все это очень прискорбно, но всецело должно быть отнесено к глупости самого Зарудина.

ЮРИЙ
Ну, положим, причины тут глубже. Зарудин жил в известной среде.

ИВАНОВ
И то, что он жил в такой дурацкой среде, и то, что подчинился ей, свидетельствует только о том, что он и сам дурак!

ЛЯЛЯ
Ну хорошо… Зарудин – это понятно, а Соловейчик… вот никогда не думала! Почему же он?

ИВАНОВ
А Бог его знает, он всегда был какой  то блаженный.

Рязанцев и Карсавина входят в комнату.

КАРСАВИНА
Анатолий Павлович «оттуда».

Рязанцев входит. Смеётся. На ходу закуривает папиросу.

РЯЗАНЦЕВ
Ну и дела! Эдак у нас в городе скоро и молодежи не останется!

Карсавина молча садится.

ИВАНОВ
Ну повествуйте.

РЯЗАНЦЕВ
Да что. Только что вышел вчера из клуба, вдруг бежит солдат. Их высокородие, говорит, застрелились. Я на извозчика и туда. Приезжаю, а там уже чуть не весь полк. Лежит на кровати, китель нараспашку.

ЛЯЛЯ
А куда он стрелял?

РЯЗАНЦЕВ
В висок… пуля пробила череп, вот тут… и ударилась в потолок.

ЮРИЙ
Из браунинга?

РЯЗАНЦЕВ
Из браунинга. Скверная картина. Мозгом и кровью даже стена забрызгана, а у него еще и лицо все изуродовано… да! А это ужас, как он его хватил! Крепкий мужчина!

ИВАНОВ
Ничего парень, здоровый!

ЮРИЙ
Безобразие!

Карсавина робко смотрит на него.

КАРСАВИНА
Но ведь он, по  моему, не виноват, не ждать же ему было

РЯЗАНЦЕВ
Да… но и так бить! Ведь предлагали же ему дуэль.

ИВАНОВ
Удивительно!

ЮРИЙ
Нет, что ж… дуэль – глупость.

КАРСАВИНА
Конечно.

ЮРИЙ
Но все  таки и так.

РЯЗАНЦЕВ
Зверство, как хотите!

ИВАНОВ
Подумаешь! Высокая степень культурности: отстрелить человеку нос или засадить в брюхо железную палку!

ЮРИЙ
А лучше кулаком по лицу бить?

ИВАНОВ
Да уж, по  моему, лучше! Кулак – что! От кулака какой вред! Выскочит шишка, а опосля и ничего. От кулака человеку никакого несчастья!

ЮРИЙ
Не в том же дело!

ИВАНОВ
А в чем? По  моему, драться вообще не следует. Зачем безобразие чинить! Но уж ежели драться, так по крайности без особого членовредительства! Ясное дело!

РЯЗАНЦЕВ
Он ему чуть глаз не выбил! Хорошо – «без членовредительства»!

ИВАНОВ
Глаз, конечно. Ежели глаз выбит, то от этого человеку вред, но все  таки глаз супротив кишки не выстоит никак! Тут хоть без смертоубийства!

РЯЗАНЦЕВ
Однако Зарудин то погиб!

ИВАНОВ
Ну так это уж его воля!

ЮРИЙ
Я, в сущности, прямо скажу. Для меня лично это вопрос нерешенный и я не знаю, как сам поступил бы на месте Санина. Драться на дуэли, конечно, глупо, но и драться кулаками не очень то красиво!

КАРСАВИНА
Но что же делать тому, кого вынудят на это?

РЯЗАНЦЕВ
Нет, кого жаль, так это Соловейчика. Знаете, где он повесился? Под амбаром, у собачьей будки. Спустил собаку с цепи и повесился. И оставил, понимаете, записку. Я ее даже списал… человеческий документ ведь, а?

Рязанцев достаёт из бокового кармана записную книжку.

РЯЗАНЦЕВ
«Зачем я буду жить, когда сам не знаю, как надо жить. Такие люди, как я, не могут принести людям счастья».

По комнате проходит бледная и печальная тень. Тень уходит в окно и говорит

ТЕНЬ СОЛОВЕЙЧИКА
Султан,тубо!

Глаза Карсавиной наливаются крупными слезами. Ляля плаксиво краснеет, а Юрий отходит к окну.

РЯЗАНЦЕВ
Только и всего.

КАРСАВИНА
Чего же еще «больше»?

Иванов встаёт. Достаёт со стола спички.

ИВАНОВ
Глупость большая, это точно!

КАРСАВИНА
Как вам не стыдно!

РЯЗАНЦЕВ
Да. Вот вам и Соловейчик. Я думал, так – дрянь одна, с позволения сказать, жиденок, и больше ничего! А он на! Прямо не от мира сего оказался. Нет выше любви, как кто душу свою положит за други свои!

ИВАНОВ
Ну он положил не за други!

РЯЗАНЦЕВ
Это все равно… Порыв чувствуется.

ИВАНОВ
Далеко не все равно! Слякоть, и больше ничего!

Карсавина шепчет Юрию.

КАРСАВИНА
Я уйду… он мне просто противен!

ЮРИЙ
Да, жестокость удивительная!

За Карсавиной уходят Ляля и Рязанцев. Иванов выкуривает папиросу. Злыми глазами глядит в угол и уходит.
Мимо него проходит тень Соловейчика.

ИВАНОВ
Соловейчик. Это дурачье воображает, конечно, что я не понимаю того, что они понимают! Удивительно! Знаю я, что они чувствуют, – лучше их самих! Знаю, что нет больше любви, когда человек жертвует жизнью за ближнего, но повеситься оттого, что не пригодился людям, это уж… ерунда!

Тень Соловейчика бросает ему книги.

ИВАНОВ
Эх, Соловейчик! Я припоминаю бесконечный ряд прочитанных книг, и Евангелие прежде всего. Я ищу в них тот смысл, который объяснил бы мне твой поступок.
 
Книги послушно разворачиваются.
Иванов идёт между ними до самого дома.

НАТ. ДОМ ИВАНОВА

Иванов приходит домой. Ложится на кровать. Вытягивает длинные ноги.
Его ноги в лунном свете отбрасывают тень.

НАТ. УЛИЦА

Звучит похоронная музыка. Хоронят Зарудина
Юрий из окна смотрит эту мрачную и красивую процессию, с траурной лошадью, и офицерской фуражкой, сиротливо положенной на крышку гроба. Много цветов, задумчиво грустных женщин.
Солнце освещает процессию заходит за тучи

НАТ. УЛИЦА

Юрий и Карсавина прогуливаются медленным шагом
Карсавина смотрит на Юрия.

ЮРИЙ
Как странно и страшно думать, что вот Зарудина уже нет. Был офицер, такой красивый, веселый и беззаботный, и казалось, что он будет всегда, что ужас жизни, с ее муками, сомнениями и смертью, для него не может существовать, что в этом нет никакого смысла. И вот один день – и человек смят, уничтожен в прах, пережил какую  то ему одному известную страшную драму, и нет его и никогда но будет! И фуражка эта на крышке гроба.

Юрий мрачно смотрит в землю. Карсавина плавно идёт рядом. Тихо перебирает полными красивыми руками кружево белого зонтика.

КАРСАВИНА
Да, так было грустно смотреть! И музыка эта такая!

ЮРИЙ
Я не обвиняю Санина! Он и не мог иначе поступить, но тут ужасно то, что пути двух людей скрестились так, что или один, или другой должны были уступить. Ужасно то, что случайный победитель не видит ужаса своей победы. Стер человека с лица земли и прав.

КАРСАВИНА
Да, прав. Вот и…

Карсавина оживает так, что даже ее высокая грудь колышится.
Юрий искоса глядит на ее грудь и оживленное лицо.

ЮРИЙ
Нет, а я говорю, что это ужасно!

КАРСАВИНА
Почему же?

ЮРИЙ
Потому что для другого это было бы тягчайшим страданием, сомнениями, колебаниями. Борьба душевная должна быть, а он как ни в чем не бывало! «Очень жаль, говорит, но я не виноват!». Разве дело в одной вине, в прямом праве!

КАРСАВИНА
А в чем же?

ЮРИЙ
Не знаю в чем, но зверем человек не имеет права быть!

Юрий кланяется и уходит.

ИНТ. СТОЛОВАЯ В ДОМЕ СВАРОЖИЧ

Ужин

ЛЯЛЯ
Рязанцев говорил, будто мальчишки на мельнице, подглядывая, как вынимали из петли Соловейчика, кричали через забор: Жид удавился! Жид удавился!

Николай Егорович хохочет.

НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ
«Жид удавился»!

ЮРИЙ
Сколько зверства еще в людях! Можно ли страдать и жертвовать собой за это тупое, глупое зверье!

Уходит к себе в комнату.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

К нему в окно склоняет свою крону дерево.
На дереве в петле висит Соловейчик. Он смотрит на Юрия своими печальными, чёрными глазами.
Листья сплетаются вокруг него венком. Освобождают от петли.

СОЛОВЕЙЧИК
Они не виноваты. Они „не ведают, что творят“!

ЮРИЙ
Но ведают или не ведают, а ведь звери же, сейчас то – звери же! Как одинок все  таки человек; вот жил ты несчастный Соловейчик и носил в себе страдающее за весь мир, готовое на всякую жертву великое сердце. И никто, даже я, не замечали тебя, не ценили, а, напротив, почти презирали тебя! А почему?

СОЛОВЕЙЧИК
Потому только, что я не умел или не мог высказаться, потому что был суетлив и немного надоедлив. А в этой суетливости и в надоедливости и сказывалось моё горячее желание ко всем приблизиться, всем помочь и угодить.

ЮРИЙ
Ты был святой, а мы считали тебя дураком!

СОЛОВЕЙЧИК
Случайно мы рождены и после будем, как не бывшие; дыхание в ноздрях наших – пар, а слово – искра в движениях нашего сердца.

ЮРИЙ
Когда она угаснет, тело обратится в прах и дух рассеется, как жидкий воздух.

