на роман Дмитрия Глуховского Сумерки

               

Рецензия

на роман Дмитрия Глуховского «Сумерки». М: изд-во «Популярная литература» 2008г.

или  Лунный кратер с ушками


Если вы любите фэнтази, если ваш мозг привык, не отпуская вас на покой в темноту надвигающейся ночи, лихорадочно подсчитывать возможные варианты развития событий, выдвигая их  вместе с автором сюжета, и отвергая все новые и новые версии происходящего – это книга для вас.

Почему «Сумерки»? Предваряя вопрос, автор сам отвечает на него. В сумерки обостряется слух и зрение, пленка действительности истончается и в наш мир приходят фантомы. Тема изложения задана.
Ретроспектива действия. Некий переводчик получает в работу старую рукопись на испанском языке ; манускрипт, в котором изложена история похода отряда конкистадоров с тайной миссией. Причем сразу вторую главу. Первую уже достаточно долго не возвращает другой переводчик. Позже станет известно, что он мертв.   
 Приемы изложения. Сначала в жизни героя следуют некие события, которые в дальнейшем находят свое подтверждение в тексте разбираемой рукописи. То есть реалии жизни  главного персонажа  ; аналог реалий жизни конкистадоров. Например, кричит животное во дворе дома героя, затем то же действие происходит в тексте: в зарослях сельвы раздается крик ягура-демона. 
Читатель, увлеченный приключениями переводчика, спешит вместе с ним в арбатскую квартиру, чтобы быстрее узнать из переводимого текста, а как же обстоят дела в стане конкистадоров.  Возникает ощущение предопределенности, заданности ситуации. Кем? Конечно, высшими силами.   
Впоследствии так и будет текст перемежаться то главами манускрипта, то рассказом о злоключениях главного персонажа, то его бытописанием. Переводчик увлекается, переживает за отряд, перестает в буквальном смысле обедать, наращивая темп повествования, и мы устремляемся за ним. А что? А здорово! Подобно книге Кюммерлинга, на которую ссылается герой романа и которая заманивает читателя тайной племени майя, сам Глуховский заманивает нас своей книгой.
Но не получим мы, конечно, ответ на вопрос о причине крушения древней цивилизации, зато сможем пытаться предугадать, что произошло с испанским отрядом, вышедшим из города Мани. Правда, пока непонятно, куда точно. Об этом чуть позже.
А как, собственно, оказалась столь нужная и редкая книга, «par excellence» по выражению персонажа романа, могущая помочь нашему герою в осмыслении как миссии отряда конкистадоров, так и самих майя? А вот как. Отчаявшись добыть какие либо книги о цивилизации майя в уважаемых Домах книги, он, естественно случайно, покупает необходимое издание с рук на Арбате, платя, конечно, очень большие деньги. И мы все больше утверждаемся в мысли, что рассказчика ведет рука судьбы. Он тоже, как и отряд, выполняет некую миссию в отношении упоминаемого племени.
Естественно, как водится в романах данного жанра, в дело примешана религия. Муссируется тема выкорчевывания язычества, с его неоправданно кровавыми человеческими жертвоприношениями, и столь же жестокое насаждение христианства.


2
И, наконец мы добираемся в тексте до слова «Апокалипсис». Свои романы автор именует занимательной эсхатологией.
Часто встречаемое в тексте слово «артефакт» посвященному читателю говорит о многом. Это и желание придать созданному продукту некую дополнительную значимость, а также то, что автор находится «в теме», работая в жанре «фентази».

