Мой швейцарский друг...

Моим самым первым швейцарским другом стал Ханс Вальдманн.

Ханс всю жизнь живет в самом центре города - сначала в Старом Городе на Обердорферштрассе, а потом  - на набережной реки Лиммат. Мы с ним почти соседи, так как я тоже живу в Старом городе, и большинство моих маршрутов ведут в направлении Ханса.

Мой друг неразговорчив, но мужчина и не должен быть болтуном. Мне импонирует его молчаливость. В то же время он очень приветлив и его знают столько людей, что я не уверена, что он знаком  со всеми, кто его знает. В этом нет никакого чуда, ведь Ханс долгое время был мэром города.
Мой друг хорошо понимает по-русски. И я рада, что всегда могу поделиться с ним своими мыслями на родном языке. Думаю, что он владеет и китайским - уж больно много китайцев вечно толчется поблизости от него.

Ханс совершенно не интересуется модой - наверное, это слишком много стресса для него, и его мысли заняты чем-то другим. Он одет вечно в одно и то же, но это нисколько не мешает мне, а наоборот, радует, потому что мне надоели эти бесконечные тряпичники с их беготней и пустословием. Для кого-то Ханс выглядит старомодно одетым, но не для меня: ведь всё новое - это лишь хорошо забытое старое... Сегодня его стиль называется "vintage"... Лишь однажды я видела его в наполеоновской треуголке - это было четвертого июля, в день Взятия Бастилии, национального праздника Франции. Наверное, кто-то из подвыпивших французов "пристроил" ему эту шляпку...

Ханс практически всю свою жизнь проводит на свежем воздухе. Каждый раз, когда я иду на работу и перехожу через мост, я вижусь с ним. Ханс - верная душа - всегда сидит на одном и том же месте - в любое время года и в любую погоду...

Он сидит спиной по отношению к озеру, а, значит, лицом к городу... Я сравниваю его патриотическую деликатность с бесцеремонностью Статуи Свободы в Нью-Йорке, стоящей лицом к прибывающим гостям и задницей к собственным согражданам...

Думаю, что летом Ханс был бы не против изменить свою позицию, ведь почти за его спиной находится женская речная купальня, в которой всегда есть на что взглянуть и порадоваться. Но Ханс упорно продолжает сидеть спиной к дамам, не боясь прослыть невоспитаным... Я уже думала о том, чтобы приделать для Ханса зеркало заднего вида, чтобы он мог, не роняя достоинства и не опасаясь за свое реномэ, любоваться голыми сиськами горожанок. Пока этот проект мною не осуществлен. Так что, резвитесь, бабоньки...

Несмотря на то что друг мой сидит прямо на солнцепеке, цвет его лица никогда не меняется. Он остается таким же свежим, как и во время снега или дождя...

Часто я вижу, что на голове у Ханса сидит чайка. Обратите внимание - не голубь дурной, а чайка - есть в этом романтика дальних странствий... В один из дней Ханс особенно "расстарался": чаек сидело сразу три: на голове Ханса, на голове его лошади, а также на её крупе. Это придало всему облику моего друга какую-то особенную торжественность. И я была очень тронута, так как ни минуты не сомневалась, что причепурился он именно для меня, - он чувствовал, что я обрадуюсь, и сделал это просто так, без всякого на то особенного повода, превратив будний день в праздник.

А как-то раз весенним утром я увидела на его голове сразу парочку милующихся чаек и поняла, что весна пришла окончательно и на самом деле...

Однажды я сказала Хансу, что памятник - это, конечно, приятно, но все-таки это и обязывает и делает так, что сам себе практически не принадлежишь: хотел бы, может, когда-никогда пойти пивка попить или, там, к бабе - ан , нет, милый друг - стой себе и стой - ведь ты же памятник...

И Ханс вдруг улыбнулся...

Zurich, 13.10.2009