Город безмолвных сфинксов

Борис Поляков
Алла Зенина
ГОРОД БЕЗМОЛВНЫХ СФИНКСОВ
Он не любил город, хотя и являлся его неотъемлемой частью. Вряд ли человек, выросший в каменных джунглях, способен адаптироваться в сельской местности, принять все законы бесхитростного существования, лишённого привычных благ цивилизации, но ему казалось, что близость природы примирила бы его с самим собой, установила бы душевное равновесие… Конечно, это была иллюзия. Каждый из нас тешит себя какими-то фантазиями, но, не получив оправдания надеждам, уходит в ещё больший омут сумрака.
Больше всего в городской жизни его раздражало такое огромное скопление людей – биомасса. И, несмотря на тысячи и тысячи лиц вокруг, глухое одиночество давило к асфальту, делало его таким же унылым, сливало с биомассой… Тысячи и тысячи одиночеств.
Порою что-то вытягивало его из квартиры, звало на загазованные улицы: «Ты найдёшь родственную душу! Ищи!» И он покорно шёл, всматриваясь в одинаково отрешённые лица, пытаясь уловить… Что именно – он и сам не знал.
Как бы то ни было, прогулки заканчивались одинаково: чашка кофе у телевизора, проверка электронной почты (писем нет), таблетка снотворного и падение в бездонную чёрную яму, именуемую сном, пока хрипящий будильник не оповещал, что пора на работу. В некоторой степени работа была спасением: до шести вечера некогда думать об одиночестве в толпе (хотя оно никуда не девалось), нужно было зарабатывать средства на продолжение такого существования. Замкнутый круг…
Много хуже было в выходные и в отпуске, как сейчас. Утро начиналось поздно и вяло, весь день перед телевизором или компьютером и – тихая ненависть к самому себе.
Приятели по работе говорили ему: «Что ты сидишь весь отпуск в четырёх стенах? Съезди куда-нибудь, развейся». И он соглашался… но так ни разу никуда не съездил.
Да, у него были приятели с дежурными «привет-как-дела» и нечастыми посиделками в пивной, но это не лишало его одиночества, ведь у всех – семьи, заботы, рутина… Город приводил каждого к общему знаменателю – слиянию с безликой биомассой.
У него когда-то даже была семья: жена, которую он вроде бы любил (за давностью лет всё это поблёкло, как старая фотография) и уже взрослый сын, от которого не было никаких вестей. Но всё это было в другом городе, в другой жизни…
А теперь только дом, работа… и одиночество. Лишь невнятный неведомый зов «Ищи!», изредка выталкивающий его на улицу, привносил некое разнообразие в его существование.
Вот и сейчас странное смутное беспокойство овладело им, он услышал этот зов, почувствовал необходимость покинуть коробку квартиры, ведь где-то там – Она, - не влившаяся в общий поток, совершенно особенная. И одинокая. Нельзя бездействовать, нужно идти и искать, иначе хищный Город проглотит и её.
Уже на улице он мучительно пытался вспомнить, запер ли входную дверь, выключил ли свет в прихожей, но потом решил, что это не имеет никакого значения.

