Игра

   








                АЛЕКСАНДР АЛИМОВ
















                ИГРА

                (Этюды об иммиграции в Аргентине)















                БУЭНОС-АЙРЕС







                ИГРА

                Очерк об иммиграции в Аргентине


                ПРЕДИСЛОВИЕ

    Я не музыкант, но прислушиваясь к прошлому, начинаю ощущать музыку. Музыку моей жизни и страны, где прожил до сорока пяти лет.
    Жизнь действительно полна музыки, просто многие не слышат, но, не давая себе отчета, приспосабливаются к ритму. Сначала к самому простому – раз-два. Марш. Двухтактная музыка. Самая популярная и самая примитивная в двадцатом веке. Целыми странами маршировали к войнам, революциям. Кто там шагает правой? Левой! Левой!. Потом снова к войне, к великим завоеваниям и победам. К коммунизму – тоже маршем. Раз-два. Кто там шагает не в ногу?
    А потом как-то вдруг устали. Начали искать и прислушиваться к другой музыке, просачивающейся сквозь заткнутые уши. Ах, какая приятная мелодия... Yesterday. Оказывается, она нам ближе, как-то сладко проникает в сердце. И сердце замерло на время, остановившись от марша.
    Потом борьба маршей с более сложной и неугодной музыкой, но у первых хорошие сапоги и жесткий ритм, много барабанщиков. Очень удобно топтать. А она, другая, лезет и лезет, лезет и лезет в уши. Но марши еще сильны и мы вынуждены были прижимать уши к репродукторам, чтобы услышать далёкое сладкое звучание. И нам казалось – там рай. Кто-то стал сбиваться с ритма. Таких выводили из строя и во всеобщем марше осуждали. Царствие вам Небесное, дорогие слушатели.
Потом сапоги сносились, а кожа на барабанах одрябла и всё чаще рвалась. Некоторые ещё топали, некоторые, ещё по привычке, стучали. Но уже как-то беззвучно, а порой и комедийно.
    Потом открыли все окна, двери, сняли заглушки с ушей, дали полную силу динамикам и началась музыкальная ярмарка. На все лады. Хочешь – пляши, хочешь – вальсуй, хочешь – ломайся в тяжелом роке. А тут ещё и разрешили свободно накатить пару стаканчиков после сухих ограничений, так гармонь сама в руки прыгнула. Э-эх! гуляй, разговаривай, Рассиея! Кто на балалайке, кто на бандуре, кто на трембите, кто на дойре и т.д.. Но скоро устали и в похмелье побрели в свои избы, хаты, юрты и т.д. .
    Какое-то время музыки вообще не было. Всё больше выстрелы. Без маршей. Но под звон монет, пересыпающихся их худых карманов неинформированных простачков в кожаные мешки хорошо информированных дельцов, которые потихоньку начали насвистывать свой мотив. Конечно, веселенький, но тоже – примитивный и хамовитый, а затем – просто наглый.
Мне эта музыка не нравилась. К тому же, плохо влияла на моих детей. Нужно было что-то делать.

     В иммиграции музыка другая. Иммигрантская. Дома она слушалась приятней. Не в ностальгии дело. Масса проблем. Мы рвемся в иммиграцию, чтобы победить или, хотя бы, не хуже устроиться на чужой земле. В принципе, большинство побеждает, но проходят через многие психологические и экономические невзгоды.
     Понимание иммигрантской музыки подтолкнуло меня взяться за перо и изложить мои откровения. Я старался быть максимально честным, чтобы предупредить тех, кто решил испытать не только себя, но и своих близких, вовлекая их в большую неизвестность.




                СНЫ

    В возрасте 12-13 лет меня иногда посещали очень светлые сны. Два из них, которые я запомнил на всю жизнь, оказались вещими. В одном мне приснился МОЙ ДОМ, а точнее открывающийся вид со второго этажа МОЕГО ДОМА из светлого просторного зала с блестящим светлым полом и камином в стене, через большие окна и арочный дверной проем на широкий балкон, за которым был зеленый сад. Я почему-то знал, что это МОЁ. И другой, казалось бы ничего не значащий, но тоже запомнившийся: я поймал очень странную птичку. Таких в наших подмосковных местах не было. Она была как большая синица, но не такая желтая, а в основном лимонно-коричневатого цвета с черно-белыми продольными полосками на темных щечках и ярко желтой грудкой.
    Нужно сказать, что жили мы тогда страшно бедно, несмотря на то, что все, кроме меня работали. Это было начало шестидесятых годов. Моя семья – мама, бабушка, младшая тетя и я размещались в одной из комнат старого разваливающегося бревенчатого дореволюционного дома. Немного раньше здесь же жили еще мой дядя и старшая тетя, но они уехали в другие города. Когда-то в этом доме жили две зажиточные старые девы, зажиточность которых состояла в наличии трех или четырех лошадей. В 1929 году старых дев «раскулачили», а в обычный бревенчатый дом напихали пять молодых тогда семей, которые стали быстро размножаться, и одну одинокую женщину, которую я помню древней старухой, часто показывающей мне свои дореволюционные фотографии в красивых одеждах.
    Моей бабке и деду досталась самая большая, почти в 20 квадратных метров, комната, так как они заселялись первыми и были свидетелями, как «раскулаченных» женщин с небольшим скарбом усадили в телегу и повезли в неизвестном тогда направлении. К тому времени, когда мне снились упомянутые сны, в доме проживали двадцать два человека. Поэтому ночное видение я рассматривал как фантастику.

..........

    Своим первым литературным гонораром считаю получение квартиры. В середине семидесятых годов, учась в медицинском институте, я женился на однокурснице и у нас родилась дочь. Мы жили в студенческом общежитии и было страшно представить, что по окончании я приеду с женой и дочерью в старый дом, который к тому времени был окружен со всех сторон пяти- и девятиэтажками, совсем одряхлел, разваливался, но в планах архитекторов на это место ничего не предполагалось. Я написал полную драматизма историю нашего дома и отправил в газету «Правда». Через месяц мне пришел ответ с указанием номера ордера на трехкомнатную квартиру в новом, только что законченном современном доме. Счастье наше было неописуемым. Мы практически вырвались из нищенских условий жизни. Считаю, что эта квартира была выстрадана многими человеческими лишениями моих предков и моими в том числе.
    В эту квартиру мы и приехали по окончании института.
    Меня и жену распределили в почтовый ящик, т.е. полузакрытое учреждение которое находилось в двадцати километрах от города, в лесу. Это был институт прикладной микробиологии, на основе которого предполагалось построить город типа Арзамаса, Обнинска, Черноголовки, Протвино. Ему уже дали название – Оболенск. Нужны были специалисты в медицинской микробиологии, молекулярной генетике, иммунологии и т.п.. Я сразу был направлен на специализацию по особо опасным инфекциям с последующим обучением в целевой аспирантуре в Саратовский противочумный институт, а жена начала обучение в МГУ на молекулярного генетика. Мне платили стипендию 130 рублей. Это больше, чем зарплата начинающего врача, а жена, обучаясь, получала зарплату старшего лаборанта 190 рублей. По тем временам это была неплохая зарплата для только что закончивших институт.
    Так мы шагнули в профессиональную жизнь и вскоре, через четыре года, я защитил секретную кандидатскую диссертацию по вакцинам против чумы и вернулся в п/я, где жена уже работала в молекулярной биологии.
    Мне нравилось в аспирантуре. Приходилось работать в быстром ритме, иногда не выходя из лаборатории по трое суток. Со мной работал практически весь коллектив, т.к. моя тема совпадала с отчетной темой лаборатории. На защите я должен был представить регламент производства новых вакцин, что мне удалось сделать в срок и с успехом.
    Усталый, но остепененный, сохраняя высокий рабочий ритм, я приступил к деятельности в качестве младшего научного сотрудника в одной из лабораторий института города Оболенска. Названий у лабораторий не было. Были номера. С интузиазмом влез в тему и вскоре понял, что мой ритм не согласуется с общим ритмом коллектива, да и мотив оказался не тот, который ожидал. Направленность института была несколько иной, чем та, о которой говорилось вокруг, и даже противоположной. Подготовленный научный потенциал размещался во временных лабораториях и больше участвовал в сельскохозяйственных работах в соседнем совхозе «Большевик», в строительстве основного лабораторного комплекса и в заготовке кормов для вечно голодающего скота. Жена уже немного свыклась с серостью работы, правда, иногда жаловалась, что надоело дергать хвосты лабораторным крысам. Для ее двух дипломов о высшем образовании это казалось не солидным.
   Ритм мне пришлось сбавить, но энергию девать было некуда. К тому же с такой работой можно долго просидеть в младших. Стоит только привыкнуть и на тебя поставят крест. Однако, нужно сказать и правду. Рядом, в некоторых соседних корпусах работа какая-то шла полным ходом. Проходили закрытые заседания, обсуждения. Потом я понял, там работали допущенные к секретам. Вскоре это коснулось и меня, но больше с аналитичеким уклоном, нежели чем лабораторной практикой. Меня пригласили на должность старшего научного сотрудника в аналитическую службу вновь создаваемой специальной лаборатории по противодействию иностранным техническим разведкам. Нужны были грамотные специалисты во всех областях прикладной микробиологии. Я был производственником вакцин, т.е. знал специальное бактериальное производство. Выпускать вакцины и наоборот – практически нет разницы в условиях. Под «наоборот» я подразумеваю бактериологическое оружие.
    Сегодня пишу об этом свободно, всё уже давно рассекречено для наших граждан, а иностранные, как я понял из моей работы, знали о нас много больше, чем мы сами.
Не буду вдаваться в тонкости тогдашней работы, скажу только, что коллектив был хороший. Все говорили на одном уровне. Кроме начальника отдела, пенсионера от КГБ. Он мог сказать «пестицидные» лампы, вместо «бактерицидные», или «гинекологическое» дерево, вместо «гениологического». Но в остальном был мастер своего дела, в наших делах он нам не мешал. Конечно, мы работали с полным  допуском ко всем секретам – нужно было разрабатывать стойную систему защиты их от возможной утечки и определять работы прикрытия, т.е. легендирование. Тогда-то я понял, почему в одних лабораториях работа кипит, а в других, сотрудников гоняют по колхозам и по стройкам. Уровень допуска к секретам определял не только характер работы, но и карьеру.
    Проработав больше года в этой лаборатории и ознакомившись со всеми секретами и возможностями технических и агентурных разведок предполагаемого противника, я понял – скоро эту лавочку прикроют.
    Перестройка шла во всю. Стены рушались и Советский Союз начал иметь очень сильное политическое и экономическое давление со стороны США. Они рвались к нам с инспекцией, чтобы продемонстрировать миру, как мы нарушаем международную конвенцию по запрещению производства и разработки бактериологического оружия. Хотя, сами тоже работали по полной. Камп-Дейтрик, аналогичный микробиологический центр США, был также наблюдаем различными видами нашей разведки. Наши усилия по прикрытию секретов были настолько бессмысленны, что в меня начало вселяться отчаяние от бесполезности моей работы и бесперспективности.
    Однажды утром я проснулся с тяжелым чувством от очень странного сна: как-будто я играю в оркестре на ударных инструментах. Стараюсь задать ритм, но меня не слушают. Я стучу, выбиваюсь из сил, но все напрасно. И вдруг замечаю, что на моих барабанах вместо кожи или пластика – войлок. Значит, весь мой труд, все мои интеллектуальные и физические усилия для нормальных людей были ничем иным, как бессмысленной и пустой тратой времени. Пробуждение было настолько горьким, что не хотелось жить, не то что идти на работу. Меня поразила догадка, что весь многотысячный коллектив микробиологического центра в ближайшем будущем обречен на безработицу. Нужно было срочно менять работу, а лучше и местожительство.
    Оторваться от секретоносительства было непросто. Чтобы сохранить нас в институте, со мной и женой вели жесткие беседы. Дважды предлагали заведование лабораториями, а жене – место врача в Третьем управлении Минздрава СССР. В конце концов.пригрозили, что я нигде не смогу устроиться на работу, если уйду из института.
    Мы нашли размен нашей жилплощади на отличную, сталинской постройки квартиру в городе Ростове-на-Дону. Из 36 кв.м. мы переехали на 60 кв.м. с погребом в подвале, большой лоджией и кухней-столовой. Доплата была незначительной – Подмосковье и тогда что-то стоило, хотя было очень голодное. В магазинах – шаром покати. Продовольственная Программа была окончательно закончена. Шел 1987 год. Спасали близость от Москвы, куда мы каждую субботу рвались на машине за добычей продовольствия.
    Ростов-на-Дону изменил нашу жизнь очень заметно в положительную сторону. Во-первых, квартира в хорошем зеленом и тихом месте. Дубовый паркет, высокие потолки, просторные комнаты, все двери внутри двойные, большая ванная. К таким условиям мы привыкали с радостью. Во-вторых, климат. Щедрое лето, мягкая долготеплая осень, нежестокая зима и головокружительная от цветения весна. Люди соответствовали климату. Несравненно гостеприимней москвичей и ленинградцев, более открытые и не такие задерганные. Вжиться в ростовские условия нам было проще, нежели в родном, полным знакомых и друзей Серпухове. Мы как-то сразу стали ростовчанами, правда, в нас узнавали московский диалект, который сохраняется до сегодняшнего дня. И наконец, в-третьих, я устроился младшим научным сотрудником в ростовский противочумный институт, где через год стал старшим и председателем противоэпидемической комиссии, тем самым догнав мою прежнюю зарплату. Сказался серьезный допуск к секретам. Так сказать, «родимое пятно». В противочумной системе карьерный рост обычно очень медленный. Система устоявшаяся столетием.
Жена, после специализации по кардиологии, сначала работала врачем в участковой поликлинике, а затем в скоропомощной больнице кардиологом.
    Работа в институте мне нравилась. Как-то быстро сложился авторитет и легко работалось с хорошими и опытными сотрудниками. У меня с ними была общая школа, т. к. прошел Саратовский институт «Микроб», а это основная  база по подготовке противочумных специалистов в Советском Союзе.
    Вскоре мне предложили возглавить большую вирусологическую группу, которую предполагалось вырастить в отдельную лабораторию. Дело пошло сначала неплохо. Мы добились условий для работы с зараженным материалом, в том числе и с непонятным как тогда, так и сейчас вирусом, вызывающим иммунодефицитные заболевания человека. Приходилось часто ездить в Москву в Центральную лабораторию по СПИДу, которую возглавлял сын тогдашнего президента Академии медицинских наук. Прошли множество комиссионных проверок, в результате которых нам выдали разрешение на право работы с вирусами второй группы инфекционной опасности.
    Это было успехом для института бактериологического профиля и предвещало хорошее начало в модных тогда научных направлениях. Мы имели всё – хорошую диагностическую группу, отличных эпидемиологов, группу полевых исследований с передвижной лабораторией, специалиста в электронной микроскопии. Но что-то случилось в Москве, и пришел приказ закрыть это направление в нашем институте, а диагностику СПИДа отдали в облСЭС. Всем было обидно. Сейчас для этого я имею три своих объяснения. Первое, московская лаборатория работала на сбор информации со всей страны и ей не нужны были интерпретаторы на стороне. Все-таки противочумная система имела сильнейшие традиции, отличную базу и великолепную школу как в бактериологии, так и в вирусологии. Второе, вирус СПИДа слишком уж неопределенная субстанция до настоящего времени, хотя с тех пор прошло более двадцати лет, а с начала изучения – тридцать. Может быть в Москве догадывались об этом, но финансирование для себя не захотели терять. Кто знает. На СПИД до сих пор выделяются огромные средства, хотя от туберкулеза умирают значительно больше людей, а вирус VIH, как классический инфекционный агент, не определен. Может его и нет?  И не было?... И третье, тоже возможное объяснение, - экономика страны уже катилась с горы и финансирование различных направлений становилось все проблематичней, в том числе и наше.
Так или иначе, но меня направили старшим научным сотрудником в лабораторию холеры, сотрудников вернули на свои старые места. Несмотря ни на что, я вспоминаю это время и людей с большой любовью, также как и работу в лаборатории холеры. Это была моя среда и душа моя пела в этой среде, как птица в лесу. Никогда бы не подумал, что покину все это и займусь трудными проблемами выживания в изменяющихся каждый месяц условиях. Наступил 1991год.

    О нем еще много будет написано. Разрушение империи. Куски отваливались по намеченным столетиями географическим границам. Каждый думал о себе, и обвинял ближнего во всех грехах. Экономические связи оставались, но духовные были разорваны недоверием и соответствующей пропагандой заинтересованных сторон. Рухнули идолы, а с ними и огромное государство. Одним казалось, что спасаться в одиночку сподручней. Другим, что соседи помогут, которые раньше даже и не здоровались. Они помогут, но не от доброты, а от злорадства. Это тоже сыграет свою роль в будущем. Люди окажутся заложниками политических кухонь. Мы – всегда жертвы политической стряпни. Нас кидают в котел, чтобы приготовить или политическую приправу, или, вообще, заварят такой супец из тысяч трупов, чтобы потом средствами массовой информации кормить весь мир. Современный мир, к сожалению, устроен не для нас, простых тружеников. Для нас устраиваются только условия, чтобы мы могли производить. Если бы те, кто заправляет этим миром, могли бы обойтись без нас, мы бы не существовали ни одного лишнего дня. Но без нас пока нельзя. Мы – трудовые ресурсы. Это посерьезней, чем природные ископаемые. Мы платим налоги и обрабатываем сырье, превращая его в товар и в деньги.
    Мне не хочется быть жертвой чьих-то сценариев. Я рожден свободным. Однако это был очень короткий миг, которого я не помню, но инстинкт свободы остался. Он и заставляет меня бороться с окружающими условиями, чтобы как можно больше быть независимым.

    Научно-исследовательские институты и прочие государственные предприятия первыми почувствовали себя сиротами. Нас всех просто бросили. Кое-как вылавливались вываренные в инфляционной кастрюле деньги и кидали нам, как голодным собакам. Навар шел поварам. В этой же кастрюле заварили и все наши сбережения.
В один день из института ушли сразу три кандидата наук. Один – заведущий лабораторией и два старших научных сотрудника, среди которых был я. Мы организовали свое малое предприятие и начали выпускать лабораторные принадлежности. Но главное, на база областной станции переливания крови наладили производство медицинского препарата «Лидаза». Это дефицитное тогда лекарство применяется как рассасывающее средство при спаечных и рубцовых изменения, происходящих в организме в результате воспалений или операций. Фармацевтическая промышленность к этому времени находилось в жутком упадке. Она и раньше-то не особо бодрствовала, держась на голодном пайке, а тут такой кризис. Мы надеялись, что наше дело пойдет. Получили разрешение на продажу первой серии препарата и ..... вышло Постановление Правительства о том, что частные предприятия не имеют права выпускать лекарственные средства как для медицины, так и для ветеринарии. Раскатали губы. Пришлось закатывать назад. Слава Богу, успели продать готовый препарат.
Расплатившись с долгами за первый выпуск, мы разбежались.
    Кроме основной работы у меня было одно домашнее увлечение. Я покупал в плохом состоянии старинную мебель, настенные, напольные и прочие часы и по вечерам реставрировал. Это проснулось во мне как-то неожиданно. Однажды по объявлениям в газете я искал письменный стол для моей дочери. Среди всего, что предлагали ничего не подходило. С высокими потолками современная мебель не смотрится. Меня заинтересовало одно странное предложение. Предлагался старый письменный стол в разборном состоянии. Я не поленился и поехал по указанному адресу. Стол, а точнее, детали стола находились в темном подвале, в пыли, но и при плохом освещении я разглядел отличную резьбу по дубу. Клей был съеден временем, но все было целое. Стоил он 25 рублей. Две недели мы всей семьей с остервенением чистили и собирали его. Когда стол был готов, я посмотрел на наш румынский гарнитур, которым мы гордились, и понял - нужно избавляться от красивой современности. За первые четыре года жизни в Ростове мне удалось хорошо продать всю нашу современную мебель, вплоть до кухни, а полученные деньги тратил на антиквариат. Получался неплохой бизнес и при этом интерьер квартиры изменился в несравненно лучшую сторону. Я стал своим среди антикваров и уже начал иметь клиентов на реставрационные работы.
    Эти клиенты помогли мне и еще двум моим подельщикам из того же противочумного института продержаться еще почти два года. Мы арендовали подвальное помещение в моем же доме и дело пошло даже неплохо. Скупали старье, чистили его, лачили, полировали, т.е восстанавливали до первоначального блеска, и выходили неплохие старинные вещи. Особенно хорошим спросом пользовались большие часы – настенные, напольные. Найти старые часы уже было трудно, и мы решили использовать современные механизмы, одевая их в «старинный» новодел. Изготавливали даже небольшие напольные часы, какие в дореволюционной России не делали.
    Больше всего нас удивляло, что мы это можем и даже неплохо держались финансово. Было в этом еще и какое-то творчество, хоть и далекое от науки, но творчество. Мы как дети радовались какому-нибудь новому изделию и погружались в мечты о небольшой фабрике по изготовлению изящной мебели. Фантазии у бывших научных работников не занимать.
Однако, кризис давил всё сильней и сильней. Те, кто имел деньги, начали уезжать из страны, а у кого их не было, не покупали наши поделки. Мы выставляли товар на продажу в антикварные магазины, но продажа падала. Пришлось разделить не проданное, инструменты и разойтись. Спасайся, кто может.
    Слава Богу работала жена. У врачей с больными была взаимопомощь – врачи не давали умереть больным от болезней, а больные помогали врачам выжить в безденежье. Люди болеют всегда, а в кризис – и того больше. Я же устроился у своего приятеля замом по продаже заводов сварочных электродов. Было это больше для того, чтобы не пропал стаж работы. Заводы по производству сварочных электродов, как и антиквариат, покупали плохо. Кое-что реставрировал дома и продавал. Настроение падало. Запасов денежных не было, а терять статус обеспеченного, благополучного человека не хотелось. Идти работать рабочим... , а что я умею? За сорок лет я научился ставить опыты и писать статьи, да и те секретные. Кому докажешь, что у тебя около тридцати публикаций. Диссертация, и та хранится в Первом отделе в городе Саратове. Жизнь же требовала финансового обеспечения. Дети учились в школе, еще и в музыкальной. Старшая дочь начала готовиться в институт. Нужны репетиторы, которые за бесплатно не работают.
    Между тем, СССР уже распался на отдельные независимые государства. Началось разложение и в самой России. В страну стали проникать наркотики, появились ранее неизвестные преступления – кража людей за выкуп. Бандитизм срастался с органами власти. Организовывались коммерческие банки, всеразличные денежные фонды. Строились пирамиды подобные египетским, но не из камней, а из денег обманутых людей. Это был общегосударственный сценарий с мощной пропагандой во всех средствах массовой информации. Нам, бывшим советским людям, откуда знать, что история уже знакома с подобными аферами по приватизации. Те, кто затеял это, знали, что делали. Мы, простые люди, снова, как и всегда, становились жертвами.
    И вновь мне снится странный сон. Сижу я в аэропорту Шереметьево-2 с вещами и с билетом в какую-то заграницу. Не знаю в какую, но заграницу. Рядом со мной мои бывшие коллеги по лаборатории по противодействию иностранным техническим разведкам в качестве провожающих. Они страшно удивлены и все спрашивают: «...Как же тебе удалось вырваться? Это же невозможно! Как удалось?...». А я и сам удивляюсь не меньше их, недоумеваю, но показываю билет - «Вот же, сами смотрите...».
    Прошло совсем немного времени после этого сна. Однажды жена, вернувшись с работы, рассказала, что у ней в отделении лежит пациентка, которая зарабатывает на жизнь тем, что мотается по заграницам в качестве старшей группы, покупает там шмотки, а здесь сдает в комиссионные магазины. Говорит, что дело идет очень хорошо, и что с удовольствием может приобщить меня.
- Кто же мне выдаст загранпаспорт? ОВИР меня не пропустит. – Без всяких сомнений возразил я. – Ты помнишь, как мне отказали в командировке во Вьетнам?
- Помню.
- Ну, вот.
    Я знал, что во время оформления загранпаспорта ОВИР обязательно делает запрос в КГБ на наличие специального формуляра, где отмечаются все когда-либо прочитанные и написанные секретные документы. Посещение секретных заседаний тоже отмечается. Надежды проскочить этот кордон практически, и тем более теоретически, невозможно. Это я знал наверное. Вместе с тем знал и другое. Оболенск, где начинал мою научную деятельность, все-таки рассекретили. Как и предполагал, международная комиссия добралась до него и после инспектирования все секретные направления были закрыты. Целый научный городок оказался не у дел на долгое время. Я поговорил со своим бывшим куратором от КГБ о возможности оформить паспорт и мне четко объяснили, что может кому и можно, но только не мне – у меня еще остался большой «хвост» и из ростовского НИИ.
    Однако, что-то меня толкало попробовать подать документы в ОВИР. То ли этот сон об отъезде не выходил из моей памяти, то ли усложняющаяся обстановка в стране вынуждала меня к каким-нибудь действиям, то ли интуиция моей жены, которая всегда верила моим снам. Не знаю, но за неделю до того, как наш Белый Дом окружили танками и обстановка накалилась до точки кипения, я и прозорливая супруга заполнили в ОВИРе все необходимые бумаги и с большой коробкой подарочных конфет отдали доброжелательной служащей, намекая, что коробка будет еще больше, когда придем за паспортами. Она любезно оставила нам телефон, по которому мы могли справляться о состоянии оформления.
    Клянусь, у меня не было никаких сомнений в отказе. Не я первый, и не я последний. Мне было уже известно о неудачных попытках моих бывших коллег, имеющих форму допуска к секретам более низкую, чем моя.
    Можете быть уверены, в это время я и не помышлял об эмиграции. Просто, использовал гражданскую возможность получить заграничный паспорт, заведома предполагая неудачу.
Прошел без малого месяц. Белый дом стоял уже обожженный пожарами. В стране царила смута. Детей стало страшно выпускать на улицу. На душе было неспокойно и как-то безнадежно. Я привык, как основной добытчик в доме, утром вставать на работу, но работы не было. Были редкие и мелкие продажи антиквариата. Не более. Было стыдно перед женой. Она-то, слава Богу, работала. У меня рука не поднималась набрать номер телефона в ОВИРе. Позвонила жена. Сообщила наши данные в трубку и на другом конце ответили, что уже неделю, как все готово.

    Э-э-эй, кто там наверху?! Огромная Вам благодарность за оказанную нам помощь.