СОЛОВЕЙЧИК
И имя наше забудется со временем, и никто не вспомнит о делах наших; и жизнь наша пройдет, как след облака, и рассеется, как туман, разогнанный лучами солнца и отягченный теплотою его.

ЮРИЙ
Ибо жизнь наша – прохождение тени, и нет нам возврата от смерти, ибо положена печать, и никто не возвращается.

Дерево начинает раскачивать Соловейчика. Он плавно качается на её ветвях.

ЮРИЙ
Это ужасно! Вот я сижу здесь, живой, жаждущий жизни и счастья, и читаю свой неотвержимый смертный приговор. Читаю и не могу даже протестовать!

Юрий берёт себя за волосы и качается из стороны в сторону, точно зверь в клетке.
Дерево нежно перекладывает Соловейчика с ветки на ветку. Поднимает его к вершине.

НАТ. САД У СВАРОВИЧА

Юрий стоит внизу у дерева и обнимает оголенный ствол дерева.

ЮРИЙ
Что сделал тебе человек, что ты так издеваешься над ним? Почему ты, если есть, скрылся от него? Зачем ты сделал так, что если бы я и поверил бы в тебя, то не поверил бы в свою веру? Если бы ты ответил, я не поверил бы, что это ты, а не я сам! Если я прав в своем желании жить, то зачем ты отнимаешь у меня право, которое сам дал! Если тебе нужны страдания – пусть! Ведь мы принесли бы их из любви к тебе! Но мы даже не знаем, что нужнее – дерево или мы
Для дерева даже есть надежда! Оно и срубленное может пустить корни, ростки и ожить! А человек умрет и исчезнет! Лягу и не встану, и никогда, никогда не узнают, что со мной случилось. Может быть, я опять буду жить, но ведь я этого не знаю. Если бы я знал, что хоть через миллиарды, через миллиарды миллиардов лет я буду опять жить, я бы во все века этого времени терпеливо и безропотно ждал бы в вечной тьме.

Дерево из веток делает маленький оркестр. Людей нет.
Есть только музыкальные инструменты. Они играют печальную мелодию.
На Юрия сверху падают слёзы.
Он поднимает голову. Видит лицо Соловейчика. Видит рядом с ним Султана.

СОЛОВЕЙЧИК
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем.

ЮРИЙ
Род приходит и род уходит, а земля пребывает вовеки.

СОЛОВЕЙЧИК
Всходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

ЮРИЙ
Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

СОЛОВЕЙЧИК
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, – и нет ничего нового под солнцем.

ЮРИЙ
Нет памяти о прежнем; и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

СОЛОВЕЙЧИК
Я, Екклесиаст, был царем над Израилем.

ЮРИЙ
Я, Екклесиаст, был царем!

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Юрий берёт лист бумаги. Начинает писать. Говорит вслух.

ЮРИЙ
Я начинаю эту записку, которая должна окончиться с моей смертью.
Фу, какая пошлость!

Юрий так отталкивает бумагу, что она слетает со стола. Легко кружится. Падает на пол.

ЮРИЙ
А вот Соловейчик, маленький жалкий Соловейчик, не сказал себе, что это пошлость, когда убедился, что не может понять жизни.

НАТ. САД У СВАРОВИЧА

Он подходит к стволу. Начинает карабкаться вверх. Срывается. Ему протягивает руку Соловейчик. Юрий оказывается с ним на верхушке дерева.

ЮРИЙ
И я чувствую, что рано или поздно кончу тем же. Потому что нет другого исхода.

Султан лает.
Юрий падает с дерева.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ СВАРОЖИЧА

Он лежит у себя в комнате на полу. Глаза закрыты.
Резко поднимается.
Подходит к окну. Толкает его. Ставень, прихваченный болтом, не поддаётся. Юрий берёт карандаш и с усилием проталкивает болт.
Ставень легко и мягко отворяется.
Юрий смотрит на небо.
Бледное голубое небо сильно розовеет с одного края. Семь звезд Большой Медведицы бледнеют и спускаются вниз. Большая, нежно  голубая утренняя звезда тихо сияет над алевшей зарей.
Юрий ложится в постель.
Перед глазами болезненно мигают чёрные глаза Соловейчика.
Глаза ослепляет солнце. Под солнцем роса блестит и искрится огоньками.

НАТ. ДОРОГА

Иванов и Санин выходят из города
По краям дороги, под тощенькими старыми вербами уже плетутся богомольцы. Красные и белые платки, лапти, юбки и рубахи пестро.
В монастыре звонят

ИВАНОВ
Рано вышедши!

ВЛАДИМИР
Подождем.

Они садятся под плетнем, прямо на песок, и курят.
Мужики оглядываются на них. Бабы и девки в пустых телегах смеются и показывают на них друг другу
На крыльцо винной монополии, небольшого белого дома с яркой зеленой крышей, выходит сиделец, высокий человек в жилетке. Зевает и гремит замками. Отпирает дверь. Баба в красном платке входит за ним.

ИВАНОВ
Путь указан! Идем, что ль?

ИНТ. ВИННАЯ ЛАВКА

Они покупают водку, свежих зеленых огурцов.
Санин достаёт кошелек.

ИВАНОВ
Э, да ты, друг, богатый человек!

ВЛАДИМИР
Аванс! К великому стыду своей маменьки, нанялся письмоводителем к страховому агенту и капитал, и материнскую обиду приобрел сразу.

ИВАНОВ
Ну, теперь не в пример способнее!

ВЛАДИМИР
Да а А что, если еще и сапоги снять?

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ

ИВАНОВ
Вали!

Оба разуваются и идут босиком.

ВЛАДИМИР
Хорошо.

ИВАНОВ
Благодать!

ВЛАДИМИР
Умирать не надо.

На берегу стоят разноцветные лодки и сидят, в жилетках и цветных рубахах, мужики. Санин и Иванов берут лодку.

НАТ. РЕКА

Иванов садится на весла. Санин берёт руль. Лодка быстро и легко плывёт вдоль берега. Иванов гребет быстро и хорошо, частыми ровными ударами, от которых лодка вздрагивает и приподнимается, как живая. Санин, с удовольствием сильно налегает на рулевое весло. Круто поворачивает лодку в узкий проход между нависшими кустами
Лодка с тихим скрипом пристаёт к густой траве берега.

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ

Иванов выскакивает на берег.

ИВАНОВ
На земле весь род людской!

Санин выскакивает за ним.

ВЛАДИМИР
Лучше не найти!

ИВАНОВ
И искать не надо: под солнцем везде хорошо.

Вытаскивает из лодки водку, огурцы, хлеб и узелок с закуской.

ИВАНОВ
Лукулл обедает у Лукулла.

ВЛАДИМИР
И он счастлив.

ИВАНОВ
Не совсем, рюмку забыли.

ВЛАДИМИР
Тьфу. Ну ничего, мы сделаем.

Санин лезет на дерево. Выбирает еще зеленую не закоренелую ветку. Вырезает ее ножом.
Ветка мягко сваливается на траву. Санин спрыгивает с дерева и начинает долбить из ветки стаканчик.

ИВАНОВ
Я, брат, думаю выкупаться опосля.

ВЛАДИМИР
Дело хорошее.

Санин, ковыряет ножом и подбрасывает готовый стаканчик на воздух.
Они садятся на траву. С аппетитом пьют водку и едят огурцы.

ИВАНОВ
Не могу! Душа просит!

Он быстро раздевается. Влезает в воду на самом мелком. Он подпрыгивает и далеко разбрасывает блестящие брызги.

ИВАНОВ
Ух, ладно.

Санин раздевается и бегом вбегает в воду. Подпрыгивает, ухает и плывёт через реку

ИВАНОВ
Утонешь.

ВЛАДИМИР
Не утону.

Вылезают и валяются голые в мягкой свежей траве.

ИВАНОВ
Славно! Построим здесь две кущи.

ВЛАДИМИР
А ну их к черту! И без кущи славно, кущи  то всякие давно надоели!

ИВАНОВ
Ух а! Трык  брык!

Становятся друг против друга и принялся выделывать всякие па.
Голые тела их блестят на солнце. Мускулы быстро и сильно двигаются под натянутой кожей.

ИВАНОВ
Ух! Иди, а то всю водку выпью.

Одеваются. Допивают водку.

ИВАНОВ
Теперь бы пивка холодного, ха арошо!

ВЛАДИМИР
Поедем.

ИВАНОВ
Валяй.

Они наперегонки бегут с берега к лодке и быстро плывут.

НАТ. РЕКА

ВЛАДИМИР
Парит.

ИВАНОВ
Будет дождь. Правь же… черт!

ВЛАДИМИР
Догребешь и сам.

Они проезжают мимо одного из зеленых островов. Слышатся веселые взвизги, плеск и звонкий радостный женский смех.

ИВАНОВ
Девицы купаются.

ВЛАДИМИР
Пойдем посмотрим..

ИВАНОВ
Увидят.

ВЛАДИМИР
Нет, мы тут пристанем и пойдем по осоке.

ИВАНОВ
А ну их.

ВЛАДИМИР
Пойдем.

ИВАНОВ
Да соромно.

ВЛАДИМИР
Чего?

ИВАНОВ
Да… оно ж девицы. Нехорошо.

ВЛАДИМИР
Дурень ты, ведь ты б с удовольствием посмотрел.

ИВАНОВ
Да ежели девица и того… то кому же оно

ВЛАДИМИР
Ну, так и пойдем.

ИВАНОВ
Да оставь.

ВЛАДИМИР
Тьфу! Нет ни одного мужчины, который бы не хотел видеть красивую голую женщину. И даже такого нет, который хоть раз бы в жизни хоть мельком бы не посмотрел, а

ИВАНОВ
Оно так, а все таки… ты б уж, если так рассуждаешь, и шел бы прямо, а то прячешься!

ВЛАДИМИР
Так прелести, друг, больше.

ИВАНОВ
Оно, конечно, весьма это приятственно… А ты сдерживайся.

ВЛАДИМИР
Ради целомудрия?

ИВАНОВ
А хотя бы…

ВЛАДИМИР
Да не хотя бы, а больше ведь не для чего!

ИВАНОВ
Ну, пусть.

