Мусорный котик Дантес

Каждый человек похож на животное. Или на птицу. Редко на насекомое. В основном, конечно, на какое-то животное, домашнее или дикое - все равно. Осознание этого сходства всегда добавляет в душу нежности и какого-то своеобразного успокоения – не все, мол, сволочи. Подтверждение этого факта озарило меня спонтанно, в один хороший летний вечер, когда от нечего делать я посетила дискотечное заведение под веселым названием “ЛАФ”. Как многим известно, в переводе с английского это слово означает “смеяться”. Потом мне разъяснили, что название носит более серьезный оттенок: на татарском “лаф” - общение. Ну да какая, в принципе, разница. Дело не в этом. Из “ЛАФА” гремело так, что мы с подругой долго не решались войти.
Две кубические фигуры охранников на входе мучительно истекали в потугах изобразить непринужденные улыбки, и тем самым “подстегнуть” нас быстрее приобщиться к веселью за клеткообразной изгородью заведения. Скорее из жалости к бедолагам и их усилиям, нежели в силу душевного порыва, мы-таки шагнули за черту. Оштампованных светящимися знаками на запястьях, нас втолкнули в полумрак. Постигая грохочущее пространство, пальцы, наконец, нащупали влажную пластмассу… Ага, пустой столик. И стул. Один…
- А, вы даете второй?
- Мерси.
- Что желаем? (В ушах зазвенело простреленным писком).
- Да пока… изучим меню.
Глаза постепенно привыкли к обстановке. Осмотрелись. В желтушном дыму на полукруглой сцене тряслись фигуры. Хаотично. Пахло несвежим телом и креветками.
- Что будем пить? – спросила подруга, нервно шевеля бровями и не отрывая взгляда от светящихся страниц меню во влажном красном переплете.
- Не знаю. А что там есть?
- Ну вот… Самое ничего на первый раз. “Секс на пляже”… Дешевле шампанского и по объему немало.
- А не отравимся? Ну, давай. Секс так секс… Нам два секса, пожалуйста.
Официант с сиреневыми волосами засветился призывным одобрением: Хороший выбор, девочки! Его женоподобное тело запрыгало к стойке.
- Может, покурим? Или потанцуем? – обреченно выдавила девочка-я. - Перед “сексом”… Смотри, как все тут отрываются!..
- Погоди, выпить надо. Не могу я так, не расслабившись…
Я согласилась. Сиреневый официант принес заказ и исчез, одарив интригующим оскалом неровных зубных рядов. Стали пить. Медленно и томно. Сзади и спереди то и дело мельтешили тела, задевая ножки наших стульев шпильками и коленями, плечами и … – смотря, кто какого роста проходил.
- Не вырони стакан, вон как все трясется, - подруга явно загрустила. Загрустила и я.
- Ну, пошли потанцуем. Вон, скоро “секс” иссякнет. В голову все равно не ударило. Так ударим же каблуками по арене!
- Да не хочу я. Сто лет уже не танцевала. Глянь, как малолетки пляшут. Танец живота. И плевать им, что жир до колен колышется. Пластику развивают, типа. А тут и жира нет, и на фейс ничего, да пластика, вот, подкачала…
Мысли заплясали в такт хрипловатому блюзу… И понеслись, понеслись, потекли… На берег, где штормит и кто-то стонет караоке… Домой, где стены спальни давно жаждут ремонта… На работу, где как пить дать, по приезду денег не видать… Даааа, жизнь наша – не сладкая каша… Не секс на пляже… Не…
- Мяу!…
Я не сразу сошла с дистанции расползающихся ассоциаций. Послышалось, что ли?!..
- Миауу-уууу!
Черт, кто-то явно промяукал. Неестественно как-то. Пьяно, или издеваясь, или кривляясь.
- Не обо-ра-чи-вай-ся, - почти не размыкая губ, отчеканила заговорщицки подруга. – Говорю тебе, сиди, будто ничего не слышала. И улы-бай-ся. Улыбайся так, что, типа, что-то мне рассказываешь.