    Через пару недель я был в Варшаве. Впервые в жизни за границей. Раньше мне удавалось много путешествовать по всему Советскому Союзу. На мотоцикле, на автомобиле, на поездах и самолетах мы с женой объездили почти все республики, а по России добрались до Красноярского края. Видели и азиатские республики, и кавказские и прибалтийские.
Поездка по Польше была не туристической, а коммерческой. Условия, в которых оказались все бывшие жители СССР, я имею в виду безработицу, длительные задержки по выплате зарплат и т.п.,  заставили многих тронуться с места в поисках других заработков.    Купеческий способ зарабатывания денег оказался самым доступным и, вообщем-то, самым простым и надежным. Инфляция была жуткая. То «черный четверг», то «черная пятница». Разумно было хоть малые сбережения, но превратить в ходовой товар. А ходовой товар дешевле всего покупался за границей - в Польше, Турции, Китае. Нужно было иметь совсем небольшую коммерческую смекалку и знать спрос, чтобы неплохо зарабатывать. Одна тысяча долларов, затраченная на покупки, в течение месяца отбивалась в две и покрывала дорожные расходы. Кто не имел начального капитала, везли за границу наши товары, тогда еще дешевые и пользующиеся из-за этого спросом, быстро продавали, а на вырученные деньги закупали то, что и все. Оборот был еще выше.
    В Варшаве для коммерческих сделок такого рода была отведена территория стадиона - спортивным достижениям предпочитались финансовые. В принципе, разница небольшая, в спорте тоже делаются деньги.
    От момента пересечения границы мне все казалось необычным. Начиная со смены колесных пар на вагонах. Когда я рассказываю сегодня аргентинцам о таких технических особенностях, связанных с разницей в расстоянии между рельсами в Европе и России, мне не верят. Я и сам не верил, пока не увидел собственными глазами. Колесные пары русского стандарта быстро поменяли на более узкие, европейские, и наш состав покатился по польской земле.
    В окне вагона плавно менялись равнинные пейзажи и вспоминалось глубокое детство, когда мать взяла меня первый раз в Москву. Помню, я сидел возле окна в электричке и жадно всматривался во все, что проплывало перед моим взором. Все тогда для меня было новым, незнакомым и интересным. Такое же чувство овладело мной и в первые часы путешествия по новой для меня земле. Я вглядывался в проплывающие одиночные аккуратные домики и старался мысленно проникнуть в них. Хотелось ощутить Точку Жизни, место, вокруг которого движется весь остальной мир, где у кого-то проходит детство, куда приходит любовь и где развиваются сцены счастья или большого человеческого горя. Мир чрезмерно насыщен чувствами и памятью, но мы привычками обмозолили себе глаза и чувства, и чаще ощущаем только себя. Все остальное – пейзажи.
    Мне показалось, что поляки живут более собранно, чем мы, россияне. Все дворы аккуратней наших, да и нет таких древних и убогих домов, какими наполнена вся деревенская, да и не только деревенская, Россия. Они живут богаче, поэтому и более прижимисты. Знают цену заработанному. Этим и определяется культура отношений. Слава Богу, по ним не прошла такая коса коллективизации, какой была уничтожена наше всегда слабое единоличное хозяйство. Отсутствие личного порождает безответственность и лень. За несколько поездок в Польшу я познакомился со многими коммерсантами моего ранга. Среди них большинство людей с высшим образованием: учителя, инженеры,  врачи, отставные военные, бухгалтеры и все – ростовчане. Не торгаши, как скажут ленивые завистники, а люди, борющиеся за достойное существование и отлично понимающих таких же, как они. Будь то поляки или русские. Труд праведный должен вызывать уважение, а не зависть или того хуже - ненависть. Поляки – молодцы, умеют жить, несмотря на множество невзгод. Они быстрей поднялись после всех политических дрязг. У них была основа – собственность, и не извращенное, рачительное отношение к ней. Поэтому, когда появилась возможность зарабатывать деньги, почти каждый польский дом превратился в маленькую фабрику или в склад готовой продукции.
    Возвращаясь вечером с варшавских рынков и магазинов в гостиницу, нам уже в номерах продолжали предлагать купить что-нибудь швейное или продовольственное. Некоторые из наших купцов даже не выезжали из гостиницы, весь товар по договоренности привозили на место. В этом был большой смысл, особенно, когда знаешь продавца и товар. Дело в том, что на рынках наших коммерсантов «бомбил» украинский рэкет. Я лично сам попадал под их «накат» и, несмотря на все мои дипломатические и физические усилия, однажды вынужден был после некоторого торга уплатить некоторую сумму. Иначе, ставились под угрозу все, кто приехал вместе со мной. Просто обещали поджечь автобус, который ожидал нас неподалеку. Им можно было верить. Такая практика имела место.
    Интересна сама манера «наката» и переговоров. Я попробую ее передать вам в том виде, в каком испытал на собственной практике.
Когда мы вышли из автобуса и направились в торговые ряды, я заметил, что трое рослых молодых парней следуют на небольшом расстоянии за нами. Нас тоже было трое. Все моего возраста – около сорока. Один, как следовало из разговоров в купе, бывший боксер, о чем при случае всегда вставлял в наши беседы за  закуской и водочкой. Другой, из инженерной заводской интеллигенции. Мы все шли с еще не потраченными деньгами, сумма солидная, если сравнивать с зарплатой инженера или врача. Это был первый день заезда.
- Особенно не оглядывайтесь, но мне кажется, у нас на хвосте рэкет. – предупредил я своих спутников.
Инженер шел не оглядываясь, а боксер засуетился, когда убедился, что нас действительно сопровождают солидные парни.
- Может разбежимся по одному, глядишь, не догонят. – предложил он.
- Они нас по одному выловят, будет хуже – все деньги отнимут. Лучше держаться вместе, а там посмотрим. Если что, будем отмахиваться.  Тут много народу – не захотят шума, да и полиция прибежит. – тихо и спокойно рассудил инженер. Он был прав.
Между тем молодые люди взяли нас в треугольник и остановили.
- Поговорить нужно. – преграждая нам дорогу, обратился к нам самый крупный из них. Он стоял, склонив голову на бок, со спрятанными в кожаную куртку руками. Двое других были чуть сзади и по бокам. Руки их тоже были в карманах.
- Не думаю, что у нас есть нечто общее для беседы. – сказал я.
- Еще как есть. – спокойно возразил тот же.
- Мы уже вчера разговаривали с такими же, как вы и обо всем договорились. – попытался схитрить я.
- Тогда – пароль.
- ???.
- Вон, видите, стоит молодой человек ? – указал в сторону верзила. – Он вам все объяснит.
   И они не навязчиво сопроводили нас к нему. Это был слабо сложенный парень лет двадцати пяти. Симпатичней своих мордоворотов. У него, очевидно, больше были развиты мозги, чем мускулы, и он выполнял «дипломатическую» роль, убеждая клиентов в бесперспективности неуплаты пошлины за работу на этом рынке.
   Мы, конечно, оценивали ситуацию. Нас заставят платить. Однако вопрос «сколько?» не был первым. Первым было чувство унижения, которое испытывали я и инженер. Боксер лихорадочно вертел головой и глазами во все стороны и только думал о том, куда бы убежать. Я бегать не привык. Драться было бессмысленно, тем более на «боксера» не было никакой надежды. Нужно было вступать в достойные переговоры.
- Вы, наверное, новички и не знаете местных правил? – сразу обратился к нам «дипломат». - Здесь все платят «десятину».
- А откуда ты знаешь, у кого какая «десятина» ? – спросил я.
- А в среднем сто долларов.
- Ну, это ты, парень, загнул. Сто баксов моя зарплата за два месяца. – возразил инженер.
- А у меня, и того меньше. – слабо поддакнул боксер.
- А у нас в Украине вообще никакой зарплаты нет. – с добродушной улыбкой заявил переговорщик. – Все шахты и заводы закрылись, а семьи кормить надо.
То была сущая правда про Украину. Шахтерские города опустели, большинство заводов остановилось. Много семей за две-три тысячи долларов продавали трехкомнатные квартиры и уезжали из страны куда возможно.
- У нас тоже проблем хватает, но мы никого не «бомбим» - возразил я.
- Значит не так много проблем у вас. А нас так приперло, что деваться некуда, кроме как на широкую дорогу. Давайте, мужики, платите и делу конец. Нам тут надо и жить, и адвокатам платить, и своих из каталажек вытаскивать, и домой деньги отсылать. - закончил дипломат.
- Дай нам посоветоваться. – попросил я.
- Пожалуйста, только не долго, а то поляки уже обращают на нас внимание.
Мы отошли чуть в сторону, но были под четкой опекой братвы.
- Ну, что? Придется платить...? – спросил я.
- Очевидно, но не по сто баксов. – согласился инженер.
- Предложим сто за троих, думаю согласятся. – но на мое предложение боксер заверещал, что у него денег меньше, чем у нас.
- Заткнись, – сказал ему инженер - а то один будешь с ними разбираться.
Я подошел с основному и сказал, что можем заплатить по тридцатке с человека. Предложение было принято. Прежде, чем заплатить я спросил:
- А где гарантия, что нас через двадцать метров не встретит другая братва?
- Все заметано. Скажешь пароль «Чайка». Действует до четверга, т.е. до вашего отъезда.
   Встречая своих земляков, приехавших с нами, мы спешили им сообщить пароль на всякий случай. Может пригодится... .
Вечером, в номере гостиницы, сидя на кроватях, мы укладывали в сумки купленный товар и демонстрировали, кто что смог приобрести интересного.
- А смотрите, что я купил. – очень довольный собой, похвастался «боксер» и показал домашние женские тапочки отделанные перламутром и разноцветными стекляшками.
- Это ты жене купил? – спросил инженер.
- Какой жене?!. Я их на пятьсот баксов накупил. Жена будет продавать.- обиженно ответил он. – Смотри, какие красивые.
    Слишком тяжелым был первый день закупок. Мы с инженером переглянулись и закатились в хохоте. Спасибо «боксеру» - расслабил. От спазма мышц брюшного пресса мы скатились с кроватей на пол. У меня текли слезы, а инженер бил в припадке смеха кулаком по полу и, тоже, сквозь слезы, заикаясь, еле выговорил «боксеру»
- Вы теперь до конца жизни со всеми близкими и дальними родственниками будете носить эти тапочки. И не сносите-е-е-е!
    Потом, за самодельным ужином, уже успокоившись от смеха, за бутылочкой польской пшеничной водки мы спросили незадачливого коммерсанта
- А правда, что ты раньше был боксером?
- Да, что вы..., это я боялся, что меня обворуете в купе, вот и пугал... .
На следующий день мы взяли его с собой и следили, чтобы он на последние триста долларов не купил бы какого-нибудь ненужного барахла.

    Обычно я отоваривался в первые два дня и всегда оставалось время для прогулок по Варшаве. Современная часть города была мне не интересна, а вот старый центр притягивал. Старая Варшава сильно отличается от старой Москвы и Санкт-Петербурга. Сказывается культура католицизма. Нечто похожее с прибалтийскими столицами. Варшавский исторический комплекс четко отделен от современного города, хотя находится в центре, и напоминает открытый музей.
    Ступая по булыжной мостовой старинных городов, ощущаешь время в объеме. И чем древнее место, тем более объемным оно представляется. В таких местах приходит понимание, что Время есть нечто целое, но оно огромно до безграничности, как Вселенная. Но главное - оно целое. В нем есть все – и настоящее, и прошедшее, и будущее. Просто, мы находимся в данный момент именно здесь. И наша судьба направлена по определенному участку этого целого. Мы пронизываем пространство Времени подобно метеоритам. И каждый на своем его участке. Созерцание целого Времени есть Вечность. Смертным это не по силам. Мы можем только окунуться в философские рассуждения, прогуливаясь по доказательствам прошлого, представленных в виде древней архитектуры.
    С такими мыслями я бродил по Варшаве и прикидывал свою жизнь к отпущенному мне отрезку времени.
    Музыка жизни становилась однообразно пестрой, если такое определение подходит к тому состоянию,  в котором находился я в то время. Я понимал, что как специалисту мне не удалось реализовываться, хотя хорошо был подготовлен когда-то, и видя, что происходит, не имел надежды на будущее. Приходилось встревать во многие чужие композиции, которые не соответствовали в конце концов моему внутреннему звучанию. Да и надоело – то одно, то другое, то третье. Приходило ощущение, что нужно все остановить и начинать заново. Но что «заново», пока еще не созрело.
    В начале девяностых годов некоторые из моих знакомых стали уезжать из страны. Слишком упорной и часто бессмысленной было борьба за существование на родной земле. Я их очень хорошо понимал. Ведь где-то есть места, в которых нет таких катаклизмов, как наши. Уже хорошо было видно, что правительство занималось не оздоровлением экономики и становлением нового политического строя, а обеспечением собственного благополучия. Понимаю и поддерживаю, когда этим занимаются рядовые и не рядовые предприниматели, опираясь на собственную базу.
    Кстати, вы когда-нибудь задумывались над тем, что такое “кризис”? А по-моему, это такая ситуация в правительстве, когда воровать уже нечего.

    Итак, я и моя семья созрели до мысли, что нужно уезжать из страны. Решение не праздное, а в большой степени необходимое. В нашем возрасте уже нельзя было заблуждаться. Эмиграция не была для нас целью. Она всегда средство. Средство от неудовлетворенности, неустроенности, страха. Причины этих состояний у многих схожие. Тогда, в 1995 году, основной причиной отъезда из страны являлись бесперспективность улучшения экономической и политической ситуаций в стране. Никто не хочет тратить свои дни на ожидание непонятного  будущего.
    Пути осознания необходимости эмигрировать, вероятно, у всех разные. У каждого отъезжающего собственная трагедия несостоятельности своих устремлений, а может быть и грёз. Общий результат - неудовлетворенность. Для авантюристов неудовлетворенность служит поводом, т.к. для  авантюризма, имеющегося в предостаточном количестве у мигрирующей прослойки населения, нужны хоть какие-то одежды. В какой-то степени я и себя отношу к данной части человечества и ничуть не стыжусь такой характеристики. Вместе с тем, были более веские причины решения уехать из России.


                ЭМИГРАЦИЯ


                Эмигрант – человек, пересе-
                ляющийся из своего отчест-
                ва в другую страну.
                С.И.Ожегов
                Словарь русского языка,
                М.1953


    Промежуток времени от рождения до смерти мы называем жизнью. Под этим словом мало кто подразумевает только физиологические процессы. Для большинства из нас жизнь – это события прошедшие и ожидаемые.У каждого свои планы, свои измерения, свои штампы, и со всем этим мы стараемся самостоятельно двигаться во времени и пространстве, определяя нужные направления, ветры и течения. Что касается меня, то я рассматриваю жизнь, как ограниченное количество времени, отпущенное лично мне в распоряжение для проведения детства, юности, зрелости и старости.
     В 1748 году, американский ученый и политический деятель Вениамин Франклин, в книге “Советы молодому купцу”, написал: Время – деньги. Золотые слова. Жизнь человеческая доказывает справедливость этого положения, т.к. товарное производство, господствующее на Земле, заставляет нас двигаться в денежном пространстве и никуда мы от  этого не убежим. Это основное течение.
    Слава Богу, однако, время измеряется не только денежными единицами. Многими людьми, в том числе и  мной, оно оценивается ещё и событиями. Причём, чем их больше, чем они динамичней, тем интересней и дороже жизнь.
    Мне не удалось вырваться в большое денежное пространство и поэтому стараюсь компенсировать данный недостаток созданием пространства событий вокруг себя. Когда нет денег, чтобы расширить горизонты, это нужно делать собственными ногами.
Белой завистью завидую такому богатому человеку, как Жак Ив Кусто. Его жизнь была заполнена и тем и другим. Счастливая судьба! Интереснейшая жизнь! Сколько среди нас таких как он... . К сожалению, многим приходится довольствоваться  приправами жизни сидя на диване у экрана телевизора.
    Вольно или невольно все мы стараемся сделать свою жизнь интересней. Кто-то хочет разнообразить её покупками, кто-то чтением или хорошим кино, кто-то лезет на высокие горы, кто-то до бешеных скоростей разгоняется на автомобиле, кто-то путешествует.Мы, как маленькие дети, хотим, чтобы было интересно. Мы хотим игры. Игры и игрушки с годами меняются, становятся серьёзней, сложнее, азартней. Мы все играем в интереснейшую игру под названием Жизнь. И, конечно, хочется что-то выиграть. Если пропадает интерес в игре, дни становятся бесцветными, всё приедается и притупляется. Хуже ощущения, когда понимаешь, что партия сыграна и ты остался с тем, что  имел или проиграл. Меня такие ситуации заставляют задумываться и искать пути их изменения в свою пользу. Приходиться делать новые ходы..
    Мне не часто приходилось играть “по-крупному”, но если условия заставляли, то  степень риска всегда просчитывалась с имеющейся ситуацией. Однако, в 1995 году, когда главная партия, которую я долго строил, стала подходить к завершению, и когда понял, что выигрыша в перспективе не будет, я поставил на кон всё и сдал по новому кругу, не зная, что ждёт меня впереди. Я стал эмигрантом.

                Разведка боем

    О том, что в Аргентину можно выехать не только по туристической визе, я узнал уже в Аргентине. Правда, в газетах нередко  публиковались частные объявления о предоставлении услуг по оформлению ПМЖ (постоянного  места жительства) во многие страны с указанием стоимости. По тем временам - от двух до пяти тысяч долларов США. Но мы – советские, пуганные, не раз обманутые  граждане, и рассматривали тогда подобные штучки, как чистое надувательство. Во многих случаях это было действительно обманом. Однако, существовали фирмы, которые переправляли наших сограждан с нормальными документами. Одна из них - “Виза-сервис”, другая - частное лицо с легендарной фамилией Мамонтов, имеющее в Аргентине хорошее адвокатское обеспечение. Смело упоминаю эти источники выезда, т.к. разговаривал со многими людьми, благополучно воспользовавшихся их услугами. Кстати, чтобы не вводить в заблуждение россиян, личного отношения к названным организациям не имел и не имею.
    Законы в Аргентине меняются не хуже наших в период всеобщего передела собственности. Процессы приватизации, происходившие в России, повторяли то, что уже заканчивалось в Аргентине. Закрывались государственные предприятия и продавались по бросовым ценам тем, кто имел доступ и деньги.
    Я въехал в Аргентину с трехмесячной туристической визой, в надежде переоформить ее на месте на постоянное место жительство - ПМЖ. Опоздал на три месяца. Миграционные законы изменились и продолжают изменяться в сторону затруднения переезда. Трудно прогнозировать, какую «бумажку» в очередной раз запросит от вас аргентинский чиновник.
До настоящего времени существует положение, позволяющее получить право на  ПМЖ и затем гражданство, если вы вкладываете в дело более сто тысяч долларов (трудно представить, как это можно  сделать, не имея никакой визы) или имеете ребёнка, родившегося в Аргентине.
    Итак, мой первый и слабый ход - получение трёхмесячной туристической визы. Между тем, в то время это было большим событием, сравнимое с получением загранпаспорта. Вы уже знаете, что я имел на себе “родимые пятна” секретоносительства с высоким уровнем допуска. Каждый раз, когда приходилось по работе читать или писать какой-либо секретный документ, в Первом отделе делали запись в формуляре № 78, по которому спецорганы судят об уровне осведомленности. Выезжая в командировку или ещё для чего за рубеж, люди из КГБ определяют наличие такого формуляра и решают - можно или, скорее всего, нельзя выпускать такого работника. За время работы в трех НИИ и частых командировок в секретные организации мой формуляр имел большой список.
    Когда до эмиграции оставалось полтора года мы еще не знали, в какую страну получится выскочить. В начале отрабатывалась Южно-Африканская Республика. О жизни в ней ходили хорошие слухи. В Москве, возле некоторых посольств шустрые ребята продавали анкеты, которые нужно было отправлять в консульский отдел ЮАР в городе Мюнхене. В России в то время не было представительства этой страны.
    Писали, и даже получали ответы, из которых было понятно, что нас там не ждут. Не ждут нас и в Канаде, и в США, и в Голландии, и вообще, где нас только НЕ ждут.
Никому мы не нужны. Также, как и в своей собственной стране. Да и какая она собственная? Если бы мы были евреями, давно бы жили в Израиле. Уезжать туда легко (евреям). Жить - сомневаюсь, несмотря на различные государственные дотации. Восток есть Восток, хоть и Средний, и  иммиграция – всегда иммиграция.
    На удачу, у нас появились знакомые, которые уехали испытывать судьбу в Аргентину. Они и выслали нам гостевое приглашение для оформления туристической   визы.
Думать задним числом всегда легче. Но Бог на то и Бог, чтобы поставить нас на путь испытаний и посмотреть, как мы будем вертеться - к нему или от него. Вот и завертелось.


    Купить билет Аэрофлота в Буэнос Айрес не так-то просто(теперь вообще невозможно. Отлетали.). Нужно было заказывать за пару месяцев. Легче - в КLМ или других иностранных авиакомпаниях. Лететь с ними приятней, но дороже. Если учесть, что с временными визами билеты продаются в России только в два конца во всех авиаагенствах, так совсем дорого получается.
    Мне не хотелось возвращаться из Буэнос-Айреса, и по этой причине не имел желания платить лишнее. Не знаю, выгодал или нет, но полетел через Польшу.
    Ранее, бывая Варшаве, я узнал, что на улице Иерусалимской(рядом с Центральным железнодорожным вокзалом), существует туристическое агентство по продаже различных туристических путёвок, а также билетов на самолеты Аэрофлота, Болгарии и, кажется, Греции в любом варианте и значительно дешевле, чем где-либо. Судите сами, в кассах Аэрофлота в Варшаве мне предлагали билет в одну сторону за 1400 долларов. В турагенстве я купил его за 510, причем летел по маршруту: Варшава - Москва – Буэнос Айрес самолетами Аэрофлота. Правда, билет в Варшаве необходимо было выкупить за три дня до рейса, поэтому трое суток посвятил очередному ознакомлению с достопримечательностями польской столицы, избегая при этом встреч с украинским рэкетом, что “пасёт” наших коммерсантов весьма усердно и во многих местах.

                Первые дни

    Аргентина. Буэнос Айрес. Международный аэропорт Эсейса. Начинается сложный, совершенно незнакомый мне жизненный этап. Стереотипные представления о заграничной жизни  улетучиваются со скоростью испарения эфира. Мир, где правит капитал, трудно познать из газет, кино и от лекторов общества “Знание”, его нужно ощущать собственными органами чувств. Нужно заметить, что правильно оценить обстановку не дает наша “совковость”, которая тяжелей эфира и не покидает сознание долгое время. Она мешает делать первые шаги. Собирающимся эмигрировать, я советую усвоить одно важное положение: НАМ НИКТО НИЧЕМ НЕ ОБЯЗАН, И МЫ НИКОМУ НЕ НУЖНЫ. Здесь также уместно и другое правило: не верь, не бойся, не проси. Будьте благодарны за малейшую помощь знакомых и незнакомых вам людей. А если помощь исходит от свежих иммигрантов, будьте благодарны во сто крат больше. Вы скоро сами натяните на себя эту колючую изнутри шкуру и поймете, что есть что и кто есть кто.
    И ещё один маленький совет. Если вы решились на отъезд, то постарайтесь максимально обезопасить своих близких, собирающихся разделить с вами иммигрантскую долю. Глава семьи должен один взять на себя те житейские проблемы и хлопоты, что посыпятся в первые дни пребывания на новой земле. Будет меньше риска для семейного бюджета в случае, если вам не понравится новая жизнь и вы не увидите в ней светлого будущего  для себя и своих родных.
    Я прилетел один. В  аэропорту меня никто не встречал. Пришлось звонить знакомым и они на ремисе (это частный извоз, он дешевле такси примерно вдвое, причем обратный путь бесплатный. Таковы правила.) отвезли меня к хозяину маленького пансиона, где располагались и сами.
    Кто не имеет знакомых в Аргентине, не знает языка и вообще, ничего не знает, как правило, пользуются платными услугами  незаконно зарабатывающих на этом поприще иммигрантов. Специальной сервисной службы нет. Ваш самозванный экскурсовод возьмет вас за ручку(осторожно!) и первое время с ориентацией будет нормально. Он же постарается разместить вас в ту же дешевую гостиницу, где проживает сам и с вашего согласия возьмет на себя хлопоты по оформлению ваших миграционных документов.
     Размещаются приезжие обычно по дешевым гостиницам. Самая популярная среди русско-украинских иммигрантов в те годы была “Сармиэнто”, что на одноименной улице Буэнос Айреса. За 400 долларов в месяц вы устроитесь в темной комнате с удобствами в коридоре. Есть гостиницы лучше, где за суточное проживание платят по 32-35 долларов. Тут все удобства в номере и уютно. Как правило, имеются шкаф, стол, стулья, одна двухспальная кровать и одна односпальная. Бездетным семьям лучше искать пансион. Оплата в нём производится за койку - по 120-170 долларов, в зависимости от условий. Мне пришлось платить 160, за то имелись общий холодильник, кухонька с посудой, душ, летний дворик и место для стирки одежды. На первое время подобное жильё устраивает, но затем нужно искать что-то более постоянное, удобное и недорогое.
    Впервые ступая по новой земле мы все ожидаем новых впечатлений. Они действительно будут. Моё первое, запомнившееся на всегда чувство - уехать обратно и немедленно. Второе – сожаление о затраченных деньгах и времени. Видимо, все, кто приезжает с такими же целями в Латинскую Америку, испытывает нечто похожее.
    Мы - советские граждане и привыкли жить в стране, где государство всех постаралось усреднить. В те годы почти не было очень богатых и очень бедных. Во всяком случае, мы их редко видели. Америка, да и не только, развивались по другим законам - имеешь силу, голову, большое желание, обязательно вылезешь на более высокий уровень жизни. Без затрат энергии будешь прозябать в вечной нищете.
    Вот эта нищета и поражает взгляд. Непривычно и немного страшно. Убогие жилища, бездорожье и вонь в районах, которые здесь называют “вижами”. От слова “villa”. В таких виллах собаки еле таскают лапы от истощения и укусов блох. В нормальный район, где в мусорных ящиках полно еды, их не пускают местные четвероногие.
    Можете представить себе мои ощущения, когда после трех дней пребывания в Варшаве, где исходил все исторические места и современные культурные центры, вдруг попадаю в какую-то безысходную дикость (из аэропорта мы ехали через бедные районы).
    Следует напомнить, что в России моя семья жила не бедно. Жили в хорошем районе, в хорошем по архитектуре и составу доме. Уезжая, продал почти весь антиквариат, рабочие инструменты, книги (оставил только по медицине и микробиологии), радио- и телеаппаратуру, гараж, старенькую “Волгу”, выписался из квартиры, чтобы не было проблем при купле-продажи в моё отсутствие, и вдруг..., всё это.
    Сейчас я понимаю, что беднота есть во всем мире. Просто в высокоцивилизованном государстве она не имеет такого жуткого вида. Мы любили смотреть американские фильмы, но не умели разглядывать  действительный окружающий мир, а он, кстати, в них есть, нужно только хорошо смотреть задний план и периферию кадров.


    Меня привезли в пансион и предложили кровать в трехместной комнате. Всё было по-другому и чужое. Три дня не было аппетита. Три дня не хотел выходить из своего жилища. Один раз набрался сил и сходил позвонил жене, дабы предупредить, чтобы не спешила продавать квартиру. Ноги были свинцовые, голова - пустая. Не хотелось ни вина, ни водки, ни пива, ни лимонаду.
    Лишь на четвертый день мой желудок вспомнил о еде. В пятнадцати кварталах от нас находился супермаркет“Эконо”. Пройдя по жарким улицам(а такие расстояния пешком преодолевают только наши иммигранты), я попал в развитой капитализм. Тут было всё. Сразу бросилась в глаза “палка” колбасы толщиной 30 сантиметров и длиной около двух метров. Подумалось: каково было бы нашим тулякам или калужанам таскать такие “палки” по электричкам. Надорваться можно. На прилавках мясо натуральное, свежее, без костей, без жира и сухожилий. Выбор огромный. Цена: от 2 до 6 долларов за килограмм. Колбасы любые, всякого наполнения и исполнения. С сырами картина та же. Походил, посмотрел, приценился. Мне, как русскому человеку, что нужно - колбаски, мясца, картошечки, винца или водочки.  Кстати, “Столичная” и “Московская особая” аргентинского изготовления имеется почти во всех магазинах по 3,10 - 3,70 за 0,75 литра. Поллитровок не встречал.
    Отоварился. Вернулся немного усталым, но довольным. Приготовил мясо, овощей, остудил водку. После ужина полегчало. Всё оказалось свежим и вкусным. Вкус  еды напомнил далекое-далекое детство, когда всё казалось вкусней и слаще. Мои ощущения стали вступать в новую фазу. На следующее утро появилась энергия и впервые захотелось прогуляться.
 
    Мне нравится ходить пешком по новым местам. Считаю, что это лучший способ ознакомления со средой, людьми. Могу ходить долго, “обнюхивая” все углы, чтобы иметь ориентиры в пространстве.
    Для начала решил пройти до берега Рио дэ ля Плята, от которого собственно и начинается столица. Хотелось увидеть голубые дали и волны этой очень широкой реки, окунуться в её прохладу. Одержимый этой мыслью, я и тронулся в путь. В распоряжении была карта Гран Буэнос Айреса(столица с прилегающими районами), очень слабые представления о направлениях, почти нулевое знание языка, советский загранпаспорт и двадцать долларов в кармане на всякий случай. Мне предстояло пересечь Лянус, Авежанеду - районы Гран Буэнос Айреса, и через порт подойти к желанному берегу.
    Больше ориентируясь на солнце, и иногда  заглядывая в карту, я шел и осматривал улицы.

    Ланус и Авежанеда, как и все соседствующие со столичной частью старые промышленные районы, застроены по городскому типу -  фасадные стены зданий выходят прямо на тротуар. Для деревьев практически нет места. Иногда встречаются маленькие парки, где растут в основном пальмы и хвойные растения. Внутренние дворы кварталов застроены практически полностью. Особенностей архитектуры глаз не улавливает. Всё достаточно серо и однотонно. С большой скоростью снуют старые и новые автобусы. Грузовые и легковые автомобили в большинстве своём устаревшие модели.
    Жарко. Солнце в таких условиях просто злое. И вообще, оно мне показалось подозрительным - никак не складывались ориентиры по нему. Шёл почти наугад. Лишь несколько дней спустя, до моего сознания дошла причина дезориентации - стереотипы. Солнце ходит по северному небосклону, а не по южному, как в России, а значит и части света переориентированы соответственно. Поэтому, ориентируясь на солнце, думал, что иду на юго-восток, а в действительности вышагивал на северо-запад.
    Вскоре я оказался на мосту, соединяющий два берега дурно пахнущей речки. Это была Риочуэля. Она отделяет столицу от Лануса и Авежанэды. Зловоние, распространяемое от этой реки, было таково, что находить возле неё было просто неприлично. Водоросли и бактерии, занимающиеся естественной очисткой и насыщением воды кислородом, в  этой вонючей клоаке видимо, давно погибли и запах издавали гнилостные микробы, способные жить без доступа воздуха, и свежие канализационные стоки от прилегающих к реке кожевенных фабрик..
По берегам, там, где это было возможным, из железных листов, деревяных ящиков и коробок сколочены убогие жилища. Жуткое зрелище. Назвать трущобами это скопление строений было бы много чести. Больше подходит название “помойка”. Обитатели её - бездомные нищие люди. Такие же, как они, оккупируют для жилья места под скоростными автострадами и мостами.
В этот день я всё-таки заблудился. Настойчиво пробираясь к Рио дэ ля Плята, мне пришлось второй раз пересечь Риочуэлу ниже по течению, но теперь не по мосту, а на обыкновенной вёсельной лодке. Не передаваемые ощущения. В белой рубашечке, да вдоль (точнее, поперек) городской канализации. Этот аттракцион тогда стоил сорок сентаво в одну сторону.
Сойдя с лодки и миновав старые постройки, я оказался на сложном автодорожном разъезде с интенсивным движением. Вид дорог, уходящих в глубокую даль, очередной раз породил во мне большие сомнения в правильности выбранного направления. Как потом выяснилось, спустя несколько месяцев, путь был почти правильным, однако я поспешил свернуть с городских улиц и вышел в промышленную зону Авежанэды, где берег недосягаем, по причине расположения вдоль него нефтеперерабатывающих фабрик и грузового порта.
    Здесь состоялся мой первый опыт общения на испанском языке. “Собеседником” оказался полицейский, к которому пришлось обратиться, когда понял, что заблудился окончательно. Прежде, чем сказать что-то, я набрал побольше воздуха в лёгкие, подумал и вывалил все известные мне по данной теме слова... . Разгрести эту кучу он не смог. Попробовал еще раз. По его дружеской и сочувствующей улыбке стало понятно, что на “пальцах” дело пойдет лучше. Жестами изобразил, что приплыл на лодке со стороны города(он мог подумать, что верхом на лошади, или вообще, бог знает что) и сейчас не знаю, где нахожусь и куда идти. Объяснения о необходимости добраться до берега Рио дэ ля Плата решил оставить при себе.
Порой кажется, что сведи папуаса и чукчу, они скоро найдут способ понять друг друга.   Где-то подсознательно мы понимаем больше, чем слышим и говорим. Я усердно вслушивался в испанские слова, произносимые полицейским, но ни одного знакомого буквосочетания не услышал. Мои уши по привычке жаждали русского слова, но в них влетали совершенно непонятные звуки. Из всего потока удалось отдифференцировать “Ретиро” и “Конституция”, при этом мой “собеседник” очень динамично указывал направления.
    Что Ретиро - это железнодорожный вокзал в Буэнос-Айресе, мне уже было известно, но какое отношение он имеет к конституции было непонятным. Тут я очень пожалел о слабости русского флота в 14-16 веках. Не лишним было бы открыть и захватить Америку, распространить по ней русский язык. От богатства нашего языка индейцы только бы выиграли.
Спустя какое-то время я понял, что “конституция” - это тоже вокзал. Ну, а пока пошел по направлению к “Ретиро”.
    Очень любезный и симпатичный полицейский, и главное - терпеливый. Представляю, как он был доволен, когда моя белая рубашка скрылась с его глаз.
    Двигаясь по указанному направлению, я вскоре оказался на пустыре, в конце которого находились какие-то хилые постройки. Пока разглядывал, навстречу мне двигались несколько девиц-латинос, 17-20-ти лет, перекрашенные под блондинок, в очень коротких юбочках. По их виду очень легко было определить профессию и то, что они намеревались поделиться своим мастерством именно со мной. Позади меня никого не было... .
    От женщин я никогда не бегал, но эти красавицы поколебали моё мужество и я чуть было не сделал ноги назад. От русских проституток легко отбрехаться, сославшись на отсутствие денег или здоровья, а то и просто послать подальше. Здесь же пришлось с широкой улыбкой идиота идти к ним навстречу, в надежде успешно проскочить этот кордон.
    Нужно отдать должное не только моей стойкости, но и упорству девиц, с которым они буквально запихивали меня в сараи, предназначенные для жилья. Будь они сообразительней, и делали бы сообща свое гнусное дело,  не растаскивая мое упрямое тело в разные стороны, может быть ваш покорный слуга стал бы их жертвой, так и не добравшись в этот день до желанного берега.
    Однако, удача была рядом и мне посчастливилось вырваться на свободу с чистой совестью. Довольный, что здоровье не пострадало и пуговицы целы, я шел по улице, не обращая внимания на иронично-сочувствующие взгляды свидетелей сцены.
Через несколько кварталов закончились дома и начался небольшой спуск. По запаху определил, что вновь приближаюсь к берегам Риочуэлы. Так и есть. И снова лодка за сорок сентаво.
    Не люблю терять надежду, поэтому не теряю её никогда. Берег  Рио дэ ля Платы я достиг почти на исходе дня. Радости не было, так же как и ожидаемого пейзажа. Передо мной открылась картина, напоминающая фильмы о пессимистическом будущем нашей планеты. Берег был завален мусором разрушенных зданий. Куски кирпича, арматуры, гранита, цементных глыб лежали в коричневато-мутноватой воде. Оказывается, их сюда сбрасывали, когда сносили дома, находившиеся на пути строительства автострады, проходящей через весь город. Мысли о купании стали таять под общим действием созерцаемого.
    Как ни странно, но у воды было много людей, наблюдающих за океанскими кораблями. Тут же предлагают хот доги, которые в Латинской Америке называют “панчо”, и прохладительные напитки. Есть не хотелось. Вода - “Фанта”, “Пепси” и прочее - один доллар за 330 граммов. Желание остудить тело, нагревшееся за такой трудный день, победило, и удалившись от людей на почтительное расстояние, я аккуратно, чтобы не напороться на что-нибудь, полез в воду.
    Это было первое и, вероятно, последнее моё плавание в огромной некрасивой реке. Спустя пару месяцев я рассказал местным о том, , как “окрестился “ в Аргентине. Они посмеялись и предложили для комплекта ощущений переплыть Риочуэлу. С юмором у них всё нормально.


