Чик-чирик!

Утро неизменно начинается с троллейбусной остановки. Перенести точку отсчета невозможно, так как выбор небогатый: троллейбус или пешая прогулка в 40 минут. Но утро в любое время года или невероятно холодное, или невыносимо жаркое, поэтому в настроении, в котором я обычно просыпаюсь, брести 40 минут и получать насморк или тепловой удар –  уже чересчур.

Троллейбусная остановка за долгие годы моей с нею дружбы стала чем-то романтическим. Здесь я смотрю на себя со стороны. И вижу мрачную особу, более-менее симпатичную (хочется верить) с гремучей смесью национальных черт во внешнем облике. За свою меня принимают турки, индийцы, армяне, грузины, татары, украинцы и иногда русские. А, да! – Еще евреи. Названной особе ужасно хочется спать, что она, впрочем, и делает на ходу, поджидая свой номер. Все вокруг суетятся, толпятся, перетекают из транспорта на улицу и наоборот, а для нее время замерло. И вот в этом контрасте и заключается вся романтическая сущность ситуации. Да не придерутся ко мне глубокие знатоки романтизма как направления в искусстве.

Нет, утро начинается не с остановки. На полтора часа раньше.

Где-то в районе шести часов моей спящей сущностью овладевает подсознательная тревога, ощущение необъяснимой опасности. Источник опасности покоится совсем рядом, на пианино «Ростов-Дон» с мощным звучанием концертного рояля. Но пианино-то про-молчит, а вот мобильный телефон, лежащий на нем, ровно в 6.15 зачирикает и не пощадит!

Сколько раз я видела в кино одну и ту же банальную сцену: слабая рука сонного человека тянется к оглушительно гремящему будильнику. Всегда казалось, что в таком глупом киношном штампе нет и крупинки правды! Теперь я знаю, что есть. Вот уже года два-три эта горькая правда отравляет мое пробуждение.

Чириканье – самый лучший звук, который я смогла найти на своем будильнике. Самый ласковый и нежный, самый естественный и желанный. Он прерывает мой парализующий, безграничный, безбрежный, тревожный сон.

- Чик-чирик! Чик-чирик! Чик-чирик!

«Неужели опять утро?! – Сердце колотится 100 ударов в минуту (да больше, поди!).  –  Я же только что легла!!! О, нет, я ненавижу эту игру, эти правила!!! Я в этих коротких сутках как белка в колесе! И все витки моего маленького колесика такие ничтожно мелкие и одинаковые!» Новые гадкие сутки военного времени! К счастью для страны, военные они только лично у меня.

- Чик-чирик! Чик-чирик!

Тонкая азиатская ручонка (моя) затыкает клювик воробышку по имени «Samsung». Туловище заторможенно и вяло приподнимается и усаживается на прекрасной, широкой, мягкой и зовущей обратно кровати. В руках и ногах ломота. Вернуться бы в прежнее положение! Нет. Я никогда себе этого не позволяю.  У меня железный характер. Просто солдатский.

Некоторое время я сижу ссутулившись, потом собираюсь с силами и грузно (словно вешу не 55 килограммов, а все 120), поднимаюсь. Впереди тяжелое испытание – сопя подобно паровозу, с закрытыми глазами мне предстоит заправить кровать. Медлен-но, но верно, не позволяя себе снова рухнуть, я одерживаю очередную победу.

«Дальше пойдет легче. Мы окунемся в новый дурацкий день как в ледяную воду пруда на нашей даче (в котором  водятся ондатры). Поначалу будет дискомфортно и холодно душе, а потом привыкнем. Будем жить этот день активно и энергично – согреемся. Все как всегда. Ну же, королева, деточка, открой глазки! Рани, пойдем порадуем мир своим присутствием в нем!»  Похоже на манию величия, но это другое. Сама себя не похвалишь, не пожалеешь – так и останешься в дурах и чернавках.

Еле шевелясь, тягостно вздыхая, при любом удобном случае сваливаясь на стул или кресло, я работаю над своим внешним и внутренним обликом. Мои действия аристократично просты: помыть себя, причесать, одеть, покормить. В зеркале – вовсе не образина, которой требуется полтора килограмма грима, чтобы стать собой. Нет, там отражается бледненькое смуглое существо, в чьих полузакрытых карих глазах не мелькает ни искры радости или юмора.