ВЛАДИМИР
Ну… Да ведь в тебе и во мне этого целомудрия нет.

ИВАНОВ
Если око тебя соблазняет, вырви его.

ВЛАДИМИР
Не городи глупостей, как Сварожич. Бог дал тебе око, зачем же его рвать? Так то, брат. Вот если бы в тебе при виде голой женщины и желания никакого не появлялось, ну тогда был бы ты целомудренный человек. И я бы первый твоему целомудрию удивлялся бы, хотя бы и не подражал и, весьма возможно, свез бы тебя в больницу. А если все это внутри у тебя есть и наружу рвется, а ты его только сдерживаешь, как собаку на дворе, так цена твоему целомудрию – грош!

ИВАНОВ
Оно точно, только ежели не сдерживаться то иной человек может бед натворить!

ВЛАДИМИР
Каких бед? Если сладострастие и ведет иногда к беде, так не оно, само по себе, в этом виновато.

ИВАНОВ
Оно, положим, ты не изъясняй!

ВЛАДИМИР
Ну так идем?

ИВАНОВ
Да я разве что.

НАТ.БЕРЕГ РЕКИ

ВЛАДИМИР
Дурень ты, вот что. Иди тише!

ИВАНОВ
Гляди, брат!

Купаются какие  то барышни, судя по цветным кофточкам, юбкам и шляпкам, ярко пестревшим на траве. Одни в воде. Брызгаются, плещутся. Одна высокая, стройная, вся пронизанная солнцем, розовая и нежная, во весь рост стоит на берегу и смеётся. От смеха весело дрожат ее розовый живот и высокие девичьи крепкие груди.

ВЛАДИМИР
О, брат!

Иванов с испугом лезет назад.

ВЛАДИМИР
Чего ты?

ИВАНОВ
Тише… это Карсавина!

ВЛАДИМИР
Разве? А я даже не узнал. Какая же она прелестная!

ИВАНОВ
Н да.

Их слышат, видят. Раздаются крики и смех. Карсавина, испуганная, стройная и гибкая, бросается им навстречу и быстро погружается в прозрачную воду.
Санин и Иванов торопятся и путаются в осоке счастливые и возбужденные. Бегут назад.

ВЛАДИМИР
А ах… хорошо жить на свете!

Поёт

Из за острова на стрежень,
На простор речной волны!

ИВАНОВ
Будет гроза.

Деревья темнеют. Тень быстро плывёт по зеленому лугу.

ИВАНОВ
Тю тю, брат… беги!

ВЛАДИМИР
Куда? Не убежишь.

Туча подходила ближе и ближе и делается свинцовой.

ИВАНОВ
Вымочит на славу. Дай закурить с горя.

Слабый огонек загорается. Порыв ветра шумит, срывает огонек. Крупная капля разбивается о лодку. Другая шлепает на лоб Санину. Щёлкает по листьям. Дождь хлещет, как из ведра.

ВЛАДИМИР
И это хорошо.

ИВАНОВ
Недурно. Ну что ж… домой, что ли?

ВЛАДИМИР
Все равно, можно и домой.

НАТ. РЕКА. ЛОДКА

Они выезжают на широкую темную воду. Молнии сверкают все чаще. Подплывают к берегу.

ИВАНОВ
Ух ух.

С новой силой рвёт ветер.

ВЛАДИМИР
Ого го го!

НАТ. ПОЛЕ

Выходят в поле. Вокруг совершенно темно. Когда сверкает молния, из тьмы вырываются их шагающие по гладкому песку резкие темные фигуры. Все гремит и грохочет.

ВЛАДИМИР
О…а…о!

ИВАНОВ
Что?

Сверкает молния. Санин раскидывает руки. Во все горло долго и протяжно и счастливо кричит навстречу грому.

НАТ. САД СВАРОЖИЧА

Гроза стихает. Наступает тишина. В этой тишине одинокие птичьи голоса звучат разрозненно.
Юрий медленно бредёт по дорожкам сада. Он печально глядит на воду, в которой зеркально стоят опрокинутые берега, убранные желтым и красным кружевом.
Юрий видит что  то розовое мелькающее за зелеными и желтыми кустами.
Ляля уже в трех шагах. Вся расцветает улыбкой шаловливого заговорщика.

ЛЯЛЯ
Юра, Юра!

Подаёт ему узкий розовый конверт.

ЮРИЙ
От кого?

Ляля грозит ему пальцем

ЛЯЛЯ
От Зиночки Карсавиной.

Юрий съеживается.

ЛЯЛЯ
Я очень люблю Карсавину. И я очень рада и еще больше буду счастлива, когда вы поженитесь.

ЮРИЙ
Ах, оставь, пожалуйста. Что за глупости!

ЛЯЛЯ
Чего ты ломаешься? Ну влюблен и влюблен, что ж тут такого! Не понимаю, чего ради вы все из себя необыкновенных героев корчите!

Она машет розовым хвостом. Пренебрежительно показывает ажурные чулочки и уходит в дом, как оскорбленная принцесса.
Юрий разрывает конверт.

КАРАСВИНА
Юрий Николаевич, если можете и хотите, приходите сегодня в монастырь. Я буду там с тетей. Она говеет и не выходит из церкви. А мне скучно и о многом хотелось бы с вами поговорить. Приходите. Это, может быть, очень дурно, что я вам пишу, но вы все  таки приходите.

Юрий, как птица взлетает над верхушкой дерева.

НАТ. ДОРОГА

Падает в дрожки извозчика. Доезжает до пристани.

НАТ.РЕКА

На пристани он переходит в лодку. Здоровый потный мужик везёт его к горе.
Шуршит песок. Юрий вылезает из лодки.

НАТ.ДВОР МОНАСТЫРЯ

Идёт по лесу. Наверху, в монастырской ограде чисто как в церкви. Тополи стоят ровно и строго, точно на молитве. Между ними неслышными вечерними тенями ходят длинные черные монахи. В темной впадине церковных дверей мерцают молитвенные огоньки.

ШАФРОВ
А, здравствуйте, Сварожич!

Юрий оглядывается и видит Шафрова, Санина, Иванова и Петра Ильича. Они идут через двор темной и шумной гурьбой. Черные монахи беспокойно оглядываются на них.

ШАФРОВ
А мы тут того!

ЮРИЙ
Дело хорошее.

ШАФРОВ
Может, и вы с нами?

ЮРИЙ
Нет, спасибо, право. Я тут не один.

Иванов, с грубоватым добродушием хватает его под руку.

ИВАНОВ
Ну чего там!

Юрий упирается. Они тягают друг друга в разные стороны.

ЮРИЙ
Нет, ей  богу, не могу! Потом я, может быть, зайду.

ИВАНОВ
Ну ладно. Так мы вас будем ждать. Заходите!

ЮРИЙ
Хорошо, хорошо.

Они уходят из ограды. Смеются и размахивают руками.

ИНТ. ЦЕКОВЬ

Юрий снимает фуражку и входит в церковь.
Он огибает одну из темных колонн. В сумраке видит Карсавину в ее серой кофточке и круглой соломенной шляпке, придававшей ей вид гимназистки.
Она оглядывается.

ЮРИЙ
Здравствуйте.

Ближние богомолки оглядываются на них.
Карсавина, чуть  чуть улыбается.
Юрий блаженно улыбается и замирает.
Карсавина не смотрит на него и часто крестится.
Он стоит тихо. Смотрит на белую шею под черными волосами, на мягкий изгиб талии, чувствующейся под серой кофточкой.
Слезы выступают на глазах Юрия. Он поднимает их вверх. Видит золото иконостаса, а еще выше – две перекладины креста.

ЮРИЙ
Господи, если Ты есть, дай, чтобы эта девушка любила меня и я всегда любил ее так же, как сейчас!

КАРСАВИНА
Пойдемте.

НАТ. ОБРЫВ ГОРЫ

Они чинно выходят на паперть. Проходят ограду и через старую калитку выходят на обрыв горы.
Они молча доходят до самого края обрыва и останавливаются.
Карсавина поднимает голову. Ее губы встречают губы Юрия. Карсавина вся бледнеет, бьётся и замирает. Юрий молча обнимает ее.
Она вырывается и бежит назад.

КАРСАВИНА
Тетя хватится меня… подождите… я приду.

Он садится на траву и проводит рукой по волосам.

НАТ. ДВОР МОНАСТЫРЯ

Карсавина забегает за калитку и останавливается. Она крепко прижимает рукой под волнующейся левой грудью и на минуту прислоняется к стене.
Потом открывает глаза. Подбирает черную юбку и бежит по дорожке к гостинице. На крылечке сидит старенькая темненькая тетка.

КАРСАВИНА
Иду, тетя, иду!

НАТ. ОБРЫВ ГОРЫ

Юрий сидит на обрыве. Считает костры на лугах.

ЮРИЙ
Раз, два, три, нет, вон еще на самом горизонте чуть видно. Точно звездочка! А ведь там теперь сидят большие люди, мужики, выехавшие в ночное, варят картошку, говорят. Костер горит весело, вспыхивает, потрескивает, и слышно, как лошади фыркают. А отсюда совсем как искорка. Вот  вот потухнет!

Слышит неровные быстрые шаги и шорох платья.
Карсавина подходит и останавливается. Слышно ее прерывистое дыхание. Юрий оборачивается. Поднимает ее на руки. Несёт по траве вниз.

КАРСАВИНА
Упадем!

Юрий сжимает в руках ее тело.
Юрий опускает девушку на траву и сам ложится рядом. Юрий находит ее губы.
Карсавина не сопротивляется. Только дрожит. Рука Юрия касается ее ног.

КАРСАВИНА
Ты меня любишь?

Она полуоткрывает побелевшие глаза и тянется к нему. Видит его лицо и себя. Садится.
Растерянно и нелепо он пытается продолжать. Бросается на нее. Она растерянно и нелепо защищается. Короткая возня смешна и безобразна. Карсавина внезапно ложится. Юрий опять оставляет ее. Карсавина дышит коротко и прерывисто, как загнанная.

ЮРИЙ
Прости…те меня… я сумасшедший.

