Зеркало

Может быть, это только мой бред,
Может быть, жизнь не так хороша…
К. Кинчев «Красное на чёрном»

Когда я вошёл в комнату, он сидел перед небольшим настенным зеркалом и улыбался своему отражению. Я вдруг почувствовал себя крайне неловко, словно только что застал его в како-то неприличной позе, или развлекающегося с девушками, или курящего кальян, тайно пронесённый на территорию и хранившийся под кроватью.
 – А знаешь, я тут подумал, – прервал он мои мысли, – как давно я смотрел в зеркало? Нет не для того, чтобы причесаться или чего-то такого, а для того, чтобы взглянуть на себя со стороны. Как давно я не смотрел в глубь себя, и сейчас, сделав это, я не чувствую ничего, кроме осознания всей своей дикости. Какой же я глупец! Мы все здесь глупцы, этого нельзя отрицать. Помнишь, какую ты нёс чушь на том вечере в субботу? А она стояла, веря каждому твоему слову, и ждала, когда же ты закончишь, чтобы сказать какую-нибудь свою глупость.
 – Ну да, было дело – смущённо пробормотал я . Я, правда, что сказать. Мне казалось, то в моменты просветления людям следует находиться наедине со своими мыслями, поэтому я, сославшись на неотложные дела, поспешно вышел из комнаты.
Вернувшись обратно вечером, я обнаружил его в компании молодых девушек, увлечённо беседовавших с ним об отрицании существования математики, сомнении в жизнеспособности человека и прочих вещах, обычно интересующих либо почтенных докторов философии, либо не до конца выросших детей. Я решил не участвовать в разговоре, а просо лёг к себе на кровать и заснул.
На следующий день, проснувшись, я застал его сидящим перед зеркалом с красными, но оттого не менее одухотворёнными глазами. Когда я спросил его, почему он не спал всю ночь, он ответил, что слишком глубоко задумался о своём месте в этом мире или о чём-то подобном. Судя по всему, если он и не достиг Нирваны, то по крайней мере очень сильно к ней приблизился.
 – Я понял одну очень важную вещь – сказал он и выдал мне рассуждение, которого хватило бы на увесистый томик. Он цитировал Данте и Канта и других не менее известных людей, оставивших свой след в мировой культуре.
Я посоветовал ему не уходить в такую даль и пошёл по своим делам. Весь день меня преследовало какое-то странное чувство чего-то недостающего, чего-то неправильного, и к концу дня я понял, что это было. Во всех своих рассуждениях ни разу не прозвучало «Я», он не упомянул про себя. Он рассказывал мне про меня, приводил мои же фразы, подтверждающие его мысли, говорил про вчерашних девушек, рассуждая о дружбе между мужчиной и женщиной, но нигде он ничего не упомянул про себя самого.
В ужасе я побежал к нашей комнате, открыл дверь и остолбенел. Они сидели в тех же позах, что и вчера и вроде бы даже обсуждали похожие темы. Различие состояло лишь в том, что напротив нашего обычного зеркала, висевшего на своём обычном месте, теперь висело ещё одно. Я заглянул в одно из них, но увидел лишь длинный нескончаемый коридор. Коридор, подобный длинной, интересной стабильной жизни. Я прислушался к их глоссам. Кажется, они говорили об эхе. О том, что оно затихает, но преобразует реальность по воле звука, в результате которого он произошло.
«Да, – подумал я – а вот зеркала ничего не изменяют. Они оставляют всё, как есть, давая лишь стабильность, уверенность в последующих одинаковых днях и уверенность в том, что ты кому-то нужен. Кому? Да хоть тому, кто смотрит на тебя с другой стороны и даёт ответы на все твои вопросы»