Христианство. Войны

Теория эволюции.

Представители многих специальностей в разное время развития человека пытались решить проблему возникновения и развития живого. В начале 19 века в Европе жили два антагониста в области развития жизни – Жан Батист де Ламарк и Жорж Кювье. В том, что касалось возникновения жизни – они были солидарны. Всё живое создано Богом. Дальнейшее же развитие жизни они представляли по разному. Жорж Кювье, будучи геологом, полагал, что в какой-то области Земного шара вдруг происходила катастрофа, губившая там всё живое. Но, поскольку по соседству жизнь сохранялась , в то место, где произошло глобальное разрушение, начиналась медленная миграция живого и местность, подвергнувшаяся разрушению, вновь заселялась. Ламарк был сторонником волевого самоизменения живого. В качестве примера здесь приводится жираф. В начале своей эволюции он был обычным четвероногим. Но по каким-то причинам нескольким будущим жирафам пришлось попасть в местность, где под ногами травы не было, а листва на деревьях росла высоко. Они начали тянуться за едой вверх и стали современными жирафами. Затем появился Чарльз Дарвин. Его данные, по его собственным высказываниям, не были абсолютными, хотя его теория естественного отбора, а в дальнейшем и искусственного, получила мощное развитие. Но всё же и по Дарвину возникновение новых видов, новых генотипов, не получается. К примеру, по его же собственным рассуждениям, в стае птиц появилась птица-мутант с удлинённым клювом. Она или погибнет, или указанный появившийся признак нивелируется в потомстве. Всё, развитие нового признака кончилось. Советский эволюционист, последователь теории имени Дарвина, Опарин пошёл дальше. По его гипотезе коацерватных капель жизнь появилась в первичном бульоне в местах прибоя. Вроде бы всё красиво и правильно, но достаточно углубиться в биохимию обмена веществ чуть больше, чем это было известно во времена Опарина (середина 20 века, когда генетика как наука не принималась), и станет ясно, что и здесь что-то не то. И вновь всплывает против воли многих концепция Божественного происхождения живого. Ну, нет переходных форм между видами, не найдено. Находки исключительно всех ископаемых животных, да и имеющиеся современные тоже, просятся поставить их в разряд изначально сформировавшихся, без предшествующих переходных видов и с отсутствующими последующими, более развитыми. Все они словно появились из ничего и ушли, если вид как саморазвивающаяся система прекратился, в никуда. Даже грубый анализ имеющихся на сегодняшний день форм живого даёт основания предположить, что словно кто-то из любопытства создавал очередной вид в виде группы животных или растений или совокупности этих групп, смотрел их дальнейшее развитие, затем уничтожал как артефакт. Человек не является исключением. Между генотипами современного человека и современных обезьян гигантские различия.  Да и раскопки не дают переходных форм между древним неандертальцем и более поздним кроманьонцем. Впечатление, что кроманьонец появился на пустом месте, а неандерталец просто внезапно исчез.
Теперь культура. Те же археологические раскопки не могут объяснить внезапный всплеск, внезапное появление культуры в разных местах Земного шара примерно в одно время. Мало того, именно на начало этого времени падают предположительные датировки появления гигантских мегалитических памятников. А ведь многие мегалиты настолько велики, их взаимные детали так точно взаимно подогнаны, что остаётся только предполагать как не имея, нет не современной, современная техника для этих мегалитов слаба, только техника предполагаемого будущего, мощной техники эти памятники древности были созданы. Примерно в одно время в разных местах появилась письменность. Достаточно попрактиковать собственной рукой каллиграфию любого дошедшего до сегодня древнего языка и станет отчётливо видно, что создать такое человек как таковой, человек того времени, ещё в массе своей безграмотный, не мог. Чтобы создать письменность необходима оседлость больших групп людей, имеющих в своём распоряжении всё культурное наследство своего этноса (этноса!) и знающих, что эту культуру обязательно нужно перенести в виде специальных знаков, кодирующих человеческую речь, на какой-то длительно сохраняющийся носитель информации, откуда в любой момент, зная ключ кода, с помощью которого эта информация была нанесена, можно было нужный отрезок информации прочитать
Оставим пока рассмотрение концепции происхождения и развития человека. Остановимся на другом Божественном даре, том, который русский физиолог начала советского периода, основатель теории условных рефлексов, получивший ещё при жизни звание Великий, академик Иван Петрович Павлов, назвал второй сигнальной системой – общение движущихся животных при посредстве горлового звукообразования. Для человека это речь. Для животных тоже, но чем ниже двигательная активность животного, тем беднее звуковое внутривидовое общение. Неподвижные живые формы посредством звука между собой не общаются. Для человека речевое взаимодействие и поведение настолько сложно взаимообусловлены, что определить первичность того или другого невозможно. Но при этом сходство звукообразования у какого-то социума, а может и этноса, обусловлено местностью, где данная группа людей проживает. Этим, видимо, и объясняется наличие диалектов в едином языке. Вновь появившийся звук в виде нового слова заметно меняет поведение человека, произносящего это слово. Те цивилизации, которые можно условно обозначить как примитивные, имеют низкий словарный запас по сравнению с цивилизациями, которые прошли большой путь развития и имеют вследствие этого очень сложный и богатый свод законов, ритуалов, правил, определяющих поведение тех людей, которые эту философию поведения, взаимодействия с окружающей средой, между собой, с другими этносами создали. И слово, обозначающее какой-то предмет, явление, самого человека определяет поведение того человека, который эти слова произносит. Сюда же входит имя человека. Имя человека, проживающего в этносе, прошедшем длинную, сложную историю, звучит совсем по другому, чем то же в примитивном этносе. И сходные звуковые колебания, издаваемые голосовыми связками внешне одинаковых людей, но обозначающие совсем другие, резко разнящиеся между собой явления, влияют на разные участки мозга. Это связано с наличием в коре головного мозга ассоциативных зон и связей, относящихся образно к тем объектам, которые привык соответствующий индивид для себя и своего окружения определять. И имя человека в своей сложности определяет его поведение. Внешне разные люди с одинаковыми именами в сходных ситуациях ведут себя похоже. Конечно, влияют такие факторы как возраст, окружение, родители, но в разных по характеру социумах оседают те люди, имена которых для данных социумов наиболее соответствуют. Ведь имя даётся человеку не родителями, Богом и Богом определяется поведение этого человека соответственно его имени.