                АРГЕНТИНЦЫ

    С первой прогулки начались мои ежедневные походы по Буэнос Айресу и его окресностям. Основной целью были не праздное любопытство, а желание понять, куда я попал, и стоит ли задерживаться здесь.  Вместе с тем я знакомился с районами, определяя стоимость земельных участков, домов, квартир, присматривался к обычаям, отношениям между аргентинцами. Через несколько дней я понял, что остаюсь в Аргентине. В пользу такого решения определились несколько факторов. Более спокойная тогда политическая ситуация и ощущение более стабильной экономики страны, по сравнению с Россией, подсказывали мне, что, в принципе, имею неплохой игровой расклад, и если действовать осторожно, расчетливо, не соблазняясь на скорую легкую жизнь, то с имеющимися финансами смогу закрепиться и дальше развивать события в свою пользу. Важным фактором так же оказались люди и психологический климат, который они создали.
    За последние советские годы жизни основная часть моих сограждан так издергалась, что раздражительность по пустяку и злоба въелись в наше поведение и сильно испортили нас как нацию. Мы действительно стали народом с национальностью “советский”, о чем так долго мечтали большевики. Кстати, своё желание они успели распространить аж до Америки, и в девяностых годах, при заполнении анкет в миграционных службах вам могли в графе “национальность” записать “советский” (слово “совки”, видимо произошло от сокращённого варианта “советский” – сов-кий). В компьютерах Аргентины такой национальности, как  “русский” не было. Украинцы, казахи, узбеки есть. Русских – не было! Вспомните, у  России не было своей Академии Наук, даже своего ЦК партии не было.Надо же так было постараться нашим государственным деятелям. Не дай Бог, чтобы они ещё изгилялись над россиянами, ещё больше озлобляя их.
    Я  не зря сделал это небольшое отступление. Наши люди по природе своей добродушные, только очень устали и утратили некоторую часть терпения, так необходимого в отношениях друг с другом. Аргентинцы не пережили тех сложностей, которые валятся на Россию, и отношения между ними более терпимые и доброжелательные.
    Моё детство и юность проходили в 50-60-е годы и очень хорошо помню духовые оркестры на стадионах и в парках, танцплощадки на деревянных подмостках, помню отношения между людьми, помню практически все застольные песни и доброту в глазах. Тогда, на рубеже десятилетий, появлялась надежда. Именно в эту эпоху проросли талантливые поэты, художники, появилось хорошее кино. В Аргентине я окунулся в те же годы! Аргентицы отстали, в хорошем смысле, от современного мира на 30-40 лет. Меня удивляли их спокойствие, невозмутимость и доброжелательность. И они не притворялись таковыми. Это естественное состояние всех людей.
    В период строительства моего аргентинского дома, по субботам мне приходилось бывать в магазине электротоваров. В этот день тут всегда очередь. При входе нужно оторвать бумажный номерок и ждать, когда вызовут. Обслуживают несколько продавцов-мужчин. Покупатели часто приходят со списком необходимых покупок, с которым знакомится продавец, демонстрируя затем клиенту весь желаемый ассортимент. Времени уходит много. Причем, покупатель как-будто специально не торопится, внимательно рассматривает предложенное и расспрашивает о технических мелочах. Очередь идет очень медленно. Через двадцать минут я от нетерпения начинаю “цокать копытами”, проклиная себя за то, что пришел сюда в субботу. Они – аргентинцы. Я  - еще советский. Нам их долго не понять. Не понять, например, почему никто не лезет без очереди в автобус, в кассы супермаркета. Не понять, почему аргентинцы с пятницы по воскресенье сидят до утра в ресторанах и кафе, забывая о всех делах минувших и грядущих. Не понять, почему аргентинец умножает десять на пять в столбик, а не в уме, или почему продавец, работающий с одним товаром по несколько лет, лезет каждый раз в каталог, чтобы назвать вам цену. Они ничего не берут в голову. Всё - нормально, зачем напрягаться? Аргентинцы умеют спокойно жить и при этом не обращать внимания на недостатки других людей.
    Так совпало, что когда мы заселялись в свой дом, на нашей улице отмечали “прощание с годом”. Я и супруга приняли участие в нём. Был стол: вина, соки. мясо, салаты, сладости. Молодёжи почти не было, в основном – средний возраст и пожилые. Пили, ели, разговаривали, а затем начали танцевать. И знаете, что они танцевали? “Риориту”... Я был поражен почти до слёз. Для полного ощущения, что мы находимся где-то в 50-х годах, не хватало патефона. Как мне хотелось привести сюда маму, вернуть ей немного молодость! Теперь уже поздно. Мама умерла, когда готовила документы для поездки в Аргентину.
Мне не пришлось бывать в странах Западной Европы, США, Австралии и прочих развитых государствах, но по откликам поживших там иммигрантов могу сказать, что отношение аргентинцев к иностранцам несколько отличается в положительную сторону. Помните Московский фестиваль молодежи и студентов в 1957 году? Примерно так же мы встречали посланцев разных государств, как аргентинцы встречают сегодня нас.
    В сущности, почти все жители Буэнос Айреса - иностранцы. 85% населения страны происходят из бывших иммигрантов: итальянцев, испанцев, португальцев, немцев, украинцев, русских, армян, турок и пр.. В последние годы идет большая волна иммиграции из Китая, Южной Кореи, много евреев. Кстати, еврейская иммиграция в Буэнос Айресе очень многочисленна. Имеются целые районы с еврейским заселением. Исторически, многие из них имеют российские корни и их часто называют «русо». Даже поговорки есть типа: не будь русо, т.е. не будь жадным. Вам это что-то напоминает?
    Удивляет многочисленность украинской диаспоры, расселившейся по всей стране, и, как теперь мне стало известно, по всему миру. Сегодня основной процент иммигрантов нелатинского и неазиатского происхождения составляют наши бывшие сограждане по Союзу нерушимых. Можно заподозрить, что в самой Украине проживает меньшая часть этого многочисленного народа. С давних времен уехать с Украины в другое государство было несложно. Это не из России-матушки, где нас так сильно прижали к худосочной груди, что рот открыть невозможно для глотка воздуха. Почему такая привилегия?
    Большое количество иностранцев дает некоторое преимущество Аргентине по сравнению с другими странами Латинской Америки. Сюда, как в свое время в США, стекается культура народов со всего мира. Неожиданно для меня – почти нет переселенцев из Африки. Иммигрантская многонациональность превратилась в дружное сообщество граждан, которые сегодня называются  аргентинцами.
    Любовное отношение к Аргентине, как к своей Родине, воспитывается с раннего детства. Например, занятия в школах начинаются с подъема государственного флага и пения гимна. Это святое.
    Традиции своих предков современное поколение старается поддерживать. Существуют национальные клубы, “базы” воскресного отдыха. В среде украинской диаспоры, например, очень известны клуб имени Николая(!) Островского,  Маяковского, Днипро, база отдыха “Весёлки” и др.. Все они были построены на деньги бывшего Советского Союза, но почему-то стали центрами украинской культуры. К глубокому моему сожалению я не обнаружил ничего подобного, относящегося к русскому. Кроме «Русского дома», который принадлежит Главзарубежцентру. Русского клуба нет. Но об этом отдельно.
    Традиции аргентинцев заметны во всех сферах жизни. К примеру, еда. Если в доме есть “асадо”, приготовленное на “париже”, значит в доме всё нормально. Асадо – реберная часть коровьей туши; парижа - смесь мангала с русской печкой, а ещё проще - решетка.  Голову ломать не нужно, когда приходят гости - присолил мясо, положил его над углями на решетку, и вся хитрость. Через 20 минут блюдо готово. Мясо всегда свежее, молодое и нежное, запивается всё это красным, белым или розовым вином и заедается салатами. Я первое время не мог понять, почему же аргентинцы отдают предпочтение говядине. По нашим меркам свинина вкусней и быстро готовится. Только спустя какое-то время, когда стал постепенно понимать менталитет усреднённого аргентинца, мне стали понятны истоки такой традиции.
    Дело в том, что Аргентина – это огромнейшее пастбище в мире. Животные здесь пасутся круглый год и им не нужны ни фермы, нет необходимости в  заготовке кормов на зиму. Коровки пасутся и бесконтрольно размножаются. При этом ещё и унавоживают землю.     Удобрения не нужны. Первые испанцы, прибывшие в Аргентину быстро сообразили, что к чему и поделили земли на пастбища. Нужно было только огородить территории, чтобы животные не разбрелись по белому свету. В старые времена считалось нормальным, если какой-нибудь оголодавший странник, забивал животное, чтобы приготовить мясо на костре, дабы было чем отобедать или отужинать. Главное при этом сохранить шкуру. Шкуры ценились больше коров и торговля ими до сегодняшнего дня приносит хороший доход.
    Со свининой дело обстоит намного сложней. Свиней нужно кормить, им нужны специальные помещения, за ними нужно убирать естественные отходы, которые не пригодны для удобрения. Разведение свиней началось только с приходом в Аргентину немцев, т.е. совсем недавно. А они, как и мы, уважают свинину.
    Такие же сложности и с рыбными продуктами. Казалось бы, Аргентина владеет огромными рыбными запасами. На её водной территории расположена одна из самых больших, если не самая большая, «рыбная банка». Аргентинское море – богатейший аквариум. Чего здесь только нет. А вот рыба в магазинах до последнего времени относительно дорогая. Дороже говядины, так же, как и свинина. Основная часть вылова уходит за границу. Рыба продана уже за год вперед до ее отлова. Однажды я увидел фотографию, сделанную из космоса в ночное время. Так вот концентрация огней от рыболовецких судов в Аргентинском море была выше, чем от освешения городов на суше.
    Аргентинцы большие консерваторы во всех смыслах, их менталитет не изменишь. Они привыкли, что мясо ходит рядом. Зачем тратить силы на то, чтобы выращивать свиней или брать корабль для выхода в море, которое часто штормит?.
    Мясо, действительно, является национальной едой и в рационе стоит на первом месте. По популярности с ним может сравниться только мате - напиток , напоминающий густой чай из трав, который в России любят пить в бане после парилки. Латинская Америка часто напоминает парилку, вероятно поэтому ее жители не расстаются с мате. Особенно в этом отличаются уругвайцы. Говорят, что их национальным признаком является мозоль под мышкой от термоса для мате, с которым они расстаются только на ночь.
    Мате заменяет всё. Когда в доме нет еды, бедный аргентинец заварит мате; вина нет - мате сойдет; покурить нечего – не страшно, процесс потягивания горького напитка несколько заменяет эффект от курения. В России я только слышал о мате, здесь - попробовал, но не привык пить. Вероятно, меня по началу отпугнула сама процедура его употребления. Пьют его через специальную трубочку - бомбижу, причем, когда в доме гости, то трубочка идёт по кругу. Пососал - передай другому. Некоторых иностранцев такой процесс шокирует. особенно европейцев, из-за врожденной брезгливости. Хотя, в принципе, аргентинцы - очень опрятный народ. Ежедневное мытье головы является таким же обязательным действом, как и чистка зубов 2-3 раза в сутки. Бедный аргентинец или богатый, не важно, от него всегда исходят приятные ароматы дезодорантов, одеколонов и духов. Мне пришлось однажды видеть, как несколько молодых парней толкали легковой автомобиль. Машина завелась, и один из толкавших достал дезодорант, чтобы брызнуть себе под рубашку. Наверное, вспотел немного. Иметь же запах немытых ног - почти преступление. Моя младшая дочь, когда училась в средней школе (секундарии), однажды наблюдала сцену, как девчата-аргентинки украдкой нюхали ее сменную спортивную обувь. Слава Богу, что у нас в семье с этим всё в порядке. Подобное любопытство было странным и непонятным. Потом, при разговоре с полицейским, охранявшим учреждение, где выдают документы иностранцам, я выяснил одну неприятную деталь. Оказывается, бытует мнение, что бывшие советские граждане по первому времени иммиграции несколько отличаются своими запахами от местного населения не в свою пользу. Видимо, подобное мнение распространяется от служителей миграционных служб, т.к. им чаще других приходиться общаться с иммигрантами, которые пока не имеют достаточных условий, чтобы каждый день приводить себя в полный порядок. Конечно, полезно раз в неделю ходить в баню ради парилки и компании, с которой можно расслабиться с несколькими бутылочками пива. Но это всего лишь отдых для тела и души. Личная гигиена требует более частых водных процедур.

    Хорошее всегда познаётся в сравнении и потому могу спокойно сказать: среди аргентицев можно нормально устроить свою жизнь. Имеются, конечно, и недостатки, один из которых можно было бы с натяжкой отнести к разряду национальных. Я  ко всем народам отношусь с уважением, стараюсь понять их психологию, и что-то специально не замечать, что-то прощать. Мы все разные и все с недостатками. Но есть вещи которые бросаются в глаза. Хочу предупредить начинающих иммигрантов об удивительной способности некоторых выходцев из Латинской Америки врать. Врать самозабвенно, с детской наивностью и полной уверенностью, что их не разоблачат. В принципе, они и не думают, что их будут разоблачать. Похоже, враньё приносит им какое-то временное удовольствие и часто напоминает игру “кто-кого”. Как только вы начнёте понимать язык, перед вами быстро раскроется этот порок. И не пытайтесь разоблачать ложь - абсолютно пустое занятие. Аргентинцы хотят быть победителями во всём. Хотя бы на короткое время. Это настолько легкомысленно, что не досягаемо для нашего понимания. Пропускайте мимо ушей, так же как они пропускают ничего не стоящие слова через свой рот. Они хотят быть первыми, поэтому гордятся тем, что первыми изобрели вареное сгущеное молоко – дульсе де лече, хотя родина его Франция. Они гордятся тем, что в их стране изобрели шариковую авторучку, которую на самом деле изобрел венгр, но приехал в Аргентину и только наладил производство. Они упорно заблуждаются, что у них самая широкая улица в мире – Девятое Июля, и самая длинная – Ривадавия. И у меня в связи с этим есть большие сомнения, что «колективо» - транспорт для перевозки людей типа нашего автобуса, был впервые использован в Аргентине. Дети, что скажешь.
    Когда я первый раз опубликовал настоящий очерк, а было это почти десять лет назад, мне казалось, что основные черты характера жителя Аргентины схвачены. Основные штрихи очень важны для портрета, но и детали – вещи не лишние, и из нескольких дополнений порой вырисовывается объём. Обобщение характера какой либо национальности дело тонкое и часто опасное. Кого-то можно незаслуженно вознести, что не так страшно, а кого-нибудь обидеть неосторожными сравнениями. И всё же я возьму на себя смелость добавить несколько слов к тому, что написал раньше и что уже было опубликовано. Мои дополнения будут относиться не столько к аргентинцу вообще, сколько к жителю Буэнос Айреса(так называемому «портэньо») и его окрестностям. На упомянутой территории проживает одна треть населения страны, поэтому портрет жителя будет более-менее достоверный. В то же время нужно обязательно оговориться, что некоторые характеристики портэньо почти не относятся к населению севера или юга страны.
    Для лучшего понимания, как отличается житель столицы от остальных аргентинцев, я бы привёл сравнения коренных одесситов с с остальными гражданами бывшего Советского Союза. Причём, одесситы, как жители портового города, имеют много общего с портэньо Буэнос Айреса. Похожий юмор, похожая манера одеваться – белый длинный шарф и тёмная шляпа, тонкие чёрные усики на вальяжном лице. Сейчас, конечно, одежда изменилась и характерный наряд на портэньо можно увидеть только в местах скопления туристов-иностранцев. Мужчины большие балагуры. Так много и зажигательно говорят о женщинах, что дамы часто раздражаются от пустословия. Дел меньше, чем этого хотела бы прекрасная половина Буэнос Айреса. Может быть с этим связано их несколько ироничное отношение к сильному полу и их большая независимость. Кстати, одна отличительная черта – замужние женщины иногда могут позволить себе отдыхать в кафе отдельно от мужей, нередко с совсем маленькими детьми. Для таких случаев у каждого хозяина ресторана или кафе имеются специальные высокие сиденья. Дети постарше могут ползать под столиками, на них никто не обращает внимания. По выходным пожилые дамы предпочитают отдыхать в дорогих больших магазиных, где так же имеются кафе и рестораны.
    Однако, семейный отдых предпочтительней. О чем говорят отдыхающие? О погоде, о футболе, о соседях, о любви. О том же, о чем говорят во всем мире. Очень любят «подкалывать» друг друга. Замечаю в этом не только проявление юмора, но и нечто соревновательное. О работе и политике говорят меньше всего. Поболтали в одном ресторане, можно поехать и в другой. По домам расходятся к рассвету. Отоспятся, а там глядишь и гости подходят - время готовить асадо. И так до воскресного вечера.
    Не беру на себя смелость писать больше о женщинах, я их знаю меньше, чем мужчин. А хотелось бы больше. Это последнее предложение уже чисто столичное. Здесь не принято сдерживаться в словах. Даже скабрёзные выражения воспринимаются как обычная речь. Разве только с шутливым недоумением. По телевидению иногда рассказывают такие анекдоты, что наш всеми любимый Юрий Никулин в «Белом попугае», не позволил бы себе такие вольности в намёках перед публикой, не то. что в выражениях. Что-то есть в этом от беззаботности и праздности, и даже игры, чтобы не потерять и поддержать выбранный когда-то имидж горожанина. Жизнь должна быть весёлой, несмотря ни на какие сложности. Нужно быть довольным и немного бесшабашным. Кстати, в аргентинском танго очень хорошо выражен портрет портэньо – неподдельно страстные движения женщины и игра мужчины, удерживающего напарницу на некотором расстоянии от себя, мягко и виртуозно вращающегося вокруг неё, как бы обещая что-то. На самом деле он может думать в это время о предстоящих затратах. Широких жестов, так характерных для наших земляков, здесь редко можно увидеть. Однако, любезность, с которой относятся друг к другу аргентинцы, с лихвой окупает их некоторую «прижимистость». Лично я, долго не мог привыкнуть к таким приветствиям в среде мужчин, как поцелуи в щеку. Эта процедура практически обязательна в среде знакомых между собой людей. Первое время меня очень смущала необходимость лобызания с равнополыми по отношению ко мне людьми. Я каждый раз чувствовал себя как девушка, теряющая невинность. Потом привык… .
    Вглядываясь в портэньо, мне невольно хотелось найти какую-то общую характеристику для большинства. Это не от того, чтобы облегчить задачу описания портрета. Нечто общее действительно есть. Я долго не мог понять, но со временем мне открылось нечто. Они значительно больше дети, чем мы. Но более терпеливые и обязательно с имиджем.
Имидж, это не что иное, как выбранная маска поведения, которая никогда не соответствует внутреннему состоянию владельца. Это желаемый стандарт индивидуальности. Большинство людей не имеет выраженной индивидуальности (как, кстати, и собственного мнения, и поэтому пользуются чужим), т.е. не имеют колорита характера, и используют маску подобно, как женщина использует косметику. Имидж доброго, богатого или сильного нужен для того, чтобы прикрыть как раз противоположное. Настоящим не нужен имидж. Хорошо, когда маска прирастает, но чаще она спадает, когда начинаешь всматриваться. В провинциях люди натуральней и более взрослые. Они больше связаны с природой и живут за счет нее. У них больше общения друг с другом и со природой.
    Дело в том, что архитектура большинства больших городов такова, что в ней не имеется места для дворов, очень привычные для нас, россиян. Застройка идет по всей периферии квартала, не оставляя места для внутреннего и общего для всех домов двора. Двор же подразумевает контакт ровесников и поколений, контакт культурный и воспитательный. Как правило дворовый коллектив не терпит чрезмерной жадности, подлости, предательства, заискивания, доносительства или ябедничества. Это закон городских дворов, в которых мы провели свое детство. Двор нас воспитывал, в нем были свои авторитеты, на которые мы старались быть похожими. Любое лицемерие было очевидно, оно осмеивалось, формируя общественное поведение сызмальства. Здесь действовал воспитатель пострашней отцовского ремня. Вместе с тем формировалась коллективная спаянность,типа: один за всех и все за одного. Формировалось настоящее товарищество, которое проверялось преданностью и необходимой для этого смелостью. Почти уверен, что этим фактором объясняется некоторая задержка ребят в детской стадии формирования. Для них-то - все нормально, а нам непонятно, почему на тебя при случае сразу нажалуются начальству. Отличная почва для ШТАЗИ или КГБ. Здесь главное – опередить. Через этот угол зрения становится понятной повышенное требование уважения к себе с одновременным некоторым пренебрежением к другим. Малые дети. Они даже с учителями в школе обращаются на «ты». И это не пресекается. Разумеется, общие правила отношений в коллективе выполняются, и даже с показным уважением и достаточной требовательностью, но это не такой прочный инстинкт, как у большинства из наших. При малейших проблемах сразу проявляется личное. Но если проблем нет, то все отлично. Создать прочный экипаж или команду, в которой ты будешь знать, что твоя спина прикрыта. не так-то просто Думаю, что по этим причинам провинциалы относятся к портэньо с некоторой долей понятной иронии. Ну, а как относятся типичные горожане к провинции.это вы все знаете. Деревня, чего там... . Здесь большой разницы с нами нет.
А вот в бедных районах столицы детский коллективизм развит не хуже нашего. Там они все предоставлены улице. Они более солидарны, но, к сожалению, сильно подвержены влиянию преступного мира. Поэтому-то малолетняя преступность очень злокачественна. Они сильней, но в другую сторону социального развития. Об этом мало говорят, но много используют в своих целях нечистоплотные политики. Грустно.
    Еще одна особенность. Вам практически никогда не скажут “нет”. Вроде как этого слова не существует. Если в поисках работы услышите совет придти завтра или через неделю - это означает “нет”. Если в магазине вы что-то не нашли, не приходите завтра, как вам посоветуют. Может быть через неделю. И ещё. Не давайте денег вперед. Потом будет очень трудно вернуть, или вместо них предложат всё, что угодно. В случае заказа покупки, можете оставить символические пять песо. Вполне достаточно, чтобы товар доставили вам домой.
    С доставкой в этой стране действительно очень хорошо. Сразу приходят в голову сравнения с российскими трудностями перевозок. Всё просто, купил что-то тяжелое в своём районе - привезут бесплатно. В другом районе, если что-то дорогое - тоже бесплатно. Лишь бы продать. Если мне нужен мешок цемента, звоню по телефону в магазин, где меня уже знают, и нет проблемы. Полкуба песка - пожалуйста. Сто двадцать кирпичей или три доски, да ради Бога. То же касается мебели, любых деревьев, кустов,цветов, моющих и пахнущих средств, овощей, фруктов и т.д. Пиццу привезут через 2-3 минуты. Хотите купить книгу - доставят целую библиотеку. Нет сейчас денег? Какие проблемы? Постепенно заплатите, кругом свои люди. Разумеется, такой сервис не является особенностью Аргентины, так во всех нормальных странах, но всё равно, очень приятно его чувствовать здесь.
    Как и везде, в Аргентине есть преступность. О ее основе я уже рассказал. Самый распространенный вид преступлений - мелкие кражи. Воруют велосипеды, и даже не воруют - отнимают. Это бедствие. За год существования нашего велосипеда, на него были совершены два покушения. Последний раз моя младшая дочь не смогла противостоять двум черноволосым юнцам. По этому предупреждение: если вечером увидите двух молодцев на одном велосипеде, крутите свои педали пошустрей в обратном от них направлении.
    Воруют и дамские сумочки, Просто, выдергивают из рук неосторожных владелиц. В этой области мы тоже по началу имели опыт, к счастью с жуликом, который впервые попробовал выдернуть сумочку из нежных русских ручек. Обломилось ему... .
    Прочие виды преступлений очень жестко пресекаются полицией, которой дано право стрелять, а затем разбираться. По этой причине под пули иногда попадают юнцы, забравшиеся в киоск или небольшой магазин. Взрослые на такие преступления не идут. Они подставляют детей. Детей в Аргентине не сажают. Я не понимаю, что преследует государство, когда дети 13-15 лет после вооруженных нападений с огнестрельным оружием, отпускают после пары часов задержания в полиции. У некоторых юных преступников по шестьдесят приводов за два месяца. Порой в день одного и того же воришку задерживают по три раза за разные преступления. Даже после совершения убийства молодой преступник может оказаться на свободе. Адвокаты с усердием начинают защищать права человека, ни чуть не задумываясь о правах честных людей страдающих от растущей малолетней преступности. Тут явный перегиб в защите несовершеннолетних и им пользуется взрослый преступный мир. Недавно один депутат национального парламента откровенно выразился, что таких нужно сажать в каталажку. Не представляете, какое возмущение поднялось в прессе. Он вынужден был взять свои слова обратно. При всем при этом очень много ограничений по применению оружия при самозащите. Не дай Бог, если придется защищаться от малолетних вооруженных преступников и задеть кого-нибудь из нападающих. Адвокаты налетят как коршуны на добычу. Детей трогать нельзя. А что делать, когда обкуренный тринадцатилетний преступник тебе подставляет ствол под бок.? Преступный мир используют детей и в продаже наркотиков, в проституции. В месте, где мы живем, эти пороки незаметны и я не боялся за моих девчат, когда они отдыхали в кафе или дискотеке до 6-7 часов утра. Однако в районах, соседствующих с вижами, расслабляться не безопасно.
    Веселиться и приятно проводить время по ночам очень характерно для аргентинцев. Все кафе, рестораны, дискотеки с пятницы до воскресенья работают по ночам. Мало кто спит. В два-три ночи трудно найти место в самой маленькой “забегаловке”. Везде шумно, запахи жареного мяса, автомобильное движение, очереди в дискотеки, и ни одного пьяного, ни одной ссоры или драки. За годы проживания в Аргентине я редко видел пьяного человека. Пьянство - крайне редкое явление. Но есть наркомания. И опять-таки, это бич бедных районов. Малолетних детей приобщают к дешевым, но быстро вызывающим зависимость наркотикам. К шестнадцати годам многие уже не могут жить без пако – побочного и токсического продукта, получаемого при производстве более дорогих наркотиков. Они вынуждены воровать, чтобы оплатить за дозу. Это очень грустная тема, к сожалению мир все больше и больше катится по этой наклонной, и особенно, в так называемых развивающихся странах. Развивающиеся страны те, где развивается чужой капитал, а не свой, внутренний, где нужны грязные деньги для покупки мест в правительстве, парламентах и при выборе нужного президента.
    Мне не хотелось портить усредненный портрет аргентинцев, но без этих проблем, с которыми они сталкиваются, описание не имело бы соответствующего объема. Это тоже черты. Они больше связаны с экономикой и политикой, и я возьму на себя смелость в дальнейшем коснуться этих особенностей отдельно.
    Все годы моей жизни в Аргентине я старался разглядеть всё, что непривычно для россиянина.. Мы способны замечать необычное до тех пор, пока не появилась привычка к каким-то явлениям. Привычка - это точильный камень, стирающий с наших органов чувств восприятие тонких различий, обрекая нас иногда на пресную жизнь. Вместе с тем, за время проживания вдали от своей родины, мои органы чувств стали восстанавливаться и обостряться по отношению к России. Я стал замечать в россиянах то, к чему раньше имел привычку не воспринимать. К тому же,  появилась возможность сравнивать.
    Многих аргентинцев Россия восхищала и до сих пор вызывает уважение имеющимися достижениями в освоении космоса, в науке, образовании, культуре, вооружении. Русские иммигранты всегда гордились своей причастностью к государству, в котором живут такие умные, терпеливые и сильные люди. Вместе с тем, большой загадкой, вызывающей откровенное сожаление, является наше пристрастие к очень крепким напиткам. Иностранец-обыватель объясняет этот порок географическим расположением страны. Дескать, холодно и только водка может согреть и помочь выжить в таких условиях. Наивные люди, им невдомек, что некоторые из россиян предпочитают водке спирт даже в тридцатиградусную жару. Откуда им понять, что химическое вещество под названием “этиловый спирт”, продающийся во всех магазинах и аптеках Аргентины по 50-70 сентов за поллитра, можно использовать не только как дезинфицирующее стредство или как жидкость для розжига углей. Самогон для аргентинца - термин из экономической абсурдной фантастики. Один килограмм сахара стоит как и поллитра спирта.
    В погоне за бюджетом нас на протяжении десятилетий травили портвейнами и вермутами по цене один рубль две копейки. Я, как и вы, - дитя Советского Союза и с ранней юности попробовал “Солнцедар”, “Агдам”, “777” и прочую дешевку. Знаю, что это такое.  Капитализм, даже с государственной монополией на алкогольные напитки, не сможет позволить себе выпускать полукопеечную отраву и делать на ней колоссальную прибыль, не считаясь со здоровьем нации. Существуют соответствующие требования и нарушение их чревато закрытием предприятия.
    В Аргентине пьют вино. Пьют нормально, не меньше французов или немцев. В 1979 году, например, каждый аргентинец(от новорожденного до самого престарелого) выпивал по 76,3 литра вина за год. Сейчас потребление значительно снизилось. Это не означает, что стали меньше пить. Последние двадцать лет в Аргентине бурно развивалась пивоваренная промышленность и многие потребители, вместо недорогих столовых вин, стали пить пиво. Вместе с тем, молодежь начинает приобщаться к крепким напиткам типа водки, виски, текилы, по примеру остальной Латинской Америки. И всё же, вино остаётся главным напитком на столе. Пьют не для того, чтобы пить, а для того, чтобы поесть вкусно. Выпить литр вина с хорошим жареным мясом и в кругу хороших собеседников или родственников - обычное явление для обычных аргентинцев. За обедом или ужином употребление одного-двух стаканчиков располагает к более приятному расслаблению.
    Что же пьют в Аргентине? Самое распространённое из дешевых вин  - “Термидор”. Цена колеблется от 1,2 до 1,6 доллара за литр. Белое - чуть дешевле красного и розового. Выпускается, как и многие недорогие сорта, в бумажных пакетах, а также в литровых и пятилитровых бутылках. Дешевые вина, как правило, пьют с содовой водой. Некоторые добавляют лимонный сок. Такое питьё хорошо утоляет жажду и повышает аппетит, придавая мясу или птице особый вкус. Самое дешевое ВИНО делают из ВИНО-града, также как и самое дорогое. Разница в технологии приготовления и сортах винограда. Однажды распробовав вкус хорошего вина, вы уже не захотите употреблять дешевое. Соотношение цен почти равно качеству. Чем дороже, тем заметней разница во вкусовом спектре, тем дольше выстаивается вино, освобождаясь от лишних примесей. Хорошие вина начинаются примерно с 4 долларов за 0,75 литра.
    Нисколько не стыдясь могу сообщить, что моя практика в употреблении аргентинских вин началась с самых дешевых марок. Однако, можете поверить, пятилитровая бутыль вина стоимостью два с половиной доллара не входит ни в какое сравнение с тем пойлом, которое почему-то в девяностых годах называлось“Кинзмараули”, “Цинандали”, “Хванчкара”  и продавалось во всех киосках столицы.
    Аргентинцы более консервативны, чем русские иммигранты, и не стремятся переходить на более дорогие вина. Они знают свое вино и не претендуют на большее. Мы по своей природе другие, и как только семейный бюджет увеличивается, так неприменно нужно испробовать хорошего вина или виски. Жизнь нам кажется короткой, нужно успеть многое, тем более, когда такая возможность представлена. Моя жена на меня уже не ворчит, когда я подолгу стою и рассматриваю невзрачные бутылочки по 50-100 долларов. Что же там такое прячется внутри? Что за вкусовая гамма? Конечно, хочется попробовать, но деньги любят счёт. Даст Бог - попробуем. Не даст - не беда.
    Да простит меня непьющий читатель за освещение этой темы, но больно уж хочется, чтобы на российских прилавках тоже появился нормальный ассортимент вин. Нельзя человека оскорблять пойлом. Мы же не скот. Мы имеем право на нормальную человеческую жизнь. Мне до боли хочется, чтобы граждане нашей большой и  издёрганной страны вместо картошки и сала смогли купить свежего мяса и натурального, здорового вина, а не смеси прокисшего сока с техническим спиртом. Каждый человек достоин нормальной жизни. Россияне заслуживают этого не меньше, чем жители высокоразвитых стран. Мы умеем работать, вот только зарабатывать не дают. Скажу больше. Если современного фермера, или рабочего, или предпринимателя заставить трудиться в наших условиях, назавтра работа встанет. Причина - плохие условия труда и неадекватные налоги, не говоря уже о всевозможных поборах.
Любой чиновник любой страны скажет: государство не может существовать без налогов. Нужно кормить и вооружать армию, полицию, учить детей, содержать госаппарат и пенсионеров, летать в космос и пр., и пр.. Разумеется, налоги существуют во всех странах. Однако, их бремя умные люди просчитывают с возможностями налогоплательщика. В Аргентине тоже, к примеру, существует налог типа НДС - 21%, а так же и другие, в том числе и муниципальные. Но есть и такие поступления в казну, каких в России до сих пор не существует.
    Прежде всего - налог на частную собственность и землю. В Аргентине практически вся земля частная. Каждые пять раз в год, будьте добры, заплатите с того, что имеете. Такие отчисления государству легко просчитываются, нужно только знать географию. Для России частная собственность на землю - есть коренной политический вопрос. Без его однозначного решения о капитализации не может быть и речи. Пустые разговоры на эту тему - ни что иное, как ловушка для неопытного зверька. Далее, аргентинские прибрежные воды, которые очень богаты рыбой. Здесь за определенную плату ведут лов рыбаки со многих стран. Одних только южно-корейских рыболовных судов в девяностых годах находилось около 350. Следующая статья поступлений - иностранные банки. Деньги, которые в них воспроизводятся, облагаются налогами, как и всё, что приносит прибыль.
    Упомянутые поступления в бюджет мало ощутимы для большинства населения, а вот налог на транспортные средства сильно раздражает аргентинцев. Хочешь ездить спокойно и имеешь желание в будущем продать свой автомобиль - плати вовремя налог. Он составляет примерно 200 долларов за год, в зависимости от марки автомобиля. Плюс к этому автовладелец обязан платить страховку. В неё входят страхование от угонов, аварий, а также в обязательном порядке от несчастных случаев не только с хозяином авто, но и с пострадавшим. Водитель, совершивший случайный наезд в пределах дороги с любыми последствиями, не преследуется по закону. Он застрахован и на этот случай. Обходится страховка от 70 долларов в месяц и выше, в зависимости от  стоимости автомобиля и вида страхования.
    Разумеется, аргентинцы недовольны налогами и всякими путями стараются их избегать. По этой причине многие владельцы небольших производств оплачивают работу “по-чёрному”, т.е. рабочий не числится на фабрике или в мастерской. Хозяин платит зарплату без налогов. Мне тоже довелось поработать таким образом три месяца. пока на предприятие не нагрянула налоговая служба. Она действует четко. Закрываются все входы и выходы, переписывается и опрашивается каждый работник,  затем проверяются все бумаги. За меня владелец фабрики заплатил штраф 5000 долларов и я сразу был оформлен “по-белому”, т.е. на меня стали отчислять в пенсионный фонд (11%), на медицинское обслуживание всей семьи (3%), в синдикат, это тоже самое, что наш профсоюз(3%) и от государства спустилось  ежемесячное пособие на детей.
    Уходить от налогов непорядочно, однако этим, вероятно, занимаются во всём мире. Так уж устроены люди. Нечестные дети не хотят платить нечестным родителям. И попробуй пойми, кто виноват. Похоже, что все по-немногу.
    Сравнивать, в смысле находить что-то общее, Аргентину с Россией сложно. Легче сопоставлять. Совершенно разные истории и разные положения в современном мире. Россия - жертва воинствующего и диктаторского социализма. Наше коммунистическое правительство с его агрессивной идеологией способствовало гонке в вооружении. Мы всех пугали, а потом и сами стали боятся окрепшего предполагаемого противника и в отчаянии спешили выкормить военно-промышленного монстра. Этот монстр-вампир до сих пор продолжает высасывать из нас кровь. Это раковая опухоль всех сильных стран, она отнимает силы, забирая бюджетные средства и разжигая межнациональные конфликты. Оружие должно стрелять. Военные заводы должны работать, а армия должна кушать.
    К счастью аргентинцев, они не испытали на себе подобный гнёт. Аргентинская военная политика тесно связана с политическими отношениями с соседними государствами. Между ними существуют цивилизованные отношения. Если, вдруг, Аргентина захочет закупить сверх положенного какие-нибудь танки или ракеты, соседи сразу поднимут шум и правительству будет очень неудобно перед мировой общественностью. Особенно усердно следит за аргентинским военным потенциалом Чили. С давних времён соседи не могут определить свои границы, проходящие по горной цепи Анд. Контуры государств на чилийских картах заметно не совпадают с аргентинскими. И вы знаете, никто не хочет бежать на соседа с вилами или бряцать друг перед оружием. Печальный опыт подобных отношений Аргентина по случайности имела в 1982 году, когда неспособное правительство для отвлечения своих граждан от внутренних проблем, решило на весь мир продемонстрировать свой приоритет на Мальвинские острова, находящиеся под протекцией Великобритании. Никто не собирался проводить военные мероприятия, планировалась только политическая “хлопушка”. Однако, напряженность в стране была такой, что холостого выстрела хватило, чтобы взорвать у людей патриотические чувства. Остановить эту волну правительству не удалось и оно вынуждено было использовать уже не хлопушки, а настоящие орудия. Погибли люди. А к чему пришли? к тому же, что и было.
    Мне не нравится размышлять на политические темы - в  России набил аскомину на всю жизнь, но затронув винную тематику, рассказывая об Аргентине в сравнении с Россией, хочешь не хочешь, а вынужден затрагивать политику. Заметьте, алкогольная проблема одна, а темы - две. Первая, аргентинская, обычная, о культуре пития и частной винодельческой промышленности. Вторая, российская, так и скатывается в сторону проблемы алкоголизма и туго завязывается с государственным бюджетом и политикой. Любая страна опирается на те экономические ресурсы, которыми располагает, обеспечивая спрос своих граждан определенным спектром предложений. Чем шире этот спектр, тем богаче все. Бедное же государство, со слабой частной собственностью, не в состоянии изыскивать бюджетные средства в достаточном количестве. Оно вынуждено латать дыры, находя самые лёгкие поступления в казну. А легче всего продать то, что дано от Бога - нефть, золото и прочие ископаемые, или производить что-нибудь за копейку и предлагать за рубль. Таким свойством обладают те алкогольные напитки, о которых я уже говорил. Есть ещё одна лёгкая статья поступлений денег в казну - инфляция. К примеру, вчера вы имели тысячу долларов, что равнялось тысяче рублей, а сегодня, вроде как в результате биржевых торгов, нечаянно, произошла инфляция рубля в десять раз. Вы и госказна стали богаче во столько же. Теперь вы сможете отдать долги не одному кредитору а десяти. Государство же расплатится с пенсионерами и бюджетниками не за один месяц, а за десять, ничего не производя при этом. Гениальный жулик придумал такое мошенничество, чтобы поддерживать и ослабшую государственную машину, и, разумеется, свой карман.