Она дышит скорее. Юрий замолкает.
Карсавина на мгновение задерживает дыхание и шепчет.

КАРСАВИНА
Мне пора… Пойду…

Они встают. Не смотрят друг на друга. Юрий слабо обнимает ее. Девушка мягко прижимается к нему.

КАРСАВИНА
До свиданья… приходи завтра ко мне.

Она целует его нежно, крепко. У Юрия беспомощно кружится голова.
Карсавина уходит. Юрий долго прислушивается к шороху ее шагов. Отыскивает свою фуражку. Спускается вниз.
Фуражка на его голове превращается в колпак. Руки и ноги болтаются как –то глупо. Рот искажён в кривой усмешке. Он шепчет в пустоте. Пританцовывает.

ЮРИЙ
Ну что ж, неужели надо было запачкать эту чистую святую девушку… непременно кончить так, как сделал бы всякий пошляк на моем месте? Бог с ней. Это было бы гадко, и слава Богу, если я оказался на это неспособен! И как это гадко: сразу, почти без слов, как зверь.

Кричит

ЮРИЙ
Разве я способен жить?

ИНТ. ГОСТИНИЦА МОНАСТЫРЯ

Входит в гостиницу монастыря
Здоровый монах мчит куда  то толстый самовар.

ЮРИЙ
Батюшка.

МОНАХ
Что прикажете?

ЮРИЙ
У вас тут должна быть одна компания из города.

МОНАХ
Это в седьмом нумере. Пожалуйте вот сюда, на балкончик.

ИНТ. НОМЕР В ГОСТИНИЦЕ

Юрий отворяет дверь седьмого номера. В большой комнате темно. За дверью на балконе светло. Звенят бутылки. Двигаются, смеются и кричат люди.

ШАФРОВ
Жизнь – неизлечимая болезнь!

ИВАНОВ
Дурень ты неизлечимый! Эк тебя фразами так и прет!

Юрия все встречают его радостными пьяными восклицаниями.

ШАФРОВ
Вот хорошо, что пришли! Вот спасибо, ей богу! В самом деле, право.

Юрий садится между Саниным и Петром Ильичом.

ВЛАДИМИР
Ну, выпьем?

ЮРИЙ
Можно.

ШАФРОВ
А по моему, человек сам по себе – ничто! Индивидуум – нуль! Только индивидуумы, являющиеся созданием массы и не теряющие связь с нею, не противопоставляющие себя толпе, как любят делать буржуазные «герои», имеют действительную силу.

ИВАНОВ
Да сила  то их в чем? В борьбе с существующим правительством? – да! А в борьбе за свое собственное счастье, что – им поможет масса?

ШАФРОВ
Ну да… вы «сверхчеловек»! Вам нужно какое  то особенное счастье! Свое! А мы, люди толпы, думаем, что именно в борьбе за общее благо мы обретем и свое счастье. Торжество идеи – вот и счастье!

ИВАНОВ
А если идея ошибочна?

ШАФРОВ
Это все равно, надо только верить.

ИВАНОВ
Плюнь. Каждый человек верит, что то, чем он занимается, и есть самое важное и необходимое. Это полагает даже дамский портной. Ты это знал, но, вероятно, забыл. Дело друга – напомнить.

ЮРИЙ
А по  вашему, в чем же счастье?

ИВАНОВ
Да уж, конечно, не в том, чтобы всю жизнь хныкать и на каждом шагу спрашивать себя: вот я чихнул… ах, хорошо ли я сделал? Нет ли от этого кому  нибудь вреда? Исполнил ли я чиханьем сим свое предназначение?

ЮРИЙ
Это не программа.

ИВАНОВ
А вам нужно непременно программу? Что хочу, что могу, то и делаю! Вот вам программа.

ШАФРОВ
Нечего сказать, хорошая программа!

ЮРИЙ
Нет, что бы то ни было, смерть, каторга, а надо бежать отсюда. А впрочем, куда и бежать? Везде то же, а от себя не убежишь. Когда человек становится выше жизни, она не удовлетворит его нигде и ни в какой форме. В этом ли городишке, в Петербурге ли, все равно!

ИВАНОВ
Слыхали!

ЮРИЙ
Ну, знаете, и мы это «слыхали»! Нет ничего легче, как не находя, что возразить, сказать «слыхали» и успокоиться! Если вы только и говорите, что «слыхали», я имею право тоже сказать: ничего вы не слыхали!

ИВАНОВ
Может быть, мы ничего не слыхали: ни о трагических раздумьях, ни о невозможности жить без Бога, ни о голом человеке на оголенной земле. Поновей что  нибудь придумайте!

ВЛАДИМИР
Оставьте, господа. Как вам не скучно! Нельзя же ненавидеть человека за то, что он думает по  своему.

ИВАНОВ
Тут не дума, а фальшь! Тут хочется показать, что он думает тоньше и глубже, чем мы все, а не…

ЮРИЙ
Какое же вы имеете право это говорить? Почему именно я, а не вы, хотите…

ВЛАДИМИР
Слушайте! Если вам хочется драться – ступайте оба вон и деритесь где хотите. Вы не имеете никакого права заставлять нас слушать вашу бессмысленную ссору!

Петр Ильич тихо запевает

ПЕТР ИЛЬИЧ
Быть может, на холме немом поставят тихий гроб Руслана!

ИВАНОВ
Будь спокоен… своевременно поставят…

ПЕТР ИЛЬИЧ
Пусть. Будет думать, выпейте  ка лучше!

Юрий берёт стакан и залпом выпивает.

ШАФРОВ
Молодость, Юрий Николаевич, ей  богу!

Юрий шарит по столу. Отыскивает закуски.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Да. Таких людей я остерегаюсь называть людьми.

ИВАНОВ
Остерегаешься? Браво, дядько!

ПЕТР ИЛЬИЧ
Да. Остерегаюсь… Человек должен быть… генерал!

ЮРИЙ
Не всегда это возможно. А вы сами!

ПЕТР ИЛЬИЧ
Я?.. Я – генерал в душе!

ИВАНОВ
Браво!

ЮРИЙ
Разве что в душе!

ПЕТР ИЛЬИЧ
Как могу. Что ж, хоть в душе – и то хорошо. Один стар, пьян и беден, как я, тот генерал в душе, а кто молод и силен, тот генерал и в жизни. Всякому свое. А таких людей, которые хнычут, трусы таких я остерегаюсь называть людьми!

Голова Юрия отделяется от туловища. Она тихо плавает. Все, что попадает на глаза отчетливо ярко, а кругом стоит тьма. Голоса раздаются оглушительно громко.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Ты говоришь – сон?

ИВАНОВ
Сон – любопытный.

ПЕТР ИЛЬИЧ
В них «есть», в снах.

ИВАНОВ
Видишь, лег я вчера спать. Да. На сон грядущий взял почитать одну книжицу, думал чем  нибудь прочистить голову, сполна набитую всяческой суетой и томлением… Попадается мне статейка о том, как, где, когда и кого проклинали. Смотрю – вещь умственная и душевная. Читал я ее, читал… читаю, читаю… что ни дальше, то страшнее. Добираюсь до того пункта, который гласит, кто и за что предается анафеме. Тут я, правда не удивляясь, усмотрел, что как раз именно меня всегда и проанафемятствуют. Узнавши с достоверностью о проклятии всеми существующими церквами, я бросил книгу, покурил и стал дремать, вполне успокоенный насчет места своего во вселенной. Сквозь сон я задался было вопросом, что, если миллионы людей жили и с полной верой меня прокляли, то… но тут я заснул, и вопрос остался в зародыше. И стал я чувствовать, что мой правый глаз не глаз, а папа Пий X, а левый что  то вроде вселенского патриарха… и оба друг друга проклинают. От столь странного превращения вещей я проснулся.

ВЛАДИМИР
Только и всего?

ИВАНОВ
Зачем, я опять заснул.

ВЛАДИМИР
Ну?

ИВАНОВ
Ну, а опосля того уже не было спокойствия духа. Чудился мне некий дом, не то наш, не то незнаемый никем, и по самой большой комнате ходил я из угла в угол. И был тут где  то близко ты, дядько Петр Ильич. Он говорил, я слушал, но как будто его не видел. «Замечал я, – говорит Петр Ильич, – как молится кухарка», и я соображаю, что в кухне на печке, точно, должна молиться кухарка. Живет там и молится. «Нам неясно представляется, и понять мы не можем, но человек, простой сердцем, понимаешь, просто ой. Когда она молилась и поминала всех, то как ничего и не было, но когда она помянула вас, меня, то есть, и Санина, то…» – когда он сказал это, я почувствовал, что должно произойти нечто необыкновенное. «Ведь не зря молились все простые люди со дня сотворения!» И сообразил, весьма кстати, что не иначе как явился кухарке Бог. А Петр Ильич совсем сошел на нет, но все  таки говорил: «Явился ей будто образ…» Я продолжал чувствовать себя недурно, потому что хотя и не Бог, но все же что то такое, все таки лестно! «Явился ей образ, но только не образом!..» После этого дядьки совсем не стало. Я встревожился: это другое, а не образ, совсем уничтожало мое спокойствие. Чтобы восстановить его, следовало бы немедленно уничтожить то, что очутилось в углу комнаты и запищало. Ясно, что это была просто мышь… она что то грызла и перегрызала… она даже как будто веселилась. Напала на меня тоска… мышь себе грызла и грызла, мерно и в такт… Тут я и проснулся!

ВЛАДИМИР
Что б тебе еще немного не просыпаться.

ИВАНОВ
Я сам опосля сообразил!

Иванов тянется к пиву. Все молчат, Придвигается тьма за балконом.

ПЕТР ИЛЬИЧ
Да, вы все умны, вы умны, как черти, а есть что  то, есть! И вы не знаете его, а оно говорит вам…

ВЛАДИМИР
Все страхи, все страхи! Как бы вам еще чего  нибудь не испугаться. Умрем – увидим.

Он медленно закуривает папиросу и идёт в двери.