- И о чем же это я тебе рассказываю, милая, а? - понимающе заулыбалась я заиндевевшими от прохладного “секса” губами. – Может, о том, что мне интересно, кого это такого страшного ты заприметила за моей спиной, которую, кстати, уже минут десять никто не толкает. А? Ну-ка, расскажи-ка мне! Неспроста ж никто ее не толкает. Наверняка, то нечто, что устаканилось за спинкой моего стула, представляет собой определенный интерес – ну хотя бы, чисто с человеческой стороны. Или… с животной, на худой конец.
- Ну хватит. Разговорилась! Я ж не просила тебя развивать монолог на полчаса. Повторяю: просто делай вид, что ты увлечена беседой, что не хочешь никуда вставать, ни-ку-да ид-ти…
- А что, надо идти?.. Любопытство взяло верх и я, сделав вид, что на мутной полукруглой сцене закипает что-то невообразимое, развернула корпус вместе с головой на 90 градусов. Боковое зрение (которое, кстати, по статистике, гораздо более развито у женщин, чем у представителей слабого пола) зафиксировало за моим стулом объект среднего роста, покачивающийся брюхом на выкат, с передними конечностями, заложенными в карманы предмета верхней одежды неопределенного стиля.
После смены моей позиции мяукающий Карлсон явно оживился. Задвигался на месте, притопывая как-то по-детски, или, скорее, по-животному…
- Я…. Извини…те… Ой… Вы меня вообще-то не слышите, наверное.
- Не обо-ра-чи-вайся! – подруга окатила меня накалом возмущения. – Вот, гляди-ка, он уже готов с тобой говорить. Ему только волю дай! Его и понесет! А тебе это надо? Лучше сиди и пей… Закажем еще шампанского. Хватит с нас “секса”. Что есть он, что нет – голова ясная. Черт!..
- Кто он-то? Дай хоть гляну. А может, он просто псих, раз мяучит? И если мяучит, то вряд ли опасен. Тихий псих, неактивный. Их же жаль, правда? Да и смешно это все. А, может, он вообще ребенок? Голос такой - непонятного возрастного уровня… Давай помяучим в ответ? Это ж весело, честное слово! А чего ж мы пришли сюда тогда? Не танцуем, не поем, так хоть…
- Мяу!.. В голосе мяукающего послышалась хрипотца.
- Не ребенок, - подумала я. – И не псих. Псих бы начал активные действия. Ошарашил нелепыми фразами что ли или задвигался б по-дурацки. А здесь – просто стоит. И… мяучит.
- Ну мяу, - зачем-то отреагировала я, тут же пожалев о содеянном, словив на себе осатанело-остекленевший взгляд подруги.
- Ты - дура, - только и смогла сказать она и, гневно вскочив, отправилась к барной стойке, к уже дрожащему от предвкушения заказа сиреневому официанту.
- Киска, блеск твоих глаз ярче палящего крымского солнца, пьянее огромной холодной луны, нависающей на танцплощадкой… Кроме тебя, здесь нет никого, более дикого и необузданного в своей хищной независимости. Ты дикая и хищная киска! И я покорен!
Нервно закашлявшись, и, естественно, не оборачиваясь, я залпом допила “секс”. На дне стакана остались плавать какие-то розовые хлопья непонятного происхождения. Я стала помешивать их, пытаясь раздавить трубочкой хоть один, чтобы понять состав… Трубочка постоянно соскальзывала. О, Господи! Зачем он тут стоит, зачем это говорит?! Все равно нет настроения на эти глупости, - размышляла я про себя. – Вот куда она ушла? Вот не желаю я ему отвечать. Ибо прилипнет так, что скребком не отскребешь, пилой не отпилишь, топором не отрубишь, растворителем не ототрешь…
- Я знаю, почему ты не отвечаешь мне, киска! (надо же, знает!..) И это заводит меня еще больше! Да, правильно: не отвечай мне! Не отвечай, а я буду стоять здесь вот так, буду говорить тебе о том, что не смогу больше ни дышать, ни есть, ни пить, ни сдвинуться с места, чтобы ходить по этой никчемной земле. Никчемной – потому что на ней не было тебя. Без тебя для меня все никчемно. А вот здесь, у этого столика, под которым пританцовывают твои стройные лапки пантеры, я и буду стоять отныне. Потому что эти задние лапки и эти передние лапки, ищущие сигареты – удивительнее всех лапок на свете! Я твой котик! Твой никчемный мусорный котик навек!..
