Импульс

Так долго я сжимал что-то в своей руке и никак не мог уговорить сам себя разжать побелевшие пальцы, отпустить на свободу то, что по прошествии долгих дней стало ничем. Я продолжал сжимать что-то, что схватил в темноте и суматохе странной войны, в которую  ввязался, сам того не понимая, прошел всю и вышел из нее может чуть старше с полной головой слов и мыслей.

Я – ужасный мыслитель. От результатов моих долгих раздумий зачастую страдают и мои близкий и я сам, а импульсивные решения пахнут так вкусно, так ново, влекут и манят чем-то неведомым. И теперь я думаю мало. Для меня стало ценнее обсудить что угодно с близким мне по духу человеком, чем прочесть это же книге. Гораздо интереснее расслабить свои губы и позволить им говорить свободно, не пугать свои мысли и видеть их тонкой ниточкой. Ответы приходят через долю секунды после вопроса. Какая круговерть и в этом столько комфорта.
Столько наслаждения хотя бы в том, что я просто ощущаю себя. Открылось что-то новое, но я не знаю надолго ли или, как говорил некогда один маленький человек «адонга?» с ударением в пропорции 25-50-25. Может завтра я проснусь от приступа ненависти к кому угодно или не проснусь вовсе, нырнув в этом сне слишком глубоко. Уже не так важно, сохранились лишь предпочтения…эти ботинки, этот шарфик, эта шапка с ушами и стальной сеточкой под клапанами накладных ушей – это вообще гениальное изобретение. Люди говорят, много и не всегда те вещи, которые идут в порядке или вообще хочется слышать. Так вот одни уши (человеческие) закрыты от холода шапочными, на которых пришиты два под-ушка, под которыми запрессованы два кольца с сеточкой, подобно первичному фильтру на водопроводном кране. Я случайно заметил ее. Отличная! Продолжу…эту книгу, эту ручку, такую же машину и обязательно с ксеноном и автоматом… А что кроме предпочтений? Пустота? Не хочется в это верить. Меньше всего хотелось узнать, что за границей этого мира нет ничего и тень того, что многие видят каждую ночь, живет лишь до дня, пока ты не отчалишь отсюда. Но не стоит отчаиваться, я сильно сомневаюсь что мир построен так жестоко.
Чтобы любить всех нужно быть Богом. Я не знаю можно ли им стать или им нужно родится, но у Него трудная работа. Ему некому пожаловаться. Миллиарды и миллиарды бесконечностей детей и каждому хотя бы раз в день бывает больно и каждый чего-то просит, наверное кроме тех, кто однажды услышал его и теперь просто не видит смыла в суете мирской жизни. Их не много, и большинство из них скрыты от наших глаз стенами психиатрических лечебниц. Но я отвлекся. Ему грустно. Каждый день умирает кто-то близкий и Он находит рядом с собой сметенную душу, теряя ее там внизу. Я думаю ад сильно преувеличен поборниками морали, которые кроме соблюдения несомненно мудрых наветов не нашли себе применения больше ни в чем. Никто не хотел чтобы мы боялись смерти, никто не хотел чтобы нам было страшно жить, а тем более Он. Умирая – мы рождаемся, рождаясь – мы умираем. Это правда, лишь стоит представить больше, чем одно место. Потрепанные души…так трудно заштопать на них все дыры и излесить все ранки за время в пути от одной жизни до другой и вот они снова, недолеченные и уставшие. Новые шаги в новых мирах и самое грустное, что на подкладке трудно вышить достаточно правил, и там, и тут останущихся верными, не хватит места и слишком много разниц. И опять мои догадки. Я и правда страшен когда проваливаюсь с треском в яму своих рассуждений. Выхода наверх из нее нет, а в лабиринтах шуваловских катакомб найти что-то правдивое со всех сторон просто нереально.
Я не знаю посещают ли подобные мысли Бога, но будь я на его месте то всерьез задумался о том, стоило ли создавать подобное… Кто еще способен из любой трагедии сделать показную казнь с миллионами жертв, как прямых, так и косвенных, из любой комедии сделать трагедию и из любого счастливого, казалось бы, финала устроить чудовищный в своей лживости фарс. На такое способны только мы. И тут пожалуй нечем гордится.