НАТ. ДВОР ГОСТИНИЦЫ

Санин выходит во двор гостиницы. Месяц золотым яичком выходит из  за леса, и чуть  чуть скользит по черной земле его полусказочный свет.
В темноте слышится шлепанье босых ног. Санин смутно разглядывает силуэт мальчика.

ВЛАДИМИР
Тебе чего?

МАЛЬЧИК
Барышню Карсавину, учительницу.

ВЛАДИМИР
Зачем?

МАЛЬЧИК
Записку им принес.

ВЛАДИМИР
Ага. В той гостинице она, должно быть. Тут нет. Вали туда.

Мальчик шлёпает босыми пятками и исчезает в темноте.
Санин медленно идёт за ним. Он доходит до гостиницы, под освещенное окно. Полоса света ложится на его задумчивое и спокойное лицо. На свету в темной зелени белеют большие тяжелые груши. Санин поднимается на носки. Срывает одну. В окне видит Карсавину.
Она видна в профиль, в одной рубашке, с круглым плечом. Она смотрит вниз, губы улыбаются.

ИНТ. НОМЕР КАРСАВИНОЙ

В дверь номера стучат.

КАРСАВИНА
Кто там?

МАЛЬЧИК
Записку принес.

Карсавина встаёт и отворяет. Босой, по колено в свежей грязи, мальчик входит в комнаты. Торопливо сдергивает картуз.

МАЛЬЧИК
Барышня прислали.

С записки на Карсавину смотрит Дубова.

ДУБОВА
Зиночка, если можешь, приезжай сегодня же в город. Приехал инспектор и завтра утром будет у нас. Неудобно, если тебя не будет.

ТЁТКА
Что такое?

КАРСАВИНА
Нюта зовет. Приехал инспектор.

Мальчик чешет одной ногой другую.

МАЛЬЧИК
Очень приказывали, чтоб беспременно вы приходили.

ТЁТКА
Пойдешь?

КАРСАВИНА
Как же я одна пойду… темно.

МАЛЬЧИК
Месяц взошел, вовсе видать.

КАРСАВИНА
Надо идти.

ТЁТКА
Иди, а то как бы неприятностей не вышло.

КАРСАВИНА
Ну пойду! До свиданья, тетя.

ТЁТКА
До свиданья, деточка. Христос с тобою.

КАРСАВИНА
А ты со мной пойдешь?

МАЛЬЧИК
Я к мамке пришел. Мамка тута у монахов на прачешной.

КАРСАВИНА
А как же я одна, Гриша?

МАЛЬЧИК
Ну, пойдем.

Они выходят в сад.

ИНТ. САД В МОНАСТЫРЕ

КАРСАВИНА
Хорошо пахнет как.

Вскрикивает.

ВЛАДИМИР
Это я.

Карсавина в темноте подаёт ему еще дрожащую от испуга руку.

МАЛЬЧИК
Ишь, пужливая!

КАРСАВИНА
Ничего не видно.

ВЛАДИМИР
Куда это вы?

КАРСАВИНА
В город. Вот прислали за мной.

ВЛАДИМИР
Одна?

КАРСАВИНА
Нет, с ним. Он мой рыцарь.

МАЛЬЧИК
Рыцарь!

КАРСАВИНА
А вы тут чего?

ВЛАДИМИР
А мы по пьяному делу.

КАРСАВИНА
Кто вы?

ВЛАДИМИР
Шафров, Сварожич, Иванов…

КАРСАВИНА
И Юрий Николаевич с вами?

ВЛАДИМИР
А что?

КАРСАВИНА
Так. Я его встретила. Ну, до свидания.

Санин ласково придерживает протянутую руку.

ВЛАДИМИР
Давайте я вас перевезу на тот берег, а то что же вам кругом идти.

КАРСАВИНА
Нет, зачем же.

МАЛЬЧИК
Пущай перевезет, а то на плотине дюже грязно.

КАРСАВИНА
Ну хорошо. А ты тогда ступай к матери.

МАЛЬЧИК
А ты по полю не боишься одна?

ВЛАДИМИР
Да я до города проведу.

КАРСАВИНА
А ваши же как?

ВЛАДИМИР
Они тут до света будут: да и надоели они мне изрядно.

КАРСАВИНА
Ну, если вы так добры. Иди, Гриша.

МАЛЬЧИК
Прощайте, барышня.

КАРСАВИНА
Давайте руку, а то с горы еще упадете

Карсавина подаёт. Толкаются в темноте. Они идут через лес вниз к реке.

КАРСАВИНА
Ой, как темно!

ВЛАДИМИР
Ничего, я ночью больше лес люблю. В ночном лесу люди теряют свои привычные лица и становятся таинственнее, смелее и интереснее.

Внизу становится светлее. Над рекою уже ясно и спокойно светит месяц

КАРСАВИНА
Где же ваша лодка?

ВЛАДИМИР
А вот.

Санин надевает весла. Карсавина балансирует руками. Проходит на руль и садится. Санин сталкивает лодку и прыгает в нее.
 
НАТ. РЕКА. ЛОДКА

КАРСАВИНА
Давайте, я буду грести. Я люблю сама.

ВЛАДИМИР
Ну садитесь.

Карсавина проходит мимо него по лавочке. Чуть  чуть касается кончиками пальцев протянутой руки.
Они плывут. Карсавина сидит прямо и слабо двигает веслами. Всплескивает водой и выпукло выгибает вперед грудь. Санин сидит на руле и смотрит на ее грудь.
Месяц светит в ее белое лицо с черными бровями и блестящими глазами. Скользит по белой кофточке на груди, по юбке на полных коленях.

КАРСАВИНА
Как хорошо сегодня.

ВЛАДИМИР
Да, хорошо.

КАРСАВИНА
И почему  то хочется шляпу бросить в воду и косу распустить.

ВЛАДИМИР
Что ж, и распустите.

КАРСАВИНА
Вы давно знаете Юрия Николаевича?

ВЛАДИМИР
Нет, а что?

КАРСАВИНА
Так. Правда, он хороший и умный человек?

ВЛАДИМИР
Да.

КАРСАВИНА
Нет, право. И он какой  то он, должно быть, много страдал.

ВЛАДИМИР
Вероятно. Что он несчастный – это верно. А вам жаль его?

КАРСАВИНА
Конечно.

ВЛАДИМИР
Да, это понятно. Только вы странно понимаете слово «несчастный». Вот, вы думаете, что нравственно неудовлетворенный, надо всем с трепетом, раздумывающий человек не просто несчастный, жалкий, а какой то особенный, высший, даже, пожалуй, сильный человек! Вечное перекидывание своих поступков справа налево кажется вам красивой чертой, дающей право человеку считать себя лучше других, дающей ему право не столько на сострадание, сколько на уважение и любовь.

КАРСАВИНА
А как же?

ВЛАДИМИР
Было время, когда человек жил узкой и скотской жизнью, не отдавая себе отчета в том, что и почему он делает и чувствует. Потом настала пора жизни сознательной, и первая ступень ее была переоценка всех своих чувств, потребностей и желаний. На этой ступени стоит и Юрий Сварожич, последний из могикан уходящего в вечность периода человеческого развития. Как все конечное, он впитал в себя все соки своей эпохи, и они отравили его до глубины души. У него нет жизни как таковой, все, что он делает, подвержено у него бесконечному спору: хорошо ли, не дурно ли? Это доведено у него до смешного: поступая в партию, он думает, не ниже ли достоинства его стоять в рядах других, а выйдя из партии, он мучится – не унизительно ли стоять в стороне от всеобщего движения!.. Впрочем, таких людей – масса, они большинство. Юрий Сварожич только тем и исключение, что он не так глуп, как другие, и борьба с самим собою принимает у него не смешные, а иногда и в самом деле трагические формы. Какой  нибудь Новиков только жиреет от своих сомнений и страданий, как боров, запертый в хлев, а Сварожич и впрямь носит в груди катастрофу.

КАРСАВИНА
Я не понимаю, вы так говорите о Юрии Николаевиче, как будто он сам виноват в том, что такой, а не другой. Если человек не удовлетворяется жизнью, значит, он выше жизни.

ВЛАДИМИР
Человек не может быть выше жизни. Он сам – только частица жизни. Неудовлетворенным он может быть, но причины этой неудовлетворенности в нем самом. Он просто или не может, или не смеет брать от богатства жизни столько, сколько это действительно нужно ему. Одни люди сидят в тюрьме всю жизнь, другие сами боятся вылететь из клетки, как птица, долго в ней просидевшая… Человек – это гармоническое сочетание тела и духа, пока оно не нарушено. Естественно нарушает ее только приближение смерти, но мы и сами разрушаем его уродливым миросозерцанием. Мы заклеймили желания тела животностью, стали стыдиться их, облекли в унизительную форму и создали однобокое существование. Те из нас, которые слабы по существу, не замечают этого и влачат жизнь в цепях, но те, которые слабы только вследствие связавшего их ложного взгляда на жизнь и самих себя, те – мученики: смятая сила рвется вон, тело просит радости и мучает их самих. Всю жизнь они бродят среди раздвоений, хватаются за каждую соломинку в сфере новых нравственных идеалов и в конце концов боятся жить, тоскуют, боятся чувствовать.

КАРСАВИНА
Да, да.

ВЛАДИМИР
Мне все грезится счастливое время, когда между человеком и счастьем не будет ничего, когда человек свободно и бесстрашно будет отдаваться всем доступным ему наслаждениям.

КАРСАВИНА
Но что же тогда? Опять варварство?

ВЛАДИМИР
Нет. Та эпоха, когда люди жили только животом, была варварски грубой и бедной, наша, когда тело подчинено духу и сведено на задний двор, бессмысленно слаба. Но человечество жило недаром: оно выработает новые условия жизни, в которых не будет места ни зверству, ни аскетизму.

КАРСАВИНА
Скажите, а любовь… она налагает обязанности?

ВЛАДИМИР
Нет. Любовь налагает обязанности, тяжелые для человека, только благодаря ревности, а ревность порождена рабством. Всякое рабство рождает зло. Люди должны наслаждаться любовью без страха и запрета, без ограничения. А тогда и самые формы любви расширятся в бесконечную цепь случайностей, неожиданностей и сцеплений.

