Опилки в голове

Это был чудесный день. Об этом могли рассказать и разнежившиеся в лужах червяки, и кроткие нищие люди, искавшие съедобных грибов в городском парке, и седолягий лось, задумчиво глодавший ветви в чаще того же парка, и дождь, ночью прошедшийся неслышно, чтобы никого не будить, а днем претворившийся в частую кропящую морось, нежно оседавшую на ресницах, осыпавшую драгоценностями все еще летний папоротник.
Катенька проснулась с сознанием, что день будет чудесным.
Муж-эльф уже ушел на работу. С ним было хорошо, но без него как-то легче.
Утро уютно надышало в окна и Катеньке не было видно желтеющих листьев ее друга-ясеня, ветви которого словно поддерживали ветвями лоджию-каюту. Высыпала пшена на карниз для синичек, поджидавших завтрак на ветках. Под их дробное туканье поджарила яичницу и себе. Сквозь реснички смотреть на синичек. Набрала в рот воды и брызнула желтую розу в вазе. Несколько секунд роза стояла в чудесном мареве не желавшихоседать мельчайших бусинок.
У Катеньки давно уже не было работы, но она не огорчалась. Каждый день она выходила гулять в парк, потом ходила по магазинам, выискивая где купить еды подешевле.
Катенька начала одеваться, чтобы выйти на улицу. С обувью было совсем худо, если одежду Катенька донашивала свою старую и с чужого плеча, то обувь ее постепенно вся пришла в негодность. Мужа-эльфа лучше было не просить, его крылья лежали пыльные на антресолях. Денег он выдавал в обрез на хозяйство, Катеньке каждый раз было стыдно просить и брать, стыдно было за себя, но еще больше было стыдно за него. От стыда у нее краснел кончик носа и чесались глаза. Впрочем, она быстро забывала все эти трудные неудобные моменты. Мужа она любила раз навсегда тем, каким встретила, тонким светлым, остроглазым, словно составленным из переливчатых стрекозьих крыл.
Но сейчас Катенька в который раз должна была вспомнить трудные неудобные ситуации с деньгами. У нее остались одни целые туфли, и те летние. Катенька рассмеялась – когда-то в лыжном походе их учили утеплять ноги, положив в ботинки газету. Она быстро соорудила из газеты стельки и отправилась в свой ежедневный путь.
Она шла мимо осыпавшихся квадратиками плиток страшенных серых домов. За этими обглоданно-рафинадными стенами люди любили, пили, смотрели кино, записывали показания счетчика электроэнергии, одевались к выходу на работу, курили марихуану, считали деньги, а в одном доме за бетонной стеной который уже день ждали звонка, ждали с защемленным сердцем. Катенька смотрела на окна. Ей было дело до этих людей в коробках. Такая уж она была, эта Катенька, ей до всего и до всех было дело.

Улыбнулся Катеньке таджикский дворник, поздоровался и предводитель помойкиного царства, приезжавший каждое утро на увешанном старыми детскими игрушками грузовике опустошать мусорные контейнеры. Катенька отметила новую зверюшку в зоопарке предводителя – фиолетового зайца, у которого был и вправду очень фиолетовый вид.
Листва в парке была ярко-желтой на деревьях, и под ногами - казалось, осень зажгла в лесу еще какой-то дополнительный свет. Катенька гуляла каждый день. Она очень любила осень. Осень была словно разбросанные камни, которые не нужно собирать и Катенька чувствовала себя одним из этих камней, самым драгоценным.
Истонченные затянувшейся жизнью, оторвавшись, летели по спирали, словно бабочка вниз на невидимый цветок березовые листья и полет их был всегда разным - вдруг лист падал совершенно отвесно, тогда как брат его летел замысловато вбок, поймав одному ему ведомую тень ветра. Запах прелых мягких лиственных иголок сливался с запахом горящих листьев и это навевало почему-то мысли о картошке, жаренной в укропе. Катенька разулыбалась, как если бы выпустила сразу стайку разноцветных мыльных пузырьков или рыбок. Картошку с укропом она сегодня и приготовит на ужин.
Ей навстречу шли двое – она в цветастой шали, в высокой седой прическе пела высоким молодым голосом, муж ее, крепкий бодрый старик посмотрел на Катеньку и чему-то засмеялся.
Выйдя из лесу, Катенька увидела знакомого кота, споро бегущего в защитной сени своих полосок, она не стала его окликать, зная как ценит он свое одиночество-однозначество.
Из шашлычной, портившей воздух еще с советских времен пахнуло тухлятиной и отварной тряпкой, но Катенька успела вовремя сощурить нос-уточку и перейти в недосягаемую для запаха зону.
Села. На скамейке брошен обрывок какого-то журнала. Недалеко от Падуи есть место, где в море на пятнадцатиметровой глубине стоит статуя Христа - «Христос Бездны». Катенька рассматривала картинку и обрывок текста. Нельзя было понять из какого журнала эта страница. Катенька представила разноцветных рыбок вокруг благословляющих рук, мириады ракушек, испещривших камень складок хитона, лодки с туристами, скользящие по ослепительной глади моря, предводительствуемые предприимчивыми аборигенами, в ясную погоду с наилучшего ракурса показывающими статую на дне в интересно преломляемых водой солнечных лучах.
Кому пришло в голову опустить статую Христа на дно?