Нынче пошел странный народ – все сплошь поотказывались от привычных радиоточек на кухне. Зачем! Все смотрят телевизор, заряжаются по утрам клипами. К их числу я не отношусь. Тупое веселье с утра отвлекает меня от мыслей о вчерашнем и будущем сегодняшнем. И потом, – необходима определенная доля сосредоточенности, чтобы попасть щеточкой с тушью не в глаз, а на ресницы. Радио убаюкивает, успокаивает. В 6.58 читают стихи. Кажется, «Настоящая поэзия на радио «Россия». С тех пор как  перестала писать стихи, все чужие кажутся глупым озорством. Критикую со всей своей утренней желчностью. Особенно раздражают чувственность и патетика. «Идите поработайте на моей работе – сразу пафосность как рукой снимет!»  В 7.10 говорят погоду. Врут как обычно.

«Что у меня там за музыка в мозгах сегодня играет? Каждый день какая-нибудь песенка из слышанных вчера. Надо проконтролировать этот процесс и поставить что-нибудь нежное, романтичное, чтобы напоминало мне моего Шахрукха».

Шахрукх Кхан… Болезнь трехгодичной давности. Если вы еще не знаете его – грех вам и жить-то! Его обожают четыре миллиарда людей с планеты Земля. А вы что ж позоритесь-то? Догоняйте ветер!

За десять минут до выхода из дома я начинаю носиться по квартире. На работу надо собрать один или два тяжеленных пакета принадлежностей, необходимых для того, чтобы не подорваться на мине. Чем работа ближе, тем на душе неспокойней. Останешься ли сегодня живой? Вернешься ли? А если вернешься, то когда: вечером или ночью? Сердце ноет. Сердце ноет так каждый день перед бездной неизвестности. Хлебнуть, что ли, валерианки? Как-то не замечала, чтобы она помогала. Но все равно.

«Сейчас начнут заедать мою личную свободу, будут разрушать мои биополя, заберут меня в рабство всю целиком, покусятся на мои мысли, подкорректируют мою внутреннюю фонотеку. Я стану петь их некрасивые скрипучие песни. Что ж, служба… В этом суть моей службы». Но пока  еще есть 10 минут езды в полупустом троллейбусе на перед-нем сидении. И это мое время.

Интересно, а как Шахруня встает по утрам? Он, помнится, говорил, что ненавидит раннее утро, но на студию всегда приходит вовремя. Все его соратники в один голос восхищаются его энергией, а меня начальство нашей «корпорации» как-то раз назвало «инертной». Шахрукха все любят, потому что он лапочка и душка (и я тоже от него прусь), а меня кто любит? Кто же? Кто же?.. Уличные псы? Так ведь он и сам всех любит, он раздает свои деньги направо и налево, посылает вагоны игрушек в детские дома и лечит больных раком за свой счет. А я кого люблю? Свою кровать… Как она там сейчас? Пустует, бедненькая.
Дорога от остановки до школы идет в горку, сбоку высокие красивые березы, и все это на холме – а с холма виден другой холм и восходное небо, окрашенное новым солнцем. И воробышки – чик-чирик, чик-чирик, чик-чирик! Шахрукх отступает (пока, свет очей моих, до новой свободы, коли живы будем!) Великолепный дворец выплывает из-за блестящего черного кружевного забора. Высокое фантастически красивое крыльцо, чудо архитектурной мысли, выкатывает передо мной белые ступени. «Вперед, королева! Держи осанку! Все, больше никакой медлительности! Это холодный пруд, и, чтобы не свело су-дорогой, плывем на скорость!!!»

В 8.00 мои ноги пружиняще ступают на минное поле. Да не смутят критиков  милые прямо противоположные метафоры: пруды, минные поля… Не придирайтесь к моей не-объяснимой королевской логике. Ведь  королева – рабыня. И все такое… Да ну вас!