Ну все, нашла. Вот они. Так, щас подкурю. Конец света! Где она подевалась? Бросила меня. Кажется, что прошла уже целая вечность. Сиреневый ей там совсем, видать, мозги перепотрошил. Какой теперь “секс” она закажет? Наверняка, “секс в дурдоме”… Я почувствовала холод в лодыжках и покалывание в левом подреберье. Шоколада! Да, я хочу шоколада!
Обретя, наконец, идею и упившись ею до кондиции решимости, я вскочила. Схватила сумочку, и с совершенно невозмутимым видом обогнув мяукающий объект, направилась вслед за запропастившейся подругой.
- Киска, куда же ты?! – в голосе объекта послышалась досада. – Я знаю, что может тебе понравиться. Только не бросай меня!
- Кошмар! – пропищала я каким-то чуждым себе голосом. Оторвав подругу от сиреневого официанта и зацепив под руку так, чтоб не вырвалась ни под каким предлогом, я посеменила к танцполу. Подруга, чертыхаясь, плыла за мной. Боковым зрением я наблюдала, что объект по-прежнему стоит как вкопанный там, где и стоял, и голова его повернута в нашу сторону.
Дотащив подругу до арены, я немного расслабилась.
- Все, танцуем и забываем про дотошных животных! Смотри, какое небо-то! Над нашими головами было самое что ни на есть захватывающее ночное небо, со множеством разноцветных звезд и звездочек, млечным путем и огромной полной луной, до которой, кажется, протяни руку - и можно прикоснуться. Кра-со-тааа!
- Итак, дамы и господа! Минуточку внимания!..
Я вздрогнула. Это еще что?! Голос доносился откуда-то сзади. Все обернулись. В глубине зала, за голубоватой стеклянной перегородкой вырисовывалась дама аля массовик-затейник бальзаковского возраста с микрофоном. Настроение у нее было отнюдь не скучающее, а голос такой, будто не ела два дня, но очень хочет, и что еда эта достанется ей в награду за хорошую болтовню.
- Только сегодня и только у нас! Стриптиз высший класс! Поэтому колбасимся по полной, ребятки!
После этого блестящего экспромта мне свело ногу. Танцевать-колбаситься как-то перехотелось. Взяв ногу в руки в буквальном смысле этого слова я стала медленно, но верно убираться с арены, на которую под звуки какого-то порочно-хлюпающего барабана уже успел выскочить кто-то, от появления которого «ребята» и впрямь начали колбаситься… Подруга поспешила за мной.
- Принимайте: Дон Дракон!
Твою мать! Это еще что за хрень?..
- Ой, скорей двигай ногой, а то еще столик наш, гляди, займут, куда потом тогда приткнемся. Народ-то ушлый, - подруга явно нервничала.
Доковыляв до знакомого пластмассового пристанища, я упала на стул. И между прочим, мне уже все равно, кто тут стоит, - успокаивала я себя, растирая ногу. – И вообще, стоит или не стоит – ну какая разница? Пусть стоит. Мне-то что?
- Мяу!.. (ну и плевать!)
- Дон Дракон задаст вам жару!.. Эй, ребятки! Бросай манатки! Все на сцену, в горячую пену! - массовик-затейник не унывала. Мне б ее энергию!
- Что ты заказала? - устало спросила я у подруги.
- Шампанское. «Секса» как-то больше не хочется, а все остальное какое-то непонятное – и по цене и по компонентам.
- А шоколадку?..
- Ты сама как шоколадка – сладкая такая, и… дикая! – произнес, осмелев, объект.
- Он все еще здесь! Гляди, как глазами стреляет, - возмутилась подруга.
- А мне уже все равно... Пусть хоть залает!
В это время под звуки хлюпающего тамтама Дон Дракон изо всех сил торопился разогреть публику. Постепенно скидывая с себя якобы форму якобы строителя оранжевого цвета, он самозабвенно прыгал по арене с огромным резиновым молотом в руках с таким серьезно-зацикленным видом, что стало его жаль.