Санин сидит на руле большой, сильный, с темными от ночи и луны глазами, и широкие плечи его были неподвижны, как железные.
Весла зацепились за ветки узкого пролива. Бессильно падают из рук девушки.

КАРСАВИНА
Не могу тут… трудно.

Санин встаёт и идёт к ней.

КАРСАВИНА
Куда вы?

ВЛАДИМИР
Давайте я…

Карсавина встаёт и переходит на руль. Лодка качается. Она хватается за Санина. Задерживает прикосновение.

ВЛАДИМИР
А

Он страстно обнимает ее. Она перегибается назад. Оказывается в воздухе. Хватает падающую шляпу.
Лодка шатается сильнее.

КАРСАВИНА
Что вы! Пустите!.. Ради Бога… Что вы!

Санин с силой прижимает девушку к себе. Она опускает руки и опускается в лодку
Карсавина полулежит в лодке. Её голое колено трет весло. Над ней лицо Санина со странными глазами. Она тихо и неудержимо плачет.
Лодка тихо выплывает на более широкое и чуть  чуть освещенное место.
Колыхается в темной воде.
Санин берёт ее на руки и сажает к себе на колени. Карсавина сидит беспомощно и растерянно.

КАРСАВИНА
Что же теперь делать?

ВЛАДИМИР
Увидим

Она хочет сползти с его колен, но он притягивает ее. Карсавина покорно остаётся.
Она не защищается, когда Санин целует ее. Он укладывает её на дно лодки. Шляпка покрывает её одежду, которая качается в такт тел. Карсавина лежит обнажённая. Санин целует её. Входит в неё. Шляпка сначала медленно, затем ритмично поднимается и опускается на одежды. Санин переворачивает её и обладает ею в разных положениях. Карсавина улыбается. Она видит Юрия, который хочет её поцеловать. Она резко отталкивает его. Юрий исчезает. Карсавина целует Санина.
Он оставляет ее. Сидит рядом. Начинает грести. Карсавина, полулежит. Закрывает глаза. Вздрагивает от каждого толчка его руки. Рука мерно двигается над ее обнажённой грудью.
Лодка с тихим скрипом пристаёт к берегу. Карсавина открывает глаза.

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ

Кругом поле, вода и белый туман. Месяц светит бледно. Карсавина,как призрак одевает на себя одежду. Наступает рассвет. Становится совсем светло и прозрачно.

ВЛАДИМИР
Проводить тебя?

КАРСАВИНА
Нет, я сама.

Санин поднимает ее на руки. Выносит ее из лодки. Он крепко прижимает ее к себе и ставит на землю. Карсавина шатается.

ВЛАДИМИР
Красавица!

Она улыбается
Санин берёт ее за руки. Притягивает к себе.

ВЛАДИМИР
Поцелуй!

Карсавина долго и нежно целует его в губы.

КАРСАВИНА
Ну прощай.

ВЛАДИМИР
Милая, не сердись на меня.

НАТ. ПЛОТИНА

Карсавина уходит по плотине. Шатается и путается в подоле юбки.

НАТ. БЕРЕГ РЕКИ.ЛОДКА

Санин долго и грустно смотрит ей вслед.
Фигура ее тает в тумане.
Санин вскакивает в лодку. Под могучими ударами весел вода шумно и весело бурлит вокруг. На широком месте реки Санин бросает весла. Вскакивает во весь рост. Изо всех сил громко и радостно кричит.
Дерево отвечает ему таким же долгим, радостным замирающим криком.

НАТ. ПОЛЕ

Карсавина идёт по полю. Перед ней вырастает дерево. Оно сбрасывает ветви. Ветви превращаются в богомольцев. Они окружают Карсавину плотным кольцом. Она пытается вырваться. Богомольцы выбрасывают руки, которые похожи на сухие ветки. Эти руки-ветки цепляются за её одежду. Рвут её на клочья. Валят в на землю. Катают в грязи.
Тело Карсавиной приобретает чёрный цвет.

БОГОМОЛЬЦЫ ШЕПЧУТ
Грешница! Грешница! К реке её! К реке!

Её несут к обрыву. Внизу река. Карсавину наклоняют вниз. Она видит в реке Юрия. Он лежит на дне и смотрит на неё. Он в белой рубашке. Белых брюках. На лице улыбка.
Богомольцы одевают на Карсавину венок и бросают с обрыва. Венок слетает с головы и превращается в фуражку Зарудина, которая лежит на крышке гроба. Створки гроба раздвигаются. Карсавина падает в воду.

ИНТ. ДОМ. КОМНАТА КАРСАВИНОЙ

Карсавина просыпается вся мокрая. В своей постели. Одеяло на полу. Она лежит обнажённая. Внимательно обводит глазами комнату
На неё смотрят образа в углу. Дубова крепко спит на другой кровати. Платье Карсавиной смято и брошено на стул.
Она встаёт. Неслышно двигается. Одевается. Садится у окна. Неподвижные глаза смотрят в сад, где ярко зеленеют и желтеют деревья.
Просыпается Дубова.

ДУБОВА
А, ты уже встала? Что это ты как встрепанная?

В одной рубашке, босая, подходит к ней.

ДУБОВА
Что с тобой? Ты здорова?

Карсавина съеживается. Розовые губы улыбаются. Весело отвечает.

КАРСАВИНА
Конечно. Я просто совсем не спала.

Дубова умывается и одевается.
Карсавина надевает красивое синее платье, шляпу, берёт зонтик.

НАТ.ДОРОГА

По дороге встречает Лиду Санину.
Обе они, стройные, молодые и красивые женщины целуются. И уходят в разные стороны.

ИНТ. КОМНАТА КАРСАВИНОЙ

Солнце поднимается высоко.
Карсавина берёт книгу. Садится у окна.
 
НАТ. САД У ДОМА КАРСАВИНОЙ
Санин проходит по саду, высокий и спокойный. Оглядывается по сторонам и трогает руками ветви кустов.

ИНТ. КОМНАТА КАРСАВИНОЙ

Карсавина откидывается назад и прижимает книгу к груди. Дико смотрит на него, пока Санин медленно подходит к окну.

САНИН
Здравствуйте!

Он протягивая руку.
Карсавина замирает.

САНИН
Здравствуйте же!

КАРСАВИНА
Здравствуйте

Санин облокачивается на подоконник.

САНИН
Выйдите на минуту в сад, нам надо поговорить.

Карсавина встаёт.

САНИН
Я буду ждать там.

Карсавина кивает головой.
Санин уходит медленной спокойной походкой.
Карсавина стоит неподвижно. Потом вдруг суетливо двигается Подбирает платье. Выходит из дому.

НАТ. САД У ДОМА КАРСАВИНОЙ

Карсавина видит Санина. Он стоит на дорожке. Улыбается ей. Карсавина касается себя и чувствует, что она обнажённая. Она чуть не падает. Торопится. Подходит близко.
Санин берёт ее за руки. Втягивает в самую гущу перепутанных деревьев. Там сажает к себе на колени. Сам полусидит на пне старой яблони.
Санин наклоняется и целует тонкую сухую материю, сквозь которую просвечивает её свежее тело. Карсавина вздрагивает, но не отстраняется.

САНИН
Зиночка. Я не знаю, быть может, я очень виноват перед вами и мне не надо было приходить, но я не мог оставить вас так! Мне так хочется, чтобы вы меня поняли и не чувствовали ко мне отвращения и ненависти! Что я должен был сделать? Был такой момент, когда я почувствовал, что между нами что  то исчезло, и что если я пропущу, этот момент в моей жизни никогда не повторится, вы пройдете мимо, и никогда я не переживу того наслаждения и счастья, которое могу пережить. Вы такая красавица, такая молодая.
Вы страдаете, а вчера было так хорошо! Но ведь эти страдания оттого только, что жизнь наша устроена безобразно, что люди сами назначили плату за свое же собственное счастье. А если бы мы жили иначе, эта ночь осталась бы в памяти нас обоих как одно из самых ценных, интересных и прекрасных переживаний, которыми только и дорога жизнь!

КАРСАВИНА
Если бы! Идите, оставьте меня

Она отталкивается от его груди. Встаёт.

САНИН
Что же, пусть жизнь идет своим чередом!

Карсавина стоит опустив руки, склонив голову, увенчанную короной прекрасных волос.

САНИН
Я знаю, что вы любите Юрия Сварожича. Может быть, от этого вы и страдаете больше всего?

КАРСАВИНА
Никого я не люблю!

САНИН
Не помните меня злом. Вы все так же прекрасны и такое же счастье дадите любимому человеку, какое дали мне и больше, во много раз больше. А я не желал вам ничего, кроме самого хорошего, самого нежного, и всегда буду помнить вас такою, какою вы были вчера. Прощайте, а если я понадоблюсь вам зачем  нибудь – позовите. Я бы отдал вам жизнь, если бы мог!

КАРСАВИНА
Ну… прощайте!

Она подаёт ему руку. Они целуются. как брат и сестра.
Карсавина провожает его до ворот и задумчиво и грустно смотрит вслед. Потом идёт в сад. Ложится на траву.
Перед ней кружится туча. Она то закрывает солнце, то открывает.

ИНТ. ГОСТИНИЦА В МОНАСТЫРЕ

Голова Юрия продолжает летать по комнате. Вокруг неё летит битое стекло, сверкают бледные огни. Голова наблюдает, как Шафров и Петр Ильич, пошатываясь и бормоча хрюкающие звуки, уходят спать.
Голова выплывает на балкон. На балконе стоит Иванов.

ИВАНОВ
Такие люди, как ты, Юрий, никуда не годятся. Вы не смеете взять от жизни то, что вам принадлежит, и что самое лучшее вам погибнуть без следа и семени.

Петр Ильич просыпается и кричит

ПЕТР ИЛЬИЧ
Таких людей я остерегаюсь называть людьми.

Дико смеётся и храпит. Иванов хватает голову Юрия и начинает топить её в тазе с пивом. Голов Юрия плавает в пиве.
Голова кричит из тазика.

ЮРИЙ
Напротив, именно у таких людей жизнь особенно тонка и сложна, но что, правда, им лучше погибнуть.