Уроки начинаются в 8.25, а в то время, когда я прихожу, школа совсем пустая и даже милая. Хотя пара-тройка малышей-пятиклассников всегда блуждает по пустым этажам. Из-за них, таща пакеты с книгами и тетрадями, надрываясь (!), я вынуждена, тем не менее, делать вид, что мне ничуть не тяжело, и стремительно взлетать по лестнице на третий этаж в свою обитель. Мой кабинет – в самом дальнем углу школы, до него как до полярного круга. По утрам, перед первым уроком, здесь очень тихо. Двадцать пять минут в тишине мне нужны для того, чтобы сосредоточиться и настроиться. Я медленно запрягаю. У меня нет никаких силенок.

Сейчас пойду к детям и возьму у них сил. Дети – самое лучшее в моей профессии. А вы что думали? Что я из-за этих милых зайчиков свою работу  не люблю? Значит, вы меня совсем не знаете. Дети – это чистые воды моего пруда, это нежная трава  моего минного поля.
«Побыстрее вывалить тетради, диски, дискеты, книги из пакетов и разложить по стопкам. Ближе  положить то, что понадобится раньше всего; в стол засунуть то, что на-мечено на вторую половину дня. Что еще? Глянуть на себя в зеркало напоследок? Вдруг уже на лице что-нибудь нечаянно синей или красной пастой нарисовала? В нашей профессии это естественные издержки. Да, цветы полить! Вряд ли в течение дня еще выдастся свободная минутка.  Вот, опять кто-то жвачку на кактус прилепил! Ага, а в фиалку поточили карандаш. Вчера-то я не заметила в потемках, когда домой собиралась. Осмотреть сверху гипсокартонные и снизу пластиковые стены: нет ли новых дыр после детских игр? Нет, ура! Пока только четыре старые вмятины и одна дыра от ножки стула».

Что-то рановато в дверь постучались… Я еще не была готова к встрече с миром. Вот в такие минуты, когда в кабинет минут за пятнадцать до звонка начинают стучаться, ничего не могу с собой поделать – одолевает дикое раздражение. Кому там не спится?! Могу даже и не открыть. А могу открыть. Откроем ради любопытства. Что на этот раз?
 
Какой-то ученик из пятого или шестого класса (не из моих), не здороваясь, норовит пролезть у меня под рукой, пролезает в кабинет и внимательно его осматривает.
 
- А Натальи Васильевны здесь нет? – наконец спрашивает нараспев гнусавым насморочным голосом.

«Ну как же нет-то?! Вон она сидит под стулом еще со вчерашнего вечера. Что же ты ее не замечаешь-то совсем?»

Нет, нет, так нельзя с детьми, тем более с теми, кого я не учу. Они же не знают моего характера, могут обидеться.

- Не заходила, - сдержанно, но нервно отвечаю, - она вообще сюда не заходит. У нее кабинет на первом этаже. Посмотри там!

Ладно, все хорошо. Соберем тетрадочки с книжечками и с конспектиками для первого урока. Русский язык в 11Б в шестом кабинете на первом этаже. У нас в школе подразумевалось изначально, что  дети будут сидеть весь день в одном помещении, а учителя – ходить по кабинетам.  Но так как из-за физкультуры, информатики, из-за лабораторных работ по физике и химии ребяткам все равно приходится перемещаться из кабинета в кабинет, то и получается, что никому покоя нет. В то время как дети и учителя шатаются по чужим кабинетам, другие дети пробивают в их классных комнатах стены и ломают мебель. А виноват будет всегда и во всем классный руководитель.

«Прощай, мой кабинетик! Да не разнесут тебя до следующей нашей встречи!»

Приятная встреча с 11Б (приятная без всякой иронии) немного оттягивается из-за необходимости зайти за журналом к завучу… Как сказать о том, что я чувствую всякий раз, когда мне надо идти в кабинет  завуча? Как об этом сказать, чтобы никого не обидеть? Никак. Оставим без комментариев.

- Здравствуйте, Анастасия Ефремовна... – стараюсь как можно бодрее поздороваться, сталкиваясь с взглядом-рентгеном.
 