- Ишь, как парнишка надрывается! И очки темные надел. Стыдно ему, что ли… Тут так темно. Как же он видит-то? – подруга тоже задумалась о тяжелом бремени стриптизера.
- Да уж… Интересно, ему хоть нормально платят за эту фигню? - размышляла я. – Тело у него вроде ничего. Ноги, правда, коротковаты. И прыгает очень уж как-то однообразно.
Скинув, наконец, все, кроме трусов, озабоченный Дракон вцепился в стальной шест, прикрепленный к середине арены, и начал ритмично вертеться вокруг.
- Господи, хоть бы не упал. У меня и то уже голова кружится, - переживала подруга.
- Мурр!
- Да перестаньте ж Вы мяукать, наконец, - нервно завопила я стоящему уже часа полтора объекту за моей спиной. – Мяу, мяу, мяу, и еще раз мяу!!! Так легче Вам, легче? Вы идиот или Вам делать нечего? Если я киска, да еще и дикая, то сейчас я вправе это подтвердить действиями, так как Вы меня достали! Я расцарапаю Вам Вашу бессовестную и глупую морду и выволочу из этого заведения под фонари, чтобы их свет просветил Вас насквозь и дал мне представление о том, кто Вы есть и зачем стоите тут битый час и мяукаете как полоумное существо. Ясно?
Существо явно не ожидало такого исхода и не на шутку поникло главой. Однако с места не сошло.
- Пррростти, кк..ккискка мм..ммоя. Я не идиот. Я пп..ппокорен.
- Уймись. Успокойся, говорю тебе, - подруга дергала меня за рукав. – Иди, вон, лучше потанцуй. Дракон уже убежал.
- Трусы снимал?
- Нет.
- Ну и правильно. С него и так позора достаточно.
- Рразрешшите представиться. Я – Дантес!
- Ктоооо? Так, юноша, до свиданья! Это уже слишком, Вы нам надоели! – безапелляционно отрезала подруга и смачно отсербнула шампанского.
Я поперхнулась шоколадкой и закашлялась. Участливо стукнув меня по спине, Дантес принял позу Ильи Муромца, только без коня.
- А ты так со мной не разговаривай! Мне не нравится, когда так со мной разговаривают! Киска, это наш танец!..
Ощутив шестым чувством, что ситуация из ряда вон нехорошая и что назревает потасовка, я решила придти к консенсусу.
- Э… этот… как Вас... Дантес, да? Ага, что ж, прекрасно… А я эта.. киска. О, глядите, как у нас все хорошо выходит-то! Хм… Танец? Классно! Танец – так танец! Дикие киски очень любят дикие танцы. И даже неважно, что это песня Софии Ротару периода ее юности. Неважно совершенно…
Мой монолог возымел действие чудодейственного эликсира.
- Твоя улыбка, киска моя, растопит любой лед!..
- Вот и чудно!..
Подружка сутуло померкла над шампанским. Итак, дикий танец дикой киски! Оставляйте ваши миски! Взгляды, дети, все на сцену! Принимайте, дети, смену!
Икнув от неожиданности новой роли, я смело двинулась в бой. Так, тетя-затейник, наконец, ест. Поэтому молчит. Ребята же пока танцуют - запал Дракона еще свербит в их пьяных жилах. Я вонзаюсь в толпу. Рядом злополучный шест. Я смеюсь.
- Так ты тот, кто убил Пушкина?
- Нет, я тот, кто его понял.
- Мне все равно!..
- Я знаю. И когда ты уедешь, я буду другим. Я буду уничтожен. Я буду воспевать твои странные глаза – зеленые глаза дикой кошки, которая всегда сама по себе…

Если взбить Луну с млечным путем, посыпать сверху звездной пудрой и промчаться на роликовых санях по пенному льду – то наверняка, слышите, наверняка вы осилите Пушкина.

- Мяу!..
Кошка Люся нервно спрыгнула с дивана, оставив на моем влажном запястье клочок серой шерсти. Бодрый рассвет грубо врезался в сознание мяуканьем никчемных существ. Чувственно. Страстно. По-пушкински...