Начиная с малого

Северин проснулся рано. В народе говорят «до первых петухов». Проснулся, сел на кровати и понял, что в доме холодно. На дворе стоял июнь. Да, начало лета вышло дождливым и не слишком ласковым, но в доме было холодно как зимой.
Растирая стынущие руки Андрей Северин понял, что и зимой топил дом не часто. Согревался он всю зиму преимущественно самогоном. Бутылка мутного первача и сейчас стояла рядом  кроватью, однако впервые за три года подобных пробуждений Северин не потянулся за ней. Посмотрев на бутыль с отвращением он отвернулся и принялся одеваться.
В свитере обнаружилась дыра. Собака Ленки Соколовой укусила. И ведь ни за что зараза. Не собирался он к ней приставать, а хотел купить самогона. Нет, вот ведь подлое животное, испортила хорошую вещь. Жена между прочим подарила.
Жена… Жена ушла помниться ещё осенью. Устала жить с пьющим и опускающимся Севериным. Жена ушла, но Андрей будто и не заметил этого. Огромное жаркое чувство истаяло с годами в суете житейских проблем и океане алкоголя.
Отогнав грустные мысли Северин прошёл на кухню с намереньем растопить печь. В жерле печи спал кот, никак не отреагировавший на появление хозяина. Да он ужи привык сам себя считать хозяином воспринимая вечно пьяного Андрея как досадное недоразумение. Что-то вроде большой мыши, которую вроде и не съешь и не прогонишь.
Согнав кота на пол Северин принялся укладывать колодцем дрова и попытался поджечь их. Дрова были на удивление сырые и горели плохо. Андрей попытался вспомнить, когда он последний раз всерьёз занимался дровами и не смог.
Минут двадцать ушло у Северина на то, чтобы в печи наконец заиграло жаркое пламя и комната наполнилась приятным потрескиванием берёзовых поленьев. На душе стало как-то приятно.
Достав бритву «Харьков» Андрей привёл себя в порядок. С наслаждением плескал он на лицо ледяную воду и отфыркиваясь старался смыть с себя оцепенение последних месяцев. Пожелтевшие от нерегулярного ухода и никотина зубы он чистил с каким-то остервенением, стараясь за один раз вернуть им прежнюю белизну.  И брился. Тщательно, избавляя осунувшееся лицо от грубой щетины.
Впервые за долгое время на Андрея из зеркала смотрело знакомое лицо. Знакомое, да не слишком. Увидел он на своём лице горизонтальную морщину пересёкшую весь лоб. Глубокую морщину, появившуюся в тот год, когда погиб его сын. Две другие складки, шедшие от носа к подбородку появились позже. И тонкая белая полоса шрама от удара ножом тоже. В какой-то пьяной склоке хотели решить спор. Не решили.
Северин вышел на улицу. Рассвет только занимался где-то за кроной чёрного ещё леса. Андрей ходил по двору и не узнавал его. Трава, мокрая от рассветной росы выросла уже в пояс и явно скрывала с собой прошлогоднюю сухую солому. Не косили двор уже больше года. На деревьях вырос лишай. Яблоня, посаженая ещё до рождения Андрея была сухой. Заяц погрыз зимой.
Забор покосился. На лужайке лежала гора поленьев, большинство из которых так и небыли переколоты. Почернели поленья.
Не ухожен был двор. Как будто и не жилой вовсе. У пустых домов бывают такие дворы.
Северин проследовал по заросшей тропинке к уборной. Открыл соскочившую с одной из петель дверь и уставился на вырезанную в полу дыру. Сколько он себя помнил, нужник всегда выглядел так. Доски вот только почернели ещё сильнее.
Отвращение накатило на Северина. Противно стало. Не то, что бы что-то перевернулось в его жизни. Нет. Так наверное только в книгах бывает. Голос с небес не шептал ему о том, как надо строить свою жизнь. И внутренний голос молчал. Небыло никаких чудес. Северин просто почувствовал необходимость избавиться от скотской дыры в земле. Он буквально физически испытывал потребность стать человеком. Настоящим человеком, а не бессмысленным существом. И он твёрдо знал, что надо сделать.
