читайте дальше

Именно там, на переправе следовало встретить беспечного Рамсеса и двумя ударами, по разорванному рекой отряду «Амона», решить судьбу компании. Но царь хеттов слишком тяжеловесный для лёгких решений, хоть и достаточно хитрый. Однако даже потом он не догадался разрушить наведённую «Амоном» переправу, что позволило трём следовавшим друг за другом дивизиям воспользоваться ею. Теперь у Муваталли нет времени, чтобы выдвинуть какие-то соединения навстречу «Птаху». Колесниц у него больше нет, все они завязли в битве без исхода, посылать пехоту против колесниц – безрассудно, и он принимает на первый взгляд трусливое, но верное решение: уходит под защиту стен Кадеша.

Через час на виду у полководцев отряд «Птах» строит боевые порядки и начинает атаку. Хаттусили успел выловить из кипящего котла несколько сот зёрен и швырнул их в египетскую лаву, и пробил в ней брешь, и коронованный леопард вырвал из рук Птаха его уас1 и преломил челюстями. Хаттусили заварил второй котёл каши, и египтяне ели её на ужин, а после ужина люди ложатся спать.

Так ночь развела смертельно уставших, избитых людей и лошадей. Хетты с союзниками укрылись в крепости, а египтяне, перевязав раны, рваными палатками. Тут бы и разойтись на следующий день, но фараоны и цари думают по-другому: кому же достанется Сирия и Палестина? Они же никогда не были самостоятельными, и быть таковыми не умеют. Кому отдадут свои богатства, в чьи полки пойдут служить их мужи, какие гаремы примут их женщин, для кого будут молотить ячмень и собирать финики, кто съест их быков и баранов? Эти вопросы окончательно должны решить фараон и Великий царь, иначе, что скажет первый в Пер-Рамсесе и второй в Хаттусе.
Рамсес, конечно, перед сном дал разгон военачальникам отрядов за медлительность на марше и растяжку в походе и приказал готовиться к завтрашнему смотру войск.

1)посох

Муваталли отсыпал Йахве серебра за отрубленную руку Наарена и посоветовал построить храм в Берите со своей статуей. На военном совете Великий царь раздал ложки союзникам и велел есть не сваренную кашу. Светильники жадно пожирали бараний жир, тени от пламени факелов метались по арочным сводам, трусливая тишина ждала  того, кто первый поднесёт ложку ко рту. Из двенадцати царьков самым незначительным, пожалуй, был царь города Алеппо, который из благоразумия не полез в схватку, как повелел ему Муваталли, чтобы вернуть себе честь. Он и сказал Великому царю восточную примету:

– Оронт мелка для бегемота, бегемот уйдёт к Нилу.

– Азиатский леопард не боится бегемота, но не может разодрать его шкуру, – сказал царь Кархемиша.

– Акхит-богатырь, муж харнамийский, поражал коршунов на лету из чудесного лука, который изготовил для него  Ку-сар-И-Хасис, бог всякого мастерства. У тебя, Великий царь, мощный копьём, нет таких луков, – уязвил хетта образованный царь Угарита Амураппи.

– Ещё много медных казанов осталось у бегемотов, и я добуду их для своего племени, – сказал вождь хапирру.

– Я призвал в свидетели бога-пастуха Хапантали, что буду верным союзником. Как прикажешь, Великий царь, – сказал царь касков.

 – Леопард пустыни и болотный бегемот не могут жить вместе. Мы объединились, чтобы отодвинуть границу бегемота на юг, – сказал представитель государства Амурру, отложившийся от царя своего.

– Нужно послать царю Египта табличку со словом, – сказал царь Кадеша.

Муваталли грузно ворохнулся в кресле из чёрного дерева и так ответил царю крепости: – Когда я стану богом, тогда мой сын может послать слово гиппопотаму. Мою табличку второй раз он читать не будет.

– По закону Телепину-мощного, если бык прыгнет на человека, то бык должен быть убит. Фараон пришёл к нам и прыгнул, – сказал царь стран Золотого Копья Хаттусили, – завтра я выведу своих воинов, чтобы обломать ему рога.

Совет  способных носить оружие принял решение дать фараону открытый бой.

На другой день египетская сторона хватилась горшков и каноп1, чтобы поместить в них тела погибших и, залитых крепким раствором соли, отправить на родину. Потери были настолько велики, что захваченной для бальзамирования посуды не хватило. Тогда заместитель войска египетского Ашахебусед, сам азиат, послал царю Кадеша табличку: «Смотри, правитель, поле перед стенами города, поле нашей победы, устелили трупы воинов хети. Приди и увези их для воздаяния последних почестей. А когда вышлешь похоронную команду, то пошли нам большие горшки».

Царь Кадеша ответил кратко: «Когда хозяин в доме, к слуге не обращаются». Такой ответ осложнил переговоры. К Великому царю должен обратиться сам фараон, а по-добное невозможно, ибо фараон потребует, чтобы Великий царь приполз на животе своём и поклонился мощи его величества, и испросил дыхания для своего носа.

Ашахебусед рискнул сам снестись с Муваталли: «Великий царь, могущественный, сын Мурсилли, правителя хеттов, могущественного, внук Суппилулиумы, Великого царя хеттов, могущественного, вот я, сановник его величества, да живет он вечно, вековечно, предлагаю тебе новый образ бытия и поведения в состоянии ссоры. Да будет это примером другим народам: подбери трупы твоих воинов, за каждый труп дай нам большой горшок».