- Ага! – отвечает она (зловещее начало). – Здравствуйте, Мартынова… Юлия Владимировна! (Когда она переходит на «вы» – это плохо, когда к имени прибавляет отчество – это вдвойне плохо, а если присовокупляет фамилию – не помню, что было в последний раз при таких обстоятельствах, – защитная реакция мозга.) Вы почему не проводите занятия по подготовке к ЕГЭ? В специальном журнале в этом месяце ни одной записи!

- Я все проводила, я все записывала! – отвечаю честно.

- Вы что из меня дурочку делаете?! После уроков ускакали, хвост поджав! Я одна тут сижу до полуночи, за всех все делаю!

- Я записывала! Там просто надо страницу перевернуть…

-  Подождите, это еще не все! Почему до сих пор не вписали в график тему открыто-го урока с использованием компьютерных технологий для слушателей Института Образования?
 
- Я просто еще не решила, какая будет тема…

- Что?! У вас были сутки на раздумья! Этого мало? Сейчас же пошли и вписали! Мне надо приказ оформлять! Через три дня семинар!

- У меня не было суток на раздумья, Анастасия Ефремовна. Вы же мне вчера только в восемь часов вечера о семинаре по телефону сообщили…

- Сейчас, через три минуты, чтобы вписали! И еще! К вам насчет сценария для открытия научной конференции подходила Мария Геннадьевна? Вы сочинили сценарий?

- Нет, я ей отказала… Я не успеваю… У меня контрольные работы не проверены и не проанализированы, и моя исследовательская работа еще не подредактирована…

- Так, идите! – По тону Анастасии Ефремовны не совсем понятно, одобряет она или не одобряет мой отказ писать сценарий.

Забыв журнал 11-го Б, вместе со звонком  появляюсь на пороге класса. Мои золотые детишки улыбаются и приветствуют меня стоя. Спрашивают, почему на мне лица нет, предлагают сбегать за журналом. Я люблю обучать детей русскому языку и литературе, люблю проводить уроки, обожаю вести с ними беседы на уроке риторики… К сожалению, все это не главное в профессии учителя.

- Ребята, поделайте пока работу над ошибками минут десять, - прошу их. – Мне срочно надо подобрать тему для открытого урока.

- А вы же обещали ошибки вместе с нами разобрать!

- Обещала, - вздыхаю. – Обещанного три года ждут, а у нас в системе образования могут вообще не дождаться.

Первый урок скомкан, от этого на душе как-то неприятно. Нет ощущения полноты существования. Перемена десять минут. Нужно доскакать до своего кабинета, поменять тетради и книги и нестись на второй этаж к зайчатам из 6 Б. У меня имеется интересная задумка, как преподнести им первую тему по местоимению!

В коридоре ловит Мария Геннадьевна (второй завуч). Замечаю сочувствующие взгляды кучки учителей, стоящих у окна (учительской в школе нет, помещений не хватает), вымученно улыбаюсь коллегам и машу пальчиками.

- Юлия Владимировна! Вы свои методические разработки издавать собираетесь?! Чего молчите?! Чего уставились на меня?! Я, что ли, за вас думать буду?!

- Да, да, Мария Геннадьевна! Конечно, я собираюсь их издавать! Но ведь это все за мой счет, а у меня пока денег нет… лишних…

- Так, как хотите! Но знайте, раз вы учитель высшей категории, то, по новым требованиям нацпроекта, у вас обязательно должны быть печатные работы и выступления на межрегиональных конференциях!

- Я знаю, у меня уже есть кое-какие методички и выступления…

- А еще вы должны бесплатно руководить исследовательской работой учащихся. Сколько детей у вас работы пишут?! И пишут ли вообще?!

- Пять человек…

«Пишут они! Они еще маленькие! Напишут они что-нибудь, если я им весь материал не предоставлю! Легче самой сесть написать! По этим нацпроектам с нас скоро всю шкуру спустят! Скоро уже в яслях научно-исследовательские конференции начнут проводить!»