Язык изложения. Для придания достоверности автор умело оттеняет текст рукописи и жизнеописания своего героя.
Каждое предложение рукописи начинается со слова «что».
«Что туда и отправил брат де Ланда меня, и сеньоров Васко де Агилара и Херонимо Нуньеса де Бальбоа, и с нами брата Хоакина. И что поскольку местность была ещё не разведана, приставил к нам тех самых верных людей, которые донесли ему про храмы на юго-западе.
 «Что наш отряд вышел из Мани в намеченный день, 3 апреля 1562 года от рождества Христова, и отправился на север, не ведая о том, что выпадет на его долю, и сколь немногие из пятидесяти человек сумеют вернуться из похода живыми».
И что? Как ход – довольно занимательно. Если автор, ставил перед собой такую задачу, он с нею справился.
Вначале «что» воспринимается как отсыл к первой, нечитанной главе, как продолжение начатого в ней перечисления. К сожалению, так и осталось нерасшифрованным, почему текст романа нужно было излагать именно так. В дальнейшем мы не находим подтверждения догадкам.
Еще одна фишка. Иногда в тексте манускрипта пропущены слова и автор берет, «для достоверности», предполагаемые слова в скобки.
«… в котором тот объяснял, что принял решение сняться и возвращаться в Мани из-за начавшейся среди его людей (лихорадки?).
Или: «одного я (заколол) сам, а еще двоих зарубили солдаты».
Правда, нигде не говорится, что рукопись местами размыта или как-то подпорчена иначе, нет объяснения о степени повреждения букв. Тогда почему именно заколол, а не убил? А для краски. Мы в жанре, мы ; догадливый и доброжелательный читатель. Хотя, несколько многовато таких вставок.
Язык автора богат, сочен. Сельва в повествовании ; живая, дышащая структура. Описание жизни героя – поэтизированный рассказ. Эти страницы – возможность Глуховского показать себя как разностороннего писателя. Он как бы доказывает нам: я учитываю необходимость по-разному излагать текст. И аскетизм языка индейцев – сознательный выбор стиля. Мы  поняли. И это респект писателю. Только не понятно, почему у индейцев язык – «юкатекский», а не юкатанский, если речь идет о полуострове Юкатан.
 Конечно, не обошлось и без красивостей.
И вот уже  луна ; не обладательница банального лица, а лунные кратеры и моря складываются в очертания кролика с ушками. Лиана имеет не просто сок, а еще и «запах сока».
«Знание это приговор». Этот текст на испанском будет начертан
над дверью персонажа в одну из ужасных ночей. Но, как и автор романа, написавший не ставит тире перед словом «это». Может, при переводе с испанского не положено?
«… на изрезанном дермантиновом диване в вагоне…»
«Обещанноевознаграждение за отвагу и настойчивость спустя пятьсот лет было всё тем же». Вам не помешает, если некоторые слова романа будут читаться слитно?
Это, конечно, мелочи, но досадные. Они не позволяют воспринимать издание как профессиональную, не наспех сделанную работу.



3

А ведь оно заявлено издательством «Популярная литература» как «… первый российский интеллектуальный бестселлер. Это наш ответ одновременно и Дэну Брауну, и Чаку Паланику. Доказательство его статуса - сто тысяч человек, которые прочли роман в Интернете». «Это роман-метафора, роман-манифест».
Мягкая обложка, полагаю, следствие ощущения издательства, что раскрученный после выхода бестселлера «Метро 2033», бренд «Дмитрий Глуховской» не нуждается в дополнительных вложениях, и надо как можно скорее выпустить какое-нибудь «продолжение» того же автора. Тут уж не до нюансов в виде дополнительной вычитки материала.
Автор позиционирует свои издания как проекты, а, значит, включающие в себя масштабную рекламную кампанию, продажу компьютерных игр, возможную экранизацию. Сейчас Дмитрий Глуховский является главным редактором издательства "Популярная литература". Можно надеяться, что следующие проекты будут более совершенны с точки зрения книгопечатания.
Что подкупает в изложении помимо языка. Искрений интерес к теме, изучение истории вопроса.
Но, к сожалению, пока все предсказуемо по сюжету. Начитавшись вместе с Глуховским его предшественников, работающих в данном жанре, и имея набор пазлов: человек-заказ-книга-ее тайна, мы понимаем, что дальше должно что-то произойти с человеком, то есть переводчиком. Ждем. Автор играет с нами и сам увлекается игрой.
 Наконец-то,  у героя появляется атлас места действия. Большой, объемистый. Сразу захотелось его полистать, хотя бы вместе с рассказчиком, и узнать, куда все-таки должен был двинуться отряд – на юго-запад или на север?
  Новый поворот – законный ход сюжета ;  новые знания, ведущие, естественно, к новым печалям. Оказывается, посмотрев карту, герой повествования понимает, что конкистадоров ждет западня!  Отчаяние человека, который не может предупредить, ставших ему близкими, героев. Уже не только рассказ, но и живая эмоция не дает закрыть книгу на этой странице. Одно огорчает, что читатель, несомненно, догадается о ловушке чуть раньше самого рассказчика. Уж слишком предсказуемо.
Новый поворот для наших догадок: а кто же рассказчик внутри рассказа, от лица которого ведется повествование манускрипта? Переводчик размышляет, и мы вместе с ним, наивен он или вероломен пот отношению к другим участникам опасной миссии?
То есть в ход идут обязательные навороты, они же разочарования начитанного читателя.
Глава IV. И  снится сон. Для авторского языка ; кровавое описание ритуальной казни каким-то орденом какого-то пленника, естественно, оживляет всякую приключенческую литературу. Вот мы и определились с жанром.
 Обязательным приемом является необычность, странность героя. Он не любит никакой оргтехники, не держит дома телевизора.  Набирает текст не на компе, а на старенькой печатной машинке. Возникает сомнение в том, что в современном бюро переводов примут текст «от машинки», ну да ладно, допустим. И вот тут-то и выдала бы машинка отсебятину – свой авторский текст, стала бы неуправляемой. Сюжет! Нет, ничего подобного не происходит. А тогда зачем она ; машинка как ход, вообще?
Во время разговора переводчика и работодателя у читателя появляется ощущение, а не он ли – работодатель – и есть тот таинственный заказчик перевода, уж больно напряженно вглядывается в глаза героя, словно хочет выведать, а не понял ли работник какую-либо тайну текста, которую и знать-то ему, посреднику, не надо бы?!