Иванов уходит во двор. Голова Юрия плавает. То смеётся, то плачет.

Голова взлетает вверх. Ищет подушку. Падает на неё. Но перед глазами качаются грязная залитая скатерть, хвостики обгрызанной редиски, стаканы с окурками и сгустками пива.
Возвращается Иванов. Вместо с ним приходит Санин. Голова Юрия отрывается от подушки и смотрит в лицо Санину.
 
НАТ. РЕКА

Санин сидит на вёслах. Голова Юрия болтается у него на коленях., Перед ним стоит молочно  розовый туман.
Голова Юрия разворачивается и смотрит на Санина. На месте Санина перед ним сидит обнажённая Карсавина с закрытыми глазами.
Юрий валит Карсавину. Она толкается, вырывается. А Юрий всё лезет на неё.
От резкого толчка голова Юрия взлетает вверх и оказывается перед деревом. Он оглядывается. В Лодке вместо Карсавиной сидит Санин. Хохочет и грозит ему пальцем.
Юрий вздрагивает и лезет на дерево. Он удобно усаживается в крону и засыпает.
Слышит над ухом свой голос. Открывает глаза и видит две улыбающиеся головы свою и Зарудина.
Голова Юрия шепчет голове Зарудина.

ЮРИЙ
Было бы подло, если бы я воспользовался ее порывом! Что делать дальше?

ЗАРУДИН
Надо порвать все! Овладеть ею, потешиться и бросить.

ЮРИЙ
Я не могу, я не такой человек и слишком близко чувствую чужие страдания, чтобы самому причинять их.

ЗАРУДИН
А жениться?

ЮРИЙ
Я не могу создать себе мещанское счастье, с женой, детьми и хозяйством. Это пошло.

ЗАРУДИН
Значит, оттолкни ее, и уйди!

ЮРИЙ
Но ведь я ее люблю! Как же может быть, чтобы я сам так и порвал свое собственное счастье! Это нелепо, безобразно!

ЗАРУДИН
А что же? Тогда жениться! Иные говорят: что естественно – то добро, и человек прав в желаниях своих.

СОЛОВЕЙЧИК
Человек от обуви до короны во всем имел цель спасти тело свое от боли и смерти. И вот видим: не простою ли палкой Каин поверг Авеля и не тою ли же палкою можно уничтожить первого из людей, стоящего на последней ступени познания? Не дольше ли всех жил Мафусаил, но и он умер: не счастливее ли всех был Иов, но и его съедала скорбь: и не всякий ли из людей, испытав в жизни своей столько счастия и горя, сколько поднимут плечи его, умрет тою же смертью, что и праотец его. Теперь, когда люди венчают богов знания, и вопиют, и похваляются. Равно пожирают черви!

На горизонте погасает последняя заря. В ее зеленоватом зареве чернеют кресты и неопределенные темные силуэты. На спину старухи страшной тяжестью налегает тяжелый, черный гроб и давит ее костлявые плечи. Взор у старухи мутный, безотрадный. Она подходит к дереву. Обходит его. Перед ней чёрная яма. Одна нога ее уже стоит на краю черной ямы
Голова Соловейчика падает в эту чёрную яму.
Старуха смотрит вверх на Юрия и вытягивает к нему губы. У неё высокая грудь Карсавиной. Губы старушечьи тянутся к Юрию и целуют его.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ

Юрий резко подскакивает в постели у себя дома.
За окном стоит золотой сад, за садом река отражает в себе зеленовато  голубое осеннее небо.
Слышится высокий тенор. Ходит певчий, Петр Ильич.

НАТ. АЛЛЕЯ ПАРКА

Пётр Ильич идёт по опустелой аллее.
Петр Ильич медленно ходит по заброшенным дорожкам. Шуршит своей палкой в нападавших желтых листьях. Садится на лавочку. Поднимает листья. Подбрасывает их вверх. Поёт. Листья шелестом аккомпанируют его песне.

ИНТ. КОМНАТА ЮРИЯ

Гусеница ползёт по ветке дерева, спускающегося в окно.
Юрий берёт гусеницу. Сажает её на подоконник. Она замирает. Потом медленно ползёт. Юрий преграждает ей путь пальцем. Гусеница пытается подняться по его пальцу.
Юрий смотрит за движениями гусеницы.

ЮРИЙ
Осень. Уже осень. Потом будет зима, снег. Потом весна, лето, опять осень, зима, весна, лето. Тоска! А что буду делать в то время я? То же, что и теперь. В лучшем случае отупею и вовсе не буду думать ни о чем! А там старость и смерть!

Юрий рисует картину. На ней церковь, крест. Выходящий священник. С креста на священника падает бледный хвост гусеницы. Она не долетает до священника. Так и повисает в воздухе между крестом и священником.
Юрий перемешивает краски. Кистью кладёт мазки. За церковью поднимается алое зарево пожара.

ЮРИЙ
Подвига, подвига! Чтобы сразу сгореть и исчезнуть, без страха и томления! Только в этом и жизнь.

По краям картины кисть выводит множество черепов
Юрий пересматривает картины стоящие в углу
На одной изображено бледненькое петербургское утро, мокрые кирпичные стены, виселица, бледным силуэтом влипшая в мутное серое небо.
На другой - озверелое лицо, дуло револьвера у виска.
На третьей нагайки бьют по лицу, по спине, по оголенному заду.
Юрий достаёт револьвер из ящика стола. Воровски суёт револьвер в карман.
 
НАТ САД В ДОМЕ СВАРОЖИЧА

Выходит на крыльцо в сад. На ступеньках лежат сухие желтые листья. Юрий шевелит их носком. Начинает насвистывать долгую и печальную мелодию.

ЛЯЛЯ
Что затянул?

Она с книгой и зонтиком проходит из сада в дом.

ЛЯЛЯ
Точно молодость свою хоронишь!

ЮРИЙ
Глупости.

Ляля проходит в дом.
Юрий уходит в середину сада. Там уже все желто. Только одно зеленое дерево – дуб, хранит свои резные листья. На скамейке, под дубом, сидет и греется на солнышке большой рыжий кот.
Юрий нежно гладит пушистую спинку.

ЮРИЙ
Пропала вся жизнь, пропала вся жизнь.

Кот выгибает спинку и мурлычет.
Проходит кучер с ведром воды. В ведре плавают мертвые желтые листья. На крыльцо дома выходит горничная. Она смотрит на Юрия и говорит. Юрий видит её губы. Наступает тишина. Голос горничной он не слышит.

ГОРНИЧНАЯ
Вас приглашают к столу.

ЮРИЙ
Ах да, хорошо.

Горничная закладывает руки под белый фартук. Стоит на крыльце.
Юрий воровато заходит за дуб. Очень быстро стреляет себе в грудь.

ЮРИЙ
Осечка!

Он видит перед собою верхушку дуба, голубое небо и посреди него куда  то прыгающего желтого кота.
Горничная с криком влетает в дом.
Юрий видит возле себя множество людей. Кто  то льёт ему на голову холодную воду. На лбу у него прилип желтый лист.

ЛЯЛЯ
Юра, Юра… зачем?

Юрий раскрывает глаза. Бьётся в диком животном отчаянии.

ЮРИЙ
Доктора… позовите скорее!

Листья падают ему на лоб. Покрывают всё лицо. Юрий вытягивает шею, но листья еще быстрее разрастаются во все стороны и покрывают его.

НАТ. У ДОМА СВАРОЖИЧА

Листья превращаются в цветы. Ему несут множество осенних, красивых цветов. Среди их красных, белых и зеленых сплетений лицо мертвого Юрия успокоено.
Рязанцев принимает цветы. Отвечает плачущей даме.

РЯЗАНЦЕВ
Родных не будет. У отца Сварожича удар, и Ляля не отходит от него.

Гроб проносят мимо квартиры Дубовой и Карсавиной. Обе выходят и присоединяются к провожающим. У Карсавиной подавленный вид. Санин подходит к ней. Она смотрит на него и сейчас же отворачивается.
Санин кривит губы. Отходит к Иванову. Тот плетётся позади всех, уныло свесив свои желтые прямые волосы.
Далеко впереди, за колыхающейся крышкой гроба, ясно и грустно дрожит октава Петра Ильича.

ВЛАДИМИР
Вон как Петр Ильич старается!

ИВАНОВ
Удивительное дело, ведь слякоть был человек, а вишь ты что!

ВЛАДИМИР
Я думаю, друг, что он за три секунды до выстрела еще не знал, что застрелится. Как жил, так и умер.

ИВАНОВ
Такое дело! Значит, все  таки точку свою нашел человек!

НАТ. КЛАДБИЩЕ

На кладбище деревья осыпаны золотым и красным дождем. Трава местами зеленеет под слоем листьев. На дорожках ветер метёт их густою массой. По всему кладбищу текут желтые ручейки. Белеют кресты. Мягко чернеют и сереют мраморные памятники. Золотятся решетки.
Старушка с картины Юрия принимает гроб и ложится рядом с ним. Черная земля падает на них.
Карсавина громко рыдает. Высокий женский голос в рыдании поднимается над тихим кладбищем. Ему отвечают шелестом листья на одиноком дереве в поле. Провожающие на кладбище ниже наклоняют головы. Дерево кланяется всеми ветвями до земли.
Карсавину уводят. Рыдания ее, переходя в тихий плач. Затихает где  то вдали. Над ямой вырастает продолговатый земляной бугор. Сверху ровно укладывают зеленую ель.

ШАФРОВ
Господа, надо бы речь. Господа, что ж так?

ИВАНОВ
Санина попросите.

ШАФРОВ
Санин, Санин… где Санин, господа? А!.. Владимир Петрович… скажите вы несколько слов… что ж так!

ВЛАДИМИР
Сами скажите.

ШАФРОВ
Если бы я мог сказать, то, конечно бы, сказал… Ведь это был, в сущности говоря, за ме чательный человек!.. Ну пожалуйста… два слова!

ВЛАДИМИР
Что тут говорить? Одним дураком на свете меньше стало, вот и все!

Все застывают.

ДУБОВА
Это подло!

ВЛАДИМИР
Почему?