За разговором время летит незаметно. Вот и перемена пролетела! Доску не подготовила, задания не написала, картинки не развесила. Придется тему «Местоимение» объяснять традиционно, без выкрутасов. Спасибо еще, что детки умные. Они успеют залечить раны сердца за сорок минут! На уроке я как рыба в воде, как дома. Если бы только не эти нацпроекты, не это пристальное внимание государства к деятельности рядового педагога.
На третий урок в 11 А пойти не позволили. Завуч вызвала к себе, велела дать задание классу и отправиться на открытое мероприятие молодого учителя, аттестуемого на 12 раз-ряд. Легко сказать: «Дайте задание!» У нас намечался суд над Андреем Гуськовым, дезер-тиром из повести Распутина «Живи и помни»… С прокурором, адвокатом, свидетелями, с вынесением приговора. Разве они будут там без меня судами развлекаться? Они музыку включат, петь и танцевать будут. Что я, не знаю свой 11 А? Они весельчаки…

Перед четвертым уроком подошла Варвара Ивановна (третий завуч) и на повышенных тонах потребовала сегодня же после уроков вывести класс на клумбы перед школой и перекопать их, выбирая корешки. Там будет посеяна газонная травка! «YES, BOSS!» (Так называется один из фильмов моего дорогого Шахруни.)

В середине четвертого урока (мы с 6 Б как раз работали с пособием «Вокруг тебя – мир» по внеклассному чтению) в класс заглянул дежурный ученик с вытаращенными глазами и сказал: «Юлия Владимировна? Вам велели срочно к Анастасии Ефремовне!»

- Спасибо, лечу! Ребята, почитайте без меня! Приду – буду вопросы задавать!

- Вы, наверное, не успеете! – улыбаясь, говорит Валентин со второй парты.

- Успею! Смотрите мне, не подходите к окну! А то в прошлый раз чуть не выпали, когда на подоконнике дрались!

- Идите, Юлия Владимировна! Мы не выпадем!

Несусь с низкого старта к Анастасии Ефремовне. Она роется в бумажках спиной ко мне. Не оглядываясь, приказывает довольно миролюбивым тоном:
-
 Так, Юля, детей сейчас одних оставляешь. Ничего, посидят до конца урока! Сама беги в министерство. Звонил Масяев Иван Дмитрич, им срочно нужно писать сценарий на открытие олимпиады по химии. Беги!

- Анастасия Ефремовна, я боюсь детей одних оставлять! Они могут из окна выпасть! Они любят драться на подоконнике!

- Ладно, я сейчас к ним кого-нибудь из старшеклассников пошлю. Беги!
«Беги да беги!»

-Анастасия Ефремовна, я не хочу им писать сценарий, мне некогда. Они всегда требуют в кратчайшие сроки – за три часа. В прошлый раз я написала им сценарий открытия Всероссийской олимпиады по физике, они обещали заплатить чисто символически, а сами не заплатили…

- Вот иди и там все им выскажи. Но чтобы через десять минут была в кабинете у Масяева. Я ему обещала.

- А у меня еще пятый и шестой уроки, и дополнительные, и газон копать… - пытаюсь найти отговорки.

- Юля, не смеши меня, - у завуча появляются чугунные ноты в голосе. – Я заменю тебя! Министерство – важнее!

Через пятнадцать минут бега по улице, красная и задыхающаяся, я – на пороге у Масяева. Тут же филологи из других ведущих гимназий города, спецы по сценариям. Так и есть, каждому из нас поручено написать свой вариант текста к сегодняшнему вечеру, хотя на столе у Масяева и так целый ворох этих сценариев. Я здесь явно лишняя… Они просто перестраховались. Можно подумать, химикам так важно качество стишков на открытии олимпиады. И потом, что я знаю по химии? Формулы воды и серной кислоты, и еще соля-ной.
Что я сочиню?

Дети, химию любите!
С кислотою не шутите!
Вы ее не пейте,
На себя не лейте!

Все уж! Отпел соловей! Когда девять лет назад я пришла работать в школу, могла сочинить пьесу в стихах как у Грибоедова! Комедию? – Пожалуйста! Интермедию? – Прошу! На День Учителя? На 23 февраля? На 8 марта? – Нате, нате, нате!!! Почти десяток лет прошел… Теперь в голой пустыне ничего не растет.

