Бархат

     Помнишь, как голландец и русская, сдирая себе глотки, орали друг на друга на чужом для обоих языке?
     На это зрелище можно было продавать билеты.
     Я пыталась доораться до тебя тогда. Ты не мог ничего услышать, злость сделала тебя совершенно глухим. Помнишь, я кричала: «Дэйв, дотронься до меня, дотронься, дай мне руку!». Конечно, ты не помнишь. А я и сейчас вижу твои глаза налитые ненавистью.
    За много часов до того, как я стала для тебя врагом, мы сидели на твоей широченной кровати. Я обнимала тебя руками и ногами. Откуда мне было знать тогда, что всего лишь несколько часов спустя я стану умолять  о твоем прикосновении.
     Ты не помнишь ничего, или не хочешь помнить. Но ты не сможешь забыть бархат. Ты тогда провел  рукой по моему бедру и сказал : «Velvet».
     Месяцы спустя я смотрела из окна на тебя. Мне сверху хорошо было видно, как ветер растрепал твои светлые волосы. Я видела, что они начинают редеть. Ты скоро потеряешь свои чудесные волосы, станешь совсем похожим на своего отца, хозяина магазинчика тюльпанов в Роттердаме.
     Я научилась жить без тебя. У меня это получается очень неплохо. Все знают, что я уже не скучаю и вообще никогда не плачу. Все знают, кроме меня.

     Я попросила тебя прислать фотографию из Саудовской Аравии. Ты ответил, что это ни к чему.
     Дэйв, мне очень нужно увидеть твою фотографию.
     Хорошо, ответил ты, только обещай, что не пришлешь свою в ответ.
     Нет, я не скучаю и не люблю уже давно. Мне просто необходимо видеть, сколько волос ты потерял.
     Годы спустя, когда ты станешь совсем лысым, как твой роттердамский торговец-папаша, когда морщины покроют твое прекрасное лицо, когда взгляд твоих голубых огромных глаз станет уже совсем потухшим, приду я.
  Я обещаю сохранить для тебя бархат своей кожи. Он твой до конца моей жизни. Я дарю его тебе за память о прикосновении твоих огромных рук, Дэйв.