                Дополнения к портрету

    В одной из первых прогулок по Буэнос Айресу мне пришлось наблюдать забавную сцену. Было утро выходного дня и улицы столицы, как обычно в это время, были пустынны. Основная масса горожан уехала на отдых  - кто-то на берег океана, кто-то на загородную дачу(не путайте с нашими огородами). Оставшиеся ещё спали после ночных гуляний. Стояла тишина. Воздух был теплым и чистым. На тротуаре, под козырьком подъезда, вкушая прелести утренней свежести, отдыхал бомж. Он не спал, а лежал на боку, подперев рукой голову. Перед ним на бумаге лежали куски жареного мяса. Бомж  лениво, но с явным удовольствием жевал беззубым ртом то, что, вероятно,  осталось в соседнем ресторане после ночи. Он чувствовал себя неплохо. Во всяком случае, его спокойное и довольное лицо не вызывало сострадания.
    Рядом с ним расположились несколько собак, таких же бездомных, как и этот человек. Им тоже досталось немало кусков и они не спешили их заглотнуть. Так же нехотя перебирали, отыскивая кусочки послаще. Собакам было хорошо.
    Бездомных собак в Аргентине много. После выхода закона об охране животных в этой стране прекратился отлов и отстрел наших четвероногих друзей. Они стали бесконтрольно размножаться и сегодня представлены в большом количестве в самой столице, и ещё больше по Гран Буэнос Айресу. Никого это не пугает и не раздражает. Бродячие собаки очень хорошо приспособились к условиям города и стали частью его пейзажа. Они равномерно распределились по кварталам и районам и не допускают посторонних на свою территорию. Если какой-нибудь “разведчик” забегает в чужие владения, поднимается невообразимый лай. Пришелец чувствует себя неуютно и спешит покинуть неприветливый район. Ему хотелось бы остаться здесь, т.к. в мусоросборных ящиках есть то, что редко встречается в его районе, но он вынужден бежать, поджав хвост, опасливо озираясь по сторонам и на всякий случай примечая места, где ночью можно что-то своровать.
    Кроме воровства и растаскивания мусорных ящиков, бездомные собаки научились ещё и побираться. Поначалу мне показалось, что они ищут себе хозяина, с надеждой и мольбой всматриваясь в глаза прохожих. По неопытности я приласкал одного симпатичного  “дворянина”. Он шел со мной до дома, виляя хвостом и отираясь о мои ноги, умиленно заглядывал в глаза. Когда же мы пришли, и я накормил его, он перестал обращать на меня внимание. Я превратился для этого бродяги в пустое место. Единственное, что ему хотелось, это уйти на свободу. Я открыл калитку, и он не спеша погорцевал в ту сторону, откуда пришёл.
    Через пару лет мы забыли про этот эпизод и моя старшая дочь приволокла старого, лысого, беззубого, поеденного клещами и блохами ирландского сеттера. Смотреть на него было страшно. Дочь заметила его, проезжая со знакомым на машине через бедный район. Этот жалкий старикашка поедал на помойке всё, что когда-то касалось пищи и даже жестяные пивные пробки. В приступе жалости моя двадцатитрёхлетняя дочурка затащила этого ирландца в машину и привезла в дом. Машину потом долго мыли.
    Когда я увидел этого беднягу,  у меня закружилась голова и подкатила тошнота. Собака была настолько худа, что тазовые кости казалось пробивались наружу  через абсолютно лысую шкуру. Глаза гноились и почти ничего не видели. Мыли его в перчатках и долго. Попробовали накормить, но безрезультатно. Его голод невозможно было утолить. Ночью у пса был приступ бронхиальной астмы.
    В течение двух недель мы лечили его, кормили творогом и мясом. Пару раз, тайком от дочери, пробовали увести его подальше от дома, чтобы пёс заблудился и потерялся. Мы петляли по кварталам, запутывая следы, но он возвращался раньше нас и лаял у ворот, требуя впустить. Я попросил друзей увезти его на машине подальше, но когда они подъехали к воротам и вошли в дом, он, незаметно для всех, впервые самостоятельно вышел на улицу и вернулся только тогда, когда мы потеряли надежду на его возвращение и машина уехала.
    Постепенно старик стал обрастать шерстью, перестал чесаться, у него очистились глаза и почти прекратились приступы удушья. Мы уже махнули рукой, мол, чёрт с ним, пусть остаётся. Да и он уже начал чувствовать себя хозяином положения. Быстро научился открывать двери в дом и несколько раз укладывался в нашу постель, предварительно откинув покрывало и одеяло.
    Но пришел день, и эта псина, почувствовав в себе силы, покинула нас. Просто не захотел возвращаться с прогулки, а полез по мусорным ящикам. Напрасно мы звали его. Он был бродячим псом.
     Аргентинцы, как и все нормальные люди, с сочувствием и любовью относятся к животным. Забота о наших “братьях меньших” проявляется даже на уровне государства. Кроме широкой сети платных ветеринарных лечебниц, кстати, их больше, чем поликлиник для людей, существует бесплатная система помощи животным. Вы можете привести сюда любое животное и ему бесплатно окажут первую помощь, а вам дадут консультацию. Лекарства неотложной помощи дают бесплатно, а дальше - ваши проблемы. В этом же заведении вы можете купить всё, что необходимо для лечения, ухода и кормления. Кроме этого, при всех муниципальных отделах здравоохранения существует специальная служба по профилактике бешенства.
Домашних собак в столице и Гран Буэнос Айресе больше, чем бродячих. В каждом дворе - по два-три животных. Это - не мода. В квартирах  - немного меньше, несмотря на некоторые сложности с выгулом. В столице выгуливать собак сложно. Вставать по утрам и в любую непогоду идти со своим четвероногим другом искать кустики и травку - не простое дело. Всё в асфальте и бетоне. Если собака с хозяином успеет добежать до ближайшего парка, в котором разрешено гулять с домашними животными, то это хорошо. Чаще не добегают и это доставляет часто неприятности горожанам, которые по утренней невнимательности начинают ногами растирать по тротуаром всё, что сподобились сделать наши нетерпеливые  и откормленные друзья. Собаки есть собаки. Где приспичит, там и сделают. Только человек будет “дёргаться” в поисках общественного туалета. Кстати об общественных туалетах, в Аргентине их очень мало. Только на вокзалах и больших торговых центрах. Чистые и бесплатные. Здесь не знают, что такое платный туалет, хотя в некоторых сидят служители, над которыми висит табличка с надписью:”Ваше содействие - моя зарплата”. Многие оставляют мелочь в приготовленной коробочке. Однако, начинающим иммигрантам или туристам не стоит нервничать,  находясь вдали от мест общего пользования, всегда можно воспользоваться туалетами ближайшего кафе или ресторана.
    Очень многие собаководы не имеют времени для прогулок, но их питомцы не остаются без внимания. Если есть проблема, сразу найдётся тот, кто может решить её за деньги. В городе есть люди с особой профессией - выгульщик собак. Очень хорошая работа. По утрам выводишь 10-15 псов и в итоге имеешь не менее тысячи долларов зарплаты, не считая всяких подарков от добрых хозяев. Таких профессионалов много. Они по утрам привлекают к себе внимание, когда встречаются вам на пути со сворой разнопородных собак, которые привыкли к “коллективным” прогулкам и спокойно шествуют до определённого места.

    Самое уважаемое животное в Аргентине - лошадь. Самое почтительное обращение к мужчине - кабажеро(по-испански - кабальеро, по-русски – кавалер. Все – от слова кабажо – конь, лошадь), что в прямом переводе означает всадник.
    Уважительное отношение к лошади, видимо, идёт от испанских конкистадоров. Выносливое, чуткое и верное животное всегда находилось рядом с человеком и помогала ему в труде и бою. Сегодня лошадь - почетный член общества. Её восхваляют, ею гордятся хозяева, выставляя на показ вместе с собой.
Содержать лошадь в городских условиях простому человеку не по карману. Только обеспеченные аргентинцы могут позволить себе арендовать места в специальных клубах и конюшнях. Другое дело - в провинции. Если настоящий мужчина располагает свободным куском земли, он обязательно заведёт лошадь. Некоторые горожане специально для этого арендуют участки за городом. Арендатору выгодно даже бесплатно пускать лошадь на пустующую землю - лошадь “стрижёт” траву и удобряет почву.
    По выходным и в отпуске хозяева лошадей вывозят своих любимцев в специальные загородные клубы, где совершают верховые прогулки и проводят состязания в умении управлять лошадью. Для перевозки этих не маленьких животных продаются специальнгые прицепы к легковому автомобилю. Лошадь в них чувствует себя в безопасности и защищена от ветров, солнца и дождя.
    Отношение к животным часто характеризует не только человека в отдельности, но и нацию в целом. Любовь  и забота о “братьях меньших” говорит о действительной доброте и духовной культуре общества, о её способности сострадать. Это, я думаю, главное мерило человечества.

    Не знаю, долго ли еще продержится это животное в условиях разрастающегося города. Сегодня это уже дань старинным обычаям, а они, к сожалению, теряются. Города забиты автомобилями. Им уже давно тесно. С каждым годом все сложней припарковаться не только в центральной части Буэнос Айреса, но и в таких городах, как Монте Гранде, где в центре, днем уже сложно проехать. Количество автотранспорта в последние годы увеличилось очень заметно, не смотря на высокие цены, по сравнению с соседними странами. В Аргентине очень большой налог на ввозимые из-за рубежа автомобили. Естественно, на этом уровне удерживаются и цены на машины, производимые внутри страны. Но я не об автомобилях, я о тех, кто ими управляет – аргентинцах. Сомневаюсь, что еще в какой-нибудь другой стране(может только в Индии), так пренебрегают правилами дорожного движения, как здесь. Каждое утро на протяжении нескольких лет я выезжаю на один и тот же обычный перекресток и пропускаю тех, кто едет мне навстречу прямо. Вы думаете мне это удается. Нет. Аргентинцы упорно пропускают меня вперед. Ну не хотят ехать, пока я не сделаю левый поворот. Кстати, нельзя верить сигналам поворотников. Поворачивают куда угодно, как и останавливаются посередине проезжей части, чтобы поговорить или поприветствовать знакомых. Скажу точно, здесь ездят по правилам не водителя автотранспортного средства, а пешехода, к тому же такого, который дальше своего дома не отходит. Но главное, все с улыбкой. Пока не столкнутся. Тут уже большая обида. Очень важно не столкнуться со старым автомобилем, они часто не имеют страховки на случай нанесения ущерба. А еще хуже столкнуться с мотоциклистом. Я имел такую неприятность. Во-первых, они почти все не имеют страховки. Исключение составляют дорогие мотоциклы. Во-вторых, мотоциклист – всегда жертва. Даже если он вам разбил полмашины. Некоторые начинающие адвокаты дежурят в госпиталях в надежде, что привезут мотоциклиста, чтобы потом «раздеть» автомобилиста. Полицию не волнует, был ли мотоциклист трезв, имеет ли он права, и вообще, не важно, его ли это мотоцикл. Может быть даже краденный. Но это уже другая тема, с этим разберутся отдельно.
    Когда мне в правое крыло въехал мотоциклист, я сразу вызвал полицию и скорую. В госпитале дали заключение, что пострадавший не имеет повреждений, о чем было отмечено в полицейском протоколе. Несмотря на это, на мой автомобиль был наложен запрет на право продажи в течение двух лет, как гарантия оплаты на случай появления отдаленных последствий в результате столкновения. Можете себе представить, как я теперь шарахаюсь от мотоциклов. Разумеется, крыло я поменял за свой счет. Слава Богу, что суд меня не обязал платить за повреждения в мотоцикле. Этим уже занималась моя страховая компания.

    Раз уж я коснулся темы госпиталя, то вкратце попробую описать читателям систему здравоохранения, которой пользуются не только все жители Аргентины,но и приезжие иностранцы. К тому же, мне эта тема близка в связи с нашей семейной профессией.
В Аргентине существуют два вида оказания медицинской помощи. Платная, частная медицина, и бесплатная, государственная. Недостатком первой является то, что любой больной или обследуемый является прежде всего клиентом, т.е. объектом, от которого поступают деньги в кассу, по этому очень важно пустить его по полному кругу возможных обследований и лечений, включая и совсем не обязательные. Недостатки второй одинаковые во всем мире и россияне хорошо знакомы с ними по своему опыту. Это прежде всего слабое финансирование, большие очереди и нередко недостаточное внимание медицинского персонала к больным.  Последнее не так выражено в Аргентине, как в России в силу общего более доброжелательного климата и не утраченного чувства сострадания. Порой мне кажется, что государственный сектор лучше частного в том смысле, что больной не является клиентом, к тому же обследования проводится по самому короткому, менее затратному пути, приводя к более скорым результатам. В государственной медицине воспитываются более оперативные работники. Просто, в силу обстоятельств многие их них вынуждены все делать дешево и быстро, получая при этом маленькие зарплаты. Начинающие медики так вообще, порой, по два-три года работают бесплатно, только ради практики. Из государственных госпиталей хорошую  известность имеют Детский Госпиталь имени Гарахана, Госпиталь Инфекционных Болезней имени Муньиса, Онкологический Центр имени Кюри. Моя жена пару лет бесплатно работала в отделении диабета и питания госпиталя инфекционных болезней, как диетолог, и с ее слов могу заверить,.что рядом с ней работали медики, преданные почти безвозмездно своей профессии.В государственный медицинский сектор обращаются, как правило, бедные слои населения, не имеющий ни денег, ни работы. Многие приезжают из далеких провинций в надежде получить бесплатную квалифицированную современную помощь. Порой приходится долго ждать своей очереди, но в итоге бедные больные имеют доступ к ней.
    Любой официально работающий аргентинец имеет медицинскую страховку на себя и на членов семьи и прикреплен к определенным частным поликлиникам и госпиталям. Далеко не все мне в них нравиться, но об этом я не буду писать. Опишу общий уровень обслуживания на примере небольшого частного госпиталя, расположенного почти в сельском городке Тристан Суарэс. Здесь в первые годы нашей иммиграции работала моя жена в качестве техника кардиолога, обеспечив тем самым всех нас деньгами и правом на оформление документов в миграционных службах. Так вот, в этом небольшом госпитале кардиологом мог работать только врач, умеющий производить коронарное зондирование. То есть, с помощью специального зонда он должен уметь проникать в сосуды сердца с целью их лечения. В этот же госпиталь поступали очень пожилые больные с кровоизлияниями в мозг, где им производили срочную трепанацию(вскрытие) черепа и через пару-тройку недель бабушки и дедушки, примерно девяноста лет, своими ногами уходили из гопиталя. Так же как и их ровесники уходили на собственных ногах после имплантации титанового тазобедренного сустава. Проблема для них была не в операции, а ожидании протезного сустава. В Аргентине очень много пожилых людей. Продолжительность жизни аргентинцев намного выше россиян, и это связано не только с медициной. Кстати, пенсионеры имеют свою пенсионную медицинскую страховку. Они за нее не платят, они ее заслужили.
    И еще одна интересная штука, касающаяся пенсионеров. В случае смерти одного из супругов, оставшийся продолжает получать пенсию покойного вместе со своей.
Социальные услуги в этой стране сильно отличаются от российских. К примеру, когда мои дети учились в школе, я на работе получал на них ежемесячное госпособие в размере 40 долларов на человека и каждый год перед началом школы – 120 долларов на школьные принадлежности. На детей до шести лет каждую неделю выдается бесплатно несколько литров молока и на специальную кредитную карточку выделяется примерно 30 долларов в месяц на продукты. Тоже самое имеют беременные женщины со второй половины беременности.

    Заканчивая повествование об аргентинцах и о том, что связано с ними, хочу сказать несколько слов об аргентинском диалекте.
    Разговорная речь несколько отличается от классического испанского языка, на котором говорит почти вся Латинская и Центральная Америка, и на котором выходят все печатные издания. Думаю, что желающим посетить Аргентину заранее необходимо знать некоторые особенности, как в произношении, так и в использовании слов.
    С испанским языком в Аргентине произошло почти то же, что и с английским в Соединенных Штатах. Большое количество иммигрантов разных национальностей внесли что-то своё в словарную массу, с одной стороны, а с другой, упростили классические правила. В связи с этим, многие испанские слова в настоящее время вообще не используются, а некоторые даже изменили свой смысл. Например, не советую вам применять слова concha (девушка) и coger (брать) - здесь они носят скабрёзный смысл. Что касается произношения некоторых букв, то с буквой “v” у меня лично вечные проблемы. Совершенно непонятно, когда нужно её произнести как русскую “в”, а когда, как “б”. Произношу, как что-то промежуточное. Аргентинцы делают то же самое. Непостоянство в произношении букв, так же как и применение дифтонгов(звучание спареных букв) привело меня к мысли об возрасте письменности. Чем старше письменность, тем более определенней его отдельные символы звучания. Например, «Ж», «Й», «Ц», «Ш», «Щ», «Ю» и более того – «Ъ», которых во многих языках не существует. Более молодые письменности вынуждены использовать сочетание букв для их обозначения.

                Буэнос Айрес

    Буэнос Айрес начал свою историю с 1580 года, когда испанские завоеватели решили построить город в удобном для кораблей месте. Его первое название Нуэва Сеньора де Санта Мария дель Буэнос Айрес. Однако, после частых нападений индейских племен и сильных землетрясений в 19 веке, город был практически разрушен и его новое возведение началось несколько в стороне от первоначального места. В 1880 году Буэнос Айрес стал столицей Аргентины и с этого времени начался складываться его архитектурный облик. Застройка центральной части города осуществлялась по проектам французских архитекторов и поэтому в конце 19 – начале 20 веков Буэнос Айрес стали называть «Парижем» Южной Америки.
Если Москва считается портом пяти морей, то столицу Аргентины можно с полным правом назвать портом всех океанов. Имеются два аэропорта: Эсэйса – международный, и Ньюбери - внутренние авиалинии и приграничные страны. Три  главных железнодорожных вокзала: Ретиро, Онсе и Конституция. Городской транспорт: электропоезда, метро, автобусы, такси, ремис. Аргентинцы говорят, что количество такси на душу населения столицы - самое большое в мире. Может быть.
    Наиболее известная улица Буэнос Айреса  - Девятое Июля, самая широкая улица в мире со слов аргентинцев. Пролегает от Конституции до Ретиро. Практически под ней идет главная ветка метро. Улицы все прямые, разбиты на стометровые кварталы. Очень удобна нумерация домов. Каждый квартал имеет нумерацию зданий вдоль каждой улицы в пределах сотни. Например, первый квартал - от 0 до 100, второй - от 101 до 200, независимо от того, сколько на данной улице квартала находится строений. Отчет домов начинается от береговой части города, и по сторонам - от авениды де Майо, дающая отсчет от резиденции президента и здания правительства (“Розовый дом”), на ней же находится здание Конгресса. Большинство улиц с односторонним движением. Архитектура зданий - от барроко и классицизма до конструктивизма.
    Капиталь Федераль делится на несколько районов. По моему мнению, самый красивый из всех - Палермо. Здесь расположены Ботанический и Зоологический парки, Японский сад, музеи, выставочные залы, планетарий, много дорогих магазинов, ресторанов и кафе. В этом же районе расположен государственный художественный музей. Вход в него бесплатный. Мне впервые представилась возможность спокойно прогуливаться по залам с произведениями Тициана, Рубенса, Монэ, Ван Гога, Лукаса Дега, Пикассо, Кандинского, Малевича, Родена и многих известных мировых мастеров. Всё настолько доступно, что можно потрогать руками.
Напротив музея находится любимое место отдыха горожан - Реколета. Несколько напоминает наш Старый Арбат по выставляемым на продажу изделий народного творчества, среди которых иногда появляются и наши матрёшки, иконы, советская военная атрибутика. Ребята с Арбата добрались и до Аргентины. Много самодеятельных артистов разных жанров - фокусники, дрессировщики, гитаристы, певцы, акробаты. В 1997 году Гарри Каспаров давал здесь сеанс игры в шахматы, используя вместо фигур людей.
    Палермо - место настоящего отдыха. Хочешь, полежи на травке, поспи под гитарную музыку или флейту, можешь погонять мяч. Если есть настроение - можешь посетить главное кладбище. Оно тут же. На нём покоятся останки самых известных людей Аргентины. Можно даже посмотреть на их гробы - склепы хорошо просматриваются.
Из старых районов больше всех заслуживают внимание Сан Тельмо и Бока. Здесь сохранился дух того самого Буэнос Айреса, которого в прошлом веке называли “Парижем Америки”. Если вы захотите окунуться немного в те далекие времена, то суббота и воскресенье будут самыми удачными днями для таких путешествий.
    Другие районы не столь интересны архитектурно, хотя в каждом имеются свои достопримечательности. Например, многие женщины предпочитают прогулки в другом месте столицы, на улице Флорида, что знаменита своими магазинами и торговыми галереями. Цены – немного выше европейских, но дорогие часы и ювелирные изделия дешевле. В девяностых годых тут можно было видеть много наших туристов, знакомящихся с ассортиментом и ценами меховых и кожанных изделий. Правда, покупать их они предпочитали на параллельной, недалеко расположенной улице Суипаче, на которой находятся магазины-фабрики. Русскому человеку их легко найти по приветствиям и приглашениям, выполненных на нашем, родном языке. Персонал в магазинах, как правило, - бывшие жители СССР. Аргентинские шубы и кожаные изделия не редко превосходят по качеству греческие и турецкие, что быстро поняли русские бизнесмены, причем, цены позволяют иметь неплохой “навар”. Судите сами, порядочная шуба из аргентинской нутрии стоит в пределах 350-500 $, из норки - 2000, кожанные куртки - 150-200, дублёнки - 300-400.
    Чуть выше Суипаче, и параллельно, ей проходит улица Либертад - царство ювелирных мастеров. Большая часть магазинов и мастерских, расположенных на ней, принадлежит представителям армянской диаспоры.
    Как и во всём мире, на нижних этажах городских зданий не принято устраивать жилые помещения. Значительно выгодней использовать их под коммерческие заведения. Поэтому почти весь центральный Буэнос-Айрес - это магазины, рестораны, кафе, парикмахерские.
Очень сильно портят вид столицы присутствие виж. Самая знаменитая из многих вижа 31, которая находится сразу за вокзалом Ретиро и простирается до Ралермо. Незаконная застройка ее началась сразу после окончания строительства автомагистрали, под которой пристроились сначала конурки, затем грубые кирпичные постройки, достигающие сегодня до шести этажей. Ужасное зрелище. Если учесть, что это место не предназначено для канализационных коммуникаций, и стоки устраиваются в естественные сточные отводы, то можете себе представить. Свет к вижам подключается незаконно и, в случае отключения его, население в знак протеста перекрывает основные прилегающие дороги.
    Говорят, что появление виж связано с правлением генерала Перона. Такие районы удобны для политиков – в них легко покупаются голоса при выборах, учитывая, что учесть население в этих местах практически невозможно, можете представить, какие манипуляции с количеством голосов можно производить. К тому же здесь формируются боевые группы, необходимые для осуществления политических провокаций. И наконец, вижы это распределительные базы наркотиков. Отсюда же и преступность, которая растет пропорционально росту виж. И все это под флагом социалистических преобразований. Когда нынешним президентам Киршнер(перонисты) необходима общественная поддержка, из таких районов за небольшую плату вывозятся на автобусах люди, которые с транспарантами, барабанами, аргентинскими и красными флагами, под звуки марша перонистов осуществляют проявление своей солидарности с проводимой политикой. Мне это напоминает наше недавнее прошлое, но в очень гротескной и абсолютно бессовестной форме.
    Много в столице культовых заведений различных концессий. Есть и православная церковь. Более 100 лет назад она была построена на деньги русского царя для православных греков и югославов. Позже построен кафедральный собор. Есть русские церкви и в районах Гран Буэнос-Айреса – Бажестере, Ланусе, Кильмесе, Темперлей. По большим религиозным праздникам старые и новые русские иммигранты приходят сюда на вечернюю службу и не только для общения с Богом. Кстати, русские священники до недавнего времени несли службу совершенно бесплатно и зарабатывали себе на жизнь мирской работой. Не знаю, как обстоят дела в этом смысле после воссоединения Заграничной Православной Церкви с Московской Патриархией.