Я хотел рассказать о своей учебе. О том как здорово иногда почувствовать себя частью маленького, нескладного, но коллектива. Сам подъем утром субботы. Завтрак в тишине спящего дома… Выдержка и выдержка, почти до опоздания, потом еще чуть-чуть…поиски ключей, документов, потом дорога на стоянку, Луна необычно красива и фотоаппарат сам выпрыгивает из сумки, чтобы урвать себе хоть кусочек этого рассвета, того дня, когда Солнце еще не выглянуло из за домов хотя ореол его уже виден и одним домом, с историей в тридцать лет, прикрывается от исчезновения в ярком свете планета, то есть спутник планеты, с историей в несколько миллионов-миллиардов лет…слаб я в числах, но размах поражает… Машинка в инее. Скребка нет. Ждем печки. Слушаем музыку и мечтаем о слабости. Да в тот день борьба с этим прошла ровно до первого перерыва. Немного омерзения собственной безвольности и опустошение, стоишь как пустой бидон…а ведь утром ты проснулся чудесным кувшином и так было до того момента, когда в тебя кинули окурок. Подмена понятий и подмена чувств. Живой нерв обволакивает дымка, сознание уже отказывается пользоваться головой, чтобы думать, языком чтобы говорить и напрочь не хочет передвигаться в любом направлении. Можешь стоять и покачиваться, ощущая себя посреди вращающегося глобуса. Тошнота… Кто вы такие, люди?
Но я еще на стоянке. Моторчик сонно шевелит своими внутренностями, разгоняя по своим венам ледяное масло. Ток бежит по хрустящим проводам к блоку поджига и вспышка… одна много-миллиардная часть той, что уже светит в правое окно. Первая, она же единственная в этом месте и забегали части коробки и покатились колеса. Если бы можно было взглянуть на это все из своего сна, то вперед поехала часть машины, потом словно забывшись рванула бы вслед ее попа, догоняя неразлучность. Теплее, светло и музыка. Ностальгии нет. Как же вы все рано встали, чтобы петь мне свои хиты. Мне даже немного неловко перед вами. Но ничего. Я быстренько доеду, выключу все и вы можете спать часов до пяти, пока я буду изображать из себя губку для знаний. Как же много в этом мире поворотов, и на каждом по инерции мысли выскальзывают и проносят прямо через перекресток, как стая гончих, пока их не окликнешь и…
Стоянка. Двери. Тропинка. Двери. Двери. Двери. До фига дверей и счастье, что с ними не нужно здороваться и спрашивать как у них дела, а то я вообще бы не добрался. И вот…Здравствуйте, учитель(громко)…я опоздал, виноваты морозы, ключи, документы Луна с Солнцем и инертные мысли, их часто приходилось ждать…не зря ведь есть красные светофоры…(уже про себя). Беглый взгляд. О, Боже, ну неужели я выгляжу так же??? Нет…я не накрашен.
Знания!!! Теките в меня! Я вам не буду мешать. А вы свора утренних мыслей хватит лаять. Я думал, что стоило вас оставить дома, но пожалел… Да не вас, а то что вы мне кровать сгрызете и все мои ботинки. Сидим тихо до вечера и обещаю сводить вас на озеро. В парке вы не умеете себя пока вести, но обещаю будет и парк.
Первая перемена и я со своим другом, Тёмкой, иду в кафе. Столько взрослости в этом походе. Мне этого даже не описать. Вроде как кто-то кого-то пригласил на завтрак, и сидя за столом обсуждаете важные события в двух совершенно чужих жизнях. Но это дорого. Ловлю себя на мысли, что начинаю привязываться к этому образу жизни и времяпрепровождения. Всегда рядом сядет кто-то, кто заполнит своим голосом или голосами тишину в момент обоюдного обдумывания дружеских фраз. И потом…
Пары…часы и минуты…двери, дорога, ключи, двери, чай и набор кнопок перед цветным плоским экраном современного устройства…
Я не закончил эти мысли, просто пришло время прерваться.
Однажды, выйдя из дома и прослушивая песню про Короля кольца, того самого Фродо, почему-то я всегда думал, что Гарри Поттер его брат. И в моей голове актеры из одной истории запросто переходили в другую, но я не к тому. Я спустился вниз, чтобы сменять малость денег и купить коту вкусняшек, как при выходе из парадного мой взгляд уперся в странного вида пару. Это был огромного роста мужчина с седыми волнистыми и очень пушистыми волосами и маленькая сухонькая старушка. Я натянул самое серьезное лицо, отключил звук на сотовом и тихонько делал свои снимки. Жаль на них нельзя разглядеть, как огромная ладонь человека-горы сильно и аккуратно сжимает что-то хрупкое. Между ними идет неспешная беседа, словно они встретились достаточно давно, но обо многом успели поговорить. Наверное я слишком сильно разглядывал их. Огромный человек, напомнивший мне опекуна самого Гарри, владельца огромного паука и почтовой совы, то и дело на меня оборачивался, но каждый раз я успевал повернуть телефон параллельно земле и изобразить написание сообщения.
Я проводил их до конца дома, свернув в сторону банка. Странно, мне казалось я знаю всех людей, живущих на моей улице, но эту пару я до сегодня никогда не видел. И увижу ли я их когда-нибудь снова?...