4
Нет, ошибемся, если подумаем, что работодатель знает о самом заказе больше, чем положено. Или все-таки знает, если поплатился жизнью? И так без конца, по закону жанра,  чаша весов наших знаний то падает вниз, то устремляется вверх с очередным поворотом сюжета. Сделано мастерски. Читаем, соображаем, но становится скучно. Словно почувствовав наше настроение, автор быстренько вводит в повествование
образовавшийся труп. И еще труп. И еще. События убыстряют ход, начинаются наваждения: в приемнике радиопередача о майя, на улице – растяжка: «Мир майя», Мавзолей видится герою как храмовая пирамида. Наконец, рукопись сама нашла своего переводчика.
Автор умело «держит картинку», не забывая перемешивать «вымышленный текст» с реалиями жизни: вовремя задернуть занавеску окна, подогреть чайник. Вообще  этим чайником автор читателя достал. Раз пятнадцать упомянуто это священнодействие. Но, в целом, сцены быта переводчика описаны очень вкусно, талантливо. Герой романа, несмотря на некоторую странность, эдакий гедонист. Он с удовольствием принимает пенные ванны, ценит кофе из арабики, заворачивается не  просто в плед, а непременно в красный клетчатый …

Итак, подводим итоги. Обязательно для жанра, а значит использовано:
странность персонажа, от лица которого идет повествование; предмет, за которым охотятся потусторонние силы (рукопись), который то исчезает, то появляется таинственным образом; конечно. Присутствуют трупы и другие страшилки: таинственные надписи; зверь, царапающий дверь; легкое помешательство героя под воздействием
переживаний; явление дежа вю ; все это будет иметь место.
К восьмой главе сформировывается ощущение компиляции. Так и хочется написать, автор романа при его написании опирался на известные образцы кино и литературы, а именно…  Далее следовал бы длинный список бестселлеров и хитов. Например, «День сурка» ; остановка времени; «Зеленая миля» по Кингу ; описание постепенного расслабления тела после отключения электротока;  «Книга мертвых» ; не листай древних манускриптов; сосчитан и Булгаков ; страшная головная боль и четыре всадника во времени. В списке, несомненно, и Индиана Джонс, и «Мумия», и «Вий». И, конечно, Дэн Браун.
В романе существуют лирические отступления. Лирическими их можно назвать условно, так как роман не имеет любовной линии. И герой уже как бы и не герой, а просто главное действующее лицо, ибо никого не любит, никого не спасает. Авторские отступления достаточно политизированы. Но мне, как читателю, именно они и были наиболее интересны. Мысль о несколько натужной реанимации Дня Победы, сравнение Мавзолея с культовыми сооружениями эпохи майя…  Автор сокровенно, от лица героя, делится неверием в историю о Христе. Пусть и в такой форме. Это не смелость, не желание эпатировать публику, а размышления человека, который привык задумываться о смысле жизни, о ее предназначении и конечности. Собственно, конечность отдельно взятой жизни, как Вселенной, и является суть интересом самого автора. Об этом вся книга.   
Каждый найдет в ней что-то свое: философию, историческую хронику, экшен, триллер... А, закрывая книгу, возможно,  задумается о тех вещах, которые кажутся важными самому Дмитрию Глуховскому: «Наиболее точное определение жанра этой книги — роман-метафора, роман с двойным дном. И не могу сказать, что меня привлекают антиутопии как жанр. Меня скорее завораживает сама концепция апокалипсиса — и эстетически, и психологически, и философски. Что же касается самого конца света, я в него, разумеется, верю».

5
Мысли человека, не верящего в чудесное всеспасение, но считающего конец света неизбежным, готового поделиться прогнозами будущего, интересны всегда. 
Но книга не дотягивает до антиутопии. В литературе есть блестящие примеры таких произведений. Также как и романов-метафор. В целом интересно,  но, увы, не «par excellence».
Если бы продолжала печататься «Библиотека приключений», которую читали старшие школьники, представленное издание достойно пополнило бы ее ряды.
Хочу присоединиться к мнению, высказанному в Интернет-форуме: «Книга хорошая, но покупать не буду». И добавить от себя: и перечитывать.