                НАШИ

    Сегодня, когда государство Советский Союз ушло в историю, не только иностранцам, но и нам самим очень трудно найти чёткое обобщающее определение к понятию “русский иммигрант”. Если считать за русских всех русскоязычных переселенцев, то в это число войдут украинцы, армяне, грузины и т.д., и тем самым, не желая того, можно ущемить их интересы. Если начнём определять чистоту русского происхождения по границам государства Российского, то можно обидеть евреев, татар, греков, коряков, корелов, ингушей, чеченцев и т.д.. Если пойдём дальше и попробуем выделить из всей массы чисто русских, то дойдём до абсурда. В тоже время, в среде русскоязычных иммигрантов уже давно используется такое определение, как “наши”. Наши – это все, кто происхождением из старой России и бывшего СССР.
    Статистики о “нашей” иммиграции в Аргентине не существует, хотя, через призму цифр можно было бы увидеть большие переделы в судьбах людских. Наша иммиграция – особое явление не только для нас самих, но и для всего мира. Не зря о ней столько пишут и говорят. Мы заметны во всех точках Земли, и это не из-за того, что нас много. Русскую иммиграцию всегда окутывает дымок печали и загадки. Весь мир знает нас как людей из очень сильного государства, восхищаются Россией, уважают и не могут понять, почему же так неуютно многим из нас у себя на родине, почему же столь сильная страна не может оберечь своих трудолюбивых, сильных и не глупых граждан.
    Экономическая эмиграция из России началась только в последние годы, когда приоткрыли “занавес”. К этому времени она уже не вызывала негативного отношения внутри страны. Открылся занавес не только на границе, но и в умах наших сограждан. До этого из СССР бежали, и почти никак по-другому, из-за опасности быть убитым или посаженным в тюрьму.  Примеров – достаточное количество, начиная с 1917 года и кончая семидесятыми.
Все годы советской власти нас учили, что эмигранты - всё равно, что изменники Родины. У многих пожилых людей до настоящего времени действует эта идеологическая вакцинация. Да и сам я первое время с особым внутренним чувством относился ко всем, кто во время последней войны оказался “по ту сторону”. Кто эти люди? Какими обстоятельствами оказались они отрезанными кусочками от большого целого? Многих из них и эмигрантами-то назвать нельзя. Они просто невозвращенцы. Разве можно осуждать когда-то молодых девчат, а сейчас пожилых женщин, за то, что их насильно угнали из родного дома. На их плечи легло немало испытаний. Да, они не вернулись домой, хотя такая возможность была. Их дети сегодня живут спокойно, не задумываясь о том, как бы запастись на зиму картошкой или квашенной капустой. Я не могу осуждать бывших военнопленных, оказавшихся по окончании войны на западной территории, отвергнутых собственным правительством и затем востребованных для тюрем и лагерей. Не могу осуждать людей, ушедших во время отступления вместе с немцами. Ну не нравился им политический режим в нашей стране! Многие из них были верующими. Не могу осуждать и солдат “власовской армии”. Простые люди всегда были и будут жертвами обстоятельств. Не они делают политику, они лишь безропотные исполнители желаний сильных мира сего, и они же - “крайние” при стратегических ошибках в больших “играх”. По воле “сильных” в гражданскую войну сосед стреляет в соседа, брат - в брата. По их же воле в мировые войне люди стреляют в друг друга, чтобы УБИТЬ. Кто в этом виноват? Солдат? Офицер? Маршал?.. Последние виноваты только в том, что не смогли сохранить как можно больше людских жизней. Разве они преступники?Я не говорю о маньяках, для них что мир, что война - всё одно. Говорю о человеке нормальном, который создан не только во плоти, но имеет духовное начало. Это его качество - дело тонкое, нежное и часто подвержено влиянию многих факторов. Телесно люди зависят от физических условий, а как социумы, ещё и от общественных явлений. История, и особенно двадцатый век, показали, как легко уничтожить в человеке любовь и сострадание, направив на уничтожение подобных себе. Политические идеи, возбуждающие физические страсти в виде превосходства одних над другими или пренебрежение  несогласными, использовались политиками для достижения их личных экономических или амбициозных целей. Это же так легко - дать юноше оружие и сказать, что ты лучше тех, кто живёт за рекой или за горами, и тот, кто хуже, должен работать вместо тебя. Лозунги, опирающиеся на оружие, есть ножи политической мясорубки, через которую со временем проворачиваются и правые , и неправые, обеспечивая поваров политики сырьём для приготовления праздничного обеда. Человек и слаб и силён, и добр и зол. Физическое и духовное всегда борются в нём. И на этих двух направлениях, как на  инструменте, играют политики. Добрый и порядочный политик(сомневаюсь, что такие существуют - они просто не выживут в политической возне. Им могут дать только трибуну, но власть - никогда.) старается возбудить доброе. Властолюбивому легче играть на животной сути, хотя и прикрывается добродетелью. Тут уж действительно - по делам их узнаете их.  Условия войны, в которые загоняют людей, превращают кого-то в злых, кого-то в трусливых. Не могут все быть героями. Им, этим людям, Бог судья. А вот тем, кто загнал их в подобные обстоятельства, кто делает простых людей заложниками политических трагедий, мы должны быть судьями. И лучше - при их жизни. Давно бы пора осудить таких убийц,  как Ленин (Ульянов В.И.), Сталин ( Джугашвили И.В.) и им подобных, чьи трупы до сих пор лежат на самом почетном месте и в честь которых названы улицы и города. Какое кощунство над безвинно погибшими и пострадавшими. Какой пример лицемерия для воспитания здорового поколения.
    Человек должен иметь право эмигрировать. Это его личное дело, его личное испытание. Он не может принадлежать кому-то, кроме как своей семье. В связи с этим, я всегда с благодарностью вспоминаю Михаила Сергеевича Горбачёва за то, что он возродил возможность свободного передвижения людей. Он скинул огромный камень с пути развития по-настоящему свободной России. Правда, сначала хлынуло много грязи, накопившейся за семь десятилетий коммунистического режима. Она же его и смыла. Время расставит всё по своим местам и укажет “Кто есть Who”. Должны пройти хорошие дожди. Россия отмоется и когда-нибудь засияет её величественная корона. Я в это верю.
    Ну, а пока экономическая эмиграция потенциально не уменьшается. Люди стараются рационально использовать свои силы, свои накопления и свою жизнь, ориентируясь на лучшие мировые стандарты.
    Последние десятилетие двадцатого века весь мир как-будто спешил завершить что-то недоделанное. Изменения происходили колоссальные во всех сферах человеческой деятельности. Уровень и ритм жизни изменились на столько, что превратили людей в бегущих и набирающих скорость спортсменов. Возрастание скорости движения становится символом  времени. Современный ритм заставляет переоценивать отпущенные нам дни,  устремляя их к современному эталону. Мы набираем мощь, чтобы ворваться в новую эпоху. При этом хотим освободиться от всего, что мешает свободно набирать обороты. Процесс всеобщего ускорения как магнит затягивает наиболее подвижных и мы начинаем срываться с насиженных, но уже неудобных мест. Попадая в общий поток и подчиняясь общему движению, далеко не все из нас дают полную оценку своих возможностей, далеко не все смогут добежать, дотянуться и закрепиться. Нужны сила, выдержка, умение и хорошие запасы. Без этого можно оказаться в стороне и без сил. И еще раз должен напомнить, эмиграция не может быть целью. Она – всегда средство.
    Предшествующие русские иммиграции адаптировались в совсем в других условиях. Не было современных потребностей. К тому же, они ехали без денег. Но был спрос на рабочие руки и умные головы. Они реализовали данные им возможности с успехом, обеспечив себе старость, а детям и внукам - хорошие стартовые позиции. Я знаю многих наших послевоенных иммигрантов, все они живут достойно и дали своим детям образование и профессии.
    Сегодня картина иная. Свежему иммигранту очень тяжело найти работу, к тому же, много времени отнимает процедура получения документов, без которых о работе и не приходится мечтать. А что делать без работы? Проедать накопленные за многие годы деньги. Много ли их ... . Практика общения с “новыми нашими” показывает, что очень маленькая часть приезжает с хорошими или нормальными запасами. К сожалению срываются с мест и те, кто недостаточно имел возможностей для обоснования на новой земле. Мне кажется, ни в одной эммиграции, после освоения Северной Америки, не было столько отъявленных авантюристов, сколько их прибывает сегодня с территорий бывшего СССР. Для того, чтобы отправиться в далёкое плавание недостаточно иметь спасательный круг. Ну хотя бы лодку! Лучше - корабль. Более того, мало просто иметь деньги, необходимо ещё и правильно управлять ими. Иммиграция – тяжелая игра. Не всем она под силу. Это не кино, это тяжелый труд, это и драмы, и тяжелые победы. Беззаботный иммигрант - умалишенный человек. К сожалению, сегодня не мало и таких. Едут вообще без денег. Некоторым иммигрантам, которые имеют конкретную специальность, удаётся быстро найти работу. Это, как правило, хорошие сварщики, токари, механики, электрики, парикмахеры, настоящие, а не бумажные инженеры, программисты. Другие специальности трудно реализовать на новой земле из-за недостатка знания языка и отсутствия знакомств.
    Всяких примеров можно было бы привести, но не хочется оскорбить неудачников. Среди них много хороших людей. А о плохих и писать не стоит. Из-за них наши за границей стали шарахаться друг от друга. Из-за них на нас стали поглядывать с осторожностью, и мне не хотелось бы, чтобы мир смотрел на остальных, нормальных, “наших” через такую уродливую призму. Уже появились бездомные алкоголики, живущие под мостами и всевозможными навесами. Они по утрам выходят на большие перекрёстки и клянчат деньги у водителей. К их счастью в Аргентине много сердобольных – пару часов и уже есть деньги на пол-литра спирта с хорошей закуской. Я разговаривал с некоторыми из них. Они довольны жизнью. Бомжевать в Аргентине значительно легче, чем в России.
    Значительно трудней людям с чувством собственного достоинства, особенно бывшим учителям, музыкантам, врачам, артистам, т.е. нашей средней советской интеллигенции. Им приходится перестраиваться  и осваивать новые специальности. Кто-то торгует пирожками, кто-то переквалифицируется в каменщики и штукатуры, кто-то ухаживает за престарелыми. По всякому приходится перешагивать через себя, но все надеются вернуть свой прежний социальный статус. Некоторые наши иммигранты оканчивают местную среднюю школу, чтобы затем подтвердить свой диплом или переучиться на другую специальность.
    Среди наших много способных и по-настоящему одарённых людей. Много энтузиастов, несмотря ни на какие сложности иммиграции. К ним я отношу прежде всего тех, кто совершенно безвозмездно пробовал организовать Русский театр. Росзарубежцентр предоставлял в начале нынешнего столетия место для репетиций и спектаклей в Доме России, но абсолютно не было средств, чтобы как-то поддержать единственного в Буэнос Айресе профессионального российского театрального режисёра Исая Котлера(между прочим, ученик Товстоногова) и хорошего актёра Ивана Головина. Первые два спектакля, которые им удалось поставить, являются действительными событиями в культурной жизни иммигрантов. На собственном самопожертвовании эти люди, так же как и непрофессиональные актёры, оформляли сцену, ездили на репетиции, порой прикидывая, где занять денег на дорогу. Помню «Лису и виноград» по Фигерейдо – это был настоящий праздник. За два года театру удалось поставить пять (!) спектаклей. Ставили «Федота Стрельца» Филатова, «Кошкин дом» и последним спектаклем был «Мандат» Николая Эрдмана. Трагический для театра спектакль. Помню, очень хорошо отметили премьеру, было сказано много хороших слов в адрес режиссера и актеров. Но через пару дней бедного Исая Котлера пригласили на «ковер» в Русский дом, где он вынужден был услышать настоящую «критику» на поставленный антикоммунистический сатирический спектакль. Театр закрыли. Руководителей Русского дома очень быстро отправили в Россию. Жену Исая Котлера, отличную певицу собственных песен и не менее талантливую поэтессу, уволили с работы в русской посольской школе, где она вела театрально-художественную студию на полставки. Хочу напомнить читателям, что спектакль «Мандат» ставился в Москве в 1925 году и в девяностых годах вновь вернулся на российские сцены. Но то в России, а здесь Аргентина... . Не шибко, товарищи, с сатирой на большевиков. Жаль Русский Театр. Такого больше не будет. Исай Котлер сейчас живет в Керчи, пенсионер. Его жена, Виолетта Руденко стала заслуженным деятелем культуры Крыма, стала публиковаться и как поэт. Иван Головин с семьей уехал во Францию. Вот такая вот печальная история.
    Обидно. Во все времена театры существовали на пожертвованиях. Странно, что Россия не смогла выступить спонсором и защитником единственного тогда  Русского самодеятельного театра в Латинской Америке. А ведь речь шла о совсем скромных деньгах. Легче закрыть. Что и сделали. Как-то неловко себя чувствуешь перед аргентинцами. Они уважают нашу культуру, знают её славную историю, даже иногда помогают талантливым иммигрантам. Есть тому пример. Аргентинский спонсор Хуан Барбара на свои личные средства помог выпустить несколько тысяч компакт-дисков с песнями уже известной вам автора-исполнителя Виолетты Руденко. Я не думаю, что он видел в этом личные коммерческие интересы. Однако, предоставил студию, пригасил известного звукооператора. Он просто увидел талантливого человека и решил ей помочь.
    Проблема поддержания русской культуры за рубежом не может быть обязанностью иммигрантов. Этим должны заниматься и православная церковь, и государство Российское. Церковь несет свою посильную ношу в объединении всех православных российских иммигрантов. У государства для этого существует Росзарубежцентр. Сюда направляются средства для развития связей иммигрантов со своей родиной, для развитие русской культуры за рубежем. Посольство России в Аргентине, как бы не имеет к нам прямого отношения, но именно его сотрудниками сегодня организовываются большинство культурных и политических мероприятий. Взять, к примеру, созыв Конференции Соотечественников в Аргентине. Хочу специально коснуться данной темы, так как в ней очень много проблем, неизвестных россиянам.
    Мне пришлось участвовать в двух последних Конференциях соотечественников, куда я был приглашен вначале как гость, а последний раз, как полноценный делегат от недавно образованного самодеятельного культурного центра «Наша Русь».
    Полноценными делегатами с правом голоса на предыдущей Конференции были в основном представители западно-украинской иммиграции, не знающие русского языка, как и их покойные родители. Царство им Небесное. По этой причине конференцию открыли на испанском языке. Ну, думаю, такой протокол. Слава Богу, не на украинском. Ан-нет. Выступление за выступлением, и все на испанском. Отчитывались различные культурные центры о проведенной за год работе, т.е., сколько кто сплясал и спел за год.
    Дело в том, что после второй мировой войны на деньги СССР в Аргентине были построены много клубов и владельцами их стали тогдашние украинские прокоммунистически настроенные иммигранты. Русских-то почти не было, кроме постреволюционных, с которыми, как вы понимаете, наша родина отношений не имела, также как и послевоенная иммиграция. Сегодня официальными владельцами упомянутых клубов являются дети бывших иммигрантов и в любой момент они могут «сделать ручкой», но видимо, какие-то средства спускаются на поддержание, и пока клубы являются отчетной формой о проводимой работе как Главзарубежцентра, так и культурного отдела Посольства России. Странно, что не Украины(хотя, кто знает). Представители большинства из этих так называемых русских культурных центров и составляли основу всех ранее проводимых Конференций соотечественников. Они же составляли и президиум(одна русская фамилия). Кто же осмелится говорить на русском языке.
    Меня с первых минут тяготило положение русского делегата или гостя на данной конференции. Вроде как неудобно говорить на родном языке. Чего доброго обидятся. Мысль о том, что мне неловко выступать на своем языке среди соотечественников, не угнетала меня. Кроме того, мне была сомнительна идея созыва Конференции – кроме культурного отчета, выборы делегатов на Московкую Конференцию русских соотечественников. Понятно, что за деньги России. О чем я и попросил слова.
    Меня, конечно, радовали культурные успехи «русских» клубов, где поют украинские песни и очень хорошо пляшут «Краковяк» или «Гопака», но кроме этого есть масса проблем  у исконно русских иммигрантов, которые не посещают эти культурные центры. Им пока не до танцев. Им бы устроиться мало-мальски по-человечески. О них нельзя забывать. Они – русские. Я напомнил о русском театре, который начал было собирать «наших» под одной крышей и что из этого вышло. Не хочется думать, что за этим кроются целенаправленные антирусские действия.
    Нужен настоящий русский центр, типа клуба. Есть же у испанцев свой клуб, у немцев, итальянцев и прочих национальностей. Они заботятся о поддержании своих традиций, кстати, как и украинцы, которые успешно это делают на русские деньги(а может еще и на украинские). Об этом нужно говорить. А так же о том, что нужна наша, русскоиммигрантская газета.
    Кроме того, у меня вызывало недоумение, что будут делать нерусскоязычные русские делегаты западноукраинского происхождения на московской Конференции русских соотечественников. Там же на западноукраинском языке не будут выступать, также как и на испанском. Там должны говорить на русском о проблемах русских за рубежем.
    Я не могу вам описать возмущение делегатов, не понимающих русский язык. Одна патриотично настроенная женщина даже заплакала от возмущения, что я неуважительно отношусь к соотечественникам, не знающим русского языка.
Но выступил я не зря. Следующую Конференцию постановили проводить на русском языке. Среди нескольких делегатов в Москву все-таки были двое, знающие язык. Это была маленькая, но русская победа.
    Следующая Конференция была проще. Отсеялись нерускоязычные голоса для выборов.



                Финансовые ориентиры для эмигранта

    Задача правильного распределения денег и сил в иммиграции является главной, стратегической. Суметь четко распорядиться теми денежными средствами, что удалось скопить на родине и выручено от продажи квартиры, гаража, автомобиля, мебели и прочего, значит - обеспечить своей семье безопасность и хорошую перспективу.
Какой же стартовый минимум нужно иметь, чтобы средне осесть на собственном клочке аргентинской земли и затем начать развиваться? По моему опыту - не менее 40 тысяч долларов на семью из четырёх человек с учетом, что безработный период взрослых членов семьи будет не более полугода. Меньшая сумма, а также нерациональные растраты,  будут сильно повышать риск несостоятельности. В иммиграции ваши горизонты будут определяться только с финансовых позиций. Не надейтесь ни на знакомых, ни на удачу(равно – авось). Это иллюзии, на них опираться нельзя. Только собственная независимость, самостоятельность и расчёт будут вашими главными помощниками.
    Для начала необходимо хорошо сориентироваться. Перед вами будут несколько вариантов.
    1.Покупка квартиры.
    Цена в Буэнос-Айресе и пригороде - почти такая же, как в Москве в девяностых годах, приблизительно тысяча “зеленых” за квадратный метр. И в зависимости от престижности района и качества строения, может или повышаться, или падать.
Прежде, чем решиться купить что-то, нужно тщательно изучить район, определить его достоинства и недостатки, размеры налогов на собственность, ежемесячные расходы на поддержание служб в доме. Лучше, если вы будете обращаться как можно в большее число агенств по продаже недвижимости, сотрудники которых будут вас бесплатно возить и показывать все интересуюшие варианты. Вместе с тем вы изучите цены и будете иметь аргументы, чтобы торговаться. Спешить при покупке не стоит - ваша собственность от вас не уйдет. Квартирный рынок достаточно большой и желающие продать часто идут на уступки в цене.
    Где лучше покупать? Тут, кому где нравится. Например, во многих случаях наши женщины предпочитают жить в центре, в шуме, среди большого скопления людей, машин, и, главное, магазинов. Если вас не испугают повышенные налоги на недвижимость и на подддержание сервисных служб, расположенную в таких районах, ради Бога, желаю удачи.
Налоги разные. Если дом находится в престижном месте, с лифтом, портэрой (служащий по дому), с внутренним двориком и прочими прелестями, то выплаты могут составить до 200 долларов в месяц, причем, сюда не входят оплаты за телефон, кабельное телевидение, газ, свет.
    При оформлении купчей на собственность не забывайте, что кроме договоренной цены придется платить ещё примерно 3-6% агенству по продаже недвижимости и около 3% за юридическое оформление.
    Кстати, любителям животных следует заранее осведомиться о возможности содержать братьев меньших в предполагаемой для покупки квартире.
В дальних и бедных районах можно приобрести жильё значительно дешевле. Например, в домах, очень похожих на наши блочные “хрущебы”, двух-трехкомнатную квартиру можно приобрести за 6-10 тысяч. Дешевые, но хорошие варианты нужно искать. Мой земляк, из Ростова-на-Дону, приобрел двухкомнатную квартиру в одноэтажном блоке за 7 тысяч долларов в нормальном “цивильном” районе, причем, с порядочным участком земли на заднем дворе, на которой он за полгода пристроил ещё две комнаты. А вышеупомянутый Исай Котлер смог купить четырёх-комнатную квартиру в 75 кв.метров за 5 тысяч долларов, но уже в другом районе – Клайполе. Местечко называется Дон Орионе. Здесь только четырёхэтажные постройки, очень напоминающие советские, в которых живут примерно 10 тысяч человек. Среди них в настоящее время уже около ста «наших» семей. Есть пара очень важных недостатков проживания в таких квартирах. Первый, их нельзя оформить как собственность. Они принадлежат какому-то неизвестному кооперативу. По этой причине случаются самозахваты жилплощади, уже принадлежащей кому-то. Второй, это бедный район со всеми его проблемами. Многие жители боятся оставлять квартиру без надзора.
    2. Частный дом и земля.
    Приобретая дом, вы, естественно, приобретаете и землю, на которой он расположен.
Земельный участок в 5-6 соток может стоить от тысячи до миллиона долларов и выше. Цена зависит от многих факторов. Во-первых, удобно ли расположен участок для постройки коммерческого заведения. Лучшие места для этих целей: главные улицы, особенно перекрёстки, зоны отдыха, школы и деловые центры. Во-вторых, престижность района. В-третьих, расположение относительно городского транспорта. В частности, для Гран Буэнос Айреса важным является приближенность к железнодорожной станции. В-четвертых, наличие централизованного водопровода, канализации, природного газа, дорожного покрытия(улицы, как правило, бетонные).
    Мы приобрели участок земли почти за 15 тысяч долларов, включая оформление. Сейчас в нашей зоне земля подорожала примерно на 10 тысяч и будет дорожать дальше, т. к. в связи с окончанием строительства нового районного комплекса очистных сооружений, начали проводить канализацию и разрешили строить многоэтажки.
    В бедных районах нет ни газа, ни покрытых дорог и расположены они в 25-30ти и более кварталах от остановки электропоезда (размер квартала – 100 х 100 метров).
Цена дома зависит от тех же факторов, а также от качества строения.
    Особое внимание для состоятельных людей заслуживают частные районы, так называемые «баррио привадо». Это специальные, хорошо охраняемые загородные, закрытые для посторонних людей территории. Жилые помещения в таких местах представлены двумя-, тремяэтажными домами великолепной архитектуры. Как правило, в частных районах есть общий большой бассейн, поле для игры в гольф, поле для прогулки на лошадях, тенисные корты, клуб с рестораном, кафе, сауной, залом для занятий спортом. Стоимость домов в таких районах начинается от 200 тыс. долларов, земли – от 90 тыс. за 8 соток(самая маленькая территория). По роду одной моей кратковременной работы мне пришлось объездить очень много подобных районов. Практически все они поразили меня своей красотой. Плата только за нахождение дома в таких местах обходиться владельцу от 250 до 500 долларов в месяц, в зависимости от пристижности района. Все остальные платежи: за собственность, свет, газ и пр. – отдельно.
    В большинстве случаев у иммигрантов нет денег на покупку собственности. Приходится искать жильё в аренду (алькилер).
    В алькилер можно получить всё, даже самолет или пароход. Однако, касательно квартиры или дома, то перед иммигрантами почти всегда встаёт одна неприятная проблема – наличие гарантии. В качестве оной может служить любая недвижимость, по стоимости не уступающей арендуемой. Если не располагаете таковой (что естественно), ищите гаранта. Гаранта, как правило, найти невозможно, т.к. нет желающих отвечать своей собственностью в случаях отказа с вашей стороны оплачивать за проживание или случайного поджега арендуемого жилища.
    Несмотря на такие сложности, люди как-то приспосабливаются. Особенно удаётся украинцам. Чаще они устраиваются вообще бесплатно, проживая в домах, за которыми нужно ухаживать и сторожить. У русских так не получается. Видимо, помогает украинская диаспора, плюс национальная особенность искать и добиваться.
    Для тех, кто не может найти гаранта, есть два выхода(без учета жить на улице или возвратиться домой) из положения. Первый, жить в гостинице или в пансионе. Второй, попытаться договориться с агентом по недвижимости о составлении контракта по найму жилья с оплатой вперед на полгода. При этом налоги для агенства с вас возьмут как за двухлетний контракт.
    Цены за алькилер разные и начинаются примерно с 300 долларов в месяц. Имейте ввиду, что сюда, как правило, не входят всеразличные налоги, поэтому придется платить ещё как минимум 40-60 долларов ежемесячно(при отсутствии телефона и кабельного телевидения). И ещё. Дома, предназначенные для таких целей, обычно строят с большой экономией строительных материалов, что сильно сказывается на температуре внутри помещений - летом очень душно, а зимой влажно и холодно.
    Моя семья перебивалась в таком домике полгода, пока мы не въехала в ещё недостроенный, но свой, собственный, дом.


