Сиреневое облако

 

Моей сестре посвящается

Полыхающий куст сирени заполнил всё пространство моей комнаты. Моей! Как прекрасны эти первые дни жизни в комнате с окнами в сад, с настоящим письменным столом, где теперь лежат мои книги, рулоны старых обоев для будущих рисунков, с заветной тетрадкой-дневником в глубине единственной полки внутри.

 Ещё вчера это была комната моей сестры. Она уехала, потому что стала взрослой, и, как говорит мама, пришло время дорог. Наверное, однажды постучатся и в мою жизнь дороги, и я открою им свою дверь. Но не сейчас. Сейчас я сижу напротив огромного сиреневого облака, прислонившегося мокрой щекой к моему подоконнику, и растерянно улыбаюсь. Впереди лето, случились (как всегда неожиданно) каникулы, и в голове моей никаких планов. Хитрые искорки в глазах тысяч фиолетовых крестиков мешают мне сосредоточиться хоть на чём-нибудь, я упорно ищу пятилистный магический цветок, чтобы немедленно проглотить его вместе с загаданной на вечер встречей: вдруг повезёт.

Наконец-то нахожу, но тотчас обнаруживаю в себе такой азарт, что вновь отправляюсь на странную охоту, чтобы добыть ещё один счастливый билетик. Дорога в рай открыта! С набитым ртом я отправляюсь на кухню: нужно запить водой пригоршню счастья. Вижу удивленный взгляд мамы, хватаю с тарелки истекающий горячим малиновым сиропом пирожок: скорее заглушить терпкую горечь, заполнившую не только все мои внутренности, но  даже мозг, и столбенею от неожиданного вопроса: «Почему у счастья горький вкус?» Я где-то уже это слышала…

Так говорила моя сестра, вытирая слёзы отчаянья на моём лице. Было в её голосе столько нежности, что хотелось продлить эти сладостные минуты моей детской боли-обиды: как же, ведь мне опять , в который уже раз, дали, вернее – дала именно она, роль трухлявого пня в будущем спектакле. Я упрямо повторяла себе: «Ведь она знает, как я жду своего часа! Ведь она не может не знать, что я лучше других могу сыграть этого зайчишку-забияку!» Сколько раз уже на репетициях она просила именно меня показать, каким он должен быть! Но потом отдавала эту роль другому. У неё, конечно, всегда была веская причина, причём одна и та же: сетра не может отдать главную роль сестре, а как же тогда другие. И я ждала. Я так любила её, что ожидание становилось наградой, а боль только делало его неотвратимее.

Тот год нашей жизни был особенным: мы открыли кукольный театр! Каждый день мы приходили в маленькую комнату, которая почему-то называлась «Красным уголком», топили печку , вырезали из старых обоев какие-то немыслимые декорации, замёрзшими пальцами разминали пластилин, наклеивали на него мелкие кусочки газет, покрывали их краской, а потом с трепетом разрезали заготовки, чтобы вынуть основу. Снова склеивали, сушили, всматриваясь в проступающие черты будущего героя: зайца, волка, бабы-Яги… Пожалуй, не было более строго судьи, чем наша фантазия, укротить которую не могли ни родители, ни морозы – никто и ничто…, кроме моей сестры. Она была для нас всем, она нас создала. Я не знаю, как пришла ей в голову идея собрать нас, неугомонных ребятишек, прозванных « грозою садов и огородов», но ей это удалось. И мы пошли за ней в мир премьер и кулис, розыгрышей и превращений. Мы были отчаянно горды своей новой жизнью! Тащили на себе по разбитым просёлочным дорогам  реквизит, играли спектакли в нетопленных залах, дыша на заиндевелые ладошки, отказывающиеся управлять куклами. Даже плакали, слыша из-за ширмы аплодисменты. Такое безмерное счастье случается только в детстве, когда ты ещё не знаешь, что существуют некие правила, ограничивающие твою свободу, когда ты живёшь в открытом космосе и не боишься ничего, кроме тёмного коридора, по которому приходится проходить, возвращаясь домой. У нас был Проводник,  человек, способный творить вокруг себя Мир. И звали её Наташка, моя сестра.

Теперь я сижу в  комнате, доставшейся мне от неё в наследство, а за окном  на мокром от запоздавшей грозы подоконнике пристроилось сиреневое облако. Я протягиваю к нему руку и ощущаю влажный ожог запотевшего стекла. Боюсь спугнуть его неловким движением… Вот оно вздрогнуло, тяжёлая ветка, подчинясь законам дождя, прогнулась , сбросив свой неземной груз. Облако исчезло, оставив где-то в глубине моего сознания тихую печаль. Для него тоже настало время дорог!…

Кто знает, может, где-то там, в ночном городе , в тёмном проёме неспящего окна, всматриваются  в лицо ночи кошачьи глаза моей сестры, в зелёном омуте которых тонут искорки сиреневого облака нашего детства…