На скамейку напротив сели двое, зябкий мальчик в полуспущенных джинсах и девочка, державшая длинную розу под жабры. При виде розы Катенька вся растеклась счастливой улыбкой – вчера ей муж принес такую же, только желтую. Тогда Катенька долго не хотела и не могла сморгнуть свое изумление, свои радость и нежность, перелившуюся через край ее синих глаз, из уголков которых росли длинные лучики смеха. Катенька подрезала розе стебель, поставила в длинную вазу, предварительно бросив туда таблетку аспирина. Ночью, тихонько выскользнув из постели, наполнила ванну водой и осторожно положила туда длинноногую светловолосую красавицу-розу. Спала Катенька сладко и не слышала как ушел на работу муж. Не услышала Катенька сердцем и того, что роза предназначалась не ей, а другой, с которой муж проводил последние месяцы. Другая на свидание не пришла, выбросить розу было жаль, вот и получила Катенька от бывшего эльфа подарок.

У Катеньки зябли пальцы ног, но она медлила вставать, мельтешили разноцветные рыбки вокруг благословляющих рук Христа и Катенька медленно начала опускаться на дремотное дно к статуе.
На полпути к Катеньке на скамейку подсел Ангел. По правилам беспредела сновидений он был одет как тихий сумасшедший, живущий в одном с Катенькой подъезде – в банный халат поверх кожаной куртки, на голову у него был наверчен полосатый шарф, босые ступни торчали из бахромчатых джинсов, а в руках он держал советский дипломат с наклеенной картинкой – горние вершины в дымке.
-Я Ангел – строго сказал он. Каждый день мы выбираем самого счастливого человека и исполняем одно его желание.
Катенька оробела, шевеля озябшими пальцами ног.
-Вы и вправду Ангел?
- Может быть тебе еще и удостоверение показать?! Побыстрей определяйся с желанием – Ангел нетерпеливо постучал длинными когтями по дымке на горних вершинах.
-Изменение государственного строя наверное не могу пожелать – надтреснутым шепотом решилась вдруг Катенька, с надеждой посматривая на дипломат в руках Ангела.
-Конечно нет! – в раздражении закричал Ангел – Только одно
м а л е н ь к о е л и ч н о е желание.
-Хорошо, тогда пусть найдется котик, которого ищут в объявлении на столбе.
-Какой еще котик?! Твой котик? Твоих друзей котик? - Ангел угрожающе дыхнул на Катеньку скипидаром.
-Нет, я прочла на столбе объявление : «17 сентября у ост. тр. N 4 м. Сокольники потерялся котик. Приметы: серый в полосочку, мордочка узкая, лапки и грудка белые»
-Дура! У тебя работы второй год нет, муж изменяет, в туфлях газета, в голове опилки, в кармане ветер, а ты – «котик»…К тому же, диапазон у тебя великоват – от смены государственного строя до обретения чужого котика –Ангел гулко, как эхо, рассмеялся.
-Работа мне не нравилась. А муж да, я знаю, у него кто-то есть, но вы не понимаете, он хороший человек, светлый, он очнется, я знаю – Катеньке стало очень стыдно, что Ангелу известно о неверности мужа -А газета, - тут она посмотрела на босые длиннопалые ноги Ангела, - газета очень утепляет, если обувь худая и ничего смешного тут нет.
Катенька еще подумала, не дать ли Ангелу совет, но решила, что совет у Ангела явно уже есть.
- Люди эти заведут себе другого котика, получше этого. Они уже возможно утешились. Может, котика твоего собаки давно порвали. Таких мириады каждый день подзаборные кошки рожают…
Глаза Ангела высверкивали то смехом, то казенной строгостью, то пускал Ангел какие-то лучи, ни дать ни взять - лазерное шоу.
-Не говорите так! – Катенька рассердилась - Они написали про него «мордочка узкая, лапки и грудка белые. А сам в полосочку». Они ищут именно его. Он не такой как все – его успели полюбить, они ждут именно его. – Неприличная слезинка свесилась с Катенькиного носа-уточки.
-Дуррра! Эти люди, хозяева котика, выпади им твоя возможность, пожелали бы что-то посолиднее, чем обрести свое нещенко в полосочку. А знаешь ли ты, – продолжал Ангел - что тебе обязательно будет потом стыдно за свою зефирную сентиментальность, за эти уменьшительные: «лапки, котик, грудка», за слезки и дурь. - Фу, маразм какой климатерический! – и Ангел раздраженно почесал кожанку под халатом.
- Мне часто бывает стыдно, Ангел, и все по разным поводам, но, – тут Катенькин голос окреп, – если сегодня вы обязаны исполнить сегодня одно мое желание, то исполняйте! Верните котика!

-Хорошо. - Ангел стянул с головы шарф, поправил нимб и совсем другим голосом сказал – Хорошо. Котика вернут сегодня тем, кто его любит.

Заглянул Катеньке в самые ее глубины с разноцветными рыбками.
Затем снял банный халат, кожаную драную куртку.
Расправив крылья, почистил перья.
Вручил старенький советский дипломат с горними вершинами Катеньке.
Взмыл в небо.
Поймал там воздушный шар.
Помахал им Катеньке.
Исчез.

Катенька очнулась, пара на супротивной скамейке уже ушла.
Катенька сидела в наливающихся скорых осенних сумерках одна, поджимая зябнущие ноги в летних туфлях, рядом с ней лежал советский дипломат, с наклеенной картинкой горних вершин в дымке….