                ИММИГРАЦИЯ

                Иммигрант – человек, все-
                ляющийся в другую стра-               
                ну на постоянное житель-
                сто      
                С.И.Ожегов               
                Словарь русского языка. М.1953

    Мы шли напролом и удача находилась недалеко от нас. В самое сложное время она указывала нам хоть и тернистый, но путь. Стечение многих обстоятельств помогли нам выкарабкаться из пропасти неопределенности и порой безнадежности. Простое везение, на которое мы не расчиты-вали, и на которое нельзя расчитывать, было реализовано на все сто процентов.
    Первый козырь, подаренный мне свыше, - получение временного аргентинского удостоверения личности иностранца, так называемого Д.Н.И.(documento nacional de identidad).
    За неделю до моего въезда в Аргентину, министерством внутренних дел был открыт новый Регистро Сивиль( по-нашему - ЗАГС) для иностранцев. Сотрудники в нем были молодые, ещё не опытные в бюрократическом искусстве и руководствовались инструкциями механически. Действительно, на дверях этого учреждения объявление гласило о том, что для получения Д.Н.И. необходимо иметь национальный(для меня означало “советский”) паспорт с визой и отметкой о въезде в страну, переведенное и легализованное свидетельство о рождении, справка из полиции по месту жительства в Буэнос Айресе. Последнюю получить очень легко, нужно только поселиться на одну ночь в ближайщей гостинице, объявить об этом в участковую полицию, заплатить 10 долларов и утром вам принесут нужную бумажку прямо в номер.
    23 февраля 1995 года у меня приняли всё, что требовалось, не обратив никакого внимания на мою туристическую визу. Потом, в миграционных службах прожжёные чиновники будут хвататься за голову и удивляться данному факту. По закону ни один иностранец, не прошедший необходимые круги в миграционной службе, не имеет права на получение национального документа.
    9 мая того же года я держал в руках свой Д.Н.И.. Вам сложно представить радость человека, которому выпало счастье получить то, на что он не имел никакой надежды. Радость была усилена тем обстоятельством, что почти сразу после получения документа эту “халяву” прикрыли и всё заработало правильно.
    Кто открыл мне это окошко? Не знаю, но это был Великий Помошник.
На день получения удостоверения личности оно уже было просрочено, т.к. ограничивалось визой. По закону визу можно один раз продлить на тот же срок, т.е. на три месяца, что я и сделал, заплатив 100 долларов. Документы приобрели законность и в моём распоряжении были целых три месяца для поиска работы.
    Двумя месяцами раньше, зная, что скоро получу Д.Н.И., позвонил домой и дал добро на продажу квартиры. Тогда же выслал приглашение для оформления туристических виз жене и детям.
    Квартира в России продалась очень быстро. За спиной рухнули останки последнего сожжённого моста.
    За несколько дней до приезда семьи я сторговался за участок земли для строительства дома, внёс небольшой задаток, как гарантию, что сделка состоится. Оставалось ждать близких, которые были полны решимости броситься на житейские испытания в далекую Аргентину. Купил билеты Аэрофлота(в Буэнос-Айресе удалось уговорить продать билеты в одну сторону - Москва-Буэнос Айрес), с огромным трудом нашел плохенький алькилер, заплатив 2600 долларов, и с большим волнением и нетерпением ожидал прибытия главной части моей жизни.
    Волнения были не напрасными, т.к. знал, что жена с вещами и сорока тысячами долларов должна добраться из Ростова-на-Дону в Москву, получить визы, билеты, пройти таможню. Опасения о сложностях при получении билетов оправдались. Московский Аэрофлот не желал выдавать в одну сторону уже оплаченные мной проездные документы. В свою очередь, консульский отдел Аргентины отказался оформлять визы без предоставления билетов. Жене удалось вырвать справку из Аэрофлота в том, что билеты зарезервированы и оплачены. Буквально в последний час перед закрытием консульства получили-таки визы. Это была пятница. В субботу и воскресенье – выходные. В Аэрофлоте заставили написать расписку о том, что отъезжающие не будут иметь претензий в случае отсутствия денег на обратный путь. В воскресенье вечером самолет ИЛ-86 вылетел из Шереметьево-2, имея на борту полный комплект пассажиров.
     Можете представить моё напряжение. Небольшой срыв, и жена с детьми остаются в России, а я - в Буэнос Айресе без денег, уже с долгами(на билеты не хватало 1000 долларов) и без жилья. Ну что же, кто не рискует, тот не пьет шампанского. А кто рискует, порой и хлеба не может купить. Очень не хотелось на пятом десятке лет всё начинать с нуля и ещё хуже - с минусов.
    Когда в аэропорту Эсейса появились мои дети и жена, у меня против воли потекли слёзы. Это были и счастливые и горькие слёзы. Счастливые от того, что мы наконец-таки вместе. Горькие - от ощущения надвигающихся тяжелых испытаний. Начиналась совершенно новая, неизвестная жизнь. Как всё сложится...?


    Бросив вещи в совершенно пустом алькилере, мы полным составом сходу направились в супермеркадо(супермаркет) за покупками. Нужно было купить кровати, шкаф, кухонную мебель и утварь, холодильник, телевизор, т.е. всё необходимое для начала иммигрантской жизни. На следующий день заплатили часть денег за землю. Появилась первая недвижимая собственность в виде куска земли в четыре с немногим сотки, обнесённых кирпичными соседскими заборами.

    Прежде, чем купить этот участок, пришлось обойти почти весь Гран Буэнос Айрес, накручивая в день примерно по 25 километров. Исходил и бедные, и богатые районы. Там, где было очень хорошо, не позволял зацепиться мой карман. На бедные районы и смотреть не хотелось. Наконец-таки добрался до Монте Гранде.

    О Монте Гранде приходилось слышать раньше от новых и старых иммигрантов. Все отзывы были положительные. Первый мой визит сюда подтвердил мои ожидания.
Монте Гранде является административным центром Эстэбан Эчевэрии - большого района Гран Буэнос Айреса. Железнодорожная станция “Монте Гранде” расположена в 35 минутах езды на электричке от вокзала Конституция. Население района составляет примерно триста тысяч человек, Монте Гранде – примерно 150 тысяч. Время образования - конец 18 века.
Характер застроек жилых зданий отличается от районов, прилегающих к столице - дома расположены несколько в глубине от дороги, и в связи с этим приятно бросается в глаза обилие цветущей зелени вдоль всех улиц. Много хвойных деревьев, кипарисов, пальм. Дома в большинстве аккуратные, ухоженные, не похожие друг на друга. Каждый хозяин старается по-своему облагородить переднюю часть своей территории и многие добиваются хороших результатов в сложном и тонком искусстве фитодизайна.
    Воздух в Монте Гранде очень чистый и напоминает ялтинский. Ощущение, что где-то совсем рядом море. В воскресный полдень наступает оглущающая(в сравнении со столицей) тишина. Улицы пусты. В это время замирает всё, даже птицы. Их здесь огромное количество и разнообразие, но нет ни ворон, ни галок, ни грачей. Я плохой знаток орнитологии, но могу назвать воробьёв, печников(они строят гнезда в виде печек для хлеба),сине-желто-зеленых попугаев, голубей трёх размеров(мелкий - горлица, средний - обычный сизарь и большой, размером с дикую утку), колибри и прочих, в том числе и бентевео (лат. Pitangus). Это тот самый бентевео, которого я поймал в моем детском сне. Один к одному! Вряд ли есть название для этой птички на русском языке. Мне кажется, что их нет на территории России.
    Большое количество хвойных деревьев создает микроклимат, поэтому здесь прохладней, чем в Буэнос Айресе и летом, и зимой. Летом ночная температура опускается до плюс 18 градусов. После жаркого дня это неописуемое блаженство. За то зимой бывают заморозки, что почти не наблюдается в столице. Что же касается весны в Монте Гранде, то описать ее невозможно. Ее нужно осязать. Густой аромат цитрусовых, с примесями запахов цветов жасмина, липы и мокрой хвои дают такой парфюмерный спектр, что никакие «Шанель» или «Матахари» не идут в сравнение.
    Один из недостатков района – относительная близость международного аэропорта Эсейса. Однако, взлетно-посадочные полосы расположены так, что самолетов практически не слышно и они не беспокоят.
    Вообще-то, Монте Гранде дачная зона и летать над ней запрещается. Исключение составляет мелкая авиация, которая “ползает” над всеми районами с рекламными объявлениями. Из-за мощных громкоговорителей шум от двигателя одномоторного самолета уловить сложно.
    Данному району я посвятил несколько недель, стараясь найти участок как можно ближе к центральной улице и железнодорожной станции. Как лазутчик заходил со всех возможных сторон. Однако, чем ближе было к желаемой цели, тем выше оказывались цены.
    Нашел по своему карману. Участок продавался за 13 тысяч долларов, плюс 3 тысячи за оформление. За две недели торгов с агентом по продаже недвижимости удалось “скосить” одну тысячу и мы ударили по рукам. Trato hecho.

    К приезду семьи уже определялись некоторые достижения и направление развития событий - на руках был Д.Н.И., почти выкупленный участок земли и плохенький алькилер. Предстояло искать работу и строить дом.
    С работой повезло, удача повернулась ко мне всем лицом и дала решающую возможность зацепиться на новой земле.
    Я уже упоминал, что профессия моя не часто встречающаяся , особенно среди иммигрантов - научный сотрудник в области микробиологии особо опасных инфекций, т.е., знаю бактериологические приемы, теорию и как-то “шевелю” мозгами в данном направлении.
В начале своей аргентинской карьеры постучался в несколько профильных учреждений и понял, что мои “шевеления” никому не нужны. На это имелись веские причины. Первая - плохое знание языка, если не сказать хуже. Вторая - отсутствие национального диплома. Чтобы его заиметь, для начала необходимо сдать шесть экзаменов за среднюю школу и получить аттестат. Затем перевести и легализовать программу обучения моего родного института, встать на очередь для сдачи основных экзаменов в медуниверситете и лишь после успешных экзаменов можно получить диплом и просить матрикулу, т.е. печать с личным номером, которая позволяет практиковать в медицине. Не пройдя эти круги, любой научный сотрудник, пусть даже академик, может сесть спокойно со своими дипломами и титулами на одно место, чтобы подумать - куда всё это запихнуть.
    И все, же мир не без добрых людей, и мне подсказали координаты небольшой экологической русско-аргентинской конторки, где требовался микробиолог общего, так сказать, профиля. В результате двухмесячных ожиданий и переговоров меня взяли техником бактериологического оборудования.
    Оборудование представляло собой трехтонную молочную цистерну на колесах, которая предназначалась для выращивания микробов-пожирателей нефтянных продуктов, железную круглую ванну диаметром десять метров с прилагающимся к ней мощным компрессором.
Задача была простой - запустить всё в действие и начать уничтожение нефтяного мусора. В моём распоряжении также были легкий грузовичок “Форд” и бригада рабочих, которые перекапывали загрязненные нефтью участки почвы, заливали её раствором с микробами и засевали травкой. Если анализы земли были нормальными и травка росла, объект сдавался.
Состояние фирмы было не ахти какое, и одним из условий приёма меня на работу являлось внесение с моей стороны в кассу предприятия нескольких тысяч долларов на два-три месяца с ежемесячным получением двух процентов с вложения. Сошлись на пяти тысячах, которые сразу пошли на оплату задолжности рабочим. Я, конечно, понимал, что рискую потерять мои вложения, но альтернативы не было. Мне положили оклад 800 долларов и я приступил к своим обязанностям.
    Рабочие были из местных и работали из рук вон плохо, неумело и не охотно. Каждую минуту приходилось контролировать, т.к. стоило потерять кого-то из вида, работа останавливалась. В течение месяца по моей просьбе был заменен почти весь состав бригады на русских и украинских ребят. Работа пошла. Объект сдавался за объектом. В кассу пошли деньги. Но вскоре произошло то, что должно было произойти.
    Одним из пунктов договора о ликвидации нефтяных загрязнений и отходов был пункт об уничтожении около 150 кубических метров загрязненной нефти. В принципе, эта задача и входила в мои обязанности. Однако, путём простого математического расчета я легко установил, что для решения данной проблемы в лучшем случае, т.е. при всех благоприятных условиях, потребуется почти десять лет. По контракту полагалось полгода… . Приходилось создавать впечатление интенсивной деятельности, а мои русские хозяева интенсивно искали покупателя на эти отходы, чтобы получить деньги, как по контракту, так и за продажу. Это по-нашему.
    Наступил момент, когда всем стала понятна “коммерческая” идея. Кому-то стало обидно, а кто-то начал делёж возможной прибыли и перехват инициативы. Аргентинская сторона нашего предприятия по сговору с заказчиком перекрыла движение денег в банке, прекратились выплаты зарплаты рабочим, тем самым остановили все работы. Что и требовалось. К тому времени я успел выдернуть почти четыре тысячи долларов со своего вклада, а остаток забрал старым офисным оборудованием (компьютер, ксерокс, телефонная станция), не считая получаемой несколько месяцев зарплаты.
    Во время работы удалось выпросить почти липовый контракт для миграционной службы. С ним моя семья и я сдали наконец-таки в миграционные службы документы на получение нормального разрешения проживать в Аргентине. Правда, к контракту требовалось донести ещё целую кучу бумаг от предприятия, коими оно не располагало. Но это уже было не важно, главное -  все члены семьи получили так называемые “прекарии”, т.е. справочку о том, что наши документы находятся на рассмотрении миграционных властей, и что в это время мы можем спокойно жить, работать и даже выезжать за пределы страны. Тот факт, что на прекарии (временный документ на право находиться в стране) стояли предупредительные печати “НЕ КОМПЛЕКТ ДОКУМЕНТОВ” никого не интересовал. С такой бумажкой моя жена и старшая дочь стали потихоньку подрабатывать, а затем нашли постоянную работу, что потом помогло в разрешении нашей проблемы с местными властями. Мне же предстояло почти два года сидеть без возможности заработать хотя бы один доллар.


    Безработица - это очень плохо. Особенно плохо, когда она сочетается с “бездокументностью” и “безденежьем”. Нам пришлось пережить это нелегкое время. Сегодня, когда раны зализались, вспоминать не хочется. Можете представить наши ощущения, когда всё остановилось, а время идет. Время и аппетит не остановишь. Кушать всегда хочется, и что примечательно, особенно хочется, когда нет светлой перспективы для этого.
    Тот факт, что мы проживали в своём доме, правда без штукатурки и на цементных полах, мало вдохновлял, а даже наоборот, ещё больше угнетал безобразным видом неприкрытых кирпичей. Отсутствие возможности заработать порождало нехорошие чувства. Страх надвигающегося краха сопровождал меня несколько месяцев. Впервые я почувствовал бессилие что-либо предпринять и как-то изменить ситуацию. Это были испытания на выживаемость. В эти горькие времена мы попробовали на вкус голод.
    Старые иммигранты успокаивали, убеждая, что почти каждый когда-нибудь да-перешагивал голодный рубеж. Настроения от этого не прибавлялось. От безделья и безисходности я с женой болтались по улицам, как бы прогуливаясь, и искали деньги. И вы знаете, удавалось почти каждый день найти около одного доллара. Были удачи аж до десяти. Появился опыт. Например, после дождя легче найти монеты, с них смывается грязь и они становятся заметными даже в траве.
    Противное это дело, но нужно было жить. До сих пор ловлю себя на том, что глаза выискивают что-то вдоль дороги.
Надо сказать, что внешне мы спокойно переживали тяготы и особо не обсуждали наше сложное положение. Вроде как терпения набрали на 20 лет вперед.
    На работу меня никто не брал. Предпочтительный возраст - до 40. Мне уже было 45. Стучался в двери всяких заводов и фабрик - пустой номер. Какая фабрика с медицинским и научным стажем… .
    В самый тяжелый момент взял своё обручальное кольцо, орден и медали моего тестя и направился по ювелирным мастерским. Дали немного. Наше золото в Аргентине не ценится - очень низкая проба. Да и вообще, золото в Аргентине – дешевая роскошь.
    Вскоре пришла нежданная помощь от моей мамы. Она переправила нам целое состояние - 900 долларов! Это было спасением. Через пять месяцев отослала ещё 600, но к тому моменту мы уже начали подниматься с колен. Старшая дочь стала периодически подрабатывать официанткой на обслуживании свадеб, юбилеев и т.п.. Вскоре и жена пристроилась в частную клинику. Так что вторая гуманитарная помощь из России пошла на покупку рабочих инструментов и велосипеда. Велосипед экономил деньги на проезд, а инструменты позволяли более качественно строить дом. С первых зарплат жены я стал покупать цемент, песок, известь и приступил к оштукатуриванию внутренних стен. Потихоньку  работа по строительству пошла.

    Строят в Аргентине несколько иначе, чем в России. Основой дома, как правило, является железобетонный каркас, состоящий из колонн, с утопленными на метровую глубину основаниями(“башмаками”) и соединёнными между собой сверху и снизу силовыми балками. Нижние балки несут роль фундамента для стен, верхние - опоры для потолочного перекрытия. Часто потолок отливают вместе с каркасом, что очень удобно, т.к. сразу имеем крышу и пол для второго этажа, к тому же дом приобретает большую прочность. Данный вариант немного дороже, но я изначально выбрал его.
    При наличии денег строительство идет быстро. Мы начали возводить каркас 17 июля 1995 года, уже имея на участке сорокаметровую водяную скважину с электронасосом. Бурение и установка насоса обошлась нам в 1000 долларов, и сразу скажу, что переплатил. Сейчас ту же работу можно сделать за 600 с установкой центробежного насоса, а не как у меня, устаревшего, помпы. В электрическую компанию заплатил 60 долларов и получил разрешение на подсоединение к городской сети.
    7 августа возведение каркаса было закончено и я расплатился с рабочими. Железобетонные работы обошлись в общей сложности в 6500 долларов, при этом 3000 пошло на материалы. Цены на стройматериалы таковы: цемент – 6,5-7,5 за 50 кг(забудьте о понятии “марка” цемента - цемент, он и есть цемент.); гранитая щебенка - 35-40 за метр кубический; песок - 17-20 долларов , арматура - от 1 до 8  за 12 метров в зависимости от толщины(4-12мм).
    Видеть, как растет собственный дом, очень приятно. Иммигранты с большим стажем проживания в Аргентине, и имеющие свои дома, сравнивают это чувство с ощущением беременности желаемого ребенка. Может быть и так, другого сравнения я не нашел и думаю, что мужчины на меня не обидятся. Считаю это сравнение удачным, т.к. дом - детище мужчин, и каков дитя, таков и его производитель. Ещё в России я мечтал построить собственный дом, но как не прикидывал, не складывалась финансовая возможность осуществить задуманные проекты. Рискнул в Аргентине, и понял насколько  проще строиться в этой стране.
    Совсем легко поднивать дом, когда в наличии достаточно денег. В таких случаях можно позволить себе и некоторые излишества, типа подземного гаража или стильной архитектуры, что богатые и делают. Мне не дано было иметь столько денег и я исходил из того, что имел. Как вы уже знаете, имелось немного, и их хватило “впритык”, чтобы влезть под крышу и в стены.
    Прежде чем закладывать стены, я проложил во все помещения, где необходимо, канализационную систему. О ней хотелось бы рассказать несколько подробней, т.к. способ устройства сливов отличается от традиционного российского и представляет некоторый интерес не только будущим иммигрантам.
    Большинство частных малоэтажных домов имеют автономную систему канализации, т.е. замкнутую в пределах имеющегося участка земли. Выглядит она примерно следующим образом. Труба, толщиной четыре дюйма, от унитаза выводится за пределы дома в цементную ёмкость (1м. куб.) с системой отстоя. Отсюда, по отводной трубе, жидкие отходы направляются в сливную яму глубиной 7-8 метров. Такая глубина позволяет уходить жидкостям в систему поверхностных грунтовых вод, что обеспечивает спокойную жизнь лет на 10-15, т.е. до того момента пока цементная емкость не наполнится плотными осадками. Однако, можно значительно продлить период заполнения отстойной ёмкости, путём периодического добавления (раз в 4-5 лет) в систему специальных бактерий, которые пожирают все нечистоты.
    Для слива воды из кухни и из ванной лучше сделать аналогичную систему, но с меньшей камерой отстоя. После отстойника воду можно направить в ту же сливную яму. Такое разделение целесообразно по причине отвода моющих средств, препятствющих нормальной жизнедеятельности вышеупомянутых бактерий.
    После бетонных работ и подводки коммуникаций очередь подошла к возведению стен. В то время я ещё имел работу и посвятить себя полностью строительству не было ни возможности, ни навыков. Пришлось пригласить первую подвернувшуюся бригаду молодых местных рабочих. Дал им эскиз дома со всеми размерами, расположениями дверей и окон. Договорились о пометровой оплате..., и началось.
    Восемь долларов за квадратный метр стены - неплохая оплаты. Но разве можно было предположить, что погоня за метрами обернётся тем, что эти хлопцы “забудут” оставлять места для окон(зачем метры терять?). Каждый день после работы я приходил на стройку посмотреть результаты. Дважды эти “рационализаторы” возводили стены без оконных проёмов. До такой глупости тяжело догадаться заранее. Пришлось жене ежедневно наблюдать за работами, и даже в её присутсвии были попытки оставить нас без естественного освещения. Менять бригаду было уже поздно, да и накладно. К тому же, на моей работе начались неплатежи. Деньги начали таять. Поджимал и срок договора об алькилере жилья.
    С горем пополам мы завершили строительство стен, установили все двери, окна и распрощались с этими рабочими навсегда.
    К новоселью наши финансы спели последний романс и посыпались бурные житейские проблемы, решить которые поначалу было не под силу малоопытным иммигрантам.
Наш дом стоял с неоштукатуренными стенами, с цементными полами и сиротливым укором резал глаза. Постепенно становилось не до него. Наступало время полного безденежья.

    Более, чем полгода не представлялось возможности продолжить что-либо по строительству. Единственно, что мог – ковыряться в саду. За месяц откорчевал бамбуковые корни, перелопатил всю землю и она впервые за многие годы начала дышать полной грудью. При первой вспашке удивляло полное отсутствие червей. Вместо них несколько раз попадалось что-то похожее на небольшую, сантиметров тридцать, змейку со ртом, но без глаз. Потом я выяснил, это была южно-американская безногая саламандра. После хороших ливней я собирал в округе дождевых червей и приносил на свой участок. Они быстро расплодились. На тот период я завидовал даже червям. Им проще. Людям, кроме благоприятной среды, нужны ещё и деньги.
    После известных вам испытаний, мы постепенно стали приходить в форму, и я, будучи безработным, приступил к интенсивному труду по дому.
    Сейчас кажется всё простым и лёгким, но когда начинаешь осваивать новую специальность суставы почему-то напоминают о себе ночными болями. Первые квадратные метры оштукатуренных поверхностей шли с трудом и удовольствием. Радовались всей семьей закрытым участкам кирпичных стен. Постепенно пришёл навык и в день я уже мог проходить по 4-5 квадратных метров, что по местным расценкам составляет 30-40 долларов. Работал до упаду. Через месяц-полтора всё было оштукатурено.
    Была зима. В доме пахло известью и сыростью. Сырости хватало, т.к. по простым подсчетам я “забухал” в стены вместе со штукатуркой примерно тонну воды. Чтобы высушить требовалось время. В семье все кашляли от постоянной простуды, у меня болели плечевые суставы от ежедневного затирания стен. И всё равно, на душе было уже легче, начал уходить страх неопределенности и безнадёжности. Мы начали внутренне ощущать, что все неудобства временны и будет лучше, будет наконец-таки домашний уют, по которому мы так соскучались.
    Кстати, о влажности. Для прибрежной Аргентины характерны зимы с повышенной влажностью воздуха. Огромное океаническое пространство определяет климат основной части континента. В то же время влажность внутри помещений связана с другим обстоятельством. Дело в том, что многие жилые постройки имеют тонкие стены, а некоторые и столь же тонкие потолки. При падении температуры воздуха до 3-0 градусов, что по ночам не редко бывает в зимнее время, холод через стены и потолки проникает во внутрь здания, где несколько теплеё. Начинается конденсация. Стены и потолки мокнут, а пропитавшиеся влагой кирпич и цемент ещё быстрей пропускают холод. И пошло-поехало. Многие аргентинцы днём, в самый разгар зимы, открывают окна и двери в своих домах для проветривания и просушивания накопившейся за ночь влаги.
    У нас больше было проблем с потолком, т.к. стены я сделал до 35 см толщиной, как принято в России, а вот потолочное перекрытие имело всего 10 сантиметров. Первую зиму с потолка шел редкий дождь. На ночь и по утрам тряпкой приходилось сушить пол и потолок. На следуюший год закрыл бетонную крышу аллюминевой прогудроненной мембраной и положил около 10 сантиметров толщиной цементно-песочно-кирпично-известкового раствора. Летом это действовало хорошо, но а зимой новый, дополнительный слой втянул в себя воду и работал как накопитель холода. Потолок и вторую зиму был мокрым. Только на третий год набрался опыта и закрыл все предыдущие слои цементом со специальным влагоудерживающим средством. В конце концов потолочное перекрытие получилось 25 сантиметров толшиной. Эта работа не была лишней, т.к. внутри всех слоев я сразу проложил газовые, водопроводные трубы, систему канализации, а также подготовил полы второго этажа. На нем постепенно стали вырастать и стены. Начинался новый этап нашей аргентинской жизни. Я нашел работу.

    Нашел я её совершенно неожиданно. Как-то, проходя мимо небольшой старенькой молочной фабрики под названием «Тарантэла», решил позвонить в звонок на проходной и без всякой надежды, на всякий случай, спросить. А вдруг? Меня принял вице-директор фабрики, узнал, что я бактериолог, и пообещал посоветоваться с хозяином. Сам он был по образованию ветеринарный врач, как выяснилось потом, и догадывался о чем-то в бактериологии. Взял мой телефон. Через пару часов позвонил и объявил, что утром могу выходить работать в лабораторию по контролю качества выпускаемой молочной продукции. Хозяину было всё равно, есть у меня местный диплом или нет. Ему нужно было решать проблемы с загрязнением творога и сыров в процессе производства.
    По началу я испугался. Не мудрено, столько времени без практики. Однако, мне дали месяц для ориентации. Хватило двух недель, и я начал давать результаты. Продукты действительно выходили загрязнёнными выше местных требований. Через месяц проблема была решена, т.к. обнаружил. причины, от которых происходило заражение, и дело пошло. Контроля надо мной не было, я был единственным специалистом на фабрике в этой области. Потом только узнал, что мои первые результаты перепроверялись в частных лабораториях. Главное – они совпадали. Мне доверяли и советовались. Платили, правда, немного, но этого хватало, чтобы жить нормально.
    Со временем освоил технологию производства, местные требования по проведению анализов на качество и неуверенность ушла. Мне стала нравиться моя работа, к тому же она была очень удобна по расписанию. В два часа дня я уже был дома и мог посвятить себя строительству и благоустройству нашего дома и участка. Однако, больше всего мне нравилось то, что выпускали на этой фабрике. А производили на ней творог, вареное сгущённое молоко, простые сыры и в том числе мусарэлю.
    Пятьнадцать лет назад, а уже столько я прожил в Аргентине, в России мало кто знал, что такое мусарэля. Я тоже не знал. Мусарэля – специальный сыр для приготовления пиццы.
В начале восьмидесятых годов в Москве стали появляться пиццерии. Мне хорошо запомнились первые пиццы, и сейчас понимаю, что это были обычные русские пироги. Настоящая пицца пришла к нам с известной во всём мире «Пицца Хат». Не исключено, что упомянутая фирма имела монополию на поставку нужного сыра в Россию. Во всяком случае, в девяностых годах я не видел, чтобы в наших магазинах, уже набитых недорогими западными продуктами, продавали мусарэлю. Кстати, как и твёрдые, дорогие сорта сыров.
    В Аргентину пицца пришла вместе с традициями итальянцев, а их здесь больше других национальностей. Сейчас это очень распространённое кушанье среди всех слоёв населения. Вкусное, сытное, быстро приготовляемое. Для тех, кто не любит готовить сам, существует огромная сеть маленьких и больших предприятий по изготовлению пиццы. Их примерно столько же, сколько у нас табачных киосков. Один телефонный звонок, и через пару-тройку минут в вашем доме горячая пицца со всем необходимым комплетом для неё.
    Если бы я жил в России, и передо мной стояла проблема, каким бизнесом заняться, я бы выбрал эту область. Производство мусарэли не сложное и выгодное. Можете поверить, что это уже не делитантское заявление.
    Фабрика «Тарантела» старая, давно просила ремонта. Работали на ней тогда примерно тридцать человек, которые перерабатывали за день до 60 тонн молока. Рабочий день 8-10 часов. Зарплата у рабочих около 400 долларов, плюс еженедельное бесплатное «отоваривание» продукцией фабрики, плюс «тринадцатая» зарплата и двухнедельный отпуск в году. Для тех, кто проработал больше 15-ти лет, отпуск составляет 30 дней. Рабочих с большим стажем немного, они хорошо знают технологию и относятся своим обязанностям вдумчиво и серьёзно. Об основной массе нового поколения рабочих такого не скажешь – работают как простые автоматы. Однако, в этом что-то есть. Фабрика функционирует без видимого управления. Рабочие пришли, переработали молоко с сырной массой и ушли. Нет ни иженера, ни технолога. Даже бригадира нет. При такой системе нет и ответственных. Спросить не с кого, что, вообще, характерно для Аргентины. И несмотря на это, всё работает не останавливаясь: молоко привозят, готовую продукцию складируют в холодильные камеры, а затем хозяину «капает» прибыль.
    Даже в жесткой конкуренции с такими молочными гигантами, как «Серенисима» и «Аркор», вкусная и нежная продукция «Тарантэлы» долго держалась на прилавках, пока очередной кризис не заставил закрыть предприятие.
    Очень жаль, что словами трудно передать вкус «тарантеловского»творога. И всё же попробуйте представить у себя во рту свежие свернувшиеся сливки без единой кислиночки…. Представили? А теперь можете проглотить, что накопилось. Такой творог в России, похоже, не производят. А ведь это же так просто!
    Не специалист может сказать: «…Конечно, аргентинское молоко не сравнить с российским…». Можно и сравнить. Суть в другом. Творог, вообще, часто делают не из цельного молока, а из молочной сыворотки. Молоко или сыворотку створаживают с помощью хлористого кальция, температуры и немного желудочными ферментами. Поэтому-то и вкус нежный, без кислоты.
    Разумеется, от качества молока зависит качество и количество производимых из него продуктов. При определении оптовой цены на молоко покупатель учитывает и жирность, содержание белков, и степень загрязнённости. Чем выше требования к соблюдению технологии на ферме, тем чище и лучше молоко.
    Мне пришлось бывать на разных фермах. Старые – мало чем отличаются от наших родных, колхозных. А вот современные заставляют обратить на себя внимание. В глаза бросаются не только блеск современного доильного оборудования и интерьеров – пластик и «нержавейка», но и общий вид коров. Похоже, что по утрам их моют шампунем и расчёсывают под феном. Не корова, а большая мягкая детская игрушка. Так и хочется потискать за её розовые «дойки». У хорошего фермера – коровы счастливые. Всегда сытые, чистые, здоровые, защищённые от ненастья. Для воспроизводства поголовья используются современные методы. Мне никогда раньше не приходилось бывать в коровьем «родильном отделении»(такое оказывается существует), где будущие «мамашки» готовятся к отёлу, и где производят на свет потомство. Сравнить не с чем. Разве что с родильными домами, где, в связи с моим врачебным образованием, случалось работать. В очень похожих условиях находятся и аргентинские «бурёнки». Нет только больничных коек, и вместо постельного белья со штемпелями, у коров чистейшая подстилка из удивительно светлой соломы. Никаких «природных» запахов. С таких ферм поступает качественное молоко и их хозяева знают ему цену. Тут особо не поторгуешься.
    Теперь вернёмся к мусарэли и посмотрим, кого она кормит, кроме потребителей, покупающих её. На неё держатся фермы, фабрики и пиццерии со всеми рабочими. Это очень живучая система. Даже в условиях жесткой конкуренции в ней удавалось выжить даже таким старым фабрикам, как «Тарантела».
    Проработал я на ней почти три года. Освоил всю технологию контроля качества и буду говорить уверенно – освоил новую профессию. К сожалению, не выдержала «старушка» низких цен и накатившегося в 1999-2000 годах жестокого кризиса. Производство упало почти в десять раз. Мне же пришлось вновь переквалифицироваться. На этот раз в специалиста по контролю качества мороженного … .
    Сразу скажу, я ненавижу свою последнюю работу. Ненавижу по одной причине – невостребовательность.
    Когда я пришел на эту фабрику, а это было почти десять лет назад, какой-либо уровень культуры производства практически отсутствовал. Фабрика работала почти как велосипедная мастерская. И это объяснимо, так как владелец, не имеющий даже законченной школы, в начале своей деятельности имел мастерскую по починке велосипедов. Потом он купил небольшой грузовик с холодильной камерой и начал развозить мороженное. Очень быстро понял, что производство мороженного дело выгодное, несмотря на то. что в Аргентине мороженного едят меньше, чем, наверное, на Аляске. Скопил денег и купил комплект оборудования для небольшого производства. Сейчас он миллионер, и фабрика, где я работаю способна выпускать по крайней мере сорок тонн мороженного в день. Однако, выпускается значительно меньше из-за отсутствия продажи. Мороженное на протяжении ряда лет продавалось по небольшим киоскам. Чтобы выдти в супермаркеты, необходимо выполнять ряд известных требований, о которых владелец имел смутные представления. Но желание было. Вероятно, принимая меня на работу, он на что-то надеялся, но сформулировать мои задачи не смог. Не смог по двум причинам. Первая, он их не знал, а только чувствовал подсознательно. Второе, из-за природной жадности, он не мог сказать мне о моей конкретной должности. Должность обязывает платить соответственно.
    Мне положили зарплату, чуть больше, чем у обычных рабочих. По началу меня это особо не угнетало, т.к. имел надежду на скорое повышение, к тому же, фабрика находилась в двадцати кварталах от моего дома. На дорогу тратилось десять минут, а это очень большое удобство.
    Я начал с организации лаборатории бактериологического контроля. Как ни как – производство пищевых продуктов. Потом определил точки контроля, так называемые «критические точки». Реакция хозяина фабрики была нулевая, а, мол, играй в игрушки. Со временем заставил организовать работу складов, которые находились в ужасном состоянии. Поступающие материалы не учитывались, никто не знал, где что находится, склады представляли собой горы набросанных друг на друга различных упаковочных материалов. Постепенно склады секторизировали, я выпросил старый ненужный компьютер из оффиса, отладил его, и в нем стал вести все движение материалов соответственно поступлению и расходу. Реакция – нулевая. А, мы и без этого жили. Нельзя проявлять чувство благодарности, т.к. за этим должно следовать повышение зарплаты.
    Я тоже не реагировал, а продолжал делать задуманное. Постепенно я овладел всей информацией, касающейся производства. Она сконцентирировалась в моем компьютере.
Все было готово для того, чтобы начать стандартизовывать условия производства. Я их уже знал и начал готовить техническую документацию на все виды выпускаемого мороженного, которых было более восьмидесяти. Теперь рабочие имели четкие нормы и ориентировались на них, а не на слова хозяина фабрике. Казалось бы, радуйся, дело идет по правилам. Реакция нулевая. Я оставался на низкой административной должности.
    Самое интересное то, что на фабрике не было ответственного за производство, т.е. не было ответственного за обеспечение процесса, я уж не говорю о должности начальника производства. Так же как и не было ответственного по складам. Однако, по всем намекам и периодическим нападкам было понятно, что меня хотели бы обязать неофициально исполнять пренеприятнейшую должность. Приходилось пропускать мимо ушей многие вещи, не касающиеся меня, но направленные в мой адрес. Однажды я не выдержал и высказал в жеской форме пожелания определить мои должностные обязанности, кроме чисто лабораторных, которые я исполнял вроде как хобби. Однако, все мои заявления оставались без ответа.
    Наконец пришел день, когда владелец фабрики объявил мне, что на днях придет комиссия, чтобы проанализировать состояние фабрики, а также нашей продукции на право продажи ее в супермаркете. Комиссию должен был сопровождать я в лице ответственного за контороль качества.
    С небольшими замечаниями, которые легко устранимы, фабрике дали разрешение на продажу мороженного в супермаркете. Потом были еще комиссии и, в конце концов мы стали поставлять нашу продукцию в восемь крупнейших супермаркетов Аргентины. Наше мороженное стало известным. В результате долгой борьбы мою должность постепенно повысили до помощника в лаборатории, при чем, лабораторию представлял я один. Но это уже был успех. С этой зарплатой можно жить, а ее относительно низкий уровень компенсировался относительной независимостью. Кроме меня, никто не знал и не знает, чем я занимаюсь.
В результате постоянно проводимого контроля качества мороженного, я трижды вытаскивал владельца фабрики из проблем. Дело в том, что некоторые муниципальные лаборатории периодически анализируют продукты и в случаях выявления бактериологического загрязнения, превышающего установленные норма, производитель облагается крупным штрафом, продукция изымается из супермаркетов с последующим выходом из них. Штрафы направляются в фонды муниципалитета, обнаружившего нарушение. Некоторые лаборатории используют это, заранее зная, что многие пищевики не имеют собственной лаборатории и не могут опротестовать результаты, поэтому вынуждены идти на «переговоры». Я знал свой продукт и в таких случаях создавал совместную комиссию и в результате три раза из трех выигрывал.  Муниципальным лабораториям уже известно, что на нашей фабрике есть внутренний бактериологический контроль и в последние несколько лет не проверяют наши изделия. Мне от этого, правда, ни грустно, ни весело.
    В результате почти десятилетней борьбы, я так и не добился четкого определения моих обязанностей. Разумеется, без открытых столкновений и претензий не обходилось. При каждом конфликте прошу, чтобы мне послали телеграмму об увольнении. Не посылают. В последний год, год тяжелого финансового кризиса, фабрика прекратила продажу мороженного через супермаркеты и, объясняя отсутствием необходимости осуществлять контроль качества, мне предложили уйти. Я объяснил, что непременно уйду, если в связи с ненадобностью они сами меня уволят. Не увольняют. Предлагают деньги, но телеграмму посылать не хотят. В результате, я уже год сижу в лаборатории и делаю только возможные лабораторные дела. Мое положение мне напоминает Кубу. Такой маленький остров свободы на террирории частной фабрики. Блокированы покупки необходимые для нормальной работы, отключен газ.  Прошу, чтобы меня уволили, но безрезультатно. Владелец фабрики прекрасно понимает, что в этом случае он обязан заплатить мне большую сумму, и более того, у меня есть все основания просить по суду еще больше, т. к. выполнял обязанности большие, чем соответствовала моя официальная должность, о чем есть много задокументированных свидетельств.
Вот и вынужден сидеть, убивать время. Главное, во-время приходить и уходить. Порой мне кажется, что меня хотят дотянуть до пенсии в таком положении. Скучно. И вообщем-то, противно. Тут, как говорится, жадность фрайера сгубила. Хотел бы избавиться от меня, да не может, денег жалко. Как-то пробовали заставить работать по субботам. Оказывается, тоже не имеют право менять мое расписание без моего согласия. Законы, защищающие трудящихся, в Аргентине более серьезные, чем в России.