Москва.
 
В начале 20-х годов 20 столетия столицей вновь стала Москва. До этого с момента своего основания столицей был город Святого Петра. Ещё до момента основания Петербурга столицей считалась, всё-таки, Москва. Москве уже много за 1000 лет. Хотя, считается официально, Москве 800 с маленьким хвостиком, хвостику уже хорошо за 200. Дело в том, что в той географической местности, где сейчас находится столица нашей Родины, было очень удобное пересечение нескольких дорог, в первую очередь, речная дорога – ныне река Москва. Первоначально там осели пришедшие туда с востока славяне, говорившие на производных санскрита. На этом пересечении дорог было удобно торговать. Но покровителем купцов и торговцев был Меркурий, который покровительствовал не только торговле, но и воровству. Естественно, в этом месте не только торговали. Санскритское слово «мосака» - место торговли и воровства. Оно потом стало Москвой, но пришедшим туда позже окающим норманнам было удобно это слово  превратить в Moskau, которое до сих пор у них имеет то же произношение. Пока центр правления страной находился в том месте, где было удобно воровать, ну и торговать, культура этой страны находилась именно на стадии развития того социума, который составляют воры в законе с соответствующим сленгом, соответствующей философией, соответствующей культурой. Пётр, сделавший столицей «окно», стал основоположником уничтожения старого «воровского» строя. Цивилизованная Европа медленно входила в Россию через это «окно». 19 век стал пороговым. Было официально отменено рабство, называвшееся «крепостным правом». Но, поскольку школа рабства имела возраст порядка 1000 лет, то и рабы, и рабовладельцы растерялись. Сленг остался прежним. Философия тоже. Через короткое время рабы, ставшие инициаторами возврата прежних рабских ценностей, и для сохранения уходившей философии, перенесли столицу вновь в Москву. Счастливое рабство появилось под названием  «социализм». Миллионы рабов в Гулагах обеспечивали процветание единиц. Миллионы якобы свободных граждан делали то же. Всё это время Москва, бывшая «мосака», была столицей. И столицей она останется до тех пор, пока основной показатель культуры этноса – язык – не изменится в нужную сторону. Когда он перестанет являться сленгом рабов и рабовладельцев, воровской фенькой, когда станет красивым, когда он станет подчёркивать красоту взаимоотношений носителей этого языка, когда злая матерная норма рабов и их хозяев исчезнет за ненадобностью.