Кулёмин 2
Рядом на подоконнике сидел Гоша, но сидел исключительно из солидарности, ему давно хотелось спать, но Кулёмин вёл себя вызывающе, и Гошу это тревожило. Гении непредсказуемы и мало ли что, лучше побыть и отвлечь.
-- Да-а-а-а... город.... Единство непохожих...., -- торжественно сказал Кулёмин.
-- Это Платон, если не ошибаюсь? -- Гоша был готов к беседе.
-- Да при чём здесь Платон? Что, по-твоему, я настолько туп, что не смог бы сам, самостоятельно, придти к этой элементарной мысли? Именно непохожих! А вот, кстати, и один из них.... Смотри, как он мечется, как он растерян в объятьях мегаполиса... Что бы ты мог сказать о нём?
-- Ну..., -- Гоша напряг зрение, -- Я думаю, что он музыкант, скорее всего лабух, в детстве хотел стать лётчиком, но подвело зрение, муж одной жены и владелец двух.... да, именно двух попугаев... Вот, на первый взгляд, и всё...
-- Ха-ха! Конечно, ты дал волю фантазии, ведь не проверишь, выпендрёжник... Но чу! Он зашёл в наш подъезд! Гоша, что-то мне подсказывает, что нас ожидает приключение!
- - Ой, не надо! Я собирался почивать, не на...
Раздались звонки в дверь.
-- Двенадцать! Это к нам!
В дверь осторожно постучали, потом она приоткрылась и в щель просунулась голова соседа Семёна :
-- Кулёмин, к тебе! Я взял на себя смелость впустить... Спросил, как доложить, а он только вздыхает...
-- Вздыхает, говоришь... Проси!
Мимо посторонившегося Семёна бочком протиснулся невысокий мужичок, поразительно похожий на артиста Фараду. Он огляделся, некоторое время переводил взгляд с Кулёмина на Гошу и опять на Кулёмина, и наконец сделал выбор :
-- По-видимому, я -- к вам...
-- Да уж не ко мне..., -- Гоша был саркастичен .
-- Чем могу? -- светскость и манеры очень шли небритому Кулёмину. -- Прошу садится....
-- Благодарю вас... Итак, чтобы не занимать у вас время -- сразу к делу... Простите, мне непросто говорить, дело очень деликатное... Видите ли, я муж вашей жены... Нади... Ну, в смысле, вашей бывшей жены...
-- Нади? -- вдруг весело переспросил напрягшийся было Кулёмин. -- Нади? Ну, и как она?
-- Спасибо, мы замечательно живём...ой, вам, наверно неприятно это слышать..
-- Пустое, ничуть, напротив -- я очень рад, что у неё всё хорошо... Да, мы расстались, но это было.. давно, да?
-- Ну, относительно...
-- Вот и я говорю -- как-будто вечность прошла, всё быльём...
-- Так я продолжу... Видите ли, я музыкант... Ох, я не представился, простите! Яков Мироныч, тромбон.
-- Говорящая, я б даже сказал -- звучная фамилия..., -- иронически пробормотал Гоша.
-- Что? Нет , вы не поняли, я играю на тромбоне... Раньше в оркестре, а вот сейчас, временно, в рэсторане...
... Всё это время Кулёмин пристально смотрел на Гошу.
-- Ну-с, и чем, всё-таки, обязан?
-- Да-да... Видите ли, ваша.. моя жена и я собрались на ПМЖ в Новую Зеландию, мне предложили хорошую работу в пабе, жена согласна, но у меня сердце не на месте... Она столько раз говорила, что жалеет о вашем разрыве , но единственно потому, что вы пропадёте без неё... Я говорил ей -- он взрослый мушшина, ты напрасно изводишь и коришь себя, вот, смотри, твои прекрасные зелёные глаза полны слёз, ещё немного -- и появятся серебряные нити в твоих чудесных каштановых прядях....
-- Ну-ну...
-- И я решил -- лично приехать к вам и испросить вашего согласия и благословения на наш отъезд! Если вы скажите "Да!" -- и она, и я с лёгкими сердцами покинем это полушарие...