    Между всеми житейскими дрязгами дом наш вырос до неузнаваемости и стал одним из лучших на улице. Разумеется, с той скромной зарплатой, которую имел я, трудно было бы это сделать. Нужно отдать должное моей терпеливой и упорной  жене. Она, еще в начале иммиграции, сдала экзамены за среднюю аргентинскую школу и поступила в магистрию государственного университета Буэнос Айреса. Дело в том, что ей зачли диплом молекулярного биолога, полученного в Московском Государственном Университете. Программы по химиям соответствовали местным требованиям. После двух лет обучения по специальности «Химия питания», она в срок защитила дипломную работу, получив аргентинское ученое звание «Доктора химии питания». Вроде нашего кандидата наук.
    Звание, конечно, почетное, но с таким постаментом трудно найти соответствующую работу, тем более с возрастными ограничениями. Везде нужны молодые, только что подготовленные, чтобы меньше платить. Специалистов в возрасте часто используют в течение года-двух и затем не продлевают контракт. Мы это знали и иллюзий не строили. За то, когда жена работала, ее зарплата была значительно выше моей. Именно эти поступления позволили поднять нам второй этаж дома, немного подлезть под третий и укрыть крышу черепицей.
    Когда в самом начале мы закладывали с архитектором проект дома, то предусмотрели нагрузки на фундамент и на базовые опоры для строения в три этажа. Мы думали о будущем и поэтому затратили немного больше вначале на материалы и работы, несмотря на финансовые ограничения. Все было сделано правильно. При возведении второго этажа у нас не было технических препятствий. У иммигрантов всегда финансовые препятствия. Дом строился на наши заработанные деньги. Дети уже выросли и занимались устройством своей жизни. Старшая дочь закончила вначале университетский курс по Администрации гостинниц и туризму, а затем, смотря на младшую сестру, обучилась ещё и по компьютерному дизайну. Сейчас у неё двое детей и как дизайнер она может работать на дому. Младшая дочь работает в крупной дизайнерской фирме в качестве руководителя группы. У детей своя самостоятельная жизнь, они не зависимы от нас, а мы, пока, не зависим от них. Что, в принципе, и требуется, когда думаем о воспитании самостоятельности в наших детях. Дети должны уметь летать самостоятельно и вить свои гнезда, а родительская задача - смочь обеспечить прочный тыл.
Вот так мы и оказались с женой вдвоем в нашем еще не совсем достроенном доме.
    Возведение второго этажа и крыши было уже больше творческим процессом, нежели борьбой, как в случае с первым этажем. Здесь мы могли немного пофантазировать. Прежде всего нужен был зал для отдыха. Мы запланировали его с выходом на просторный балкон и большими окнами, а  как центр уюта – камин. Для покрытия пола купили светлый полированный порселанато (что-то вроде керамического гранита), а для освещения, по случаю, заранее купил в антикварном магазине старинную бронзовую с хрусталем люстру.
Творчество всегда дает стимул к работе. Точнее, предвкушение результатов творчества. Я каждый день спешил со своей основной работы, чтобы как можно больше сделать в доме. Это не был труд каменщика или штукатура, я чувствовал себя архитектором, творцом.
    Была весна, когда в один светлый день мы закончили оформление зала. Я стоял и смотрел через большие окна, выходящие через балкон в цветущий сад, и, вдруг, на меня накатили воспоминания далекого детства. Как-будто что-то замкнуло в голове и в памяти всплыл тот самый детский сон о МОЕМ ДОМЕ. Все оказалось наяву именно так, как когда-то сработала во сне моя детская фантазия. Вот он - сад, вот - балкон, вот - просторный зал со светлыми блестящими полами и камином. Это МОЙ ДОМ. До этого момента я не вспоминал и не думал о моих детских грезах.. Воспоминание неожиданно слилось с реальностью и потрясло какой-то необъяснимой и глубокой связью времени. Временем настоящим и тем, давно прошедшим, но оказавшимся настоящим. Я вдруг снова ощутил целостность Времени. Как-будто мы все летим в нем, но оно меняется относительно нас. Это мы движемся, а оно целое и бесконечное стоит. В нем всё есть и всегда было. Мы исполняем Судьбу, пролетая в нем, и на излете, когда движение прекращается и превращается в ноль, мы начинаем ощущать целостность Времени или Вечность.
    Для чего же тогда появляются вещие сны, как не для понимания Времени?


    На втором этаже мы сделали еще две просторные светлые спальни, ванную комнату, под длинным скатом крыши в два яруса разместились две комнаты по пятьнадцать квадратных метра каждая. Верхняя, (т.е. уже на третьем этаже) несет функцию большого гардероба, как самое сухое место, здесь же стоит швейный столик для ремонта одежды; нижняя предназначена для внуков, на случай, когда наши дети навещают нас. Всего получилось примерно двести квадратных метров, что значительно больше, чем было у нас в ростовской квартире. Кроме того, мы установили во всех комнатах радиаторное водяное отопление.


                ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

    Мне нравится путешествовать. Подозреваю даже, что в моём решении иммигрировать в из России в далёкую и загадочную Латинскую Америку, кроме имевшихся тогда экономических и прочих проблем, некоторую долю сыграла и внутренняя тяга к неизвестному. То есть, простое человеческое любопытство, подогреваемое очень типичным для большинства иммигрантов авантюрным складом характера.
    После очень трудных первых лет иммиграции в Аргентине нам удалось-таки немного подняться экономически и начать жить, приближаясь постепенно к среднему уровню аргентинского достатка, т.е. построили хороший просторный дом, купили хорошую машину, стали ходить в рестораны, покупать хорошую мебель, дети проучились в университетах и т.д.. Уровень знания языка уже позволял свободные контакты с местным населением и мы не боялись в период отпусков путешествовать на машине как по провинциям, так и по соседним странам - Чили, Бразилии, Парагваю.
    Смогу заверить читателя в том, что Аргентина очень красивая страна. Одно только географическое расположение предполагает разнообразие природных ландшафтов. Действительно, северные границы Аргентины соприкасаются с Бразилией, Парагваем и Боливией, а южные расстилаются аж до южного полюса. Восточные берега аргентинской части материка омываются Атлантическим океаном, западные – упираются в вершины Анд.
Наша первая и самая авантюрная вылазка за предела провинции Буэнос-Айрес была осуществлена на стареньком, но шустром «Пежо 205».
    Честно говоря, мы может быть не рискнули отправиться в относительно далекое путешествие на этом автомобиле,  если бы не наши старые друзья, которые решили навестить нас после долгих лет разлуки. Они иммигрировали из России в Израиль раньше нас на год и устроились на земле обетованной достаточно крепко, что позволяли себе ежегодно путешествовать по миру. В 2005 году мы встретились в Буэнос-Айресе. Нужно было показать Аргентину.
    Я подготовил машину как мог для дальней поездки и на последний день оставил проверку тормозной системы. Что-то в ней было не так, а предстояла дорога по горной местности. Ну, думаю, прокачаю тормоза, и все будет «окей». Прокачал задние, попробовал передние, но головки прокачивающих клапанов обломились. Нужно было вести машину в мастерскую, однако, времени уже не было. Во-первых, поджимал срок отпусков. Во-вторых, быстро в Аргентине ничего не делают и мы бы потеряли как минимум пару дней драгоценного времени. На следующий день, рано утром, мы, две закаленные в иммиграциях и путешествиях пары, выехали на загруженном до предела автомобиле в сторону водопадов, что расположены в провинции Мисьонес на границе трех государств – Аргентины, Бразилии и Парагвая.
    За день мы проскочили провинции Энтрэриос, Коррьэнтес и к вечеру, когда начало темнеть остановились в каком-то небольшом городке в центре провинции Мисьонес, чтобы заночевать в гостинице. Позади были 1200 километров пути и мы находились уже в горах с бурной растительностью, типичной для джунглей. Предстояло проехать еще около трехсот километров до города Игуазу - границы с Бразилией и Парагваем.
    Рано утром следущего дня мы, предварительно прокачав задние тормоза автомобиля, тронулись в путь. День намечался отличный. Небо немного прикрывалось облаками и из-за этого солнце не могло с полной силой излить на нас и на землю свою тепловую энергию. При высокой тропической влажности дышалось легко. Воздух был насыщен кислородом. Автомобиль легко бежал по отличной, но извилистой трассе. Края дороги ограничивал непроходимый тропический лес. Непроходимый в полном смысле, т.к. войти в него было невозможно из-за густо разросшихся кустарников и различных ползучих трав. Было середина февраля – разгар лета, однако, нигде ни одной желтой травинки, вся растительность сочнозеленая, что особенно подчеркивалось в контрасте цвета земли. Почва в этих местах от розовато-красной до красно-коричневой. Когда мы проезжали возле населенных пунктов, то почти везде вдоль дорог стояли печи для прожигания кирпича, и что замечательно, цвет кирпичных построек соответствовал цвету земли, где находилось селение. Деревянные дома, несмотря на обилие лесов, не встречались.
    Километров через сто мы остановились на заправочной станции небольшего населенного пункта, чтобы залить бензин, проверить масло и попить кофе. Работники станции и кафе были явно европейского происхождения. Я спросил у девушки, обслуживающей нас
-  Какие национальности живут в вашем поселке?
-  В основном – украинцы и немцы. – ответила она и поинтересовалась нашим происхождениям.
Мы объяснили, что из России. Девушка радостно удивилась и сообщила, что ее дедушка и бабушка из Украины и что в этом месте почти все украинцы, а кто на украинец, тот обязательно немец.
    Дело в том, что провинция Мисьонес начала заселяться перед началом второй мировой войны выходцами из бывшей Украины после отделения ее части в соответствии с германско-советским договором. После окончания войны в эти края переселилось много немцев. Говорят, что по-началу в некоторых местах, уже заселенных украинцами, немецкие иммигранты вынуждены были осваивать украинский язык. Есть и польские поселения, в основном из тех иммигрантов, что жили когда-то недалеко от белорусско-украинской границы. Местного населения – гуарани, мало. Мы в этом потом убедились. Они в основном проживают в Парагвае,  а так же на территории Бразилии, где для них сохранены специальные резервации, что-то типа национальных парков.
    К  обеду мы уже были в Игуазу. Сняли гостиницу с бассейном и предались отдыху в воде, ожидая вечера, чтобы по прохладе ознакомиться с городком.
    Особых достопримечательностей мы в нем не обнаружили. Город предназначен для остановки туристов, приезжающих и прилетающих со всего мира полюбоваться водопадами и, как дополнение, шахтами по добыче поделочных камней.
    Этот уголок земли стоит того, чтобы хоть раз в жизни взглянуть на него. Удивительное по красоте и грандиозности творение природы. Водопады Угуазу – это множество водопадов - от маленьких, звонко струящихся в живописных укромных и почти спрятанных в джунглях уголках, до мощных и ревущих от обилия воды, падающей в почти стометровой провал. Шум воды перемешан с шумом, издаваемым экзоточескими птицами, огромными цикадами и возможно какими-то тропическими животными. Если быть внимательным, то можно увидеть красивых животных коати (носуха), больших гуан. Здесь нужно много ходить, ездить или плавать на лодке. Пейзажи постоянно меняются, в этом заключается особенность и зрелищность водопадов.
    Меня лично поразило не просто обилие падающей воды, а то, что она падала многие тысячи лет до меня, и будет продолжать падать так же долго и после меня. Такая мысль посещает от чрезмерной зрелищности происходящей действительности. Видимое кажется зрелищным атракционом и не покидает ощущение,  что когда разъедутся все зрители, атракцион перестанет действовать.

    Как бы не были красивы водопады, но за два дня мы вполне налюбовались чудом, сотворенное природой. Еще один день посвятили походу в парагвайский город Сьюдад Дель Эсте, который устроен как автономная экономическая зона, поэтому всеразличные товары в нем значительно дешевле, чем где-либо. В принципе, это город-базар, поэтому для наших женщин он оказался самым запоминающимся. Жалко, что наш автомобиль не резиновый, а то бы они его растянули до размеров солидного грузовика.
    Вечером в гостинице мы что-то немного заскучали. Программа ознакомления с Аргентиной была закончена, но оставалось больше недели свободного времени. Ехать назад не хотелось, так же как и сидеть в бассейне без дела.
    Я проверил техническое состояние машины(меня продолжали беспокоить тормоза), посмотрел карту и предложил махнуть на следующее утро в Бразилию. До берега Атлантического океана было чуть более тысячи километров. Для нас это день ходу, а там по берегу спустимся вниз до Порта Алегре(еще тысяча) и от него рукой подать до Гуальгуальчу(подумаешь, еще одна тысяча), где проходят аргентинские карнавалы. Моя идея была встречена бурей аплодисментов. Пришлось, правда выдвинуть одно требование – безотказная помощь в прокачке тормозов. Передние колеса тормозили все хуже, а задние в горах перегревались и в тормозной жидкости образовывались пузырьки вскипания. Тот, кто водит машину, знает, чем это чревато. Моя рука почти всегда была рядом с ручным тормозом, на случая, если не хватит главной педали.
    Утром мы благополучно пересекли аргентинскую границу и направились в сторону бразильского города Куритибу, что расположен на берегу океана.
    Дорога, слава Богу, скоро перестала петлять и мы выехали на относительно равнинный ландшафт.
    Погода нам сопутствовала, особой жары не было, поэтому поездка в маленьком заполненном до отказа автомобиле не вызывала особых неудобств, тем более крыша моего «Пежо» раздвигалась и мы пользовались естественным охлаждением, не включая кондиционера и не задраивая все окна.
    Дороги в Бразилии хорошие. Не хуже, а где-то даже и лучше аргентинских. Раздражало только обилие пунктов для оплаты проезда по частным трассам. На участке от Игуазу до Куритиба они установлены почти через каждые 70-100 километров и стоимость поездки по трассе варьировала от двух до четырех долларов. Бензин тоже немного дороже аргентинского, причем, в качества топлива для простых грузовиков используется этиловый спирт. Он соответствует бензину марки 72. Самое дешевое топливо после газа.
Бразилия, а ехали мы по трем южным штатам, мне показалась немного богаче и аккуратней Аргентины. На дорогах почти не встречались старые автомобили. За всю поездку я не видел ни одного «Пежо 205», что меня настораживало – есть ли здесь запчасти, если что случиться с машиной. На дорогах модели автомобилей выпуска последних лет и в большинстве – вседорожники японского производства. Мотоциклы, тоже последних марок. Водители соблюдают дисциплину, хотя мы практически не встречали транспортной полиции.
Дорога до Куритиба была относительно однобразной. Запомнились лишь зона проживания индейцев многочисленного племени гуарани и магазины фарфоровой посуды, в множестве представленных вдоль автострады.
    Встреча с индейцами была случайной и неожиданной. Мы заметили их головы, торчащие из придорожных кустов, и наблюдающих за движением автомобилей. Наверное для них это было некоторого рода развлечением, а может ждали каких-нибудь подарков от проезжающих. Индейцы живут в этих местах в традиционной манере, т.е. как и тысячи лет назад. Останавливаться здесь запрещено.
    Мы делали остановки, больше из-за праздного любопытства, возле магазинов, продающих великолепные столовые фарфоровые наборы. Выпуск красивой, но дорогой посуды был налажен здесь после второй мировой войны переселившимися немцами, которых здесь, так же много как и поляков и украинцев. В принципе это основное население юга Бразилии, включая португальцев и аргентинцев. Вопреки моим представлениям о рабовладельческой истории Бразилии, я почти не видел в этих штатах негритянского населения.
    Когда мы добрались до Куритиба и повернули на трассу идущей вдоль побережья, начался настоящий тропический ливень. Уже стемнело, но автомобилей на дороге было не меньше, чем днем. Все ехали со скоростью не менее ста километров в час, и я не мог в темноте двигаться с меньшей скоростью, т.к. находился в общем потоке. Двигаться по краю трассы оказалось невозможно – на большом протяжении велись дорожные работы по расширению автомагистрали и обочина была в виде обрыва не менее метра глубиной, представляемой мне в виде черной ямы без дна. Я ориентировался только на временные боковые флюоресцирующие разметки и на задние габаритные огни идущих впереди автомобилей. Дворники не успевали сбивать воду с лобового стекла. Встречные грузовики казалось пролетали впритык с нашей машиной. Я молил Бога, чтобы никто впереди резко не затормозил. Мои тормоза в таких условиях движения не давали мне гарантии на благополучную остановку. При торможении задними колесами обычно происходит боковой занос, а на мокрой дороге может начаться вращение, учитывая ту скорость, с которой мы вынуждены были двигаться. До ближайшего поворота на дорогу, ведущей непосредственно к берегу, было около восьмидесяти километров.
    Я, сцепив зубы и устремив все внимание вперед и по бокам, старался держаться общего потока. Мои попутчики молчали, но в этом молчании концентрировалось общее напряжение. Все понимали, что при любой осложнившейся ситуации обочина нас не спасет.
    Слава Богу, вскоре замелькали огни домов населенного пункта, где мы должны были свернуть к океану. Еще километров тридцать уже не по загруженной движением дороге и мы въехали в небольшой городок, растянувшийся несколькими улицами вдоль побережья. Погода, будто-бы закончив испытывать нас, успокоилась. Мы быстро нашли сдающийся на пару дней домик, находящийся прямо на пляжной линии.
    Я не вышел, а практически выпал из машины. Силы покинули меня и мне ничего не оставалось, как безучастно ждать, когда женщины приготовят на скорую руку ужин, чтобы опрокинуть в компании свои боевые сто граммов и завалиться спать. В этот день мы проехали около 1200 километров, при чем я был бессменным водителем, как и на протяжении всего нашего путешествия. За то следующие два дня мне была предоставлена возможность ничего не делать, а только валяться на пляже или качаться в гамаке. Что я и делал.
Между тем, передние тормоза полностью прекратили свою работу и хуже того, стали иногда самостоятельно притормаживать колеса без моего участия. Стало понятно, что забились тормозные шланги. Прокачки ничего не давали и мы решили двигаться в сторону Аргентины, используя только светлое время суток.
    Еще одну ночь переночевали на побережье в районе Пуэрто Алегре и направились уже в аргентинский город Гуальгуальчу, в котором проходят карнавалы,. Собственно на этом и должна была закончиться наша поездка. От Гуальгуальчу до Буэнос Айреса около трехсот километров, три-четыре часа ходу.
    Мы успешно добрались до города карнавалов и поспешили купить билеты на карнавальную площадку. Путешествие практически закончилось и можно было позволить себе купить места в секторе для VIP-персон. Здесь максимальный просмотр и, кроме того, карнавальное шествие специально останавливается в этом месте, чтобы продемонстрировать свои костюмы, умение танцевать и, конечно же, чтобы привлечь внимание с своим красивым фигурам. Еще одно преимущество данного сектора в том, что зрителей обслуживают официанты.
    Ровно в одинадцать часов вечера в сопровождении неимоверно громкой музыки началось карнавальное представление. Чтобы не оглохнуть я забил свои уши сафетками и моему примеру последовали практически все, кто находился в данном секторе. Однако, музыка, минуя забитые уши, проникала в голову через кости черепа, если не всего скелета. Если бы не виски, который мы заказали сразу, то вряд ли бы смогли расслабиться после долгого и трудного импровизированного путешествия. Алкоголь быстро притупил восприятие чрезмерного раздражителя и мы начали улыбаться. После нескольких порций нас уже потянуло плясать вместе с участниками шествий, но заботливая полиция как могла препятствовала не только нам, но и другим, таким же веселым, как и мы. Это был не просто карнавал, это была настоящая гулянка. Громкость музыки уже не мешала, а наоборот, способствовала веселью, т.к. теребила все внутренности и провоцировала к ритмичным движениям, однако пробки из ушей никто из предосторожности не вынимал.
    Карнавальное шествие описать сложно. Оно настолько красочно и порой фантастично, что лучше его увидеть. Ни фотографии, ни даже видеоролики не могут передать зрелищности, а главное, настроения, в котором пребывают зрители. Поистине – массовое гуляние. Кстати, карнавал имеет происхождение от масленицы, и проходят они в те же сроки, как и на Руси. Поэтому не ошибусь, если скажу, что карнавал это своего рода масленица в Латинской Америке.
   Гулянье закончилось в три часа ночи. Мы радостные и довольные, что программа путешествия завершилась на хорошей волне, сели в машину и поехали домой, в Буэнос Айрес. К семи часам утра наш старенький «Пежо»  с перегретыми от постоянного торможения передними колесами подъехал со спящими пассажирами к конечному пункту. Наше первое, трудное, но удачное путешествие закончилось.

     Через неделю я продал наш первый в Аргентине автомобиль и купил более новую модель «Пежо 106». На нем  мы без проблем путешествовали по провинциям Кордова, Сан Луис, Мендоса, Рио Нэгро, Неукен.
     Особенно меня поразили горы и озера в провинции Неукен, а точнее – территории близ города Баррилоче, сам город и окрестные места - Вижа ла Ангостура, Трафуль, Сан Мигель де лос Андес. Поразительные по красоте горы со всеразличной бурной растительностью – от берез с мощными стволами до пальм, множество цветущих кустарников. Здесь растут грибы, различные лесные ягоды, полно всяких птиц. Красота глубоких, прозрачных, синих озер, в которых ловится форель, неописуемая. Всесезонное место отдыха и туризма. Летом – рыбалка, купание и лес. Зимой – горнолыжный спорт. Я хотел бы закончить свою жизнь именно в таком месте. Это земной рай. Богатые люди давно поняли ценность этого укромного и спрятанного в горах  земного уголка. Участки земли тут дорогие. С доступом к озеру – от миллиона долларов. Есть места, куда специально не прокладывают дорог - подальше от постороних глаз. Частный вертолет – уже нормальное средство передвижения для обеспеченных людей. Это нормально. Не так давно и автомобили были роскошью.
Обычные люди живут здесь за счет туризма. Другой промышленности нет. Население, как правило, состоит из европейских переселенцев. В основном – немцы. Есть русские, осевшие тут в послевоенное время, когда шло освоение этих территорий. Есть и европейские сторожилы, некоторые из которых традиционно живут за счет имеющейся земли. К одним из таких я с женой напросились на разговор. Мне очень хотелось узнать, как живут люди, оторванные от сервиза цивилизации.
    Нас встретили очень радушно и попросили пройти в дом, чтобы не разговаривать у дороги. Дом оказался хилой деревянной постройкой, мало отличавшейся от других хозяйственных помещений, типичных для сельского ремесла. В гостинную, она же кухня-столовая и, возможно, для кого-то и спальня, мы вошли сразу с улицы. Нет ничего, подобного нашим сеням, хотя зима здесь снежная, но не такая морозная, как в средней России. В центре противоположной стены приставлена широкая чугунная печь-плита на изогнутых ножках. От нее в стену наружу выходит металлическая труба. Этой печкой отапливаются зимой, на ней же, похоже, ежедневно готовят еду. Из гостинной одна дверь ведет, по всей видимости, в маленькую спальню. Мебель представлена стареньким, совсем не ухоженным диваном, тремя разваливающимися стульями, почти самодельным небольшим обеденным столом и ему под стать шкафчиком для посуды. Интерьера, как такого, нет. Стены деревянные, пол деревянный не крашенный, в потолке лампочка, которая, как выяснилось, питается от электродвижка два-три часа в сутки. Из аппаратуры – только старый транзистор. Телевизора нет.
    Нам сразу предложили мате.  Без него разговор походил бы на допрос. Мы представились и объяснили, что думаем в будущем переселиться в эти края и хотели бы знать, как и чем живут простые люди.
    Семья, пригласившая нас в дом, состояла из трех человек – супружеской пары, нашего возраста, т.е. за пятьдесят лет, и отца одного из супругов, по виду - больше восьмидесяти лет, в старой, как и он сам, засаленой одежде. Их предки-испанцы прибыли в эти места более двухсот лет назад, с удовольствием пояснил нам старик. В те времена тут никого не было, свободной земли было много, нужны были только руки, чтобы ее осваивать. Сейчас у них во владении три гектара земли и леса, от которых они поддерживают свою жизнь. В хозяйстве голов тридцать овец, небольшой грузовик, который мы заметили при входе во двор, сад с фруктовыми деревьями и грядками клубники.
    Хозяйка объяснила нам, что они первыми в этих местах начинают продавать клубнику и варенье из неё, т.к. склон горы, на которой находиться их земля, ориентирован на солнечную сторону. Здесь быстрей прогревается почва и меньше межсезонных ветров.    Поэтому, когда мы будем покупать землю, посоветовала она нам, обязательно имейте ввиду эти особенности. Затем женщина пригласила нас в сад и показала созревшую черную рябину, из которой уже успела наварить варенья. В сущности, это была чистой воды пропаганда ее изделий и мы, понимая это, с удовольствием купили варенье из черной рябины и клубники. Из разговора с ней мы выяснили, что их дети обучились в школе и не хотят жить в таких условиях. Они работают в городе Баррилоче, получают зарплату и снимают там жилье.
Старик не стал сопровождать нас в сад и супруги, видимо, решили поплакаться нам в том смысле, что и сами уехали бы в город и с удовольствием продали землю, если нашли бы хорошего покупателя и смогли уговорить отца, который и думать не хочет о продаже.
Их можно понять. Кругом идет современная полная жизнь. Чтобы выдти на этот уровень необходимы большие вложения в хозяйство. Нужно проложить газ, электричество, построить нормальный дом, обзавестись современным инвентарем и только тогда, имеющиеся три гектара территории, смогут окупать себя и обеспечивать достойную жизнь. Таких денег у этой семьи явно нет и не предвидятся в будущем. Очевидно, со смертью старика, земля наверняка будет продана, тем более, что цены на неё хорошие. Идет новый этап освоения таких земель. Кто-то покупает для хозяйства, предполагая новое отношение к производству, а кто-то, чтобы просто жить в природе.
    Мне жалко старика, он как старое трухлявое дерево зацепился своими корнями за свою родную землю. Трогать его нельзя – рассыпится. Жалко и его детей, которые по традиции отдались земле предков, но всю жизнь с завистью наблюдают, как совсем рядом стремительно бежит молодой, сильный и блестящий новый век.


