Бытовая проза

Утро. Сонное утро. Так хочется спать, но нужно ехать к родителям и оставленному, без присмотра, Джиму. Как странно, но вся суровость воспитания для этого огромного малыша, заключилась во мне.
Он был рад меня видеть? Наверное да, но как ему, такому маленькому ребенку удержать свои клычки от соблазна цапнуть меня за руку, наверное вкусную, и свой голосок от грозного рыка. Борьба интересов, война за лидерство. Мужчины они такие.
Все изменилось, я больше не хочу быть его личным Цербером, одергивать его за малейшие проступки. Я не хочу отнимать его щенячье детство. Оно только его. И пусть иногда он просто несносен у него всегда есть оправдание – его детство.
Легко закинув себя на сеемый конек крыши я увидел, что кругом уже давно осень. Все вокруг яркое и холодное, но такое родное и знакомое.
Один маленькие штрих и дождь отныне может сколь угодно долго барабанить по крыше моего дома, но Джимкино кресло отныне будет сухим, и с потолка больше не будет капать на его огромные черный носик. Хотя креслом назвать это уже нельзя. Это больше похоже на изодранную в конструкцию, с двумя целыми валиками.
Спустившись, я увидел протянутую мне папину ладошку…
- Я даже не знаю как сказать тебе «спасибо»… Большое дело сделал.
Сколько же можно отдать за эти слова. За то, что я сделал самую малость из того, что хотел. Только объяснил дождику куда стоит течь и куда капать не нужно. Я полностью потерял дар и речи и возможность свободно изъясняться. Чуть позже я сидел за столом, кушал и боялся посмотреть в глаза родителей. Мне внезапно стало неловко, что я своим поведением или чем-то еще возвел то, что хочу и должен в ранг одолжения.
Я спешно собрался. Забрал в машину, приготовленную банку соленых огурчиков, в город. Пожал папе руку и обнял маму…
- Берегите себя…
Это все, что я смог выдавить из себя. Провожая меня, мама попросила не уезжать и отвязала Джима. Он смотрел на меня в машине так внимательно, так тепло. Я давно не видел его таким.
- Мой Зайко…
Это все, больше и добавить нечего. Он не мог меня слышать, но определенно он знал это. Мой маленький косолапый ребенок…
Ночь была необычной. А утро следующего дня было холодным. Не хотелось есть, не хотелось пить, но нужно вставать и ехать. Мне всегда куда-то нужно. Я забыл, что значит стоять на месте, но обязательно…как только будет возможность я сверну на пит-стоп, чтобы сменить покрышки и заправить полный бак и наверное, мне принесут холодной минералки. Но это отступление. Нужно еще доехать.
Я и мой друг, Тёма, стояли в очереди У нее были только крупные деньги и когда встал вопрос об оплате яств, я заявил, что полностью поддержу На эти мои слова женщина за стойкой спросила можно ли ей тоже стать передо мной…
- А почему бы нет?
Мы поглощали местные кулинарные прелести, вернее два зеркальных отражения одного обеда. Сегодня меньше всего хотелось думать о том, что потребить и полностью доверился ее выбору. Мясо было малость жестковато, салат был со странным привкусом, но у меня был зубастый нож и отбитое простудой обоняние. В остальном было вкусно, но главное, что внутри никто не ныл и не просил его покормить.
День пролетел быстро, а по дороге домой в разговоре вспомнился Фреди Меркьюри. Тёма шла и напевала его песню про то, что все мы чемпионы. Это родило целую череду умозаключений про то, что отличает чемпиона от лузера. Мы вспоминали самого Фреди. Однажды мой брат, к которому я должен был сегодня ехать на день рождения, сказал мне, показывая концертную запись, что тот был отнюдь не красавцем, что он выступал в ноябре под открытым небом в обычных желтых резиновых сапогах и куртке, но всем было тепло. Он пел, притопывая ногой, «Ви вил рок ю»…
Вот ты победитель, но стоит немного расслабится или забыться и ты лузер, и время растирает тебя в мелкий песок. Но ты можешь быть чемпионом хотя бы в одном маленьком деле и отныне время над тобой не властно. И пусть ты чемпион по сворачиванию столовых салфеток. На том мы и расстались. Как ни странно, но я всегда уезжаю в метро туда, куда никому не надо.
Бывает очень трудно найти открытку в огромном торговом центре, где тебе хотят продать кровать. Я обошел таких два, но маленький цветной кусочек картона нашел на выходе из метро, перед этим едва не схватив поздравление с 75-ти летием. Денежка никак не хотела укладываться, потом закрываться, пока я не нашел замочек в виде, вырезанного полукругом, цветка. На одной из остановок вошла чернокожая девушка и так небрежно бросила водителю крупную купюру словно она принцесса Мозамбика. Такая контрастная, в белых джинсах и такой же шапочке. Наверное мерзнет. Потом она так же небрежно забыла взять сдачу. Через остановку я вышел. Всю дорогу я никак не мог вспомнить название улицы, на которой нужно было выходить. В голове крутилось «Жака Дюкло», но в прошлый раз когда я назвал его, мне пришлось шлепать добрый километр до перекрестка. Но теперь я нашел как запомнить. Я представил, что мне пришло сообщение «Где ты?», на которое я лаконично ответил «Я на Кубе с Сантьяго». Надо запомнить.
Я вошел в незапертую дверь и запинаясь начал оправдываться в том, что не было времени купить подарок и все такое, вытаскивая из кармана открытку… Он взял ее и распечатал, сказав только «Отлично», пригласил меня к столу, где сидел еще один брат, постарше, и его жена. Я выпил вина, но не знал что сказать. Я не привык видеть в его доме столько народу. Их маленький песик, Тедди, стоял, опершись крохотными лапками на мою ногу и выпрашивал у меня что-то со стола. Дважды ему повезло, пока я не узнал, что ему ничего кроме овощей нельзя…и его везение кончилось.
Я не большой сторонник долгих семейных посиделок. Совсем скоро я отправился домой, но что-то подсказывало, что был не прочь остаться. Сперва я оставил свой фотоаппарат, а уже одевшись я вернулся за телефоном. Натянув шапку и наушники сверху я осторожно шел по благодатным землям Кубы, размышляя сколько придется ждать трансфер…