Тормоза

     Февральское солнце бесстыдно лезло в глаза, слепило и надоедливо лизало лицо. Жмурясь и почти не видя ничего перед собою, я семенила по скользкой подтаявшей тропинке к поджидающему меня автобусу. Вдруг, по ушам ударил резкий визг тормозов – это, оказывается, меня чуть не сбил торопящийся по своим делам «Мерс». Ноги сразу перестали слушаться. Не обращая внимания на энергично разевающего и закрывающего рот за лобовым стеклом водителя, я доковыляла до другой стороны дороги, между прочим, по переходу.
      Да, насколько по-разному могут визжать эти самые тормоза! Много лет назад я с замиранием сердца слушала, как свистят и скрипят тормоза мотоцикла моего любимого. Я жила на девятом этаже и окна моей маленькой солнечной квартирки выходили на стадион. Согласно законам рыночной экономики, часть площади спортивного комплекса была превращена в стоянку автомобилей. Вот на эту то стоянку и въезжал, тормозя на повороте, мой возлюбленный на своем мотоцикле с коляской. Я безошибочно узнавала звук его тормозов, и не от одного другого звука не становилось так прохладно и сладко в груди. Было лето и отпуск. Он строил чудесные печи и камины в коттеджах и на дачах, а я ездила с ним на пленэр -  писала летние цветочные этюды с натуры. Ездили мы на его «Москвиче» сигнального зеленого цвета. Я брала огромный деревянный этюдник, укладывала его в багажник на ведра и инструменты, и мы ехали за город. По дороге мы порой останавливались, бродили по лесу, ползали по земляничным полянам и кормили друг друга спелыми ароматными ягодами. Потом мы приезжали на место, он занимался работой: месил глину, укладывал кирпичи. И из бесформенной серо-коричневой груды через некоторое время получалась печь, очаг, сердцевина жилища, которая превращает мертвые стены в живой теплый дом. А когда пускал он первый дымок в камине, это был торжественный и волнующий момент – проверка качества печи. Когда же камин облицовывали умелые руки печника, он становился нарядным и праздничным, как будто надевал свой парадный костюм  или платье. Все камины были разными, у каждого свой характер и повадки. Он даже имена им давал. Один, несколько приземистый и массивный он назвал «Медвежонок», а другой, с причудливыми острыми уголками – «Сказочный», был еще «Наш белый камин», облицованный белой плиткой с металлическими литыми накладками.
      Мы вместе обедали под тенью яблонь, а потом снова занимались каждый своим делом.  Иногда мы ходили купаться на озеро или на реку, расположенную неподалеку, а однажды вечером, перед отъездом домой, он истопил на участке баню.
Когда он вошел в темное влажное пространство бани, я сидела на полке, и он начал что-то бормотать о фантазиях Бориса Кустодиева. Ну да, родители и природа наградили меня пышными формами, хотя достоинство это или недостаток, я и до сих пор не могу разобраться. Я поступила жестоко. Так и не позволив познать себя, я ускользнула от ласк и объяснений, и мы поехали домой. Нельзя так коварно поступать с мужчинами. Голова моего печника, видимо была еще в тумане, когда на не узкой лесной дороге мы въехали лоб в лоб в «Жигуленка». Хорошо, что скорость была небольшая. Все обошлись без потерь, если не считать моей разбитой коленки.
       Наступила ночь. Сначала меня везли «Гаишники» в город. Еще никогда так быстро и не соблюдая правила, я не ездила - тормоза визжали как бешенные. Потом я бежала по темным пустынным улицам к нашим друзьям, которые помогли доставить разбитую машину на нашу стоянку. Ну а когда мы оказались у меня дома, тормоза мои отказали…
В нашей семье этот день, 8 июля, мы отмечаем, как день взятия Бастилии. Муж говорит, что не жалко машину ради такого дела. Вот потом, пока чинили «Москвича» он и приезжал ко мне на мотоцикле с поющими тормозами.
      Немало прошло времени с тех пор, немало пережито. Невозможно сохранить яркость первых встреч и свежесть красок ушедшего лета, но так хорошо, что в памяти сохранилось и яркое солнце тех жарких дней, и звонкие краски и музыка милых сердцу тормозов…