Лихая судьба разведчика

    Александр Андреевич Харин родился в 1922 году. В ряды Красной Армии был призван с первых же дней Великой Отечественной войны, а демобилизовался осенью 1945 года.

    - Многое повидал, - рассказывал Александр Андреевич, - но некоторые моменты фронтовых лет особенно запечатлелись в моей памяти.

    Часто вспоминаю, как топал в рядах матушки-пехоты на оборону Ленинграда.

    Стоим в обороне. Освоился. Привык к армейской жизни. Как-то направил меня командир отделения за ужином. Пришел на кухню, заполнил десять котелков для всего отделения. Винтовку за спину, а котелки – по пять в каждую руку, и пошел в свое расположение.

    Иду, задумался…

    Вдруг в глаза резко бьет свет прожектора:

    - Хенде Хох! – услышал совсем рядом.

    От неожиданности я присел, выронив котелки из рук. Не знаю, как вообще на ногах устоял. Присматриваюсь сквозь прожектор, вижу пожилого немца, который внимательно меня рассматривает, а затем на ломаном русском языке говорит мне:
 
    - Рус, кушай ходи. Я, я! – машет мне рукой: иди, мол, назад. – Ком! Цурюк! Шагай! Шагай…

    Я повернулся к нему спиной, стал медленно на полусогнутых ногах отходить, а сам думаю: не захотел немец мне в лицо стрелять, сейчас в спину ударит, жду выстрела… Иду, мысленно прощаюсь с жизнью. Погас прожектор. Я продолжаю идти…

    Машинально вышел к своим, почти на то же место, откуда в кухню с котелками уходил. Очнулся, когда меня окликнул голос на родном языке:

    - Стой! Ты чего это с минного поля идешь?!

    Оказывается, прошел два минных поля (свое и немецкое):  туда шел радостный, с ужином, обратно – чуть живой от неожиданной встречи с немцем…

    Ребята с отделения голодные злые:

    - Ты где бродишь? Тебя только за смертью посылать! Котелки где? Жрать хотим… - возмущаются, чуть самого не съели…

    Рассказал ротному, как дело обстояло, как все было.

    Он выслушал, а сам позвонил «выше».

    Утром приехал на «эмке» майор, особист, подзывает меня:

    - Харин, садись в машину, поехали со мной!

    Начались допросы:

    - Как ты можешь, уралец-сибиряк, наши секреты военные немцам выдавать?

    - Какие секреты?

    - Как какие? Наши пулеметные точки, расчеты, минометы… Немцам обо всем рассказал?

    Товарищ майор, ничего и никому не рассказывал. А дело было так… - и рассказал ему обо всем, что со мной приключилось.

    - Ну ладно, - ответил особист, - посиди вот, подумай… Моли Бога, чтоб в течение недели не было прицельного огня… Понял?

    Я многое понял… Вспомнил сразу про своих раскулаченных родителей во время коллективизации… Совсем поник головой. Слова в ответ сказать не могу.

    Прошла неделя в раздумьях и размышлениях. Рано утром привели меня к начальнику особого отдела. Когда зашел к нему, сразу обратил внимание, что лежит мое обмундирование: сверху ботинки, обмотки, винтовка.

    На мое счастье, не было подавлено ни одной нашей огневой точки. Так была кой-какая стрельба, но все обошлось…

    Ладно, уралец-сибиряк, - сказал майор, - собирайся и иди в расположение, воюй!

    Ну я потом и «попер». Служить так служить. Лучше грудь в крестах, чем голова в кустах!

    Направили меня служить в разведку. Часто по приказу командования приходилось в тыл к немцам за «языком» ходить.

    Однажды попал в такой переплет, что снова с жизнью прощался…

    Подползаем как-то ночью втроем к немецкому окопу, смотрим: немец сидит на корточках и курит, а я как старший, уже сержантом был, сверху на него и прыгнул. А он поднялся, одной рукой захватил меня за шею, другой за ноги и давай ломать. Здоровенный вражина оказался. Думаю: «капут» мне будет, сломает, дыхание перехватило… Спасибо ребятам, дали ему по голове прикладом, хватка его ослабла.

    Еле дотащили того «языка»-здоровяка до своих окопов, сдали кому положено.

    Поели, отдыхать уже расположились, как прибегает к нам старший лейтенант, командир разведроты:

    - Айда, ребята, в штаб вызывают!

    - Что такое?

    - Немец хочет видеть того, кто его в плен взял.

    Пришли в штаб, доложили. Лейтенант немцу на меня показывает:

    - Вот видишь, кто тебя в плен взял…

    Тот посмотрел на меня и махнул рукой:

    - Ваша взяла!.. Задавайте вопросы, дам показания…

    Оказывается немец тот, двухметрового роста, был чемпионом по борьбе, а мой рост – один метр шестьдесят семь сантиметров, да и друзья разведчики не выше.

     В Великую Отечественную войну я был трижды ранен, но снова возвращался в строй.

     К концу войны служил ординарцем у одного подполковника в артиллерии, у которого в годы войны погибла вся семья: мать, брат, жена и  дети.

    Когда после победы начались приемы на разных уровнях, где присутствовали и американцы, и немцы, в мои обязанности входило: вовремя забрать у подполковника пистолет, нож, так как после двух стопок он входил в ярость и мог применить это оружие.
А нож у него был отменный, с инкрустированной ручкой. Если рядом за столом оказывался немец, подполковник хватал его за ворот и в угол… Приходилось срочно выручать побежденных.

    - Вспоминается еще один случай, - продолжает рассказ Александр Андреевич, - происшедший летом 1945 года.

    В одном из помещений штаба собралась группа солдат и сержантов, ожидавших отправку домой. Командир полка приказал дежурному лейтенанту, чтоб он освободил это помещение от демобилизованных. Молодой лейтенант беспрекословно пошел выполнять приказ, надменно заявив собравшимся:

    - А ну, брысь, все отсюда, освободить помещение!

    Кто нехотя, кто с ворчанием, собрали вещички и начали выходить. Лейтенант обратился к сержанту:

    - Тебе что, особое приглашение требуется?!

    - Пока сам командир полка сюда не придет, не выйду! – ответил сержант.

    Лейтенант сбегал за командиром полка.

    Полковник пришел быстро. Взглянул на сержанта. А у того на груди сияют три ордена Славы, звезда Героя Советского Союза, и остальных наград – полный «иконостас».

    - Товарищ полковник! Пока вы не построите полк, и мы не простимся с боевым знаменем части, ни кто с подразделения не уйдет.

    Не знаю, как чувствовал себя полковник в данный момент, но дал команду:

    - Построить полк! Вынести знамя части!

    Первым подошел к знамени сержант, считай дважды Герой (так как три ордена Славы равны Герою плюс сама «Золотая Звезда» Героя).

    Уходящие солдаты тихо прощались и со слезами на глазах вставали в строй.

    Они знали, что с боевым знаменем части расстаются навсегда. Под этим знаменем они прошагали не одну тысячу километров по фронтовым дорогам мужества. На полях сражений остались их боевые товарищи, бойцы и командиры…



                2005 год.