Когда Шахрукха спросили, кем бы он стал, если не актером, он ответил: «Школьным учителем». Да, падишах, наши профессии очень похожи: у тебя ни сна ни отдыха – и у меня. Ты с титановым диском в шее, с больным коленом и щиколоткой готов спрыгнуть с сотого этажа, если этого потребует режиссер – и я с вечно колющим сердцем и низким давлением прыгаю, прыгаю между детьми, завучами, министерством и  институтом образования. Нет, Шахрукх, нисколько мы не похожи, и профессии наши не похожи. Кстати, если бы я не была школьным учителем, то стояла бы на бирже.

Однажды у Шахрукха образовался вынужденный отпуск – он приходил в себя после операции на позвоночник. Так он, неугомонный, перечитал кучу всяких книг, и в их числе историю России. А когда у меня наступают каникулы, я смотрю фильмы с Шахрунькой и ложусь вздремнуть по пять раз в день. В сравнении с ним я просто ничтожество!

К концу пятого урока я снова в школе. Все еще бодро двигаюсь. Впереди шестой урок – риторика в 10 классе. Мобильник на беззвучном  режиме. Четыре пропущенных звонка и SMS-ка от «Друга»… Когда ж он меня бросит-то? Некогда мне его выгуливать. Не буду отвечать, пусть обидится. Только вряд ли он обидится, у него маниакальная идея – жениться. Интересно, как он себе представляет нашу совместную жизнь? Голодный, грязный, неухоженный муж,  и жена – в куче тетрадок или в обнимку с компьютером.
 К Шахрукху он меня ревнует. Дурачок! У Шахрукха жена есть. И двое детей. И живет он в Мумбаи, где мне никогда не бывать. Шахрукх играл Парфена Рогожина из «Идиота», а мне Настасья Филипповна не особо симпатична.

Что это в желудке? Обеда требует? Странный желудок… Когда у нас в последний раз был обед? На пятом курсе университета! Пора бы уже и отвыкнуть.

Риторика в 10-ом классе проходит как обычно шумно. С этим классом у меня не установлены дружеские отношения. Веду у них первый год и всего по одному часу в неделю. Даже по именам их не всех помню. Они мне не родные. Наказание. Терпим, терпим, не даем им разозлить себя. Не дождутся! Да, вот такая я добрая! Вы хоть со стула падайте, все равно двойку не поставлю.

В такие минуты в голове почему-то автоматически заводится одна и та же мелодия – заключительная из кинофильма «Возвращение Будулая». Защитная реакция мозга.

Варвара Ивановна (третий завуч) приходит в 14.00 прямо на дополнительные занятия по подготовке к ЕГЭ по русскому языку.

- Юлия Владимировна, когда вы заканчиваете занятия?

- До трех закончим, - обнадеживаю ее. – И сразу копать!

- Нет, прекращайте занятия, проведете в пятницу в двойном объеме.

- Что ж я, до семи вечера буду тут в пятницу? Без обеда?

- Слушайте внимательно. Приказ директора. Сейчас позвонили из Городского управления образованием. На открытие нового стадиона требуется привести шестьдесят чело-век старшеклассников. Пойдет десятый класс и два одиннадцатых. Через час вы должны быть там. Детей ведете вы.

Пока я сползаю по стенке (Масяев! Не видать вам сегодня моего варианта открытия олимпиады по химии!), одиннадцатиклассники подняли волну протеста.

- Я не могу! Мне в больницу!

- А мне за сестренкой в садик!

- А у меня у бабушки юбилей!

- Надо было раньше предупреждать!

Варвара Ивановна мощно стукает кулаком по столу.

- Единственным документом, позволяющим вам сегодня не ходить на стадион, может быть справка из поликлиники!!!

- Уууууу! – протестуют дети. Они хотят есть. Они устали. Им нужно еще выучить много уроков и сходить в ночной клуб.

- Варвара Ивановна,  - просто так спрашиваю,  - а копать? Сегодня после стадиона?

У нее на лице непонимание. Она уж и забыла про газон.

- Копать пойдут завтра на уроке биологии!

«Вах! Ну хоть это без меня обойдется!»