Дубова хочет что  то крикнуть. Ее окружают какие  то барышни. Шафров куда  то бежит, потом возвращается. В отдельной кучке возмущенно размахивает руками Рязанцев.
Санин поворачивается к Иванову.

ВЛАДИМИР
Дурачье.

Иванов ставит сзади себя палку. Опирается на нее.

ИВАНОВ
Черт с ними. Пойдем отсель!

ВЛАДИМИР
Что ж, пойдем…

Они проходят мимо враждебно смотревшего на них Рязанцева и кучки бывших с ним. Идут к выходу.
Издали Санин замечает группу малознакомой ему молодежи, столпившейся, как бараны, головами внутрь. В центре Шафров суетливо размахивает руками. При виде Санина замолкает. Все лица поворачиваются к нему.

ИВАНОВ
Это против тебя злоумышление!

Из группы студентов и девиц отделяется Шафров. Весь красный, как бурак. Щурит близорукие глаза. Направляется к Санину. Санин останавливается в таком повороте, точно хочет ударить первого попавшегося.
Шафров останавливается. Студенты и барышни, точно маленькое стадо за козлом, толпятся за ним.

ВЛАДИМИР
Чего вам еще?

ШАФРОВ
Нам ничего. Но мы хотели от всей группы товарищей выразить вам свое порицание и…

ВЛАДИМИР
Очень мне нужно ваше порицание! Вы меня просили, чтобы я сказал что  нибудь о покойном Сварожиче, а когда я сказал то, что думал, вы выражаете мне свое негодование? Ладно! Если бы вы не были глупыми и сентиментальными мальчишками, я бы сказал вам, что я прав, и Сварожич действительно жил глупо, мучил себя по пустякам и умер дурацкой смертью, но вы, а вы мне просто надоели своей тупостью и глупостью, и подите вы все к черту! Трогаю я вас? Марш!

Санин идёт прямо через толпу.

ШАФРОВ
Вы не толкайтесь, пожалуйста!

Санин и Иванов выходят на улицу.

НАТ. УЛИЦА

ИВАНОВ
Ты ж чего людей пужаешь! Зловредный ты человек опосля этого!

ВЛАДИМИР
Если бы тебе всю жизнь так упорно лезли под ноги эти вольнолюбивые молодые люди, так ты бы и не так их пугнул! А впрочем, черт с ними!

ИВАНОВ
Ну не плачь, друг! Знаешь что. Пойдем ка мы, купим пивка и помянем раба Божия Юрия! А?

ВЛАДИМИР
Что ж, пожалуй!

ИВАНОВ
Пока приедем, все разойдутся, мы у него на могилке и выпьем. И покойнику почет, и нам удовольствие!

ВЛАДИМИР
Так!

Им вслед смотрит змея. Потом ползёт к воротам кладбища
Они возвращаются.

НАТ. КЛАДБИЩЕ

Шурша опавшей листвой, ползёт через дорожку скользкая черная змея.

ИВАНОВ
Ишь ты, гадина!
У свежей могилы Юрия они вываливают на траву груду тяжелых пивных бутылок.
Бутылки отбрасывают тёмную тень.

НАТ. УЛИЦА.

Темнеет. Санин и Иванов выходят на темную улицу.

ВЛАДИМИР
А знаешь что?

ИВАНОВ
Что?

ВЛАДИМИР
Проводи меня на вокзал, да и поеду я отсюда.

ИВАНОВ
Чего ради?

ВЛАДИМИР
Скучно мне тут.

ИВАНОВ
Испужался, что ли?

ВЛАДИМИР
Чего? Хочется уехать, и все тут.

ИВАНОВ
Зачем?

ВЛАДИМИР
Друг, не задавай глупых вопросов! Хочется, только и всего. Пока людей не знаешь, все кажется, что они дадут что –нибудь. Были тут интересные люди. Карсавина казалась новой, Семенов умирал, Лида как будто могла пойти необычной дорогой. А теперь скучно. Надоели все. Или тебе этого недостаточно? Понимаешь, я вытерпел этих людей сколько мог терпеть, больше не могу.

ИВАНОВ
Ну пойдем. А с родными попрощаться?

ВЛАДИМИР
А ну их… они то и надоели мне больше всех.

ИВАНОВ
Да вещи возьмешь же?

ВЛАДИМИР
У меня их немного. Ты иди в сад, а я пойду в комнаты и подам тебе чемодан в окно. А то увидят, пристанут с расспросами, а что я им скажу такого, что бы их утешило?

ИВАНОВ
Та ак. Очень это для меня прискорбно. Друг… ну да что уж там!

ВЛАДИМИР
Поедем со мной.

ИВАНОВ
Куда?

ВЛАДИМИР
Да все равно куда. Там видно будет.

ИВАНОВ
Да у меня и денег нет.

ВЛАДИМИР
И у меня нет.

ИВАНОВ
Нет, уж ступай сам. С пятнадцатого у меня занятия начинаются. Так  то спокойнее!

НАТ. ДВОР САНИНЫХ

Они проходя через двор. Санин входит в дом. Иванов в потемневший сад. Иванов подходит к окну в комнату Санина. Оно открыто и темно.

ИНТ. ДОМ САНИНА

Санин тихо проходит через зал. Останавливается против балконной двери. Смотрит на балкон.

ЛИДА
Чего же ты от меня хочешь?

НОВИКОВ
Я ничего не хочу. Мне только странно, что ты смотришь так, будто приносишь для меня жертву. Я ведь…

ЛИДА
Ну, хорошо… Не я… ты приносишь жертву… ты!.. Я знаю!.. Чего же еще нужно от меня?

НОВИКОВ
Как ты не можешь меня понять! Я тебя люблю, и потому это не жертва. Но если ты сама смотришь на наше сближение, как на жертву с чьей бы то ни было стороны, то тогда что ж это за жизнь будет у нас? Ты пойми… Мы можем жить только при одном условии: именно, чтобы ни с твоей стороны, ни с моей не было никакой жертвы… Что  нибудь одно: или мы любим друг друга и тогда наше сближение разумно и естественно, или мы не любим друг друга и тогда…

Лида плачет.

НОВИКОВ
Чего же ты! Я не понимаю… я, кажется, не сказал ничего оскорбительного. Перестань! Я имел в виду и тебя, и себя равно. Это черт знает что! Да чего же ты плачешь? Ничего сказать нельзя!

ЛИДА
Я не знаю… не знаю

Санин морщится. Входит в свою комнату.

ИВАНОВ
Скоро ты?

ВЛАДИМИР
Сейчас.

Из окна выдвигается чемодан и белое лицо Санина

ВЛАДИМИР
Держи!

НАТ. САД в доме Саниных

Санин спрыгивает на землю и берёт чемодан.

ВЛАДИМИР
Ну, идем!

Они быстро проходят через сад.
Деревья сильно обнажаются. За рекою догорает заря. Вода блестит одиноко.

НАТ.ВОКЗАЛ

Они приходят к вокзалу. На бесконечных черных путях горят сигнальные огоньки Поезд мерно пыхтит локомотивом. Бегают люди. Перекликаются. Толпа темных и растерянных мужиков с узлами копошится на платформе.

ИНТ. БУФЕТ ВОКЗАЛА

У буфета Санин и Иванов выпивают.

ИВАНОВ
Ну, счастливого пути!

ВЛАДИМИР
У меня, друг, путь всегда одинаков. Я у жизни ничего не прошу, ничего и не ищу. А конец никогда не бывает счастливым: старость и смерть, только и всего!

НАТ.ПЛАТФОРМА

Они выходят на платформу.

ИВАНОВ
Ну, прощай!

ВЛАДИМИР
Прощай!

Они целуются.
Поезд трогается.

ИВАНОВ
Эх, брат! Как я тебя полюбил, как полюбил! Одного настоящего человека только и видел!

ВЛАДИМИР
Один ты и полюбил!

НАТ. ПОДНОЖКА ПОЕЗДА

Он вскакивает на подножку проходящего вагона.

ВЛАДИМИР
Поехали. Прощай!

ИВАНОВ
Прощай!

НАТ. ПЛАТФОРМА

Быстро бегут вагоны мимо Иванова. Мелькает в темноте красный фонарь и долго, как будто не удаляясь, краснеет в черноте.

НАТ. УЛИЦА

Иванов бредёт по улицам города.
Заходит в трактир.

ИНТ. Трактир

В трактире тесно от посетителей

ИНТ. ВАГОН ПОЕЗДА

В тесноте среди колеблющихся дымных теней и пятен тусклого света копошатся измятые, истрепанные люди.
Санин сидит рядом с тремя мужиками.

ПЕРВЫЙ МУЖИК
Так, говоришь, плохо?

КОСМАТЫЙ МУЖИК
Чего же плоше. Они свою линию гнут, для нас пропадать не станут. Говорить можно что угодно, а когда до шкуры дойдет, кто посильнее, тот и выпьет кровь!

ВЛАДИМИР
А вы чего ж ждете?

КОСМАТЫЙ МУЖИК
А что станешь делать?

Санин встаёт. Уходит на другое место. Все спят. Против Санина мещанин в чуйке злобно ругается с женою.

МЕЩАНИН
Погоди, дай срок, я тебе, стерва, докажу!

Санин дремлет.
Женщина, болезненно охает. Санин просыпается. Мещанин крутит пальцами грудь женщины.

ВЛАДИМИР
Экая же ты, братец, скотина!

Мещанин глядит на него маленькими злыми глазами.
Санин уходит на площадку.
На площадке Санин всей грудью вдыхает свежий рассветный воздух.
Заря занимается на горизонте.
Санин сходит на подножку поезда.
 
НАТ. ПОЛЕ

Спрыгивает на землю.
С грохотом и свистом мелькает мимо поезд. Санин падает на мокрый песок насыпи.
Поле. Дерево. Во все стороны от дерева до самого горизонта растёт только трава. Её ветви тянутся вверх, вширь. Крона растягивается в стороны и обнажает ствол. Создаётся впечатление, что оно улыбается.
Санин дышит легко. Веселыми глазами смотрит на дерево. Санин идет ему навстречу.