Зайдя в сарай Северин принялся разгребать засыпанный всяким мусором верстак. Когда он успел так запустить всё? Неважно. Десять минут и верстак был относительно чист. Снова пришла очередь хлама. Северни копался в нём выбирая доски мало-мальски приличного качества.
Отобрав дюжину-другую досок он принялся замерять их, делая какие-то отметки. Затем пришла очередь рубанка. Только сейчас Северин понял как руки его отвыкли от инструмента. Северни истосковался по работе. Он не обращал внимание на то, что руки его ныли, что на сгибах ладоней образовались покраснения – первые предвестники мозолей. Когда рука  его сорвалась от неловкого движения и образовалась на ней ссадина, Северин лишь улыбнулся и продолжил свой труд.
Несмотря на то, что на улице рассвело, было всё ещё довольно зябко. Солнце не успело как следует нагреть воздух, но Северин и не замечал этого. Капли пота струились по его лицу. Он даже скинул свитер оставшись в майке упорно продолжал столярный свой труд. Трудился Андрей иступлённо, не думая ни о чём и не видя ничего, кроме инструмента и доски.
На смену рубанку пришла шкурка. Северин доводил потемневшее и шершавое дерево до зеркального блеска. Не меньше полудюжины заноз впились в его ладони, но работа продолжалась. Ещё полчаса изнурительного труда и наконец всё было готово. Пришла очередь пилы.
Северин ещё раз разметил доски в принялся отпиливать нужные куски. Пила была ржавая и зубцы плохо разведены, но другой не было и Андрей с упорством мула продолжал трудиться. Одна за другой ложились на верстак обработанные ровные дощечки.
Мышцы немилосердно ныли. Подняв молоток Северин ощутил свинцовую усталость. К горлу подкатывал ком и голова кружилась, а кроме того пот жёг глаза. Жажда мучила его. Но переборов себя Андрей достал несколько ржавых кривых гвоздей и распрямив их на чугунной чушке принялся сколачивать задуманную им конструкцию. 
Через пятнадцать минут всё было готово. Северин отправился в уборную и стал прилаживать созданный им образец столярного искусства. Посетовав, что нет у него под рукой морилки он между тем не без удовольствия признал, что сумел осуществить задуманное. Теперь уборная выглядела совсем по другому и справлять нужду мог он по человечески, не придерживаясь за стены и не боясь упасть. 
Его родители и родители его родителей не сильно заботились о себе и им вполне хватало обычной дыры в деревянном полу. Вчера ещё хватало её и Северину. Но сегодня он понял, что никогда не сможет изменить непутёвую свою жизнь если не научится себя уважать. Ведь никаких финансовых затрат. Всего несколько досок и два часа работы и отхожее место прыгает из каменного века в день сегодняшний.
 Северин стоял и смотрел на нужник и в голове его молнией проносились мысли о том, что впереди ещё тысячи дел. Тысячи! Надо подправить крышу, найти работу, навести в доме порядок, расчистить сад…  многое впереди. Но не сегодня. Сегодня…
Андрей сорвался в дом и разбрасывая вещи достал из буфета две бутылки самогона. Сбегал в спальню прихватив початую бутыль и выбежав на улицу бросился к отремонтированному нужнику. Остатки самогона полетели в свежевыпиленное отверстие, и погрузились туда, откуда он ни за что не стал бы их доставать.
И ещё одна вещь на сегодня. Северин пошёл со двора, но не дорогой, а через поле. Всего три километра до соседней деревни. Три километра.
Северин рвал первые этим летом полевые цветы, насвистывал какую-то мелодию и думал о своей жене. О своей Веронике. Он не исправил и сотой доли того, что наворотил за последние годы. Но он положил начало другой жизни. Маленький но важный шаг. И теперь он точно знал, что всё будет по другому…