Калушный бред

Калушонок медленно открыл цапульки. Вокруг творилось невообразимое. Калушата со всех сторон пытались приступом взять шарашку. Визг и улю-люканье, казалось навсегда повисли в воздухе. Вдобавок дико плюгавила уми-рающая шарашка, во все стороны брызгая своей паутиной. Калушата побежда-ли. Отсюда ему было хорошо видно как они облепили шарашку, втыкая ей под броню свои зипульки. Большинство из них было уже мертво, но даже мертвые они продолжали терзать бедное создание. Калушонок поднялся с полу, и с удивлением взглянул на себя. Правой  верхней царапки у него не было, а гля-делка поворачивалась на все триста шестьдесят секторов. « Э,- подумал он,- да я уже мертвый! Вот незадача, а так хотелось еще попробовать бирюльку и съез-дить в Роданьку! Проклятые шарашки, теперь из-за них он будет мертвым, и будет ждать пока его телушка превратится в лозьку, и лишь затем он попадет в страну ляпных калушат.» Он медленно побрел в сторону своей колеськи.  К его удивлению она оказалась цела, и даже движалка была жива. Она стояла понуро опустив свои смотрелки и варкалась. Хливкие шорьки пытались повалить ее на пол, но он шляхнул на них, и от испуга они транклюкировались, оставив после себя две небольшие лужицы слизи. « Наверное понеслись к Хив-шорьку, жало-ваться., - грустно подумал он, - а ну и пусть, что я жильен какой, что бы каждо-му шорьку в цыцки кланяться. Да и к тому же я мертвый, что мне будет , ниче-го!»  В этот момент шарашка издала протяжный смыг, и грохнулась на пол. Ка-лушонок еще раз взглянул на нее и поехал в родной Калушинск.
Войдя в калушню, он увидел, что все уже в сборе. Бутявка суетилась на кухне, готовив обед для всей ордынки. Галдеж стоял неимоверный. Когда калу-шенка заметили, то все сразу притихли. Он выжидающе посмотрел на них, а за-тем сел в угол и сказал « Я мертвый!» Тот час же болтовня я возобновилась. Лишь старая бутявка смахнула царапкой капельку сыранки, выкатившейся из смотрелок. Тем временем в калушатню вошел старший зелюк. Пройдя в самую середину он начал квачать. Увидев это, квачать стали все, и лишь калушонок сидел и молчал. Ему очень хотелось поквачать, но он был мертвым. А мертвые не квачают, а так же не хливкают, не трутся кичами, не ходят в шаромышку, не глючат по зюпанке, не ктаются на клычах, не хлюпают шмыгами, ничего они не делают , они просто мертвые, гробушники - так их все называют. Тем временем зелюк окончил квачать и стал поплюкивать. Калушонок чертыхнулся и пошел на улицу. Там он встретил люптянчика, который приплюсывал чушаньки.
- Зяплям!, Люптянчик, - сказал обрадованный калушонок.
- Зяплям, коли на чушкаеш, - ответил люптянчик, - я лямзил ты сегодня умер, когда шарашку дефлябздили?
- Четко лямзил, - калушонок вздохнул, - умер я, как дальше брыкаться не знаю
- А ты не брыкайся. Ты уж теперь отбрыкал свое, сиди себе тихо в калушне, жмыхи лопушай, да лобазничай по наве, глядишь там и мюмзиком станешь
. И вот еще, - люптянчик хрякнул чваркой и вынякнул свой упряжник, - ты больше ко мне не подрюхивай, мертвый все таки, а меня мамсюк потом мызгать будет.
Калушонок с грусть посмотрел в след единственному другу и разфунька-ля. Фуньки были крупные и со звоном падали на пол. Через час калушонок мир-но спал, пофлякивая во сне и не видел как к нему подкралась зюзюка и в один присест его схрумкала. Так и не попал калушонок в страну ляпных калушат! Да и незачем ему это было!