    Последнее путешествие мы совершили уже на более комфортном автомобиле «Форд Фокус». Я к тому, что какая-то положительная динамика в нашей иммигрантской жизни все же есть и дай Бог, чтобы так и шло в будущем. Жизнь человеческая очень хрупкая, особенно у простых иммигрантов и, вообще у простых людей, живущих на то, что сделано собственными руками. Какая-нибудь чрезмерная житейская непогода может в корне изменить судьбу в нежелательную сторону. Какой-нибудь пустяк может вообще стать причиной драмы или трагедии.   Приключение, происшедшее с нами  в последней поездке, наглядное тому свидетельство.


    Легенда может родиться от удачного рассказа выдуманных или действительных событий, который хорошо вписывается в местные традиции или природные условия. Верить или не верить в неё – дело сугубо личное и, в принципе, самой легенде это безразлично, т.к. она уже существует и здравствует.
    Я относился к легендам, как к обычным сказкам – с добрым скетицизмом, пока сам не оказался свидетелем и, более того, участником действий, рассказанных в ней.
Свой очередной отпуск я с женой решили посвятить поездке в Чили. Интересно было посмотреть не столько страну, сколько побережье Тихого океана, а заодно и живописную аргентинскую провинцию Мендоса, горы Анды, через вершины которых проходит дорога в Чили.
Надо сказать, что мы часто путешествуем российским манером, т.е. возим в машине всё необходимое, чтобы остановиться, отдохнуть или переночевать на природе. С одной стороны, это очень экономично. За одну ночь, проведенную не в отеле, мы экономим деньги, на которые можно купить хорошую палатку. С другой стороны, это экзотично. В принципе, в этом и заключается настоящий туризм – быть поближе к природе.
    Мы всегда выезжаем рано утром. Важно за световой день проехать памры. Ближе к горам не так жарко для ночлега, встречаются горные ручьи, да и глаз радуется ланшафту после нудного равнинного однообразия.
    В первую ночь мы остановились в 20 километрах от города Сан Рафаель, в красивом ущелье на берегу шумной прозрачной горной речки. Нас предупредили, что на подъездах к городу будет много известных винодельческих предприятий, бодег, которые с удовольствием встречают туристов и предлагают свои вина на пробу. Посещение бодег Мендосы тоже входило в планы нашего путешествия.
    Чтобы максимально почувствовать вкус вина нужно быть хорошо отдохнувшим и иметь хорошее настроение. Горный воздух способствовал этому и я проснулся, когда палатка осветилась солнцем. Жена уже готовила завтрак на примусе и любовалась местным пейзажем.
Была середина апреля, по календарным понятиям – разгар осени, но горы ещё хранили летнее тёпло и воздух, смешиваясь со свежестью пенящейся горной реки, был нежен. Небо было синнее-синее, без единого облачка. Аргентинское бабье лето – «веран;то де мух;рес».
- Доброе утро, соня.- привествовала меня жена, когда моя голова показалась из палатки. - Пора завтракать.
- Буэнос диас, керида! – ответил я по-испански и направился к речке. Хотелось умыться прохладной водой, но она оказалась совсем не холодной, и я, сняв единственное, что на мне оставалось после сна в спальном мешке, опустился в воду на сколько позволяла глубина и течение. Глубина была не больше, чем по пояс, однако сильное течение и неизвестное каменистое дно немного пугали, и водная процедура закончилась быстро.
- Может и ты окупнёшься? – предложил я жене, когда растёрся полотенцем и почувствовал, как кожа начала впитывать в себя горный кислород.
- Да ты что. Как ты – я не могу, а купальник нужно искать по сумкам.
- Напрасно, много потеряешь.
- Своего ничего не потеряю. Мне и воздуха этого достаточно. А ты одевайся, а то, глядишь, сам что-нибудь потеряешь.
- Ну если чего и потеряю, то ты найдешьбыстро. Поэтому и не беспокоюсь.
    Мы позавтракали и тронулись в путь.
    Бодег на пути действительно было много. Мы заехали в более известные и, купив несколько бутылок хорошего вина, направились в сторону чилийской границы.
Опыт ночевки в палатке у нас уже имелся и мы планировали, не доезжая полсотни километров до Чили, к вечеру переночевать где-нибудь в горах, чтобы со свежими силами начинать путешествие по неизвестной нам стране.
Часа в четыре дня мы остановились в придорожной закусочной, чтобы поесть, купить воды, а заодно и спросить у шоферов грузовиков, курсирующих по этой трассе, об условиях дороги и пересечения границы. Я специально подсел за столик, где расположились двое водителей. Они уже поели и сидели отдыхали.
   Мы поздоровались и попросили разрешения присесть рядом с ними. Наше произношение испанского языка очень сильно отличается от того, как говорят местные, даже когда произносим «si», что означает «да», аргентинцы уже чувствуют акцент, не говоря уже о более сложной речи, чем «да и нет». Акцент и общий наш вид привлекает внимание аргентинцев и мы им любопытны. Особенно в провинциях, удаленных от столицы. Они с удовольствием идут на контакт и при этом всегда предполагается радушие. Первым их вопросом, почти как всегда в таких случаях, был: «Вы немцы?». Как-будто в Аргентине нет других иностранных национальностей.
- Нет, мы русские. – ответил я, уже зная, что за этим последует большое удивление и детская радость контакта с чем-то экзотическим. – А вы? – в свою очередь спросил я.
Водители оказались чилийцами и очень разговорчивыми, причём особенно не распространялись о своей стране, а больше спрашивали о России. Им очень хотелось убедиться в том, что на нашей родине действительно так всё хорошо, как об этом пишут в латиноамериканских газетах. И очень сожалели, что распался Советский Союз. Мы посочувствовали им по поводу развала социалистического лагеря и не стали углублятся в детали современной истории. Нас интересовало другое, в частности, где лучше остановиться  на побережье Чили, какие сложности при прохождении границы и есть ли вблизи границы места, где можно было бы остановиться с палаткой на ночь. Они с удовольствием рассказали о красотах побережья Тихого океана, посоветовали в каком городе лучше остановиться, предупредили, чтобы через чилийскую границу не перевозили сырых продуктов питания - только консервированные и проваренные. По незнанию этих положений у нас имелся в запасе дорожный съестной набор. Нам посоветовали всё это съесть перед границей. Ну, что ж, решили мы, придется устроить на ночь праздник животам, дабы не пропадать добру.
    Когда начался разговор о возможности заночевать в палатке перед границей, водители с усмешкой переглянулись между собой и хотели отсоветовать нам эту затею, объясняя тем, что в горах одни камни, ветер, нет растительности, к тому же, уже прохладное время, тем более на высоте. Лучше вернуться назад, в город Успажата, и там заночевать. Следущий отель только в Чили, за перевалом. Мы объяснили, что климатические условия нас особенно не пугают, а назад мы не привыкли двигаться. Только вперёд. Ваше право, согласились они с нашим упрямством, но имейте в виду, что в этих горах ночами бродит приведение и беспокоит остановившихся водителей. Мы скептически рассмеялись, но решили расспросить подробней об этой легенде. Так это не легенда, в свою очередь засмеялись водители.
Лет двадцать назад, начали они рассказ, проезжал в этих местах один турист на стареньком «Фиате 600». Вы увидете останки этого автомобиля километрах в 50 от границы. Дело близилось к ночи, а идти на перевал по темноте опасно, ну и решил он заночевать в палатке, которую, как и вы, возил в машине. Нашел небольшую, более-менее ровную площадку на камнях, недалеко от дороги, поставил палатку, закрепив её верёвками за камни, разделся и залез в спальный мешок спать, положив предварительно всю свою одежду с документами и деньгами под мешок, чтобы было мягче.
    Под утро, когда ещё не рассвело, видимо, приспичило ему, и он вылез из палатки в одних трусах справить свои дела. Уселся, чтобы его не осветило фарами с дороги, и только хотел предаться физиологическим отправлениям, как налетел сильный порыв ветра. В горах это нормальное явление. Палатку вместе с вещами сорвало и понесло как парус в сторону трассы. А за противоположной обочиной дороги, как и везде в горах находится обрыв, и в этом месте даже не обрыв – глубокая пропасть. Рванулся турист, что было сил, с насиженного места, упал, зацепившись за трусы, и побежал за палаткой. Палатку всё ближе и ближе сносило к дороге, но бедняга ещё не терял надежды поймать её. Порыв ветра чуть ослабел и палатка почти уже распласталась по краю шоссе, давая надежду, как новый порыв поднял её и стремительно понёс в сторону пропасти. То ли в отчаянии, то ли просто не заметил обрыва, но в стремительном прыжке он из последних сил рванулся к палатке и...  полетел камнем в тёмную бездну.
    Когда он голый выбегал на дорогу его увидел водитель проезжающего грузовика и сообщил на ближайший таможенный пограничный пост.
    Говорят, палатку с документами и одеждой нашли, а вот самого туриста так и не обнаружили. Как сквозь землю провалился.
    После случившегося странные вещи стали отмечать в этих местах. То вдруг как-будто кто-то хочет открыть дверь в автомобиле, водитель которого расположился на ночлег, то в безветрии начинает так раскачать палатки туристов, что становится страшно. Кто-то слышит ночами жуткие вопли, а некоторые даже видели бегущего по горам голого мужчину. Видимо, великое отчаяние этого бедняги и такая же великая надежда одновременно, что он всё-таки догонит свою палатку, не позволяют ему уйти в мир иной. А может и от того, что тело его до сих пор не погребено и душа мается, не может успокоиться. Кто знает.... закончили рассказ водители.
    Мы поблагодарили чилийцев и тронулись в путь.
Сложная горная дорога заставила нас скоро забыть о рассказе, к тому же нужно было успевать рассматривать изумительные пейзажи Мендосы. Мы двигались в сторону перевала, постепенно и почти незаметно поднимаясь всё выше и выше. Стала пропадать растительность и перед глазами проплывали то зелёные, то черные, то розовые горы. Вдалеке начали появляться вершины, покрытые вечными снегами. Дорога шла вдоль широченного и очень глубокого речного русла, в котором воды осталось на один тощий ручеёк. Берега реки были обсолютно отвесны, как-будто обрезаны строго по вертикали до самого дна и напоминали больше гигантское искусственное русло, нежели природное творение. Очень трудно представить эту реку полноводной. Слишком уж огромное количество воды потребуется для её заполнения.
    Чем ближе мы продвигались к перевалу, тем ;же становилось русло, но вместе с тем глубже, и уже была обычной пропастью. Да и горы сдвигались тесней. Дорога всё больше извивалась и всё меньше свободного пространства оставалось вдоль неё.
Мы начали подыскивать удобное место для стоянки, но чем дальше продвигались, тем менее удобными казались предполагаемые места. Солнце уже начало заходить за горы, когда я увидел нечто подобное аварийному заезду и свернул на него, оставляя трассу слева. Аварийный заезд немного петлял и, когда мы въехали в него, оказались на заброшенной камнедобывающей площадке, где когда-то размещались дорожные строители с техникой. Кругом были каменные отвалы с постоянно осыпающимися под ветром мелкими камнями.
Площадка была относительно ровной и мы нашли более плоское место почти у скального выступа. Здесь практически не было ветра.
    Обязанности в дороге у нас давно определены, и я начал устанавливать палатку, а жена готовить ужин и заодно завтрак, чтобы утром меньше времени тратить на сборы.
Палатка наша имела жесткий, но гибкий каркас и по форме немного напоминала дирижабль с плоским дном, которое достаточно было приколоть к земле металлическими колышками. Однако, каменная поверхность места стоянки не позволяла вбить колышки ни на сантиметр. Пришлось подыскивать большие камни и подвязываться к ним.
    Уже темнело и мы закончили разбивку нашего стойбища уже в полной темноте. Ужин с обильной едой был готов. Я достал бутылочку купленного вина, открыл его и ужин начался. Нужно было уничтожить все продукты, дабы не оставлять их на таможне.
Мы сидели за импровизированным каменным столом, горел туристичекий фонарь, свет которого старалась поглотить таинственная глухая темнота. Совсем рядом под нами иногда проносились шумные грузовики, но фары их не попадал к нам, а лишь немного освещали противоположную от русла реки гору. Мы ели, запивали еду хорошим вином и говорили о том, что иногда для уюта достаточно хорошего настроения. Действительно, нам было хорошо под этим звёздным небом среди черных каменных гор.
    В палатку мы залезли с трудом. Как мне показалось - от переедания. Я с одышкой разделся, снял брюки, положил их под голову и в футболке и трусах влез в спальный мешок. Дистанционное управление от машины вместе с документами положил, как всегда, во внутренний кармашек палатки.
    Жена заснула быстро, а мне что-то не хватало, чтобы с полной силой зевнуть и затем провалиться в сон. Поглотав напрасно воздух, я решил выйти наружу, чтобы отдышаться, назеваться как следует, а уже затем снова попытаться заснуть.
    Для равнинного жителя, тем более городского, ночное небо в горах не просто потрясающее зрелище, но и откровение человеку о его приобщенности к великому творению необъятной Вселенной. Немигающие звёзды созерцаются с особым эффектом и видно, что каждая из них прочно закреплена в своём пространстве и удерживается в нём непостижимой силой. Стереоскопичность наблюдения невольно заставляет ощущать себя очень причастным к бесконечности. Глядя на такое небо, не думается о смерти. Слишком велико ощущение Вечности.
    Мои размышления нарушил звук осыпающихся по склону камней. Наверное какое-то животное пробежало, подумал я и, вдруг, вспомнил рассказ водителей о туристе. Тут же подул ветер и я поспешил в палатку. Забравшись в спальный мешок, невольно стал прислушиваться к звукам. Ветер усиливался, и всё чаще срывал со склонов мелкие камешки, они скатывались, увлекая за собой другие, всё больше заставляя меня настораживаться. Нужно было спать. Завтра снова дорога уже по другой стране и необходимо выспаться. Однако, во мне проснулся сторож и заставлял чутко прислушиваться к окружающему. Я крепко зажмурил глаза, стараясь отключиться от наплывающей фантазии, но всё более усиливающийся ветер мешал мне. От ветра палатку начало раскачивать всё больше и больше. Вдруг где-то совсем рядом что-то жутко и протяжно завыло. Я съёжился и с головой залез в мешок.  Стараясь не фантазировать и отгоняя нараждающийся страх, всё-таки вынул руку из мешка, чтобы нащупать топор, который для безопасности всегда кладу в палатку. Топора не было на месте.
    Шум осыпающихся камней всё больше казался похожим на чьи-то редкие шаги. Сердце моё стало колотиться чаще и я слышал его глухошипящие удары в своих ушах. Шаги становились чётче и вот уже слышу, как кто-то подошел к нашей машине и  старается открыть дверь. Я сунул руку в карман палатки, чтобы включить звуковую сигнализацию, но пульта не было.
- Кто там?! - Громко крикнул я.
    Звуки возле машины прекратились и шаги направились к палатке. Сердце моё замерло, как-бы набирая силы для сильного удара. Чья-та тень легла на палатку и стала её раскачивать, чтобы оторвать от камней. Я в страхе закричал и вдруг почувствовал удар в спину.
- Ты что кричишь? – толкая меня в спину, спрашивала жена.
Сердце моё бешенно колотилось, но я с огромной радостью понял, что мне приснился кошмар.
- Уфф-ф. – с облегчением выдохнул я. – Спасибо, что разбудила. Думал, конец пришел.
- Не надо было так наедаться на ночь. На, попей воды. – Жена протянула мне бутылку.
    Я сделал несколько глотков и весь осадок от кошмара как-будто смыло.
Шел уже седьмой час утра, но на рассвет ещё и не было намёка. Спать не хотелось. Нащупав топор и дистанционное управление на своих местах, я, на сколько мог, расслабился в мешке и мысленно начал проходить трассу, предстоящую на этот день.
    Между тем, ветер действительно разгулялся и палатку нешуточно трепало. Хорошо, что с вечера мы вскипятили воду и заварили в термосе чай. Не нужно было разжигать примус.
Начало светать. Жена вылезла из палатки первой и решила приготовить бутерброды прямо в машине. Я ждал команды и, когда всё было готово, выскочил в футболке и трусах и прыгнул на переднее водительское сиденье.
- Хоть бы умылся перед завтраком. – заметила мне жена, протягивая кружку с душистым чаем..
- На первой заправке умоюсь и побреюсь. – ответил я и только потянулся за чаем и бутербродом, как боковым зрением заметил, что палатку нашу, освобождённую от моего тела и облегченную тем самым, сорвало ветром и она уже развивается как флаг на единственной завязке, зацепленной за камень.
    Меня как молние прошибло – да в палатке все документы, кредитная карточка, деньги, т.е. всё, что находилось в моих брюках, к тому же и ключ зажигания в боковом палаточном кармане.
    Я мигом вернул пока еще ничего не понимающей жене кружку, расплескав себе на трусы горячий чай, и ринулся к палатке. В один прыжок достиг завязки и уже почти схатил её, как она выскользнула из руки и палатка понеслась кувыркаясь по ветру в сторону дороги. Я вновь рванул изо всех сил, как полагается бегуну на суперкороткую дистанцию, но скорость ветра была быстрей моего бега и я это ощутил очень быстро, к тому же – не хватало воздуха. К счастью, палатка чудом зацепилась на небольшом повороте немного извилистого дорожки, по которой мы въезжали на ночлег и у меня появилась надежда. Бегу и думаю: главное - не упасть. Если не упаду догоню. Однако, в метре от меня её снова сорвал ветер. Впереди был последний изгиб и выход на главную дорогу. Всё, думаю, конец. Сейчас дорога, если выскочит машина, то конец и мне вместе с палаткой. Перспектива оставаться на этой земле в намоченных чаем трусах меня совершенно не удовлетворяла и я решил рвать до конца. Рвать - это круто сказано. Ноги уже не двигались так, как их посылал мой мозг, а с трудом переставлялись как двухпудовые гимнастические гири каждая, сердце вырывалось из груди и глаза застилал туман. А вот и она - финишная прямая – дорога, а за ней, как финишная ленточка, пропасть. Кто вперёд – я или палатка? Мысль моя летела к цели, а ноги и почти бездыханное тело уже просто тащились за ней. На дорогу я не смотрел, мой затуманенный взор был устремлён на палатку. Я плохо видел её, но видно было, что она задержалась на противоположной очень узкой обочине, и я уже не схватил, а просто упал на неё почти полностью обессиленный. Победа!
    Только потом я понял, что победу мне принёс молодой человек, оказавшийся водителем грузовика. Он заметил сначала палатку, а затем и меня в трусах с протянутыми руками, едва бегущего. Быстро выскочил из кабины и успел перехватить нашу летающую палатку у самого обрыва.
    Когда я немного отдышался, подбежала  запыхавшаяся, но радостная жена. Мы были несказанно довольны и благодарны водителю за спасение. Он только улыбался, смотря иногда на мои намоченные трусы и на прощание сказал:
- А я подумал вначале, что это приведение и испугался, но вовремя сообразил.
    Мы рассмеялись, причем, жена – сквозь радостные слёзы, и попрощались.
    К границе машину вела жена. Я ещё не мог отдышаться – высота почти 3500 метров над уровнем моря. Нехватка кислорода. А я-то думал, что уже возраст подкрадывается. Всё-таки почти шестьдесят.
    Машина ехала на приличной скорости. Ровно, но мощно урчал мотор. Я смотрел вперёд, откинувшись на подголовник, и, вдруг, мне показалось, что мы проскочили останки старого заброшенного «Фиат 600». Значит, до границы осталось совсем немного. Сегодня, даст Бог, будем на берегу Тихого океана.

                ЗАКЛЮЧЕНИЕ

                Размышления состоявшегося иммигранта

    Если бы я был большим работником министерства просвящения или имел вес в политике, то предложил бы внести в школьную программу для выпускников написание сочинения на тему «Чего мне не хватает в России». Думаю, результаты дали бы очень богатый материал для социологических исследований. Важно знать, с какими чувствами и идеями по отношению к своей родине вступает в жизнь молодое поколение.
    Мне, русскому иммигранту, далеко не безразлична моя родина и знаю по собственному опыту, что люди отрываются от корней не из-за праздного любопытства, а, главным образом, по острой необходимости. Только после проживания определенной части времени на чужой земле, начинает формироваться более полное понимание отношения к родине и ее отношение к тебе. Время растворяет обиды и просветляет настоящие чувства.
    Только проживая за границей можно полновесно задать себе вопрос – Что же такое Родина? Не думаю, что это географическое понятие, Россия или СССР – политическое определение границ государства. Ощущение принадлежности к нему немного сравнимо с принадлежностью к какому-нибудь сильному спортивному обществу типа «Спартак» или «Динамо». Место, где ты родился и жил значительную или важную часть жизни, намного меньше, чем государство в целом, но именно оно, это место, ближе и дороже всего остального. Почему? По наличию каких-то климато-географических особенностей в виде снежных зим или распускающихся берез? Может быть, отчасти. Каждый иммигрант, будь то араб, африканец или японец, вспоминает в связи с родиной свой родной уголок на земле с присущими именно ему особенностями. Но это только фон, так сказать среда обитания. Она часто не меняется в иммиграции, как, например, Канада для россиян.
    О чем я больше всего вспоминаю в эквиваленте «родина»? Конечно, моих близких и друзей. Они, как и я, входят в понятие «род», в корень слова родина. Они, как и я, несем одинаковые обычаи общения и культуру в целом. Культура отношений имеет большую ценность, чем географические особенности, хотя и играют важную роль на формирование обычаев. Значит, родина – это прежде всего люди, имеющие общие с тобой культурные признаки, близкие тебе как родственными отношениями(родина –мать, или отечество – отец, т.е. мать-отец самое близкое к понятию родина), так и дружескими(т.е. близкие по духу). Если уточнить, то «родина» - это духовная и социальная среда обитания. Значит, ностальгия – тоска по духовной и социальной среде, в которой чувствовал себя комфортно. И это именно так!
    В последнее время мне часто снятся мои старые друзья. Они уже в возрасте, кто-то болеет, некоторые умерли. Но когда они приходят во сне, мы, как после долгой разлуки крепко обнимаемся и в объятьях отчаянно плачем друг о друге. Они, близкие мне люди, и есть моя родина. Они – моя ностальгия.
    В Аргентине у нас очень хорошие отношения с соседями, есть и друзья среди аргентинцев. Да, мы болтаем за стопкой моей домашней водки об общих проблемах, но никогда не проникнемся друг к другу теми чувствами, которые мы привыкли называть настоящей дружбой. У русских всегда все больше. Культура такая - любить, так любить; дружить,так дружить; гулять, так гулять и т.д.. Нашего размаха не понимают. Не понимают и открытости. А ведь когда открываешься и натыкаешься на непонимание, приходит разочарование. Что ж, краснея, делаешь снисхождение. Оно, конечно, и среди своих нередко встречается непонимание. Это как проба на дружбу. Она потом испытывается доверием и терпением.
    Хорошо помню первые годы иммиграции. Очень типично для начинающего иммигранта искать контакта со «своими». Понятно, почти нет отношений с местными жителями, с соседями. Языковый барьер. Со «своими» хочется выговориться. «Свои» - вроде как родственники, язык понимают. По началу радуются контакту, приглашают друг друга в гости. А потом появляются проблемы – непонимание.
    Мы склонны забывать в иммиграции, что формирование круга друзей, и, особенно, доверенных друзей, на родине происходило годами и, к тому же на своем, определенном культурном уровне. Тут уж никакой водкой не смажешь несоответствие шестеренок. Отношения ломаются быстро, при первом соприкосновении порой. Это болезнь иммигрантов – разочарование в соотечественниках. С годами, вообще, стараются не контактировать со «своими». Видимо, пускают свои корни, укрепляются, уходят постепенно от острых проблем выживания, а чужие проблемы не нужны. Мы изолируемся друг от друга, отдавая предпочтение личному благоустройству. В связи с этим вспоминаются дискуссии на Конференциях соотечественников, где часто поднимается вопрос о сложности формирования русской диаспоры как таковой. По мне, каждый русский есть диаспора. Вообще, сильные нации, как правило,  не образуют диаспор. Это тоже нужно иметь ввиду.
    Кто знает, может быть изоляция и нормальна для первого поколения иммигрантов. Но за нами идут наши дети. Они, хоть и растворяются в аргентинском обществе, но еще не отрываются и от наших традиций. Дети пока помнят русские дворы, еще несут их влияние в своем поведении и умении общаться. А вот внуки становятся больше аргентинцами. Родители не заменят дворового воспитания и дворового общения, что очень важно для русских детей и особенно, для мальчиков.
    Я уже упоминал о необходимости создания Русского Клуба в Буэнос Айресе, когда говорил о Конференциях русских соотечественников. Каждая национальность имеет свои особенности, свой природный колорит, и поэтому нежелательно растворять его в общей аргентинской массе. Нужно формировать национальное общение. Отсутствие такового предполагает отсутствие национального духовного комфорта среди наших иммигрантов.
Многонациональная культура Аргентины не должна превратиться в нечто однородное. Она должна состоять из отдельных соцветий, такова ее история и таковым должно быть ее развитие. Очень не хочу, чтобы ее поглотили североамериканские стандарты жизни, которые сегодня культивируются во многих странах. В том числе, и в России. Для русской натуры эта культура кажется пошлой и примитивной. Если есть свое лицо, зачем надевать модные маски. Мода пройдет, а лицо можно потерять.
    В связи с этим хотелось бы сказать еще пару слов об аргентинском телевидении. Оно ни в какие сравнения не идет с нашим, российским, где к каждому празднику выпускается что-то специальное. В аргентинском телевидении нет праздников. Оно всегда одинаковое. Разница только в том, что в национальные празднования  вначале передач исполняется гимн страны. И все. Нет ни Нового года, ни Рождества. Государственные каналы по воскресным дням наполнены старыми американскими фильмами, а если праздник выпадает на будний день недели, то и телевидение работает как в обычный день. Слава технологии, у нас интернетное телевидение и мы отказались от местного кабельного. Российские новости всегда компактны и освещают мировую информацию. Аргентинские новости начинаются с того, где кто у кого украл или убил. В начале об этом скажет диктор, затем тоже самое говорит журналист с места события, затем тоже самое соседи-свидетели, затем снова журналист и, наконец, вновь диктор, который может еще и начать дискуссию о случившимся с другими специалистами. И так о любом событии. Ужасно. Международной информации почти нет. Много футбола и много женских телес, которые всегда смакуются большим планом. Это насаждаемая культура. Без сомнения. Кому-то выгодно опустить Аргентину в низкоразрядную страну. Аргентина имеет очень большой потенциал. Она может быть богаче любого европейского государства. В ней есть все для этого. Вот только правительство всегда заказное. Я приехал в страну при президенте Карлосе Менеме. Тогда полным ходом шла приватизация, закрывались предприятия, нечестно продавалась государственная собственность. Он просидел два срока, прихватив при этом пару лет от ушедшего раньше положенного Рауля Альфонсина. За десять лет страна под аплодисменты залезла в ужасные долги к Международному Валютному банку, управляемого Соединенными Штатами. Что и требовалось. Его чуть было не выбрали третий раз уже позже опрокинутого Фернандо де Ла Руа, возглавившего оппозиционный альянс различных партий, противопоставившие себя перонистам, к которым относился и Менем, и настоящие президенты супруги Киршнеры. Они, как и Перон, опираясь, якобы, на демократию и народные массы, приходили к власти. Но надо вспомнить методы Перона. Это он в сороковых годах призвал бедных всей страны съезжаться в столицу, обеспечив им бесплатный проезд, а они обеспечили ему голоса. Это после него в Буэнос Айресе появились вижи, которые сегодня превратились в рассадники малолетней преступности и центры торговли наркотиками.
    Мне, как человеку с медицинским образованием, вижи  напоминают раковую опухоль. Действительно, раковые клетки являются не функциональными структурами, а паразитирующими, живущими за счет организма. При этом быстро размножаются и многие быстро отмирают. Смертность и рождаемость в вижах значительно выше, чем в здоровых районах. Как и злокачественные опухоли, вижи обладают свойством к метастазированию. Сегодня Аргентина серьезно поражена политическим раком. Этого нельзя не видеть.
    Настоящее правительство тоже перонисты и пользуются теми же приемами. Страна теряет свой потенциал, падает экспорт, уступая другим, более сильным, внутренние цены растут. И все под лозунгами народной демократии. По мне, демократия нужно для манипуляции странами.зависимыми от большого капитала, в частности от США, и для местного разрешенного воровства. Любой независимый монарх не допустил бы такого разграбления и унижения своей страны. Он думал бы о будущем своих детей по крайней мере.
    События, происходящие сегодня в Аргентине, очень типичны для всей земли. Миром руководит большой капитал, который всегда оторвет у слабого, дабы он не стал сильным. Что поделаешь. Такова современная жизнь. От нас, обычных людей, уже мало что зависит. Мы можем только желать и добиваться того, что в наших силах в данных условиях.

                Буэнос Айрес. 2009 год.