* * *
«Да бу-дет так! так-так! да бу-дет так! так-так! – слышалось ей в размеренном стуке вагонных колёс. Она всматривалась в заоконную темноту, видя лишь своё расплывчатое отражение да иногда редкие далёкие огоньки.            В вагоне спёртый воздух, неприятный запах тел, багажа. С соседями не повезло:  на первой полке напротив –  спящая бабуля, видимо никогда не чистившая зубы и раз в полгода менявшая одежду, а на верхних полках храпели два «набравшихся» мужика, ввалились они в вагон уже в сумерках, сразу оккупировали полки и заснули. Укорила себя: можно ведь было взять билет в купейный вагон! Но сразу усмехнулась – гарантии, что в купе будет отдых, не было, а сэкономленные деньги пригодятся.
Стемнело недавно. Хорошо, что ночи теперь короткие, ещё чуть потерпеть, примерно часа четыре, и начнёт светать. Она выходила в тамбур, когда поезд останавливался на станциях, но проводница не открывала дверь и даже не появлялась, то ли спала, то ли находилась в другом вагоне. Но скоро большой город, наверняка дверь откроют, и можно будет походить-размяться  у вагона, подышать нормальным воздухом, а может, и мороженного купить.
«Да бу-дет так! так-так! да бу-дет так! так-так!..» – ну прямо наваждением бьёт в виски эта фраза! Зачем она здесь, в этом неприятном вагоне? И вообще, куда её несёт? Впрочем, куда несёт, она знала. К Мечте. Давно хотела увидеть Город.
Ну да, она много городов видела, в Казахстан судьба заносила, в Кзыл-Орду.  Улыбнулась, вспомнив озорное ребят-казахов, сидевших на уличной лавочке: «Вай, какой дэвушка красивай! Вот бы хароший жэна был!» Но так хотелось именно в этот Город, с белыми летними ночами. Город Мечты!
Вздохнула печально от другого воспоминания: муж, когда поженились, сказал, что обязательно съездят в Город, он тоже в нём ни разу не был. Однако бытовые проблемы сразу не пустили, а потом неожиданное и страшное: болезнь мужа, отсутствие денег на операцию, смерть… И долгие годы одиночества, когда душа растворилась в Памяти, не впуская другого, чужого, изливая свои эмоции в творчестве.
Но время шло, а Мечта не исчезала, более того, приобрела иной оттенок. Мечта слилась с ожиданием Чуда. Какого? Она и сама толком не понимала. Наконец желание увидеть Город пересилило страх – в такую даль одна давно не ездила. Вот и трясётся теперь в этом душном вагоне. Подосадовала, что не захватила малюсенький дорожный фонарик, коротала бы ночь за чтением.
Задумавшись, не заметила, что поезд уже плыл в тоннеле огней. Вскочила, выглянула в проход – в конце вагона оживление. Подошла – двое пассажиров с большим багажом, загромоздившим и проход, и около, собирались выходить, а проводница, открыв дверь, громко сказала в перрон: «Граждане, не притесь, успеете, дайте людям сойти!» Обернулась к теперь уже бывшим пассажирам, открыла планшет: «У вас какие места были?». Выудила два билета, сунула им в руки. Глаза у проводницы отсвечивали краснотой то ли от усталости, то ли  от принятого допинга, мысленно  ей посочувствовала: трудный хлебушко у женщины.
Чтобы не мешать начавшейся суете выхода-посадки, она втиснулась в проход между полками, нервно взглянула на часы – удастся ли хоть на пару минут выйти? Удалось! И даже повезло: прямо напротив вагона зазывно мигали разноцветные огоньки продуктовой палатки. И – никого у окошка! Купила мороженое,  фруктовое в стаканчике и пломбир в брикете, баночку сока. Даже не спеша успела ополовинить стаканчик, прежде чем объявили отправку поезда.
Холодное мороженное и сок показались райским наслаждением в духоте вагона. Прилегла, настроившись на бессонное ожидание рассвета. Однако, назойливое прежде: «да бу-дет так! так-так!», сыграло роль колыбельной.
Сон был разноцветно-ярким, настолько, что казалось, она вращается внутри радуги. Проснулась, но чувствовала, как это яркое проходит сквозь веки. Открыла глаза и сразу зажмурилась – в окне смеялось солнце! Надо же, почти десять часов! Удивилась сама себе: при её-то бессоннице и такое засонье! 
Настроение сохранилось на весь день, даже духотища не смогла испортить. У одного коробейника купила толстую газету, у другого – сдобу к чаю и бутылку минералки. Но читать не хотелось – на экране окна зрелище было куда интереснее, чем политические интриги и светские сплетни. День прошёл в созерцании великолепного, естественного фильма, который бесплатно демонстрировала природа. Фотоаппарат и телефон, заполненные до отказа, были спрятаны в сумочку с сожалением, что не обзавелась более совершенной и вместительной техникой.
Но по мере приближения к Городу, нарастало чувство тревоги и неуверенности: куда идти, найдется ли место в гостинице?..
И – вот он, Город Мечты, показался на горизонте в розовом мареве заходящего солнца…
Выбралась из вагона и стояла оглушённая, растерянная в толчее снующих туда-сюда людей, пытаясь успокоиться, собрать мысли во что-то конкретное и деятельное. Её задевали, толкали. Наконец сообразила, что мешает движению. Огляделась – пёстрый хоровод! Направилась к зданию вокзала, надеясь там раздобыть информацию о ночлеге. По пути увидела парня с пустой тележкой: «Простите, подскажите, пожалуйста, где ближайшая гостиница? Мне  переночевать надо, только с поезда, в этом Городе ни разу не была».
Поблагодарила. Поплутав, выбралась за пределы вокзала и побрела по улице, испытывая чувство некоторой обречённости и внутреннего озноба. Твердила, как заклинание: «Только бы найти ночлег!», успокаивала себя народной мудростью, что утро вечера мудренее, отдохнёт и с утра начнёт смотреть свой Город.