-- Оригинально... но чего только... Кстати, а как вы меня нашли? Здесь всё так замысловато построено...
-- А вот, вот, Надя мне написала очень точный адрес! -- тромбонист торопливо полез в карман, вытащил мятый листок и сунул в руки Кулёмина. - Вот , видите?
Кулёмин внимательно изучил корявые строчки, зачем-то посмотрел бумажку на свет и вернул Якову.
- Ну что могу сказать... Будьте счастливы! Передайте ей, что я рад за неё, за вас, и за всех людей доброй воли! И пусть Новая Зеландия по достоинству оценит звучание вашей валторны!
- Тромбона...
- Тем более, мон шер, тем более... Ну, всё?
- О, благодарю! Спасибо! Спасибо! Вы благородный человек! Наденька будет так счастлива, а я - таки уже плачу!
- Всё-всё, прощайте... Семён! Сёмушка, проводи гостя... Всего-всего... Да, кстати, простое любопытство - а кем вы хотели стать в детстве, если не секрет?
- От вас секрет? Да никогда! Космонавтом, конечно! И стал бы , но вот очки....
- Понятно... А вы одни едите, или ещё родственники?
- Нет, увы... У Наденьки никого нет из родных, вы же знаете, а мои уже все уехали... С нами только наши любимцы - Дуся и Пиня, жако.... такие славные попугайчики! Знаете, однажды...
- Прощайте, мой друг...
- Да-да, всего...
Когда за тромбонистом закрылась дверь, Кулёмин повернулся к Гоше:
- Но, чёрт возьми, как..?
- Элементарно, друг мой, элементарно... если честно - то хрен его знает как! Сбрехнул, да в масть попал... Случай... Ты лучше скажи, с чего это ты свою стерву наладил в такие славные места? Она ж тебя чуть не доконала, со свету сживала, а ты - "будьте сча-а-а-стливы, да сю-сю" ... прогнулся? Простил?
- Гоша, а как зовут мою бывшую лахудру?
- Как-как? Лидка.... Ох, блин...
- Вот-вот! И моя-то дура - блондинка с голубыми глазами,потому-то я специально адрес посмотрел - мужик корпус три с нашим корпусом пять перепутал!
- Ой, молодца! А как держался! Качалов! Смоктуновский! Ну ты дал! И ведь благословил! А он к настоящему мужу не рванёт? Подставы не просечёт?
- Да они уже в Шереметьево, я думаю...
- И как только ты на это решился?
- Знаешь, я подумал - а пусть хотя бы два любящих сердца обретут покой и счастье в этом мятущемся, опасном мире!
- Да будет так! - торжественно сказал Гоша. И поставил винил с Моцартом, свой любимый концерт №5.
... И ещё долго друзья смотрели сквозь оплывшее от старости стекло на бессонный мегаполис...
... и как лохматое плюшевое солнце неуклонно сползает за далёкие многоэтажки, тоскливо и неуклонно, как дождевая капля по пыльному стеклу или...но другие сравнения были настолько тошнотворны, что Кулёмин их недодумывал.
- Гоша, друг мой! А тебя не волнует угасание дня и восшествие сумрака?
- Нет! - Гоша был краток и категоричен. - И что тебя под вечер разобрало?
- Так... Вспомнились строки моего друга, не побоюсь сказать - талантливейшего поэта ( кто-то это уже говорил где-то, кажется...) - Чифа! А звучат они так :
Откружило, отболело,
Отсмеялось и ушло...
В жёлтых листьях, в снеге белом,
Просто, грустно, чуть смешно.
Просто жаль, что в слёзы верил,
Чуть смешно, что ревновал,
Грустно, что захлопнув двери -
Сам их первый открывал...
Откружило, отболело,
Отсмеялось и ушло...
Жизнь текла и всё менялось...
Так вот всё произошло.
- Гоша, что значит твоё молчание?
- Так, вспомнилось, - хрипло сказал наконец Гоша, он был краток и категоричен.
... В тот вечер они нажрались в хлам.
Свидетельство о публикации №209112601212
Спасибо. Нравится.
С уважением...
Елена Панферова 26.11.2009 20:28 Заявить о нарушении