На стадионе столпотворение: из всех школ города прислали по 60  человек. Нас усадили на восточную трибуну, и два часа я пыталась удержать на месте детей, без конца порывающихся сбегать в ближайший магазин за соком, лимонадом, чипсами и сухарями. Несмотря на мои усилия, все детки до конца празднества были обеспечены съестными за-пасами. Вот уж и я хрущу чипсами…

Расходимся в шестом часу.

- Юлия Владимировна! А вы до завтра проверите контрольные, которые мы в поне-дельник написали?

- Как хочется сказать «да»! Буду стараться изо всех сил!

До дома волокусь пешком. Весенний город залит мягким вечерним светом. Разно-цветные головы мелькают тут и там. Чирикают воробьи. Деревья все зеленее с каждой минутой. Весело как в детстве на демонстрации, когда будущее кажется искрящимся и звенящим! В руке пакет с новыми непроверенными тетрадями (работы часа на три). А дома еще две пачки ранее упомянутых контрольных. Не провела занятия ЕГЭ-класса. А ведь по новому положению, если у учителя хотя бы один ученик получает двойку по ЕГЭ, он не имеет право аттестоваться на высшую категорию. Методисты Института Образования всегда рады позлорадствовать, если в гуманитарной гимназии бывают двойки по ЕГЭ. Ладно, проведу в пятницу в двойном объеме…

Кстати, сегодня же мне еще надо делать открытый урок к семинару! С компьютерными технологиями. Презентацию, что ли, состряпать? Картинок нет, опять в Интернете рыться придется. Такой урок – дело не одних суток… Фу, сердце закололо. Недоделанные методические рекомендации еще висят как гиря на шее! И сколько дел я стараюсь забыть: документы на грант, папка классного руководителя, портфолио на каждого ученика, четыре дискеты с детскими исследованиями, которые надо превратить в нормально оформленные научные доклады! К тому же давно уж надо отредактировать конкурсное сочинение Марины, ведь скоро срок сдачи! Надо ведь место призовое занять! По новым положениям, дети у учителя постоянно обязаны побеждать в олимпиадах и конкурсах, иначе учитель считается  бездарным и никчемным.

Одно только остается загадкой: а когда же учителю просто готовиться к урокам и просто хорошо учить детей? Когда жить, об этом я уже не спрашиваю.

Опа! DVD-магазин!  Зайдем! Где лежат индийские фильмы? Я отлично помню, где они лежат! Что уж касается индийских фильмов, то я знаю все магазины в городе, где их можно найти. Что здесь нового? Я люблю не индийское кино, а  кино с Шахрукхом. Как он умеет влюблять в себя! У него что ни герой, начиная с 1997 года, то прелесть. Все разные – и во всех влюбляешься, всем веришь. Его герои очень умные. Они понимают женщину сразу… Они любят. У них правильное зрение. Не такие заторможенные, как реальные мужчины, до которых все поздно доходит. Даже если бы он был американцем, я и то бы, наверное, его любила и смотрела бы амбициозные американские фильмы с его участи-ем.
Ага, был привоз… Кто здесь? Митька, Акшай, Бипаша…


Наконец-то! «Никогда не говори «прощай». Один из самых новых его фильмов! Ждала  целый год! Какой удачный день! Разве могла я утром о таком мечтать?

О моих трудовых буднях читать-то неинтересно, а представляете, каково их проживать? Ох уж эти будни! Пусть теперь катятся.

Мобилка звонит.  «Друг».

- Встретимся сегодня, Юлюшка?

- Что-о-о-о-о  ты-ы-ы-ы-ы! В школе совсем житья не дают! Заданий навалили на всю ночь! Нет, нет, только не сегодня!

Если начать готовиться к открытому уроку завтра, то по ночам спать не придется. Тетради… Первый раз, что ли! Тетради никуда не убегут, они всегда есть! Все завтра, все завтра! Я сильная как слон! У меня железный характер! Стальная воля! Если я захочу, я и за двое суток смогу все сделать!

Юлька! Кино длится три часа! Неужели ты сядешь за открытый урок, не посмотрев фильм? Это же хит! Весь Интернет поет ему дифирамбы!..

Если вы никогда не были учителем и не знаете Шахрукха, вы меня не понимаете…