* * *
«А всё-таки он красивый – мой Город, - подумалось ему, бесцельно бредущему по проспекту. – Возможно, самый красивый. Но – чужой для меня…»
Столько людей и все куда-то спешат, не глядя друг на друга, не желая увидеть в глазах другого своё отражение. От неумолчного городского гула звенит в ушах, как от оглушающей тишины, ведь нет в нём главного – голоса близкого человека, который мог бы говорить всё что угодно, и от этого душа наполнилась бы содержанием…
Чем страшно одиночество? Тем, что одинокому не о ком заботиться. Мы, конечно, любим получать, но нам необходимо и что-то отдавать взамен, иначе равновесие в природе человеческой нарушается, и душа умирает, атрофируется, словно мышцы больного, прикованного к постели. Так ему казалось.
И хождение по живописным улицам Города превратилось в настоящую экскурсию: он будто заново открывал для себя виденные многократно достопримечательности, удивлялся, восхищался, а порою и ужасался несравненному величию. Перекусил в небольшом кафе и снова на улицы – обозревать фонтаны, памятники, фасады старинных домов.
Уже к вечеру ноги привели его на набережную, где каменные сфинксы застыли, будто ожидая Осириса или другого древнего бога, словно его ручные псы, готовые в любой момент ожить по команде и стать верными спутниками-охранниками своего повелителя.
Сев на гранитные ступени набережной, он долго вглядывался в «лицо» одного из мифических существ, пытаясь то ли распознать его настроение, то ли понять, каким ветром занесло нильское чудовище в его Город.
- Ты тоже здесь чужой, - обратился он к сфинксу. – Наверное, тяжело охранять вечность в чужом городе,  в чужой эпохе?..
Сфинкс был безмолвен, как и положено каменному изваянию, и хищный взор его был по-прежнему устремлён прямо перед собой, на неторопливое движение речных вод.
Следует заметить, что мужчина был ещё и поэтом. Во всяком случае, ощущал. Ему были неведомы журнальные публикации и богемные тусовки, но чтобы знать о том, что ты поэт, это не обязательно, не так ли?
Родился экспромт:

Я сфинксу задавал вопросы,
Не чая выслушать ответы,
И он внимал мне – безголосый,
Но мог сказать: «Пройдёт и это…»

Он усмехнулся собственным строчкам, решив продолжить игру-беседу:
- Зачем ты в нашем городе?
И буквально окаменел, когда услышал, что сфинкс ему отвечает!
               
* * *
- Не знаю, - машинально ответила она и испуганно огляделась в поисках источника голоса. Рядом никого не было. Впереди от неё удалялись две молодые парочки, весело болтая, сзади маячили несколько человек. Нет, наверняка ей почудилось! И не мудрено, ведь  столько впечатлений сразу!       
Названная носильщиком гостиница никак не желала появляться.  Она спрашивала прохожих. Кто-то  отмахивался, пожимая плечами и спеша по своим делам, кто-то многословно и путано пытался объяснять, кто-то говорил вроде коротко и понятно, но совсем иное, чем предыдущий советчик. В результате она перестала спрашивать и брела наугад, решив, что какая-нибудь гостиница да попадётся. Взглянула на часы. Поздно!
А время словно замерло в полусумерках. Дома, где она жила, тоже есть светлые ночи летом и даже зимой. Но в этом Городе было что-то иное, необычное для неё и завораживающее. Да ещё это многоцветье рекламное! И такое необычное бликовое сияние чуть поодаль.
Вот так да! Она ж на набережную вышла! Восхитительное зрелище! Забыв про поздний час, про намерение найти гостиницу, стояла, очарованная вдруг открывшимся ей Городом. Возникло необычное ощущение, что эту красоту, как Откровение, Город дарит именно ей одной.
- Одной, - с грустью подумала, - одной… Нет рядом того, с кем бы хотела поделиться своим восторгом. Ведь не зря же в народе говорят, что вдвоём радость – вдвое, а горе – в полгоря. Ей показалось, что Город, уловив её печаль, вздохнул и нахмурился, хотя на самом деле просто подул ветер, да чуть потемнело от сгустившихся туч.
Внезапно эйфория сменилась усталостью. Задумавшись, с какой-то обречённостью обронила:
- Город Мечты…
И повторила:
- Город Мечты…

* * *
- Это мой город, - услышала она в ответ. И в этом голосе прозвучала гордость за белые ночи, за туман над рекой, за молчаливых сфинксов…
Уже через полчаса дорожная сумка мирно отдыхала на ступенях набережной под надёжной охраной каменного сфинкса, а её хозяйка и немолодой уже мужчина, словно беззаботные подростки, перебивая друг друга, будто были знакомы целую вечность, болтали о каких-то пустяках. Позабыты тяжёлая дорога и думы о ночлеге, испарилась беспросветная хандра. Кажется, здесь зарождалось что-то светлое, что-то так необходимое им обоим. Кто знает, может, эта случайная встреча – лишь злая шутка Города, которая закончится тягостным похмельем, но ведь может статься, что это – Судьба?..
У реки стало зябко – приближался рассвет. Чужестранное каменное чудовище, глядя на пробуждение молодости ещё недавно совершенно чужих друг другу людей, слегка улыбалось…
                2009 г.