53

***

Обычно я не вижу себя и моя правая рука не знает, что делает левая. Подает ли она кому-то стакан воды напиться или бьет по щеке? Внешнее «я» не знает, что делает внутреннее: внешнее улыбается или стесняется, а у внутреннего в его пазухе камень, и он только использует внешнего как своего представителя по связи с общественностью. Или наоборот: снаружи крепостные стены, на стенах стражники, а за ними мое внутреннее «я» сокрушается, будучи не в силах помочь стучащему извне в неположенном месте. Или внешнее как вымерший город и как укажешь дорогу, ищущему тебя, когда у всех улиц двойные названия, а все дома лишены своих цифр...

Внешний шумит, кочегарит, делом занят, а внутренний в неудобной позе примостился на колченогом табурете, затыкает уши и закрывает глаза, или махает руками и огрызается, ведь его табурет стоит прямо посреди мастерской…

Внешний развлекается, тупо уставившись в экран, а внутренний при свете настольной лампы, горящей рядом с телевизором, что-то озабоченно вычисляет, чего-то опасаясь, поднимает глаза то ли к небу, то ли потолку, напевает, машинально  высвистывая грустный мотив…

«Пойду, попарюсь, чтобы настроение у внутреннего поднять» - решил  внешний. Парится, веселится, влажный пар пьяным туманом клубится, но внутренний все так же  лежит на дальней темной полке, отвернувшись к стене и с головой укутавшись одеялом…

Внешний едет на велосипеде,  пытаясь даже  любоваться лесом, но внутренний, сидя на том же велосипеде,  смотрит только   в землю, а по сторонам -  рассеянно...

Внешний жрет, а внутренний не может оторваться от своих бумаг - и вот уже мы видим на бумаге большое жирное пятно и крошку хлеба. Тут так толкнул внутренний внешнего, что тот чуть не подавился…

Внутренний что-то напряженно пишет, мыча и восклицая, нервно суча пальцами, а внешний около, волнуясь и переживая, в растерянности бродит…

Внешний, приятно взволнованный своими внешними успехами, приходит  домой к своему ближайшему другу внутреннему, чтобы  попросить его об одной услуге... - чтобы он помог ему отблагодарить кое-кого улыбками и словесно - но в доме темно и пусто. Только обойдя все комнаты гулкими шагами, и уже возвращаясь назад, в одном углу он вдруг видит два  блестящих, испуганно на него зрящих глаза...

«Об этом лучше мой друг внутренний скажет, он из нас двоих главный умник» - говорит внешний и простодушно отступает в сторону, с тем, чтобы все увидели внутреннего, стоявшего за его спиной. Но того словно ударили, он страшно испугался этой неожиданности... – с трудом совладал с собой и, запинаясь и смущаясь, что-то намеками пробормотал и пролепетал, внутри (?)  горя яростным возмущением против недальновидности своего друга внешнего...

Внешний считал себя предводителем внутреннего, а внутренний считал, что управляет внешним как возница лошадью. Дом считает, что он использует крышу как прикрытие, а крыша считает, что использует дом как опору...

Родители укоряют обоих скопом и внешний, мрачно насупившись, разгребает делишки, а внутренний, поджав губы, расстроено смотрит в окно. ...Родители хвалят внешнего и не решаются укорять внутреннего, но внешний дрыхнет, а вот внутренний сидит на диване и аристократом тайно усмехается, мол, мы-то знаем, кто в доме хозяин и  -  главное из того, что  происходит…

«Какой ты бледненький, внутренний, пойдем, погуляем вдвоем - одному-то скучно?» «Ну-у, угу-у...» Идут; бледненький улыбается застенчиво, ему нравится  свежий, как волшебство, воздух и даже внешний, что, неуклюже прыгая, бьет по камешкам, воображая себя заправским футболистом. – «Правда, здорово?!» - «Да-а, угу-у...» ...Потом шли молча, согласно, торжественно, внутренний грел руки в карманах пальто и придерживал прыть внешнего и тот ступал замедленно и важно, ему нравилась собственная грусть...

***

…Мнение другого всякий раз столь неожиданно, что так и не приходит в голову, неожиданность не становится ожиданностью, не сбывается, и каждый остается при своих, знает только  свою правду, только свои дальние невероятности и ближние обманы…